Глава шестая. Шпион, который пришёл с повинной

Глава шестая. Шпион, который пришёл с повинной

Чтобы как-то переключить внимание вконец расстроенного шефа, Казаченко, кивнув на стол, спросил:

— Так это и есть экипировка пришедшего с повинной шпиона? Да ей же, Леонтий Алексеевич, сто лет в обед. Она же из каменного века…

Карпов протяжно посмотрел на подчинённого и одобрительно кивнул.

— Спасибо, Олег, успокоил и… переключил! Действительно, на столе полный шпионский набор… Хотя нет, не полный. Этот горе-шпион не потрудился с собой передатчик захватить, а в остальном — вся шпионская экипировка здесь. Казалось бы, радоваться надо, ан нет, грустно почему-то…

— Это как… Связано как-то с «ДУБОМ», или заявитель сам по себе, «блуждающий форвард»?

— Опять ты в десятку попал, Олег Юрьевич! — Карпов в два прыжка достиг стола и пинцетом приподнял почтовый конверт.

— Узнаёшь? Хотя нет, конечно… Конверт стандартный… Словом, это один из тех трёх, которые «ДУБ» опустил в почтовые ящики… Адресат, он же советник МИДа Макаров Виктор Андреевич, час назад всё это и притащил… Сейчас ребята из правового управления с ним беседуют… Полюбуйся! Экипировка, правда, устаревшая, сегодня её можно употребить в качестве реквизита на Мосфильме, но ещё вполне сохранная и пригодна к использованию.

Коротковолновый приёмник для прослушивания радиопередач из Мюнхенского разведцентра в высокочастотном диапазоне, одноразовые шифрблокноты, спрятанные в карманных фонариках и в зажигалке. В портсигаре — микроточечное считывающее устройство, принадлежности для изготовления микроточечных сообщений… Банка из-под печенья с магнитным железооксидом для нанесения на плёнку радиограмм для СКП (сверхкороткой передачи).

— И кто ж его, этого дипломата, так нафаршировал?

— Старая песня… Ещё в 1976 году его англичане в Боливии подвербовали… История довольно банальная. Работая в нашем посольстве в Ла-Пасе, Макаров, тогда еще молодой дипломат, свободно общался и заводил знакомства с местным населением и сотрудниками иностранных посольств. Теннисный корт посещал, шахматный клуб. Со временем стал замечать, что всё чаще его партнёром выступает Джон Скарлет. Да-да, тот самый! Нынешний резидент СИС в Москве, который под «корягой» — крышей — первого секретаря посольства Великобритании сидит.

Англичанин начинал свою работу по советским гражданам, или против них — уж и не знаю, как правильнее выразиться, в Боливии и его первенцом-новобранцем как раз и стал Макаров… Постепенно помимо тенниса и шахмат нашли они и другие точки соприкосновения: женщины, совместные выпивки…

Однажды Джон предложил Макарову выписать себе вещи по каталогу, чего сотрудники нашего посольства тогда не могли себе позволить. Потом от англичанина последовали разные мелкие презенты, деньгами Макарова ссужал, ну, ты понимаешь, коготок увяз — всей птичке пропасть…

Что-то незаладилась работа у молодого дипломата, то ли оттого, что жена уехала в Союз лечиться, то ли требования посла повысились. Словом, в рюмку стал он регулярно заглядывать. Ну а собутыльник — тут как тут.

Во время одной попойки Скарлет предложил ему сотрудничество со своей разведкой. Макаров, по его словам, спьяну согласился. Да ещё и сумму вознаграждения сам себе назначил — двадцать пять тысяч долларов за свои будущие шпионские услуги. Оцени уровень притязаний «совка», впервые попавшего за границу! Но Скарлет согласился, хотя и понимал, что имеет дело с посредственностью, для которого даже двадцать пять тысяч долларов — огромные деньги. Сравни: Геннадий Сметанин, подполковник ГРУ, что работал в 1983–1985 гг. в Лиссабоне, тот за свои услуги запросил миллион долларов, за что и получил в ЦРУ оперативную кличку «МИСТЕР МИЛЛИОН»…

— Неужели заплатили?

