Козянские и Нарочские леса

Козянские и Нарочские леса

Козянские леса находились на севере Белоруссии, в Вилейской области (ныне на территории Витебской области). Здесь «дикие» партизанские группы действовали уже летом 1942 г., а осенью 1942 г. стали формироваться организованные отряды. В начале сентября 1942 г. в Козянские леса из Витебской области прибыл отряд «Спартак» из нескольких десятков бойцов под командованием Аркадия Пономарева. Он принял в свои ряды «дикие» группы, бродившие по лесу, а также местных жителей. Весной 1943 г. была сформирована бригада им. Ворошилова под командованием Ф. Маркова.

Козянские леса служили укрытием и для других партизанских подразделений, среди которых литовская бригада «Жальгирис» под командованием Шумаускаса по кличке «Казимир». Первое ядро этого подразделения пришло в Нарочские леса, южнее Козянских лесов, в начале лета 1943 г. В июле 1943 г. в Нарочских лесах был образован областной комитет компартии во главе с И.П. Климовым, который в силу своей должности занял руководящую позицию в партизанском движении всей Вилейской области.

На положение евреев в этих лесах немало повлияло отношение к ним со стороны Климова и командиров бригад. Сотни евреев из населенных пунктов Козяны, Иоды, Видзы и Шарковщина и из других мест бежали в Козянские леса в надежде спастись от акций уничтожения, проходивших в июне – августе 1942 г. Беженцы из гетто, бродившие по лесам, зависели от отношения к ним крестьян, которые могли как помочь, так и выдать их немцам или убить[143]. С приходом зимы положение евреев в лесах ухудшилось из-за холода и снега, следы на котором указывали преследователям место их нахождения. Поэтому часть евреев была вынуждена уйти из леса в местечко Глубокое, в единственное сохранившееся гетто. В лесу осталось около 100 человек, они разбились на два семейных лагеря – в одном беженцы из Иод, в другом – из Козян и других селений.

Лейб Воляк, уроженец еврейской деревни Стоячишки, возглавил небольшую группу евреев, оказавшуюся в лесу уже зимой 1941/1942 г. Члены группы, искавшие партизан, столкнулись с бандой из бывших военнопленных в 25 человек. Бандиты отобрали у евреев оружие, раздели их и взяли под стражу. Ночью Воляк и его товарищи, безоружные и полуголые, сумели бежать и после немалых трудностей снова добыли оружие [Гефен и др. 1958: 164–167]. Они стали первыми местными жителями, принятыми в отряд «Спартак» в сентябре 1942 г., а через два месяца число евреев в отряде выросло до 30. Воляк отличился в боях, в частности при отражении неожиданной атаки немцев на базу отряда, а также при нападении «Спартака» на Козяны [Холявский 2001: 86–97].

Во второй половине ноября 1942 г. немцы начали большую облаву. Бойцам «Спартака» пришлось разбиться на маленькие группы и перейти в Витебские леса. Основными жертвами облавы стали люди из двух еврейских семейных лагерей[144]; часть их была схвачена и уничтожена, другие смогли ускользнуть и бродили по лесу в поисках пищи. Воляк, оставшийся в Козянских лесах после ухода отряда, собрал вокруг себя около 40 человек из семейных лагерей, а также отдельных партизан-евреев, отставших от своих отрядов во время облавы. Благодаря его руководству и мужеству эти люди сумели дожить до весны [Гефен и др. 1958: 171–175; Партизанские формирования 1983: 191]. Тогда в леса вернулся отряд «Спартак». Число его бойцов выросло, и он превратился в бригаду. Воляк вместе с другими евреями снова присоединился к «Спартаку» и был назначен командиром взвода.

По нашим данным, в «Спартаке» было приблизительно 100 евреев, то есть более 10 % от общего числа партизан этой бригады[145]. Евреи без оружия, семей, пережившие в лесу облаву и зиму, а также прятавшиеся у крестьян и решившие предпочесть лес, снова образовали семейные лагеря, самый крупный из которых насчитывал 400–500 человек. Партизаны-евреи из различных подразделений помогали им едой.

