Развал СССР и дальнейшая эскалация конфликта

Развал СССР и дальнейшая эскалация конфликта

Попытка государственного переворота в августе 1991 года, смена политического строя в СССР и последующий развал страны оказали решающее воздействие на динамику боевых действий в Карабахе. В течение нескольких последующих месяцев произошли эскалация кризиса и перерастание локальных столкновений в военный конфликт.

С конца августа внутренние войска СССР по распоряжению командования практически прекратили обеспечение режима ЧП в НКАО. В этих условиях на территории автономии 2 сентября 1991 года было провозглашено о создании Нагорно-Карабахской Республики. Все вооруженные группировки (местное ополчение, партийные формирования, отряды из Армении) численностью до 15 тысяч «штыков» были сведены в единые Силы самообороны НКР (позднее переименованы в Армию обороны НКР) и подчинены созданному Комитету обороны.

В середине сентября армяне атаковали позиции азербайджанского ОМОНа в западной части Геранбойского района, восстановив ранее утраченный контроль над рядом населенных пунктов. Такому успеху способствовало то, что ввиду усиливавшегося внутреннего политического кризиса в Азербайджане значительная часть формирований ОМОНа (как самой боеспособной и фактически единственной ударной силы ввиду отсутствия национальной армии) была переброшена из зоны конфликта в Баку и другие города республики.

Поэтому нет ничего удивительного, что армянские части вскоре смогли взять инициативу в свои руки. Им удалось блокировать наземные коммуникации между населенными пунктами, населенными преимущественно азербайджанцами и расположенными в глубине региона, и приступить к их последовательному захвату. Существенным фактором военного противоборства явилась потеря нейтралитета командованием группировки ВВ МВД СССР в Карабахе — обе стороны предприняли значительные усилия для втягивания военных в конфликт. Сначала это были офицеры и прапорщики «титульной» национальности, а потом пошло давление и подкуп на остальных. А советские части, фактически брошенные на произвол судьбы, были просто вынуждены принимать одну из сторон конфликта. Часто выбор офицеров-славян был в пользу православной Армении, хотя некоторая часть все-таки поддалась на уговоры азербайджанских эмиссаров.

В итоге как армянские, так и азербайджанские формирования пополнялись бронетехникой и оружием, хотя о массовом характере говорить не приходится. Самым важным фактором стало появление настоящих военных профессионалов, которые перевели боевые действия на качественно новый уровень.

Вскоре резко проявилась и разница в подготовке как солдат, так и офицеров противостоящих сторон. В Советской армии среди армян насчитывались тысячи офицеров, причем как высшего, так и среднего звена, имевших боевую выучку, а количество офицеров-азербайджанцев исчислялось буквально единицами. Кроме того, типичный азербайджанский призывник в Советской армии чаще всего осваивал профессию повара или строителя, в то время как армянский — какую-то боевую специальность. Связано это было не столько с дискриминацией, а сколько с национальными традициями азербайджанцев, у которых военная служба была не в чести.

Используя преимущество в технике, 28 октября армянские подразделения начали наступление на азербайджанские населенные пункты Ходжавендского (Мартунинского) района. На втором этапе операции (с 16 ноября) боевые действия были перенесены и в Гадрутский район. В итоге к 24 ноября последние достаточно крупные населенные пункты Карабаха, населенные азербайджанцами, — Шуша и Ходжалы — были практически блокированы и снабжались исключительно по воздуху гражданскими вертолетами. Почти все азербайджанское население было вынуждено покинуть территорию Карабаха; армянские силы заняли более 30 населенных пунктов.

Чувствуя за собой значительное превосходство в живой силе и технике, азербайджанская сторона оказала весьма существенное давление на руководство МВД СССР, в результате чего было принято решение о полном выводе группировки своих сил с территории Карабаха. Азербайджанское руководство планировало решить карабахскую проблему одним броском сразу после вывода советских частей.

Что так и получится, подозревали многие военные. Характерно, например, высказывание одного из генералов ВВ Ю.В. Шаталина: «Анализируя ситуацию, порой обращаюсь к афганскому опыту. Разумеется, он весьма специфичен. Но именно благодаря Афганистану я заранее предвидел, чем закончится пребывание внутренних войск в Карабахе. Ничем. Первые три месяца афганский народ встречал нас с цветами. И в Нагорном Карабахе нас встречали с надеждой и пониманием. Но вот теплое отношение к «шурави» исчезло, как только мы начали наносить бомбо-штурмовые удары, проводить рейды в поисках душманских отрядов. И это вместо того, чтобы предоставить афганцам возможность самим решать судьбу своей революции, определять путь, по которому идти. Вмешались, и от нас отвернулся народ. У нас не стало поддержки людей. Все повторяется и в Нагорном Карабахе».

