Первые впечатления

Первые впечатления

1 апреля, в такой вот «шуточный» день пересек воздушную границу и прибыл в Кабул. Встречал А. Романенко. Почти сразу же отправились в Министерство обороны. Представился начальству. Советником афганского ГлавПУ уже был генерал-лейтенант Силаков В.Н., старший группы наших советников и мой непосредственный начальник — генерал-майор Манойлов М.Н. Познакомились с начальником управления спецпропаганды, моим подсоветным, тогда еще полковником Абдулом Вахедом и офицерами управления. Спецредакция входила в состав управления на правах отдела. При ней советник — однокашник «перс» Леня Трубников. Его через несколько дней сменит другой «наш» и тоже «перс» Михаил Андриенко. У Миши уже второй заход. Потом будет и третий, хоть и более кратковременный.

Абдул Вахед — пуштун, «халькист», то есть из числа тех, кто совершал революцию, в то время как руководство «парчама» в апрельские дни 1978 года занимало пассивную, трусливо-выжидательную позицию. Однако халькисты-пуштуны с приходом к власти Б. Кармаля были оттеснены на второстепенные роли, хотя именно пуштуны всегда являлись господствующей нацией в стране. Тем не менее то ли по неведению, то ли по глупости, то ли с дальним умыслом (при более подробном рассмотрении скорее последнее) к руководству Афганистаном сподобились привести парчамистов во главе с потомком иранского иудея. Те создали под себя свою, фракционно-однородную, сплошь «парчамистскую» службу безопасности — ХАД, аналог советского КГБ. Одновременно они старались захватывать ключевые посты во всех структурах вооруженных сил, несущих основную кровопролитную тяжесть гражданской войны. Офицеры-халькисты нередко «зажимались» по службе, будь то продвижение или присвоение воинских званий. Именно по этой причине межфракционный раздрай наиболее остро ощущался в армейских соединениях и частях. По этой же причине начальнику спецуправления полковнику Абдулу Вахеду под различными предлогами так долго не присваивалось генеральское звание. Он в свое время заканчивал в Союзе два высших учебных заведения, включая Академию тыла в Ленинграде, был очень грамотным, умным, можно сказать, мудрым и, что немаловажно, высокоавторитетным в войсках офицером. По своему интеллекту Вахед нередко был гораздо выше многих непосредственных начальников. Мне часто приходилось наблюдать, сколь искренне уважительно относились к нему генералы и офицеры в управлениях министерства и войсках. Вахед был и великолепным шахматистом, постоянно занимая призовые места на чемпионатах своей страны.

В целом же почти десятилетние потуги наших советников в ЦК НДПА, партийно-правительственном аппарате, вооруженных силах и, разумеется, посольства СССР примирить сторонников обеих фракций оказались тщетными.

Скрестить в пробирке ежа с колючей проволокой не удалось.

Хотелось бы привести уникальный по своей точности и емкости анализ одного из афганцев — пуштуна из провинции Гильменд Мохаммеда Камаля. Не так давно мой старый знакомый радиодиверсант из бывшей мюнхенской «Свободы» Валерий Коновалов прислал из Германии свою книгу «Век «Свободы» не слыхать». С Камалем они познакомились чисто случайно в одном из пивбаров Мюнхена, где Валерий в свойственной ему манере для начала успел обозвать его душманом. Однако знакомство оказалось полезным.

«Пуштуны, — пишет В. Коновалов, — в его понимании — хозяева Афганистана, коренное население страны. Таджики, хазарейцы и иже с ними — пришлые нацменьшинства. В этом вся разница». «Мы можем уживаться с ними, но Афганистан принадлежит нам, пуштунам…» — не раз подчеркивал в разговоре Камаль. Отсюда и его мнение о насильственном устранении Хафизулы Амина и замене его Бабраком Кармалем как о страшнейшей политической ошибке, допущенной тогдашним советским руководством. Именно этот шаг, а не ввод советских войск Камаль считает политической ошибкой. По его словам, при другой, умной развязке событий присутствие советских войск все равно было бы необходимым, но отношение к «шурави» оказалось бы совсем иным.

