Глава пятая. Смотровая щель
Глава пятая. Смотровая щель
(из личного дела №-000000 секретного сотрудника МГБ «ЦЕЛИТЕЛЬ»)
По возвращении с фронтов Великой Отечественной, молодой хирург Вульф Шильбаум быстро разобрался в мирной врачебной конъюнктуре. Понимая, что, отвоевав, народ примется рожать, он прошел специализацию и получил квалификацию хирурга-гинеколога. Оперирующие гинекологи во все времена ценились на вес золота, а в послевоенном СССР и подавно. Вскоре бесценный опыт, приобретенный во фронтовых госпиталях, орлиный глаз диагноста и золотые руки хирурга принесли Вульфу Лейбовичу широкую известность. Жены и дочери, внучки и любовницы прославленных генералов и маршалов, крупных ученых и хозяйственников, партийных и государственных чиновников стремились попасть в клинику, где священнодействовал Вульф Шильбаум. Хотя работал он не всегда в своей клинике. Зачастую доктор, идя навстречу пожеланиям своей многочисленной паствы, — пациенткам — в целях сохранения их инкогнито врачевал у себя на дому. Для этого две комнаты из четырех принадлежавшей ему и его родителям квартиры были переоборудованы в смотровой кабинет и операционную. Конвейер был запущен. Уникальные, ювелирные операции, возвращавшие многим женщинам утраченный дар деторождения, Вульф Лейбович, ничтоже сумняшеся, чередовал с производством возведенных в те годы в ранг уголовного преступления абортов.
Известно, что состоятельные люди, к которым и принадлежали пациентки Шильбаума, не пожалеют никаких денег, чтобы испытать счастье материнства. От пациенток, лишенных способности рожать, не было отбоя, впрочем, как и от тех, кто стремился избавиться от «залётного» плода. Деньги текли рекой.
Вульф Лейбович с детства отличался повышенной коммуникабельностью. С годами он стал избирательно общителен. Особым его вниманием теперь пользовались женщины, нуждавшиеся в его профессиональной помощи. Всё, что интересовало его пациенток, интересовало и Вульфа Лейбовича, а его способность со знанием дела и юмором поддерживать разговор на любую тему очень быстро завоевывала симпатии и расположение собеседниц. Незаметно для себя они в лице доктора приобретали духовника, которому можно было рассказать всё без утайки. Откровенность пациенток была ошеломляющей. Впрочем, какой она могла быть, если они допускали Шильбаума себе под юбку и глубже?! Так что, кроме денег, Вульф Лейбович в избытке получал еще и пикантную информацию о личной жизни московской партийно-государственной номенклатуры, вплоть до кремлевских небожителей, был прекрасно осведомлен о подноготной их отношений со своими внебрачными спутницами жизни.
Близость к советской элите, скорее воображаемая, чем существовавшая в реальности, создавала у тщеславного Вульфа Лейбовича иллюзию сопричастности и собственной неуязвимости. Да и как избежать чувства близости к сильным мира сего, если гинекологу из первых рук было известно, как личный секретарь генсека Поскребышев регулярно затребовал на гарнир к своим домашним банкетам, в которых участвовали кремлевские бонзы, девочек из ансамбля народного танца Игоря Моисеева. Танцовщицы после этих ночных оргий, как правило, оказывались в гинекологическом кресле домашней операционной Шильбаума. Немудрено, так как сановники из Кремля считали труппу Большого театра придворным гаремом, а нимфетки-балерины ничего не слышали о противозачаточных средствах…
Наслышан был Вульф Лейбович и об увлечении Сталиным Верой Давыдовой, исполнительницей главных ролей в спектаклях Большого, обладательницей прославленного меццо-сопрано, которую за эффектную внешность и редкую красоту собратья по ремеслу почтительно называли «Царь-бабой». Возможно, еще и потому, что она играла царскую невесту из оперы Римского-Корсакова. Пример вождя оказался заразительным, Молотов остановил свой выбор на лирическом сопрано, генералы МГБ довольствовались балеринами…
Но если знаменитая меццо-сопрано в обмен на ласки в кремлевских чертогах трижды становилась лауреатом Сталинской премии, то остальные наложницы в лучшем случае могли рассчитывать на оплаченное их повелителями абортирование в домашней клинике доктора Шильбаума.