Вывод войск осуществлялся с середины декабря, причем армянская сторона, рассчитывавшая получить всю технику и вооружение вэвэшников, оказала на них мощное психологическое и иное давление. Так, в результате подкупа, угроз физической расправы штатная техника и вооружение 81-го оперативного полка ВВ (а это около 10 единиц БТТ, более 1 тысячи стволов стрелкового оружия) перешли под контроль армянской стороны. Правда, не стоит преувеличивать боевую ценность этих трофеев, так как на вооружении внутренних войск на тот момент состояли устаревшие образцы бронетехники, да и ценность стрелкового оружия в условиях конфликта измеряется прежде всего в наличии достаточного количества боеприпасов.

Ликвидация СССР в декабре 1991 года явилась ключевым фактором, воздействовавшим на дальнейший ход боевых действий. Провозглашение независимости Армении и Азербайджана окончательно трансформировало внутренний этнополитический кризис в межгосударственный вооруженный конфликт, что, в свою очередь, предопределило расширение масштабов и увеличение военно-технических параметров конфронтации.

Вывод внутренних войск СССР из Карабаха привел к кратковременному восстановлению баланса сил противоборствующих сторон в зоне конфликта. Так, 30–31 декабря в результате контрнаступления азербайджанцам удалось восстановить контроль над пригородом Степанакерта (Кяркиджахан) и приступить к массированным обстрелам столицы непризнанной республики. При этом широко применялись реактивные системы залпового огня БМ-13, БМ-21 «Град», противотанковые пушки Т-12 «Рапира», а также градобойная артиллерия и ракеты, размещенные на высотах к югу и западу от города.

Видя невозможность с ходу взять Степанакерт, азербайджанцы сосредоточились на обстрелах столицы непризнанной республики. Расположенный на открытом пологом склоне горы, город был со всех сторон окружен азербайджанскими населенными пунктами. Однако наибольшую опасность для карабахцев представлял расположенный прямо над Степанакертом, в южной стороне, на горе город Шуша. Понимая стратегическое положение города, в начале февраля в Шушу для обстрела Степанакерта азербайджанцами были переброшены две установки РСЗО БМ-21 «Град».

Попутно отметим, что к тому времени у армян тоже были две установки БМ-21 «Град», но, как показали дальнейшие события, ракет у них было меньше. Видимо, в этом случае против армян сыграло то обстоятельство, что боезапас приходилось доставлять на вертолетах из Армении.

В начале 1992 года азербайджанцы имели преимущество. Степанакерт лежал перед Шушой как на ладони и представлял собой легкую мишень для артиллерии. Однако стрельба из установок «Град» велась без конкретного плана на уничтожение стратегических объектов. Мало того, обстрелы производились без согласования того, когда и как стрелять. Вот, например, свидетельство азербайджанского офицера Азая Керимова: «Любой мог проснуться утром с похмелья после ночной попойки, сесть в «Град» и стрелять, стрелять, стрелять по Степанакерту без цели, без каких-либо координат».

Естественно, что количество погибших мирных жителей от таких обстрелов исчислялось десятками, если не сотнями. Многие горожане жили в панельных многоэтажках, которые были легкой мишенью для азербайджанской артиллерии.

Все ночи жители города проводили в подвалах своих домов. Сначала освещение было газовым, когда же подача газа прекратилась, стали жить при свечах. Утром люди выбирались наружу, чтобы сходить за водой к роднику в нескольких километрах от города. Продовольствие и медикаменты были на исходе. Журналист Вадим Быркин вспоминает: «Единственное, что я помню, — это холод. Когда вы проводите ночь в бомбоубежище, в подвале, и когда печка гаснет под утро, становится ужасно холодно. Утром, когда вы поднимаетесь наверх, вы не знаете, уцелел ваш дом или нет».

Обстрелы не наносили большого вреда военной инфраструктуре, а приводили только к озлоблению бойцов карабахских частей на фронте.

Тем временем азербайджанцы начали накопление сил в районе города Агдам, где была предпринята попытка сформировать армейскую группировку из имевшихся подразделений МВД, территориального ополчения, отрядов НФА.

Однако боеготовность этих частей была крайне низкой (впрочем, это наблюдалось в азербайджанской армии на протяжении всей войны). Вот, например, характерное свидетельство нейрофизиолога Кямала Али, который весной 1992 года попал на войну: «Когда я приехал в Агдам в 1992 году, армии как таковой не было, а было шесть или семь отдельных подразделений, сражающихся с армянами. Эти группы были организованы местными преступниками, бандитами, которые провели много лет в советских тюрьмах за убийства и другие преступления… Но эти группировки конфликтовали между собой точно так же, как и с армянами. Например, договаривались захватить склады русского оружия. После захвата одному доставалось пять танков, а другому — ни одного. И все! Отныне они враги! Поэтому эти шесть группировок были не в состоянии осуществить ни одной совместной боевой операции. Кто-то шел в атаку, а другой говорил: «А я не пойду, сегодня я не хочу воевать»[43].