Эту ошибку Камаль видит, во-первых, в том, что Амин никогда не был и не мог быть американским шпионом.

Здесь с ним надо согласиться, так как эту пропагандистскую «утку» советская пресса с подачи Ю. Андропова запустила для пущей убедительности в необходимости ввода наших войск. Потом авторы многочисленных книг и публикаций старательно списывали друг у друга тексты личных просьб и обращений Амина по этому поводу. «Агент ЦРУ» хлопочет о советском присутствии в Афганистане. Нормально?

«Именно такая картина ложного видения Афганистана и мнимой продажности Амина заокеанским хозяевам и была навязана советскому руководству», — утверждает Камаль. «Умело поданная извне и изнутри, чтобы в нужной интерпретации быть доведенной до ушей Брежнева».

Здесь прерву цитирование Камаля. Эта его последняя фраза — ключевая в понимании того, как мы оказались в Афганистане и кто нас туда вводил. Он «бьет в копеечку». Ряд исследователей уже определили эти каналы «извне». Многое на свет проливают рассекреченные материалы американского посольства в Тегеране, захваченные хоменеистами в начале ноября 1979 года. Более подробно об этом писал бывший генерал КГБ В. Спольников в своих публикациях, в том числе в журнале «Азия и Африка сегодня» № 12 за 1989 г.

Недавно прочел книгу Снегирева В.Н. и Самунина В.И. «Вирус «А». Как мы заболели вторжением в Афганистан: политическое расследование». В аннотации сообщается, что в ней — «ключ к разгадке многих событий и процессов, происходивших на Среднем Востоке… содержит много уникальных, ранее не опубликованных фактов». Да, фактов в ней много, особенно раскрывающих «кухню» работы чекистов в Кабуле и частично — в Москве. Хочу подчеркнуть — именно в обеих столицах, в то время как Афганистан — это далеко не только Кабул. Фактура, собранная авторами, отражает эпизоды лишь верхушечной борьбы в афганских и советских верхах, в том числе между руководством КГБ и военного ведомства по поводу мотивации, а в связи с нею — и подходами к оценкам обстановки в ДРА на различных ее этапах. Слишком различными, более того, противоположными оказались их цели, по крайней мере до ввода советских войск. Смею утверждать, что аппарат военных советников занимался созиданием, в то время как в деятельности кабульской резидентуры и представительства КГБ четко просматриваются разрушительная направленность, в чем можно убедиться даже из содержания «Вируса «А».

Не собираюсь рецензировать книгу, но, с моей точки зрения, «ключ к разгадке» оказался основательно зашифрован, многое принципиально важное как бы угадывается между строк, почему-то упущено или сокрыто, смещены акценты, а потому заведомо искажается суть некоторых событий, особенно связанных с негативной ролью ПГУ КГБ. Возможно, не случайно, поскольку Валерий Самунин, прослужив в его «афганских рядах» свыше семи лет и стремясь представить как можно более фактов, тем не менее вынужден соблюдать определенное чувство меры… Это ведет к превратному представлению о первопричинах происходившего и всего последующего. Например, весьма туманно и искаженно представлены события периода 11–16 сентября 1979 года, совсем смазан эпизод с таким важнейшим событием, как так называемый «Пагманский заговор». Но спасибо авторам — именно они сподвигли меня более внимательно отнестись к его рассмотрению как наиболее ключевому. В результате анализа связанных с ним фактов и информации о развитии ситуации в последующие полтора года вплоть до декабря-79, я написал новую главу под названием «Пагманские тайны». Она будет изложена ниже.

Ряд фактов использован для усиления аргументации по некоторым другим разделам, хотя, каюсь, они идут вразрез и далеко не всегда совпадают с многими оценками искренне уважаемых мною В. Снегирева и В. Самунина. На фоне многих других повествований книга неординарна, поэтому с этим «расследованием» придется попутно разбираться по ходу, так как при поверхностном и неискушенном взгляде богатая фактура и, прямо скажем, достаточно талантливо, броско написанный материал могут многих ввести в заблуждение. Слово «расследование» в названии их повествования мною взято в кавычки лишь потому, что до его завершения слишком далеко.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.