Таковы были правила игры.
Так как приток страждущих хирургического вмешательства нарастал, встал вопрос о приглашении в надомную операционную помощника-ассистента, и лучше, чтобы им оказалась женщина, ибо Шильбаум-младший по-прежнему оставался холостяком, а его мать уже не справлялась с хлопотами по приему многочисленных визитеров, число коих всегда соразмерно водящимся в доме деньгам. В состоянии ли была пожилая женщина — мать Вульфа — в одиночку приготовить и сервировать стол, если в их дом по улице Чаплыгина беспрерывным потоком доставлялись немыслимые по тем временам осетры из Астрахани, камчатские крабы и экзотические фрукты: гранаты, хурма и фейхуа из Закавказья?!
Наконец, Вульф Лейбович после настоятельных просьб матери разыскал в одной московской больнице свою бывшую подчиненную, хирургическую сестру, с которой три года проработал во фронтовых госпиталях. Клавдия Власовна Булавкина, пережив при бомбежке Ленинграда смерть своих крошечных близняшек, гибель на фронте мужа-летчика и почти два года штрафбата, куда ушла медицинской сестрой искать смерти, охотно приняла предложение бывшего начальника.
В лице Клавы семья Шильбаумов нашла не только ассистентку и хирургическую сестру для основного добытчика денег — Вульфа Лейбовича, — но и, что важнее, — экономку и кухарку. При необходимости она беспрекословно переходила от стола кухонного к столу операционному и обратно…
* * *
Знания — дороже всех сокровищ мира — так всегда считали представители тех органов, в чьи обязанности входит обладание этими самыми знаниями, что по долгу службы стоят на страже государственной безопасности и находятся в постоянном поиске источников этих самых знаний, суть — информации.
Чувство неуязвимости, возникшее в душе Вульфа Лейбовича от общения с порочными подружками сильных мира сего, оказалось мнимым и улетучилось тотчас, когда Шильбаум-младший получил вежливое, но неотвратимое приглашение в Дом на Лубянской площади.
Зима пятидесятого года. Умы генералов госбезопасности уже заражены вирусом дела врачей-убийц, но конкретный план еще не сверстан и не хватает тайных пособников в стане жидоинтеллигентных докторов. Почему бы не попробовать с Вульфом Шильбаумом, ведь он свой в среде медиков, да и папа у него — известный профессор психиатрии! А что до основы вербовки, то она благоприятная: Шильбаум-младший занимается противозаконным абортированием. Поди, уж половину Большого театра «выскоблил».
— Ну, докладывай, Вульф Лейбович, всем ли балеринам Большого перевязал фаллопиевы трубы? — верхние пуговки гимнастерки у полковника расстегнуты, погоны отливают золотом, сапожки шевровые отсвечивают агатовым блеском. Времени — десятый час вечера. Полковник еще не пьян, но очень навеселе. Достал из серванта бутылку грузинского коньяка, разлил по фужерам янтарную жидкость, коротко приказал сидевшему напротив Шильбауму:
— Пей!
Плеснул в себя крепчайшую влагу, откусил прямо от шоколадной плитки, пододвинул врачу оставшийся кусок.
— Я, товарищ полковник, не пью… — замялся Вульф Лейбович.
— Да ты не дрейфь, целитель, — полковник хохотнул, обдав собеседника облаком хмельной отрыжки, — ты в гостях, не на допросе… А про твои проделки — противозаконные аборты нам все известно, можешь не сомневаться… Изводишь, значит, наш национальный генофонд!! Славянок, значит, бесплодными делаешь!!
Полковник вновь наполнил свой фужер, и уже примирительно сказал:
— Я те вот что скажу. Парень ты с головой, да и орден боевой имеешь… Руки у тебя золотые… Так вот, чтобы ты не поменял свой скальпель-скребок на кайло, с сегодняшнего дня будешь работать на государственную безопасность… И не смотри на меня, как солдат на вошь!
