Надзор за изображением советской реальности

Надзор за изображением советской реальности

Режиссер Бобровский в своих воспоминаниях пишет: «Никому недоставало смелости спорить с этим институтом» (КГБ)[556]. Но это не совсем справедливая оценка. Примеры из этой главы убеждают нас, что члены худсовета вступали в полемику с консультантами от КГБ. По существу обе стороны отстаивали свои позиции, и затянувшаяся дискуссия на встрече в декабре 1963 года закончилась своего рода тупиком, из которого можно было выбраться, только обратившись к начальству более высокого уровня. Пырьев как председатель собрания в конце подвел итог: «Одни предложения консультантов корректны, другие спорны. Поступило корректное предложение — пусть Комитет Государственной Безопасности посмотрит картину. И пусть Государственный комитет по кинематографии посмотрит картину. Пусть ваш комитет и наш комитет посмотрят ее!»[557]

Вскоре был организован просмотр для руководства КГБ, и позже, в январе 1964 года, заместитель председателя КГБ Перепелицын предоставил работникам киностудии ряд письменных замечаний. Некоторые из них повторяли претензии, сделанные ранее консультантами от КГБ, но под несколько иным углом, с акцентом на то, как в фильме отражена советская реальность. Перепелицын написал, что, несмотря на старания съемочной группы, «тем не менее некоторые аспекты советской действительности и работы органов государственной безопасности отражены неверно. Поэтому выход фильма в таком виде может привести часть советских зрителей к неправильному пониманию его, а также дать буржуазной пропаганде повод для очернительских фальсификаций»[558].

Итак, здесь ни слова не говорится ни о цензуре, ни о секретности; напротив, основанием для вмешательства КГБ называется забота о точности и правдивости. Указывается, что, во-первых, вследствие неправильного изображения КГБ фильм может ввести в заблуждение советских зрителей. Невинный и доверчивый народ уязвим, а значит, его нужно защищать от некорректной, потенциально смущающей или беспокоящей информации ради его самого и чтобы не поставить под угрозу связь с народом.

Во-вторых, зарубежная буржуазная аудитория наверняка ухватится за каждую неточность и воспользуется ею в своих интересах с целью нанести ущерб международной репутации Советского Союза и тем самым спровоцировать перелом в его восприятии. Итак, информацию, представленную в кинокартине, следует фильтровать для того, чтобы создать безопасный и не допускающий двойного толкования образ КГБ (и следовательно — СССР).

Руководство КГБ предложило принять ряд конкретных мер по устранению недостатков фильма. Во-первых, повторялось, что в интересах международной репутации СССР в фильме недопустимы никакие упоминания и намеки на слежку за дипломатами: «Причины, по которым органы госбезопасности активно занимаются дипломатом Бинклем, в фильме недостаточно акцентированы. У зрителя может сложиться неверное впечатление, что работа, проводимая по отношению к Бинклю, ведется со всеми зарубежными дипломатами. Буржуазная пропаганда может представить это в политически неблагоприятном для нас виде»[559]. Тот факт, что Бинкль — шпион, действующий под дипломатическим прикрытием, требовалось показать «более выразительно»[560].

Во-вторых, снова подчеркивалось: зрителю необходимо дать понять, что Лагутин не вмешивается в частную жизнь Евдокимова. «Ученый Евдокимов представлен в фильме так, что у зрителя может сложиться впечатление, что он испытывает некие притеснения в личной жизни вследствие заботы о нем Лагутина. Между тем ничего подобного в реальности не существует — ни в жизни советских ученых, ни в практике органов госбезопасности. Корректнее было бы показать Лагутина не как телохранителя Евдокимова, а как офицера контрразведки, который выполняет задание и обеспечивает сохранность государственных тайн в подразделении, возглавляемом Евдокимовым, в связи с тем, что неприятельские разведывательные службы проявляют интерес к проблеме, над которой работает ученый»[561]. После замечаний руководства КГБ именно так описывалась роль Евдокимова, соответственно, были сделаны необходимые изменения. Например, из синопсиса сценария вычеркнули слово «охраняет» и заменили его на «гарантирует секретность работы Евдокимова»[562]. Переработаны были сцены, в которых показывались отношения Лагутина и Евдокимова, чтобы у зрителя не складывалось впечатление, что Лагутин вмешивается в частную жизнь Евдокимова. Так, в одном эпизоде Лагутин проявляет невероятный такт, оставляя Евдокимова наедине с его собеседником[563].

В-третьих, отмечалось, что фильм должен более ясно отражать два краеугольных камня деятельности КГБ: принцип партийности, которым руководствуется КГБ в своей работе, и связь КГБ с народом. Вместе с тем не следует акцентировать внимание на «нетипичных моментах» работы КГБ, таких как вмешательство в частную жизнь ученого или препятствия выезду ученых за границу (в изначальном сценарии была сцена, в которой КГБ запрещает ученому Мезенцеву, подозреваемому в сговоре с Бинклем, отправиться в зарубежную поездку)[565].

Кроме того, эпизоды, в которых раскрываются методы работы чекистов, требовалось свести к минимуму. В частности, нужно было вырезать сцены, в которых Бинкля снимают скрытой камерой и преследуют на служебных автомобилях[566].

Сцены, в которых показывались научные испытания, нужно было переделать так, чтобы «не создавалось впечатления взрыва атомной бомбы»[567]. В письме от февраля 1964 года заместитель председателя КГБ снова потребовал: «Пожалуйста, уберите… финальные кадры, напоминающие грибовидное облако атомного взрыва»[568]. Эта просьба прозвучала после подписания договора о частичном запрещении испытаний ядерного оружия в октябре 1963 года, согласно которому налагался запрет на проведение всех ядерных испытаний, за исключением подземных. Она еще раз продемонстрировала, как печется КГБ о соблюдении международных законов.

После просмотра в КГБ исправленной версии в феврале 1964 года фильм наконец одобрили[569]. Однако к моменту выхода картины на экран ее репутацию уже существенно подорвали неблагоприятные отзывы со стороны КГБ. Критические замечания КГБ серьезно сказались на дальнейшей судьбе фильма. Когда пришло время представлять картину на рассмотрение Госкино (Государственного комитета по кинематографии) для оценки и категоризации, от чего зависело его распространение, «Мосфильм» отстаивал киноленту без особого энтузиазма и отметил в ней несколько недостатков, которые повторяли замечания КГБ. КГБ также направил в Госкино доклад о том, что фильм «искажает реальность»[570]. В результате Госкино отнес фильм к третьей категории — это означало, что он не получил поддержки сверху[571]. Присвоение третьей категории зачастую было способом похоронить фильм без лишнего шума и скандала, который вызвал бы прямой запрет[572].

Студия не сумела также отстоять фильм перед партией и фактически отреклась от него, когда пришло время отчитываться перед партийными идеологами. В январе 1964 года генеральный директор «Мосфильма» Владимир Сурин в своем докладе на сессии идеологической комиссии ЦК отнес «Выстрел в тумане» к числу самых неудовлетворительных фильмов, выпущенных на студии в 1963-м[573]. В дальнейшем ведущие партийные идеологи назовут фильм «никчемным» и «примитивным в идеологическом и художественном смысле»[574].

Последствием официального неодобрения стали негативные рецензии в советской прессе. Однако вопреки недоброжелательной критике (или же как раз благодаря ей)[575] фильм очень понравился публике и его посмотрели 27 миллионов зрителей[576].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.