Перед этой разношерстной группировкой была поставлена задача — начать наступление в глубь Карабаха в направлении райцентра Аскеран. Однако задача была практически невыполнимой, прежде всего из-за отсутствия единого командования, централизованной системы управления, связи, тылового обеспечения. Эти недостатки дополнялись незначительным количеством тяжелого вооружения, которое к тому же эксплуатировалось весьма непрофессионально[44].

Большой проблемой стал и некомплект личного состава: так, в ходе призывной кампании декабря

1991 — марта 1992 года было призвано всего 3614 человек вместо планировавшихся 20 тысяч. Ввиду вышеперечисленных причин агдамская группировка ВС Азербайджана в течение января — февраля фактически бездействовала, предприняв несколько безуспешных локальных атак по восточному периметру Карабаха. Неудачей завершилась также рейдовая операция 25-26 января, предпринятая силами 1-го разведывательного батальона азербайджанской армии в районе Дашалты, в ходе которой эта элитная часть потеряла до 100 бойцов убитыми и ранеными.

Тем временем в конце января карабахские части приступили к захвату последних азербайджанских населенных пунктов Карабаха, находившихся к тому времени в полной изоляции. При этом, по свидетельству азербайджанских источников, они опирались на поддержку части командиров и бойцов 366-го мотострелкового полка 23-й мотострелковой дивизии, отдельного батальона химзащиты степанакертского гарнизона бывшей СА, а также 42-го пограничного отряда (Гадрут).

В феврале 1992 года в московском еженедельнике «Аргументы и факты» было опубликовано письмо молодого призывника другу Максиму. Вот что писал солдат: «Когда нас освободят, я даже и не знаю, каким образом мы выберемся отсюда. Азербайджанцы не пустят нас дальше Степанакерта. Каждый, кто покидает часть, должен или «продать» наш полк, или же стать заложником. В таких условиях думаешь только о том, как бы нажраться, чтобы не сойти с ума. Забор вокруг расположения полка заминирован, мы вооружены до зубов и не сдадимся без боя»[45].

В течение первой половины февраля армяне при поддержке артиллерии и бронетехники отбили пригород Степанакерта — Кяркиджахан, населенные пункты вдоль стратегической дороги Шуша — Ходжалы и вокруг Шуши. Таким образом, город Ходжалы был полностью блокирован, воздушное сообщение[46] с ним прервано ввиду участившихся случаев обстрела гражданских вертолетов, летчики которых стали отказываться от полетов в зону конфликта[47]. Немногочисленный гарнизон города состоял из роты ОМОНа, территориального батальона местного ополчения и минометной батареи. В ночь с 25 на 26 февраля после штурма Ходжалы был захвачен армянами.

Сам город, расположенный в 9 километрах к северо-востоку от Степанакерта, занимал стратегическое положение, так как недалеко находился единственный в регионе аэропорт, способный принимать реактивные самолеты. Сама история поселка крайне интересна и в какой-то мере типична. На протяжении многих десятилетий азербайджанское руководство использовало этот населенный пункт в качестве рычага давления на Карабах. Учитывая важность Ходжалы, азербайджанское руководство добилось того, что это село из армянского превратилось в азербайджанское. Так, по переписи населения 1926 года Ходжалы было армянским селом с населением 888 человек[48]. Кстати, именно из этого села берет начало род Анастаса Микояна.

В конце 50-х годов XX века здесь начали селиться азербайджанцы, и уже в начале 60-х годов прошлого века возле армянского появилось и азербайджанское Ходжалы[49]. В 1977 году армянское Ходжалы уже не упоминается[50]. В 1989 году это было азербайджанское село с населением 1661 человек[51]. Кроме того, в 1988–1990 годах сюда начали заселять турков-месхетинцев из Ферганской долины Узбекистана и азербайджанцев из Армении. Ведя такую политику, власти Азербайджана фактически превратили Ходжалы в плацдарм, с которого осуществлялось удушение Карабаха. И это в конце концов привело к тому, что этот населенный пункт стал военной базой, а значит — законной военной целью.

Выбор дня штурма был, вероятно, тоже не случайным, а выбран в память об армянских погромах в Сумгаите, случившихся четырьмя годами ранее. Боевую поддержку армянам оказывала захваченная и «одолженная» бронетехника 366-го полка Советской армии. Армянские части окружили Ходжалы с трех сторон, после чего армянские солдаты вошли в город и подавили редкое сопротивление защитников.