— Ну, миллиона не дали, но вручили достаточно… За два года торговли секретами Сметанин выручил 360 тысяч долларов…

— И где он сейчас?

— Там, где деньги не нужны, — Карпов пальцем указал на потолок, — расстреляли предателя…

— На что ж надеется Макаров? Рассчитывает, что наказание будет соразмерно полученной им мизерной сумме?

— Трудно сказать, Олег Юрьевич, на что он рассчитывает, но ещё труднее прогнозировать отношение к нему предержащей власти… На Руси гуманность по отношению к провинившимся всякий раз с приходом к власти новых людей претерпевала неожиданные метаморфозы.

Случалось, разоблаченных предателей приговаривали к расстрелу за преступления, которые по своему характеру и последствиям вовсе не требовали лишения жизни.

Сейчас другая крайность: Горбачев успел помиловать нескольких «кротов» из наших спецслужб, работавших на американцев. Они отбыли часть назначенного военным трибуналом наказания — и представь! Им дали возможность уехать за океан. За что, скажи, такая милость?! В общем, у нас, как всегда: ты либо параша, либо икона…

Англичане в случае с Макаровым поступили в лучших традициях разведки Генерального штаба царской армии: «стреляй по воробьям — попадёшь и в сокола!» И правильно сделали! Нам будет наука, хотя, кто у нас учится на ошибках? Ладно бы на чужих, как это делают умные люди, — из своих, к сожалению, не можем извлечь надлежащих уроков!

Взять того же Майкла Беттани, сотрудника английской контрразведки — МИ-5. Отдел «К», в котором он служил, занимался выявлением и разработкой наших разведчиков, работавших в Англии под дипломатическим прикрытием. Казалось бы, сам Бог велел нам иметь своего «крота» в штате такого подразделения, так нет же! Стоило Беттани предложить свои услуги, и, заметь, ни кому-нибудь — нашему резиденту в Англии, генералу Аркадию Гуку, — как в нашей Системе начался массовый приступ паранойи! Сработал синдром подозрительности…

— Я столько раз слышал эту фамилию, Беттани, но так и не знаю, чем он нам хотел помочь…

— Деньжат решил «срубить» этот Майкл… А занимаемая им должность в отделе «К» открывала широчайший доступ к досье на наших разведчиков, которых разрабатывала английская контрразведка. Копии этих самых досье он и подбросил Гуку в его домашний почтовый ящик на Холланд Парк.

Вскрыл Аркадий Васильевич конверт и нет бы проверить полученные данные, так устроил истерику, мол, провокация английских спецслужб! А данные, представленные Беттани, кстати, и перепроверять не надо было — всё уже имело своё подтверждение, так как в материалах содержались подробности оперативной разработки англичанами трёх наших разведчиков, за месяц до этого высланных из Англии. Гуку, можно сказать, за все годы, прошедшие с момента вербовки Кима Филби, предоставлялась уникальная возможность приобрести своего человека в английской контрразведке, ан нет! Резидент, одолеваемый навязчивыми идеями о заговорах и провокациях, стал под микроскопом разглядывать зубы дарёного коня. Да не один месяц!

Первый бросок в почтовый ящик Беттани совершил в мае, следующий — в июне и июле. Назначал места конспиративных встреч, просил сообщить наши условия… Всё напрасно! Каждая порция сверхсекретных материалов, поступавших от Беттани, только усиливала подозрения о происках англичан.

Ну и что ты думаешь? Информация об инициативе Майкла Беттани вскоре дошла до Олега Гордиевского, предателя в системе КГБ, тогда уже в полный рост работавшего на англичан, и через него стала достоянием аж правительства Ее Величества королевы Великобритании. Беттани осудили на двадцать три года тюрьмы с отбыванием срока в одиночной камере!