С весны 1943 г. в Козянских лесах стали появляться евреи, бежавшие из гетто в Швенчёнисе и Глубоком. 22 подпольщика из Швенчёнисского гетто присоединились к отряду им. Чапаева бригады им. Ворошилова, в котором было около 60 бойцов. Командир отряда объявил новичкам, что в связи с нехваткой оружия семеро из них должны покинуть отряд и отправиться на его добычу. Их снабдили короткоствольными ружьями-обрезами. Беглецы чувствовали обиду, но не могли не подчиниться приказу. Они не вернулись в отряд им. Чапаева и присоединились к отряду «Вильнюс» литовской бригады «Жальгирис» [Канц 1965: 1727–1728][146].

В сентябре 1943 г. немцы опять провели большую облаву, и партизанское командование решило разбить отряды на маленькие группы, которые бы могли просочиться через немецкие линии на восток Белоруссии. Еврейские семейные лагеря были оставлены на произвол судьбы. По инициативе некоторых выходцев из Козян, знавших местные леса, около 300 человек из большого семейного лагеря сумели найти убежище на окруженном болотами островке и спастись. Немало евреев погибло во время облавы, продолжавшейся около четырех недель. Когда партизанские отряды вернулись в лес, стали ходить слухи, что схваченные немцами евреи раскрыли местонахождения партизанских баз. Хотя базы пустовали, эти слухи усилили неприязнь к евреям [Канц 1965: 186–187; Silverman et al. 1992: 191–192].

Обитателей семейных лагерей партизаны считали «дармоедами». По инициативе Лейба Воляка эти лагеря были реорганизованы в орган помощи партизанам. В них стали работать мельницы, пекарни, пошивочные и сапожные мастерские, обслуживавшие партизанские отряды. В ответ партизаны снабжали семейные лагеря питанием и стали лучше относиться к ним. Однако семейные лагеря в Вилейской области не признавались частью советского партизанского движения [Гефен и др. 1958: 188–189; Silverman et al. 1992: 159].

Лейб Воляк, наиболее отличившийся еврей-партизан Козянских лесов, пал в бою с немцами зимой 1943/1944 гг.

В 50 км к югу от Козянских лесов находились Нарочские леса, получившие свое название от большого озера Нарочь. В окрестностях Нарочи в местечках Поставы, Свирь, Мядель, Ошмяны, Сморгонь, Вилейка и Куренец проживало от нескольких сот до нескольких тысяч евреев в каждом. Во время акций уничтожения лета 1942 г. многие узники гетто бежали в Нарочские леса. Молодежь, имевшая немного оружия, искала связи с партизанами, а семьи собирались в семейные лагеря. До осени 1943 г. здесь не было организованного партизанского движения. Заместитель командира разведывательной группы В. Карпов описывал положение евреев в лесах Вилейской области в донесении, отправленном 17 ноября 1942 г. секретарю областного комитета Климову:

Еврейское население подвергается террору. Безоружные, они бродят по лесам, просят питание и одежду у местных крестьян, иногда даже с применением силы. В [название неразборчиво] находится группа в 300 евреев; в районе Красного – 250; в районе Яншей – 68; в Зачерне – 87 и т. д… Партизанские отряды им не помогают и без желания принимают в свои ряды еврейскую молодежь. Были случаи, когда партизаны отряда Богатырева отбирали у пришедших к ним [евреев] оружие и отправляли их назад. Антисемитизм в партизанской среде довольно сильный. Положительную инициативу в вопросе помощи еврейскому населению проявил Тимчук, комиссар отряда «Мститель», который в Малиновском лесу организовал кожевенные мастерские, где работают бежавшие из гетто евреи. Еврейские подростки и мужчины выказывают желание присоединиться к партизанским отрядам, но общие настроения за переход линии фронта[147].