У тебя подходящий для нас наблюдательный пункт… Такой полов… то есть смотровой щ е л и, какой располагаешь ты, любая контрразведка позавидует, — полковник хохотнул, довольный собственным каламбуром, — значит, смотришь в щель и видишь, что вокруг творится… Не так ли? Негоже, Вульф Лейбович, в одиночку наслаждаться полученной информацией… С завтрашнего дня еженедельно будешь составлять письменные отчеты о своих контактах с пациентками… Кто, где, при каких обстоятельствах и от кого «залетела», о чём говорили, что он ей обещал. Донесения будешь подписывать словом «ЦЕЛИТЕЛЬ» — это твой оперативный псевдоним… Береги его как зеницу ока, чтоб ни одна живая душа не прознала…
— А сейчас, — полковник вынул из ящика чистый листок бумаги, — дашь органам государственной безопасности подписку… Пиши!.. Скоро поймешь, что лучше наслаждаться тортом — информацией — коллективно и на свободе, чем хлебать баланду в одиночку и в камере…
«Ну, вот, — подумал Вульф Лейбович, приближаясь к своему дому, — сейчас преподнесу сюрприз родителям, сообщу, что вступил в тайный Орден стукачей. Интересно, сколько в МГБ платят за каждый “стук”»?
Шильбаум живо представил себя входящим с распахнутым докторским саквояжем в Бюро пропусков МГБ. Приблизившись к окошку, он кричит:
«Агент третьего отделения его Кремлевского Величества Тайной канцелярии, оперативный псевдоним “ЦЕЛИТЕЛЬ”, за пожетонным вознаграждением прибыл! Па-а-п р а ш у выдать крупными купюрами!»
Жизнь в тридцать лет отроду казалась прогулкой со многими приключениями, а себя Шильбаум видел участником какого-то водевиля со шпионскими мизансценами…
В ближайшие два месяца печально известный всей Москве полковник Саркисов — начальник личной охраны Лаврентия Берия — едва ли не ежедневно привозил к доктору на дом женщин разных возрастов, из разных социальных групп. Но было и общее: внешне все были очень привлекательны и… беременны.
В обычной своей манере радушного хозяина Шильбаум сумел разговорить их, ибо к выполнению задания органов: «кто, где, при каких обстоятельствах и от кого залетела” относился с особым тщанием. Вульф Лейбович сделал ошеломляющее открытие. Оказывается, все доставляемые к нему женщины забеременели от заместителя председателя Совета Министров Союза ССР Лаврентия Берия, который похищал их прямо с улицы и овладевал ими, как правило, в машине, по дороге на службу или домой!
«Лаврентий Павлович живет бешеной гормональной жизнью, его предстательная железа работает на износ. Это может спровоцировать наступление преждевременного полового бессилия».
Так в очередном донесении предостерег «ЦЕЛИТЕЛЬ» своих работодателей из МГБ о последствиях полового бесчинства всесильного Лаврентия Берия…
* * *
Личное дело агента «ЦЕЛИТЕЛЬ» заканчивалось постановлением о прекращении негласного сотрудничества с ним ввиду того, что его отец был репрессирован и расстрелян в ходе проведения оперативных мероприятий по так называемому «делу врачей», а также из-за смены им по состоянию здоровья (заболевание ног) специализации. Из хирурга Шильбаум сначала стал невропатологом, а затем психиатром.
Карпов захлопнул тонкую папку и в задумчивости зашагал по ворсистому ковру кабинета.
«Что ж, Вульф Лейбович, мотивация ваших преступных действий становится яснее — месть за погибшего на Лубянке отца. Однако таких, как вы, пострадавших в 1950?е годы, были тысячи и тысячи. Многие ли из них стали шпионами? И потом, это было так давно… Верится с трудом, что вы всё это время вынашивали планы мести за отца. Может, что-то ещё?.. Ах, да! Вас же обидели — обошли с Государственной премией, да и фамильные драгоценности надо вывезти… Ну и покровителей вы себе нашли! А может, они — вас?»
Размышления Карпова прервал телефонный звонок.
— Да, я санкционировал постановку его въезда на контроль… Визу вчера получил? В каком качестве он к нам едет? Значит, дипломатического иммунитета не имеет? А когда симпозиум? Да, — генерал взглянул на календарь, — через неделю… Заниматься иностранцем, да и всем симпозиумом я буду лично… Добро!
Положив трубку, генерал сначала по внутренней связи пригласил Казаченко, затем распорядился доставить из архива оперативную подборку № 00… «АНГЛИЙСКИЙ ДУБ» на Эндрю Аллена Вуда, бывшего атташе по вопросам науки и техники посольства Великобритании в Москве.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.