— На какую меру наказания может рассчитывать Макаров, Леонтий Алексеевич?

— Суд решит, а вообще всякое может случиться. Могут и помиловать. Лучше послушай, как он себя оправдывает…

Карпов включил магнитофон. Спокойный, с хрипотцой голос, неторопливо вещал из аппарата:

«Ни англичане, ни впоследствии американцы не ставили передо мной условия, что я обязан отвечать на все вопросы и делать то, что они мне укажут. Никогда, никогда этого не было… Сообщил я американцам только то, что сам посчитал нужным… Делал это дозированно… Мой шпионаж был очень близок к тому, что испокон веков делают все дипломаты мира. На что-то намекают, что-то раскрывают, что-то выведывают»…

— Вот так, все дипломаты, мол, это делают. Кто-то больше, кто-то меньше… Я ему на это задал вопрос:

«А кто ещё из ваших российских коллег двадцать пять тысяч долларов за светские беседы с иностранцами успел получить?»

Замолчал! Да и что он на это может ответить?

— А как он от Скарлета к американцам попал?

— Англичанин объяснил Макарову, что такими крупными деньгами — 25 тысячами долларов — располагают только американцы, ну, ты ж понимаешь! Уловка известная.

Во-первых, так вербовщик подчеркивает, что запрошенная сумма несоизмерима с условиями предстоящего задания, то есть с лихвой покроет возможные моральные и физические издержки агента. Подчеркнуть величину вознаграждения — это возвысить новобранца в собственных глазах: «Надо же, какой куш отвалили, значит, ценят меня!»

Во-вторых, немногие даже среди дипломатов смогут отличить СИС ОТ МИ-5 и так далее, зато ЦРУ знают все…

В общем, Макаров и Скарлет ударили по рукам, а потом для дипломата, по его словам, начался период кошмара…

— И много Макаров успел натаскать американцам?

— Следствие установит, — рассмеялся Карпов, — а если серьёзно, то в Боливии он передал американцам одиннадцать фотоплёнок, получив за них 19 тысяч долларов. Степень важности переснятых документов сейчас будут определять…

— А как он объясняет сегодняшний свой приход к нам, вернее, то, что его явка с повинной задержалась на 15 лет?

— Объясняет не он — я. Его спрашивать пока рано, потому что в этом вопросе он услышит упрёк и может замкнуться в себе, а нам нужен поток сознания… Сейчас он должен видеть в нас людей сопереживающих, искренне желающих ему помочь. У нас ещё будет время прочесть ему мораль, так что, Казаченко, не торопи события…

Полагаю, нервишки у парня сдали, возраст-то уже не тот. То, что пятнадцать лет назад ему по-молодости казалось романтичным приключением, игрой в шпионы, обернулось сермяжными буднями… Наверно, думал:

«Ну, пошпионю чуть-чуть, накоплю деньжат и уйду по-английски. А там, смотришь, забудут обо мне и англичане, и американцы. И всё рассосётся само собой».

Знать бы ему, что в разведке ничто не рассасывается само собой! Думаю, что послание «ДУБА» — последняя капля, переполнившая чашу страхов Макарова. Ему дали понять, что пора бы начать отрабатывать полученные деньги и что вопрос о его увольнении с должности тайного агента находится не в его компетенции. Ну не может он сам решить, продолжать сотрудничество или нет: решение принимают работодатели, суть — хозяева! Испугался дипломат их коварства: не сумеют заставить работать — подставят. Мы для него сейчас выступаем в роли службы спасения… Ну да оставим это, а то я уж тебе начал мораль читать…