Только один выход из поселка оставался открытым. Согласно некоторым данным, командир местного отряда ОМОНа Гаджиев[52] убеждал мирных жителей бежать в Агдам, обещая дать им для защиты своих бойцов, которые сопровождали бы их. Ночью огромная толпа людей побежала по колено в снегу через лес и начала спускаться в долину речки Гаргар. Ранним утром жители Ходжалы в сопровождении немногочисленных омоновцев вышли на равнину недалеко от армянской деревни Нахичеваник. Здесь их шквалом огня встретили армянские бойцы, засевшие на горных склонах прямо над равниной. Милиционеры открыли ответный огонь, но силы были неравны, и вскоре сопротивление было подавлено. При этом погибло большое количество мирных жителей. Вот характерные воспоминания бывшей жительницы Ходжалы Хиджран Алекперовой, которая рассказала представителю правозащитной организации «Хьюман райтс уотч» следующее: «Мы добрались до Нахичеваника к девяти утра. Там было поле, на нем лежало много убитых. Наверное, их было сто человек. Я не пыталась их сосчитать. Меня на этом поле ранили. Гаджиева Алифа подстрелили, и я хотела ему помочь. Пуля попала мне в живот. Я видела, откуда они стреляли. Я видела много трупов на этом поле. Они были убиты совсем недавно — у них еще не изменился цвет кожи»[53].

И эта картина, по всей видимости, была недалека от действительности. Вот что писал о своих впечатлениях от посещения Ходжалы Анатоль Ливен из лондонской «Таймс»: «У некоторых из них, в том числе и у одной маленькой девочки, на теле были ужасные раны. У нее уцелело только лицо». Азербайджанский прокурор Юсиф Агаев заметил следы пороха около входных пулевых отверстий, из чего сделал вывод, что многие жертвы были расстреляны в упор: «В них стреляли с очень близкого расстояния. Мы приехали на место, где все это случилось. Мне, специалисту, сразу все стало понятно».

Однако погибших от огнестрельных ранений было не так много, как тех, кто погиб от холода и обморожения в лесах. Еще более тысячи жителей Ходжалы попали в плен, среди них и несколько десятков турок-месхетинцев.

Существуют разные оценки числа убитых азербайджанцев в Ходжалы или в его окрестностях. Пожалуй, наиболее правдоподобная цифра — та, которая была получена в ходе официального расследования, предпринятого азербайджанским парламентом. По этим данным, число погибших составило 485 человек. Даже принимая в расчет, что здесь учтены не только погибшие в перестрелке, но и умершие от переохлаждения, эта огромная цифра затмевает данные об однодневных потерях за всю историю войны в Нагорном Карабахе.

Правда, уже практически сразу стало ясно, что часть вины за гибель гражданского населения лежит на азербайджанском руководстве. Так, президент Азербайджана Аяз Муталибов немедленно дал оправдательное интервью[54], в котором всю вину за события в Ходжалы возложил на руководство Народного фронта.

Хотя поначалу армянское руководство отрицало свою причастность к столь массовой гибели, тем не менее под давлением неоспоримых фактов была признана вина армянских частей. При этом неоднократно подчеркивалось, что основная часть вины в расстреле мирных жителей лежит на ополченцах, которые действовали самостоятельно. Очень трудно оценивать эти утверждения, но имеются факты, которые свидетельствуют, что большинство бойцов были родом из Сумгаита и других подобных мест. Учитывая этот факт, нельзя исключить и мотивы личной мести.

После того как азербайджанская пропаганда стала использовать ходжалинские события в качестве примера «армянской ненависти к азербайджанцам», многие армянские официальные лица пытались комментировать эти события. Так, когда армянского военачальника Сержа Саркисяна попросили рассказать о взятии Ходжалы, он осторожно ответил: «Мы предпочитаем об лом вслух не говорить». Что касается числа жертв, то, но его словам, «многое было преувеличено», да и убегавшие азербайджанцы оказали вооруженное сопротивление. Тем не менее по поводу происшедших событий Саркисян высказался честнее и жестче: «Но я думаю, что главный вопрос был совсем в другом. До Ходжалы азербайджанцы думали, что с нами можно шутки шутить, они думали, что армяне не способны поднять руку на гражданское население. Мы сумели сломать этот стереотип. Вот что произошло. И надо еще принимать во внимание, что среди тех мальчиков были люди, бежавшие из Баку и Сумгаита».

5—6 марта, пытаясь восстановить положение, азербайджанское командование предприняло очередную наступательную операцию в направлении Аскерана и Ходжалы. Во взаимодействии с тактическим воздушным десантом, высаженным с вертолетов Ми-8 в районе населенного пункта Нахичеваник, нескольким азербайджанским танкам удалось прорваться на окраины райцентра Аскеран в районе винного завода и нефтебазы. Тем не менее фактически резервов у азербайджанского командования не было, поэтому развить локальный успех им не удалось.