Евреи, желавшие перейти фронт и попасть в советский тыл, как указывалось в донесении, имели возможность осуществить переход с весны до осени 1942 г. через «Суражские ворота» – разрыв в линии немецкого фронта на участке Усвяты – Тарасенки Витебской области. Сотни бывших узников Куренецкого гетто и евреев из других окрестных местечек были переправлены партизанами на восток, в район Полоцка, путем ночных переходов из леса в лес. Часть из них смогла преодолеть сотни километров и перейти линию фронта, другие наталкивались по дороге на немецкие засады и либо погибали, либо вынуждены были возвращаться в леса, из которых пришли. Одним из инициаторов переправы евреев через линию фронта был комиссар отряда «Мститель» Иван Матвеевич Тимчук из Куренца, до войны активный коммунист, лично знавший многих евреев из тех, кого он встретил в лесу. Залман Гурвич вспоминал об одной такой переправе:

В пуще появился партизанский отряд «Мститель» <…> и я сразу же столкнулся со своим знакомым. Это был комиссар отряда «Мститель» Тимчук. <…> Он сказал мне, что они все равно собираются отправить евреев пущи на восток, через линии фронта, вглубь СССР, через «Суражские ворота». <…> Он рассказал, что две группы уже перешли линии фронта. <…> Комиссар собрал большинство уходивших и описал трудности, с которыми они столкнутся, путь, пролегающий по тропам, через поля и леса и только ночью. <…> В середине ноября 1942 г. <…> собралось около 300 человек со всей территории пущи. <…> Колонну сопровождали 3 партизана. <…> С наступлением вечера начался поход. Сначала все шло хорошо. Но родители маленьких детей, а также пожилые очень страдали. Потихоньку расстояние между группами увеличилось. <…> 300 человек растянулись на километр. <…> Вдруг был открыт пулеметный огонь. <…> Люди бросились врассыпную. Нет больше ни групп, ни партизан. <…> Стали советоваться, как вернуться в пущу. <…> Только первая группа [около 50 человек] смогла проделать весь путь на «восток». <…> Из «похода на восток» я вернулся в ужасном настроении. <…> Отряд «Мститель» ушел из пущи. <…> Евреи находятся в чаще, оборванные, без крыши над головой, зима приближается [Калхайм 1991: 155–159].

И все же нашлись группы, сумевшие перейти линию фронта. Яков Сегальчик рассказывал, что 12 сентября 1942 г. 70 евреев, в основном из Долгинова, вышли из Нарочских лесов и в начале ноября 1942 г., после двухмесячного похода, пересекли с помощью партизан линию фронта. Тем же путем перешли линию фронта и другие группы[148]. Сведений о числе евреев, сумевших пересечь фронт, не имеется, но предположительно речь идет о 1 000–1 500 человек[149]. Кроме того, несколько сотен умерло в пути из-за трудностей или болезней или погибло в столкновениях с немцами.

Спасение партизанами евреев и перевод их через линию фронта имели место только в Нарочских лесах. Исходя из факта, что подобные операции в других местах не проводились, хотя, например, Минская область находилась ближе к «Суражским воротам», можно заключить, что это было результатом не приказа из Москвы, а местной инициативы, обусловленной соображениями гуманности или иными причинами[150].

Но и в Нарочских лесах евреи много месяцев страдали от «диких» групп. Меир Хадаш описывал происшествие в семейном лагере, где он находился, в 1943 г.

Однажды у нас появилась группа партизан из подразделения майора Черкасова, полностью состоявшего из бывших военнопленных. Они напали на нас, забрали наше оружие и одежду. Наши попытки защищаться не увенчались успехом. Их было много, они были хорошо вооружены и грозились убить нас [Корчак 1965: 226–227].