Перед отъездом в Союз американцы прикрепили к Макарову репетитора по шифровке, который обучил его самостоятельно выходить на связь. Но, видно, ускоренный курс молодого бойца невидимого фронта впрок не пошёл. Уже в Союзе Макаров принял шифрограмму из ЦРУ, а вот на связь выйти не смог. В общем, следующие восемь лет Макарова никто не беспокоил. Поэтому в 1986 году по прибытии в Барселону на должность первого секретаря консульского отдела Макаров уже поверил в то, что американцы о нём забыли. И вдруг в баре к нему подсаживается человек и передаёт привет от последнего оператора. И новое задание: Макаров должен по списку, составленному американцами, вычислять, кто из сотрудников нашей дипломатической миссии в Испании — «чистый» дипломат, а кто работает под «корягой». На этих агент составлял подробное досье…

Через год у Макарова сдали нервы, и он досрочно по болезни убыл в Союз… Перед отъездом американцы вручили ему дополнительное снаряжение и ещё несколько тысяч на мелкие расходы…

Три месяца назад они в радиограмме выразили беспокойство состоянием его здоровья и порекомендовали обратиться за консультацией и медицинской помощью к «ЛЕСБИЯНЫЧУ». Ну а теперь вот «ДУБ» ему весточку по почте переслал… Свидание назначил на послезавтра в Шереметьево.

Пока Макарова убедить в целесообразности выхода на явку не удалось, ну да время ещё есть… Думаю, сегодня-завтра уговорим…

Похоже, «ДУБУ» надо провести визуальный контакт, чтобы воочию убедиться, что «КАСАБЛАНКА» — это рабочий псевдоним Макарова — жив и пребывает на свободе. Заодно и встряхнуть его, напомнить, что агенты судьбу не выбирают, за них это делают прикрепленные к ним операторы…

Их контакт в Шереметьево надо будет на плёнку снять. Присовокупим вот это, — генерал кивнул на стол, — плюс заявление самого Макарова и всё. Весомая доказательная база шпионской деятельности «ДУБА» на территории России сформирована… Следующим нашим шагом должно стать направление Макарова к «ЛЕСБИЯНЫЧУ» на консультацию, вот тогда можно считать, что мы располагаем доказательствами вины профессора, которые не стыдно будет следствию и суду представить…

— Может, я чего-то не понимаю, Леонтий Алексеевич… А как же захват профессора с поличным во время передачи видеоплёнок «ДУБУ»?

— А захвата не будет, — бесстрастно, как нечто давно решенное, сообщил Карпов.

— Так зачем же тогда «Баррикаду» было возводить, товарищ генерал?!

— Для того и возводили, чтобы получить аудио-видео доказательства шпионских козней «ДУБА» и «ЛЕСБИЯНЫЧА». А потом, в ходе беседы, представим их профессору. Вербовочной беседы, разумеется… Почему бы нам не перевербовать его? Нашей Службе агент-двойник не помешает, как считаешь, Олег Юрьевич? Мы ведь с тобой за оглушительными разоблачениями не гонимся, «очки» перед Политбюро зарабатывать не собираемся! А раз так, то зачем нам кавалерийские наскоки, захваты? Пусть их омоновцы проводят, наше дело — думать, вербовать, добывать добротную информацию, а противника снабжать ложными сведениями…

— Но и разоблачать… иногда, — подал голос Казаченко.

— Да! И разоблачать тоже, но не в ущерб делу. Выявив и разоблачив, надо, прежде всего, думать, стоит ли из этого вселенский потоп устраивать! Ну, взяли мы «ДУБА» и его московского резидента — «ЛЕСБИЯНЫЧА», наделали шуму в СМИ, получили по благодарности в личное дело, что с того? Завтра место этих двух займут два десятка им подобных! Перевербовать «ЛЕСБИЯНЫЧА» и превратить его в устойчивый канал продвижения противнику «дезы» — вот это дело! А чтобы захват провести — ума большого не требуется…

Казаченко понял, что генерал, говоря о возможности перевербовки «ЛЕСБИЯНЫЧА», не импровизирует, а опробует на нём заготовленные аргументы, которые затем представит председателю КГБ Владимиру Крючкову. И лучше, если доводы в пользу привлечения профессора к сотрудничеству с нами будут обкатаны в споре.