В этот же период командование Закавказского военного округа, чтобы избежать ненужных потерь в личном составе, решило эвакуировать из Степанакерта технику и личный состав 366-го гвардейского мотострелкового полка. Однако направленную колонну армяне, которые считали технику и вооружение полка своим «законным» трофеем, остановили уже на подходе. Тогда было решено эвакуировать по воздуху транспортными вертолетами Ми-8 и Ми-26. Что и было осуществлено 4 марта, при этом 10 танков, несколько БМП, БТР и БРДМ, 45 артиллерийско-минометных систем полка, которые было просто физически невозможно вывести, были просто оставлены[55]. Около 180 военнослужащих, включая 22 офицеров (в их числе был, например, и один из будущих командующих Армией обороны НКР Сейран Оганян)[56], перешли на сторону армянских формирований. Переброшенный в Грузию 366-й полк был расформирован 10 марта.

Самой большой ценностью были 9 танков, захваченных армянами. При фактическом отсутствии тяжелой техники и противотанковых средств у азербайджанцев они стали реальной силой. При выводе только 1 из 10 танков, имевшихся в полку, был взорван, еще 1 стоял без двигателя и поэтому был не на ходу, а остальные 8 военные просто бросили, сняв некоторые наиболее ценные запчасти. После некоторого ремонта эти танки стали пригодны для боевых действий. Однако у армян возникла другая проблема: все найденные в республике танкисты служили в СА довольно давно и знали только устройство танка Т-64, но никак не доставшихся им Т-72. Обучаться им пришлось в ходе боевых действий, так как уже 6 марта армянским танкистам пришлось отражать атаку азербайджанских войск в Аскеране на самой окраине Степанакерта: «Когда мы впервые пошли в бой, мы даже не знали, как заряжать пушку. Мы могли заложить снаряд в ствол вручную, как это делается во всех танках, но не знали, как это сделать в автоматическом режиме. Мы шли в бой, держа снаряды в руках и на коленях. Наш командир находился в БМП-2. Когда азербайджанцы атаковали Аскеран, нам приказали выдвинуться и остановить их. А он не знал, как заряжать снаряд в ствол БМП-2. Нам сказали, что Сейран Оганян сейчас в Аскеране и что он может показать, как это сделать. Они встретились на дороге, Сейран показал ему, как загонять в ствол снаряд, и после этого они пошли в бой».

За пределами Степанакерта и Шуши велась война между деревнями, и многие из событий этой войны так и не были записаны. Почти неизвестными для печати остались события в армянской деревне в северной части Карабаха Мараге, что недалеко от границы, рядом с азербайджанским городом Тертер.

10 апреля азербайджанцы захватили деревню, и ее защитники-армяне отступили. На следующий день армяне отбили деревню и сообщили, что нашли и похоронили тела по меньшей мере 43 жителей[57]. Группа представителей международной организации Christian Solidarity International во главе с баронессой Кэролайн Кокс приехала в Марагу для расследования обстоятельств этой бойни. Они записали рассказы местных жителей и эксгумировали и сфотографировали «обезглавленные и обугленные тела». По меньшей мере 50 жителей Мараги также были взяты в заложники, из которых 19 так никогда и не вернулись[58].

Неудачные боевые действия в Карабахе, игнорирование властями проблемы укрепления обороноспособности стимулировали очередной этап политического кризиса в Азербайджане. Сопровождавшие этот процесс кадровые перемещения в военном командовании, маневры различных политических группировок отрицательно отразились на боеспособности войск и ведении операций. В марте после напряженной борьбы контроль над силовыми структурами (МО, МВД) полностью перешел к НФА.

Одновременно обострение ситуации в Карабахе привело к обострению ситуации вокруг бывших советских (а на тот момент фактически — российских) воинских частей в Азербайджане и вынудило командование ЗакВО приступить к их выводу за пределы зоны конфликта. В условиях острого военно-политического кризиса азербайджанские военизированные группировки и население перешли к силовому изъятию техники и вооружения российских войск.

Так, при свертывании и отводе из приграничной полосы застав трех полков 23-й и 295-й мотострелковых дивизий часть сил была разоружена. Только 135-й мотострелковый полк 295-й мед при выводе из южного сектора армяно-азербайджанской границы в направлении Баку утратил на марше 81 единицу БТТ, 12 арт-систем, другое вооружение. Были захвачены склады боеприпасов ЗакВО в Агдаме. Всего в первом квартале 1992 года дислоцированная в Азербайджане 4-я общевойсковая армия ВС СНГ в результате 85 нападений утратила 4 реактивные установки залпового огня, 14 танков, 96 БМП, 45 БТР и БРДМ, 2929 единиц стрелкового оружия, 836 автотранспортных средств. За этот же период Каспийская флотилия лишилась более 250 стволов стрелкового оружия, 50 автотранспортных средств. Крупные изъятия оружия, боеприпасов имели место в частях ПВО и погранвойсках. Потери в живой силе в январе — апреле по 4-й армии составили 20 убитых военнослужащих, по 104-й гвардейской воздушно-десантной дивизии (Кировабад) — 12 убитых, 49 раненых.