Олег сделал вид, что увлечён идеей и поддержал предложенную дискуссию.

— Пойдёт ли профессор на это?

— А ему деваться некуда! Следи за мыслью. Я долго размышлял над тем, что могло подтолкнуть семидесятилетнего потомственного интеллигента к сотрудничеству с американцами и англичанами. МОССАД я пока исключил, так как его уши в этом деле не просматриваются…

Я пришёл к выводу, что единственной причиной его сближения со спецслужбами является намерение вывезти за кордон фамильные драгоценности. Они, судя по фотографиям, сделанным Иващенко во время обыска, представляют не только материальную, но и историческую ценность. Легально вывезти такие предметы через таможню невозможно, да профессор и сам не рискнёт тащить их в портфеле через границу…

Да, кстати! Я ознакомился со справкой Аношина о заграничных вояжах домработницы «ЛЕСБИЯНЫЧА». Твои выводы и заключения разделяю полностью.

Действительно, все эти банки с компотами, бутыли с самогоном, сало, завёрнутое в газету, — всё это не что иное, как камуфляж. Отвлекающий маскарад. Расчёт на то, что таможенники и пограничники, приняв тётю Клаву за провинциальную недотепу, глубоко копать не будут: ну что с неё взять, с этой деревенской клуши! А она тем временем регулярно вывозила вещицу-другую из коллекции Шильбаумов. Во всяком случае, серег, колье и браслетов, о которых покойная Прозоровская рассказывала «КОНСТАНТИНОВУ», среди драгоценностей не оказалось. Значит, бабуля сумела доставить их хозяину, когда он проживал за границей… А что? Пообещал ей «ЛЕСБИЯНЫЧ» безбедную старость где-нибудь на Капри, и превратилась тётя Клава в вьючного мула-контрабандиста… Потом то ли у бабули нервы сдали, то ли у профессора. Рисковое это предприятие — возить бесценные сокровища, минуя столько границ. Да и ожидание их доставки, каких нервов стоило!

Не исключено, что профессор к тому времени уже вошёл в контакт со спецслужбами и понял, что в их лице может обрести надёжных помощников в деле перемещения за кордон уникального наследства…

Как говорил незабвенный Райкин: «Режьте меня на куски, ешьте меня с маслом, пишите с меня шаржи», — так вот, делайте со мной, что хотите, но у меня нет сомнений, что доминантой поведения «ЛЕСБИЯНЫЧА» при его сближении с представителями СИС и ЦРУ являлось намерение вывезти за границу семейные реликвии… Возможно, на принятие им окончательного решения работать против нас повлияла и боль за репрессированного отца, и горечь обиды за то, что его обошли с Госпремией. Вполне может быть! Но ядро мотивации его поступков лежит именно в этой плоскости — в желании найти помощников в перемещении драгоценностей за рубеж… Нет-нет, это не умаляет его вины за умышленное причинение вреда СССР в виде пособничества противнику. За это он ответит в полной мере. Вопрос в том, как?

Я пытаюсь найти приемлемую для обеих сторон — для нас и для него — форму компенсации ущерба, который он нанёс, добывая информацию о состоянии здоровья, выяснении личностного потенциала высших правительственных чиновников и лиц из окружения президента СССР. Думаю, сведения, полученные им в результате исследований психологии этого контингента, сейчас учитываются лидерами Запада при выработке решений, их тактики, а может, и стратегии в отношениях с Советским Союзом. Ведь как удобно сесть за стол переговоров с человеком, о психологии и особенностях мышления которого ты уже осведомлён, чьи действия тобой заранее просчитаны на несколько ходов вперёд! Обладая информацией, которую может представить специалист уровня «ЛЕСБИЯНЫЧА», ты имеешь неоспоримое преимущество перед визави — его действия для тебя вполне предсказуемы, ты знаешь, до какого предела можешь диктовать ему свои условия, а когда пора отступить…

Карпов прервал на полуноте свой монолог и, глядя в упор на собеседника, с усмешкой произнёс:

— Ну, как, готов я к докладу председателю о целесообразности перевербовки «ЛЕСБИЯНЫЧА»?

Про себя Казаченко уже дал оценку монологу шефа, поэтому, не моргнув глазом, ответил:

— Извините за откровенность, товарищ генерал, мне кажется, то, что вы сейчас озвучили, — это не для ушей Крючкова… Вернее, не только для него. Я полагаю, что всё вами сказанное, прежде всего предназначено для «ЛЕСБИЯНЫЧА» и должно быть им услышано в ходе перевербовочной беседы…

Карпов на секунду задумался.

— Пожалуй, ты прав, Олег Юрьевич… Но я ещё не всё сказал! Я подумал: а что если профессор на явку принесёт не только микрофильмы, но и охраняемый питоном портфель? Вот сюрприз-то будет «ДУБУ»! Шутки шутками, а такое может случиться. «ЛЕСБИЯНЫЧ» понимает, что «ДУБ» кассеты в самолёт не потащит — отправит их в Англию диппочтой. Почему бы не попытаться убедить Вуда переправить этим же путём и драгоценности? Баш на баш! Я вам информацию — вы мне доставку моих сокровищ за границу. Другое дело, что англичанин на это не пойдёт. Хотя бы потому, что вопрос об использовании диппочты решается не на его уровне. Но у Вуда есть ещё более важная причина отказать своему агенту — он нужен здесь! Заморские шефы «ЛЕСБИЯНЫЧА» отдают себе отчёт, что он будет таскать каштаны из огня до тех пор, пока золото находится в России. Не исключаю, что между ними заключено бартерное соглашение: вы, профессор, поставляете нам результаты психологических исследований, скажем, двадцати чиновников из правительственных структур, а мы по завершении этой миссии гарантируем вам перемещение ваших ценностей в свободный мир…

— А как, по-вашему, можем ли мы использовать это джентльменско-бартерное соглашение?

— Так в том-то всё и дело! Именно мы можем оказать помощь «ЛЕСБИЯНЫЧУ» выпутаться из затруднительного положения, при условии, что он — наш агент…

— Отправить в нью-йоркскую или лондонскую резидентуру портфель с золотом до востребования?

— Не ёрничай, Казаченко! Представь, доставляет «ДУБ» в Лондон микроплёнки, переданные ему профессором, и выясняется, что они пусты. Ну, громы и молнии метать в ЦРУ и СИС не станут, просто в ближайшей радиограмме сообщат «ЛЕСБИЯНЫЧУ», что какие-то форс-мажорные обстоятельства, возможно, помешали ему выполнить задание, потому-то на плёнках отсутствует изображение… Ну, разве не затруднительное положение для агента? Он-то надеялся быстрее отработать список заявок американцев и англичан, и вот тебе раз! А время-то идёт, а ему не тридцать — семьдесят лет, а золото не вывезено, и, когда это произойдёт, никто не знает!

«Как то есть никто не знает? — спросим мы, пригласив профессора на беседу. — Есть такие люди, и вы их знаете. Это — мы!» И предложим ему поработать под нашим контролем… Теперь ты понимаешь, почему ему деваться некуда?

— А по завершении нашего задания мы поможем перевезти драгоценности за границу? — опять слукавил Казаченко.

— Олег Юрьевич, Ходжа Насреддин, обещая султану обучить осла человечьему языку, рассуждал так: «к тому времени, когда я завершу курс обучения, либо султан умрёт, либо осёл, — но что-то обязательно должно произойти…» Всё ясно? Я уверен, появись у профессора возможность переместить за границу своё наследство каким-то другим способом, минуя своего оператора и иже с ним, то шпионить его не заставил бы никто даже под дулом автомата. Где б он сейчас был, если бы не сокровища! Уж, во всяком случае, не в России! Нужны ему все эти ночные радиовыстрелы-шифрограммы, микроточки, явки до востребования? Он — аристократ, сибарит, женолюб… В конце концов он отлично знает себе цену и не склонен торговать собой по дешёвке…и в розницу. А теперь ему кроме англичан и американцев ещё и под нашим контролем придётся поработать… Действительно, люди гибнут за металл!