Аналогичные процессы происходили и в Армении. Военными в короткое время были переданы 39 БМП, 10 БТР и БРДМ, 8 РСЗО «Град», 12 боевых вертолетов Ми-24 382-й вертолетной эскадрильи, несколько транспортных вертолетов Ми-8, более 6 тысяч танковых снарядов, другие виды техники, вооружения, боеприпасов.

Тем временем армянские части в Карабахе продолжали работу по укреплению обороноспособности. Уже в марте — апреле имеющиеся в Карабахе силы были реорганизованы, в короткое время были созданы постоянные подразделения звена «рота — батальон», перераспределены имевшиеся техника и вооружение. На танкоопасных восточном и юго-восточном направлениях (Аскеран, Мартуни, Гадрут) спешно сооружались так называемые «укрепленные районы», которые представляли собой несколько оборонительных рубежей с долговременными огневыми сооружениями и прикрытием из минно-взрывных и инженерных заграждений. Снабжение группировки в Карабахе (доставка боеприпасов, горючего, предметов материально-технического обеспечения, ротация личного состава, переброска подкреплений) по-прежнему осуществлялось исключительно по воздуху с территории Армении гражданскими самолетами Як-40, Ан-2 и вертолетами Ми-8 через аэропорт Ходжалы и вертолетные площадки Степанакерт и Колатаг. Опираясь на имеющиеся возможности, армянское командование приняло решение сосредоточить усилия на захвате города Шуша и последующем обеспечении наземного сообщения территории Карабаха с Арменией.

Весной 1992 года эпицентр войны сместился в Шушу — горную цитадель в самом сердце Карабаха. На тот момент азербайджанское население уже было преимущественно изгнано почти из всех населенных пунктов в Карабахе и в основном сконцентрировалось в Шуше и в ряде окрестных деревень. Отсюда они все еще контролировали дорогу из Карабаха в Армению и поэтому могли достаточно эффективно держать Степанакерт в осаде.

Окруженная с двух сторон скалами, Шуша была построена как крепость, которую легко оборонять. Она с успехом выдержала две долгие осады персидских войск в 1795 и 1826 годах. Если бы азербайджанцы сумели здесь удержаться, они могли бы еще надеяться, что карабахские армяне будут в конце концов вынуждены искать компромисс.

Однако, как уже отмечалось выше, сама Шуша была в осаде. Попасть в город наземным транспортом можно было только с запада, через город Лачин, находящийся в непосредственной близости от Армении.

Прибывший в Шушу 20 января второй за историю независимого Азербайджана министр обороны Таджеддин Мехтиев не смог реально помочь защитникам города. В его заслуги можно поставить только обреченную вылазку из Шуши с целью захвата армянской деревни Каринтак (азербайджанцы называют ее Дашалты). Его отряд попал в засаду, и в завязавшемся бою около 70 солдат погибли, остальные были убиты во время бегства. После этого сокрушительного разгрома министр обороны покинул Шушу и вскоре был отстранен от должности. В своих послевоенных интервью сам Мехгиев утверждал, что в ходе операции в Каринтаке потери составили всего 17 человек убитыми.

В начале февраля в Шушу приехал новый военный руководитель — Рагим Газиев. Он не являлся профессиональным военным, в своей гражданской жизни был просто преподавателем математики. Хотя он умел много и страстно говорить, но идеи его были далеки от практики. Так, на одном из митингов он заявил, что оставит город «только по дороге на Ханкенди». Однако ему так и не удалось объединить четыре разрозненные вооруженные группы, находившиеся под его началом. Их командиры не доверяли друг другу и не поддерживали контактов даже по радиосвязи.

Как бывало не раз на этой войне, политические междоусобицы в Азербайджане отрицательно сказались на обороне Шуши. Обещанное подкрепление так и не прибыло. Мало того, в марте Газиева назначили министром обороны, и он вернулся в Баку. В апреле была предпринята попытка сформировать новую «тушинскую бригаду» под руководством подполковника Эльбруса Оруджева — кадрового армейского офицера. Однако и тут не обошлось без накладки: из-за острой нехватки кадров Оруджева помимо Шуши назначили поенным комендантом еще трех южных городов — Лaчина, Кубатлы и Зангелана, — что было невероятно тяжелым бременем для одного человека. Мало того, когда он приехал в Шушу, в частях гарнизона уже начался разброд и шатания, и многие солдаты и ополченцы вместе со своими семьями просто покидали город.

Вот что вспоминал по этому поводу один из участников обороны Шуши: «8 мая 1992 года часть бойцов ОМОНа, в их числе и я, были по тревоге направлены вертолетами Забратского авиаотряда в город Кубатлы. Из Кубатлы автотранспортом мы добрались до села Зарыслы. Когда мы оказались в селе Зарыслы, то увидели выходящих из Шуши людей. Среди них попадались и военные. Мы не препятствовали выходу гражданских, пытаясь остановить людей в военной форме. Но многие военные, ссылаясь на ранения (у большинства из них визуально не наблюдалось никаких серьезных ранений), не слушали нас и бежали».