Карпов осёкся, встретив пристальный взгляд Казаченко. И хотя, как казалось ему, он не сказал ничего такого, что могло бы указывать на его личное знакомство с профессором, генералу стало не по себе от этого взгляда. Забыв на миг о присутствии подчинённого, он в глубокой задумчивости встал из-за стола, подошёл к окну и стал барабанить пальцами по подоконнику.

«Ничего, — успокоил себя Карпов, — вот перевербую “ЛЕСБИЯНЫЧА”, возьму его на личную связь — знать никто ничего не узнает о моём общении с ним на почве вуайеризма. И объясняться с начальством по поводу обстоятельств, при которых произошло моё с ним знакомство, не придётся! В свою очередь, “ЛЕСБИЯНЫЧ”, получив приглашение к танцу — предложение сотрудничать с нами — и хорошенько поразмыслив, усмотрит в моём первом визите изощрённую игру контрразведки: “Надо же, как тонко всё подстроили, гэбэшники! Под видом пациента прислали мне генерала!”»

А рассуждать он будет приблизительно так:

«Сначала органы, используя ни о чём не подозревающую “АГАТУ”, доводят до меня информацию, что некий генерал госбезопасности подглядывает ночью за голыми девицами. Вскоре этот чин под предлогом получения медицинской консультации собственной персоной является ко мне в дом, проводит рекогносцировку, а может, и “жучки” устанавливает. Затем они заманивают “АГАТУ” на Лубянку, как в своё время меня, и с пристрастием её допрашивают. Вероятно, в ходе допросов, чтобы добиться признания и получить компрматериалы на меня, её накачали наркотиками, и она скончалась от передозировки. Впоследствии гэбэшники представили дело так, будто “АГАТА” захлебнулась собственными рвотными массами в результате приступа эпилепсии. Ну нет, — они просто уничтожили мою верную помощницу, чтобы спрятать концы в воду! Боже мой, какой ужас! С кем приходится жить и общаться! Нет-нет, надо немедленно бежать отсюда! Да, но драгоценности? Как их вывезти? Не оставлять же семейные реликвии этому быдлу!»

«Да, — решил Карпов, — вербовка “ЛЕСБИЯНЫЧА” решает все проблемы, расставляет точки над всеми «i»

Генерал отпрянул от окна и, как ни в чём не бывало, обратился к Казаченко:

— На вербовочную беседу с профессром надо выходить немедленно после его встречи с «ДУБОМ»… Нет! Вслед за отлётом англичанина из Москвы. Беседу придётся вести, выложив карты на стол… Не все. Часть козырей прибережём… Но, в общем, наш пасьянс будет зависеть не столько от раскаяния «ЛЕСБИЯНЫЧА» в совершенных ошибках — преступной связи с иноразведками, — сколько от его готовности сотрудничать с нами!

Покажем видеозапись его встречи с «ДУБОМ», напомним, что когда-то он уже был секретным сотрудником органов госбезопасности… Стоп! Пожалуй, этого делать не стоит! У него этот период жизни вызывает, скорее всего, отрицательные ассоциации, и мы можем нарваться на завуалированное неприятие наших предложений…

Что ж, тогда посочувствуем ему, посетуем на то, что не всегда и не всё складывается так, как того хотелось бы нам. Пофилософствуем. Посоветуем. Подведём к мысли, что мы с пониманием относимся к его минутной слабости и оплошности, которую он допустил, приняв предложение иноразведок поддерживать тайные контакты.

Никаких намёков на его секретное сотрудничество с нами на постоянной основе в первой беседе быть не должно! К этому мы ещё успеем вернуться.

Ненароком заметим, что, да, мол, можно совершить в жизни большую ошибку, но нельзя же умирать дураком… А вот после этого можно будет перейти к главному: предложить ему исправить допущенный промах. И сделать он это сможет только вместе с нами…

Подчеркнём, что унижений следствия, судебного разбирательства и тюремного заключения он сможет избежать, лишь сотрудничая с нами. Только м ы, а не американцы или англичане, можем вручить ему шапку-неуязвимку!

Попробуем соблазнить доктора устроительством международных выставок, на которых будут экспонироваться его фамильные побрякушки. Вырученные деньги пойдут ему в качестве компенсации за помощь нам. А почему бы и нет? Сейчас это модно! Вон наш премьер Павлов сейчас решает вопрос об отправке в Штаты коллекции русского золота в качестве выставочных экспонатов… Так там драгоценных изделий на сотни миллионов долларов!..

В конце беседы вместе с «ЛЕСБИЯНЫЧЕМ» отработаем его ответную линию поведения на претензии его нынешних хозяев по поводу того, что переданные им плёнки пусты…

Смотришь, часа через два, по завершении общения, у нас с тобой в активе двойной агент… Ну что? Прав я, полковник Казаченко? — с азартом закончил монолог Карпов и, не дожидаясь ответа, спросил:

— А что сообщил «ЭЛТОН ДЖОН»?

— Завтра! — односложно ответил Олег с таким видом, будто всё это время ждал вопроса.

— Пора бы… Что ещё сказал?

— Ничего, потому что сам в неведении… В зале заседаний они находятся рядом, Вуд должен подать ему знак, когда выдвигаться на выход…

— Распорядись, чтобы завтра с утра в холле находилась одна бригада «наружки»… Неважно, кем они будут там выступать: электриками, полотёрами, ассенизаторами… Но чтобы во время нахождения делегатов в зале они постоянно присутствовали в холле! Как только англичане покинут здание, бригада из холла присоединится к основным силам… Тебе надо быть в машине старшего наряда. Увидишь Нормана на улице — сразу к нему… Пусть доложит, какие инструкции он получил от «ДУБА»…

— А вы, Леонтий Алексеевич, где будете находиться?

— С утра в кабинете, далее — везде…

Карпов выпрыгнул из кресла и прошёлся по кабинету.

— Олег Юрьевич, ты не задавался вопросом, почему «ДУБ» за всё время пребывания в Москве ни разу не пытался выйти на «ЛЕСБИЯНЫЧА»?

Карпов замедлил шаг посреди кабинета.

— Можешь не ломать голову… Ответ я почти нашёл уже в день прилёта «ДУБА»! Трижды повторённый в коротком диалоге номер телефона: 203—13–00 навёл меня на мысль, что он имеет подтекст б?льший, чем просто пароль. Ну, с этого и началось… Правда, тогда я был уверен только в одном — месте проведения встречи: Патриарший пруд. И вот теперь почти с полной уверенностью можно констатировать, что в переводе на общедоступный язык, упомянутый номер означает: «Патриарший пруд, тринадцатое мая, тринадцать часов, ноль-ноль минут!»

Надо же, как разработчикам из СИС московского турне «ДУБА» пригодился Рабкин Семен Ицкович и его домашний телефон! Одной фразы, одного номера хватило, чтобы обозначить и место, и дату, и время… Думаю, что у «ЛЕСБИЯНЫЧА» на все случаи жизни, на все явки припасёны соответствующие номера телефонов, знакомых-то по Москве — тьма!

— Леонтий Алексеевич, вы сказали: «почти с полной уверенностью». А почему «почти»?

— А потому, милый мой, что п о л н а я уверенность будет тогда лишь, когда мы завтра увидим сладкую парочку в ожидаемом месте в обусловленное время! Мало ли по каким причинам явка не состоится. Прогнозирование — ахиллесова пята контрразведки… И разведки тоже… Да, вот ещё! Аношин после сигнала «наружки» о том, что Норман и «ДУБ» покинули симпозиум, должен быть на Патриарших, в операторской… Всё!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.