Тем временем армяне времени зря не теряли. Они смогли свести все свои силы в кулак для решения ключевой задачи. Во многом этому способствовал талантливый военачальник Аркадий Тер-Татевосян по прозвищу Коммандос[59]. В послевоенных интервью он говорил, что его главной целью было окружить Шушу, взять окрестные деревни и отвлечь часть азербайджанских сил от обороны города. «Нам нужно было сделать вид, что мы хотим захватить эти деревни, чтобы сбить с толку противника». Поэтому нет ничего удивительного, что часть наиболее жестоких боев происходила за пределами города.

Первой пробой сил было сражение в конце апреля за так называемую 26-ю высоту в пригороде города. Несмотря на огромные потери, азербайджанцам не удалось выбить противника с господствующей высоты.

«Если бы они приложили больше усилий, чтобы взять 26-ю высоту, им бы это удалось», — говорит Тер-Татевосян. В начале мая все было готово к штурму, но он был отложен на несколько дней, видимо из-за плохой погоды. Таким образом, начало штурма совпало с визитом президента Армении Тер-Петросяна в Иран.

За два дня до наступления связь Шуши с внешним миром была отрезана. А непосредственно сам штурм начался в 2.30 8 мая. По воспоминаниям того же Тер-Татевосяна, вся операция должна была занять «три-четыре дня». Он надеялся посеять панику среди защит-пиков города и заставить их покинуть город без боя. Крупный воинский контингент был выставлен у открытой дороги на запад из Шуши, причем солдатам был дан приказ не стрелять в людей, бегущих из города, однако блокировать возможный подход подкреплений. Одним из тех, кто находился на этой позиции, был и Роберт Кочарян, будущий президент Армении. Еще одно десантное подразделение получило приказ закрепиться на высокой скале над Каринтаком, но помешала плохая погода. Таким образом, основное бремя наступательной операции легло на плечи тех армянских солдат, которые подходили к городу по горным тропам с севера и востока. «Мы поднимались по тем самым тропам, по которым они сами раньше шли на нас в атаку и которые мы заметили», — вспоминает сам Тер-Татевосян.

Днем шли ожесточенные бои за шушинскую телевизионную башню на северной окраине города и за тюрьму на востоке. В ходе боев произошли и первые танковые бои в истории карабахской войны. Так, стал широко известен случай танковой дуэли двух Т-72: армянского экипажа Гагика Авшаряна и азербайджанского Альберта Агарунова[60]. В короткой схватке в районе северных подступов к городу с расстояния 350 метров азербайджанский экипаж сработал эффективнее, и после трех попаданий армянский танк загорелся (Авшарян получил сильнейшие ожоги, но выжил, а вот его экипаж из двух человек погиб). Однако победитель столь необычной схватки не пережил войны и погиб в этот же день в бою на дороге между Шушой и Лачином.

К вечеру защитники города решили, что атака армян отбита. Один из защитников города утверждал, что основанием для этого стад радиоперехват, согласно которому русский командир по прозвищу Казак отдал приказ отступить от города.

Именно это якобы и послужило сигналом для массового бегства. К концу дня эвакуация приобрела стихийный характер. «К тому времени из Шуши шел поток странного люда. Почему странного? Да потому, что часть из них была в гражданской одежде, часть — в военной форме, часть передвигалась на автомобилях, часть — на военной технике. Мы пытались остановить дезертиров, даже перекрыли трассу. Но затем, поняв, что может произойти боестолкновение со своими же, было принято решение пропустить этих людей»[61]¹.

Очень тяжело обвинять кого-то в этом, так как предыдущие пять лет подготовили жителей к мысли о том, что город придется покинуть. Одним из тех, кто покинул Шушу в числе последних, был чеченский доброволец в азербайджанской армии Шамиль Басаев — впоследствии печально известный лидер чеченских боевиков.

Тут стоит сделать небольшое отступление и немного остановиться на роли чеченцев в карабахском конфликте. Начиная с 1991 года лидеры Ичкерии, которые взяли курс на отделение от России, стали искать союзников в регионе. Неудивительно, что вскоре Грозный и Баку нашли точки соприкосновения. Уже в начале 90-х годов лидер Народного фронта Азербайджана Абульфаз Эльчибей посетил Грозный и наладил дружественные отношения с генералом Джохаром Дудаевым.

В середине весны] 992 года Чечню посетила делегация лидеров мусульман Азербайджана, которая встретилась с генералом Дж. Дудаевым. По утверждению некоторых источников, в состав этой делегации инкогнито входили также и представители силовых ведомств страны. Кроме обсуждения вопросов протокольного характера (налаживание связей между двумя странами и народами, объединение усилий по возрождению ислама и т. д.), во время двусторонних встреч обсуждался и вопрос военного сотрудничества. В частности, была обсуждена возможность участия чеченцев в боевых действиях в Нагорном Карабахе, причем вооружение и снабжение на себя брала азербайджанская сторона.

Однако в тот момент генерал Дудаев был занят внутренними проблемами и особой заинтересованности в вопросе не проявил. В итоге было принято половинчатое решение — чеченские власти решили не препятствовать тем чеченским добровольцам, которые захотят участвовать в войне в Карабахе за соответствующую плату. По разным источникам, размеры гонораров чеченских наемников составляли от 600 до 1000 рублей в день.

Вербовка наемников происходила непосредственно в Грозном. Участие чеченцев в боевых действиях в Карабахе мотивировалось желанием приобрести военные навыки для их последующего использования в ожидаемом военном конфликте у себя на родине. С другой стороны, привлечение к боевым действиям чеченцев стало для Баку попыткой преодоления неэффективности азербайджанской армии.

В начале июля 1992 года в Карабахе уже насчитывалось около 300 чеченских наемников. В ходе первых же столкновений с армянскими подразделениями чеченцы понесли серьезные потери, и информация об обнаруженных трупах чеченских наемников достаточно часто стала появляться в сообщениях СМИ с карабахского фронта. Под давлением неоспоримых доказательств в июле 1993 года официальное информагентство «Чечен-пресс» сообщило об участии чеченцев в боевых действиях в Нагорном Карабахе.

По признанию самих чеченских наемников, основным фактором, повлиявшим на решение участвовать в боевых действиях в Карабахе, стала идея кавказской и исламской солидарности, а также близость района конфликта к Чечне.

В отличие от боевых действий против грузинских войск в Абхазии дела у Басаева в Карабахе шли не столь благополучно, и, понеся ощутимые потери, чеченские отряды очень скоро оставили Карабахский театр военных действий. Неэффективность же чеченских отрядов в боевых действиях в Карабахе была обусловлена характером ведения военных действий в Карабахе, по многим параметрам отличавшихся от войны в Абхазии.

Стоит сказать, что в ходе боевых действий со стороны армянских сил самообороны было взято в плен несколько чеченцев. Для их освобождения в Степанакерт прибыл представитель чеченских властей, и выдача пленных была согласована в ходе переговоров с армянскими властями НКР.

Возвращаясь к майским событиям вокруг Шуши, отметим, что, собственно говоря, боестолкновения продлились всего один день, но в их ходе погибло около 300 человек. Хотя, как обычно, данные сторон расходятся — все тот же Тер-Татевосян оценивает потери армян 58 человек убитыми, а азербайджанцев — 200 человек. Один из бойцов ОМОНа Эльдар Оруджев утверждает, что армян погибло больше, а собственные потери составили 159 человек убитыми и 22 пропавшими без вести.

Первые армяне вошли в Шушу только утром 9 мая, потому как существовало опасение, что внезапно затихший город может оказаться очередной ловушкой противника.

Только 10 мая в город вошли основные части. Тут их ожидала масса сюрпризов: так, по какой-то причине в хаосе отступления азербайджанцы не взорвали ящики с ракетами для установки «Град», складированные в единственной армянской церкви города Казанчецоц. «Когда я вошел и увидел эти боеприпасы, у меня чуть не случился сердечный приступ», — говорит Тер-Татевосян. В кадрах снятого тогда документального фильма запечатлена цепочка армянских добровольцев, которые осторожно выносят из церкви зеленые деревянные ящики. Пока они этим занимались, мародеры и поджигатели в разных уголках города начали устраивать пожары, пропуская мимо ушей протесты вернувшихся в родной город армянских жителей и представителей карабахских властей. Пытаясь оправдать это, Тер-Татевосян замечает, что «у карабахцев существует дурной обычай, вернее, предрассудок, сжигать дома в охваченных городах, чтобы враг не мог вернуться».

В течение последующей недели армянские части продолжили развивать удачно начавшееся наступление, выполняя вторую стратегическую цель — установление наземного коридора с Арменией. И это им удалось — к 18 мая сходящимися ударами из районов городов Горис (Армения) и Шуша (Карабах) карабахские армяне установили контроль над городом Лачин и проходящей через него автомобильной дорогой. Местное азербайджанское ополчение, организованное в так называемый Лачинский полк территориальной обороны, не смогло оказать сопротивления и с боями отошло в южном направлении. Таким образом, карабахской армии удалось создать наземный коридор шириной до 20 километров между Арменией и территорией Карабаха. Это было главное достижение войны, так как теперь возможности Армии обороны НКР возросли многократно.

Тем временем все боеспособные азербайджанские части в очередной раз решали внутренние проблемы, так как 15 мая в Баку произошел очередной военный переворот. В тот день контролируемые Народным фронтом части Национальной армии вместе с бронетехникой вошли в Баку и отстранили от власти президента Азербайджана Аяза Муталибова.