Положение евреев в Нарочских лесах переменилось к лучшему летом 1943 г., когда здесь стали базироваться подразделения организованного партизанского движения. Бригада им. Ворошилова первой достигла Нарочских лесов. Ее отряды развернули там свою деятельность уже в конце 1942 – начале 1943 г., и вскоре эти леса стали ее основной базой. На протяжении 1943 г. в Нарочских лесах находились и другие партизанские подразделения, в том числе бригада им. Доватора и литовская бригада «Жальгирис». Десятки молодых евреев из ближних и отдаленных местечек, пришедшие в леса с оружием в руках, вливались в ряды партизан. Важный поворот в их отношениях с евреями произошел с приходом в Нарочские леса подпольщиков ФПО из Вильнюсского гетто. Связь между командиром бригады им. Ворошилова Ф.Г. Марковым и ФПО завязалась при помощи швенчёнисских подпольщиков, влившихся в его бригаду. Они предложили Маркову привести из Вильнюса боевиков ФПО. Марков согласился, и в начале июня 1943 г. связные появились в Вильнюсе, однако ФПО, нацеленная на восстание в гетто, отказалась посылать своих бойцов в лес. Несмотря на это связные вывели из гетто в леса группу в 25 молодых людей, бывших жителей Швенчёниса и выходцев из других гетто. Во второй половине июля 1943 г., спустя несколько дней после «дела Витенберга», Марков вновь послал в гетто швенчёнисских связных, и на сей раз штаб ФПО решил, что в лес отправятся 22 члена организации под командованием Иосифа Глазмана. 24 июля 1943 г. они в сопровождении проводника покинули гетто. По пути, который пролегал мимо рабочего лагеря в Новой Вилейке, к ним присоединились еще 14 человек. Затем группа наткнулась на немецкую засаду, девять человек погибли, а остальные вместе с Глазманом добрались до Нарочи. После акции уничтожения в Вильнюсском гетто 1–4 сентября 1943 г. оттуда в Нарочские леса пришли 150 членов ФПО, а также еще три группы, состоявшие не из подпольщиков. Всего в Нарочских лесах собралось 200–250 молодых людей из Вильнюсского гетто [Калхайм 1991: 177–178, 187–189][151].

Сохранение связей с Вильнюсом и с ФПО было важно для Маркова не только из соображений пополнения бригады бойцами, но и для установления при помощи ФПО контактов с польским коммунистическим подпольем в Вильнюсе («Союз активной борьбы»). После обнаружения массового захоронения польских офицеров в Катынском лесу и последовавшего разрыва дипломатических отношений между СССР и польским правительством в изгнании в Лондоне, а также на почве разногласий по поводу будущей советско-польской границы Москва приказала советским партизанам бороться с польским подпольем и с зарождавшимся польским партизанским движением Армии Крайовой в Западной Белоруссии [Boradyn 1999: 90–92, 100–102]. В этой борьбе Москва хотела использовать польские прокоммунистические круги и придавала большое значение связям с польским коммунистическим «Союзом активной борьбы» в Вильнюсе.

В отчете Маркова руководству советского партизанского движения и советской военной разведке от 4 августа 1943 г. было сказано:

В Вильнюсе существует польский антисоветский центр, приводящий в действие польские националистические организации <…> с целью создать в регионе польскую власть после отступления немецкой армии. <…> Согласно вашим распоряжениям мы принимаем меры. Кроме того, я установил связь с коммунистической организацией в Вильнюсе, созданной на идеологической основе компартии Западной Белоруссии. <…> Большинство ее членов русские, поляки и евреи, но есть и литовцы. <…> Я предлагаю создать «Польское объединение для борьбы с оккупантом», члены которого будут нашими людьми и послужат противовесом польским националистам, и таким образом мы сможем привлечь на нашу сторону польские массы и разладить деятельность польских антисоветских организаций. <…> Прошу вашего ответа на мои предложения [Boradyn 1999: 291].

Подавляющее большинство членов ФПО в прошлом участвовало в национальных еврейских движениях, таких как Бунд и различные сионистские группы. В лесу они видели себя как отдельные и самостоятельные еврейские отряды в рядах и под командованием советских партизан. Идея создания еврейских отрядов возникла еще в гетто. В советских партизанских отрядах и без членов ФПО было немало молодых евреев; по национальным мотивам и из-за окружающего антисемитизма они тоже хотели воевать в отдельном еврейском подразделении[152]. Глазман, придя в лес, предложил Маркову создать в бригаде им. Ворошилова еврейский отряд, который примет в свои ряды и уже находящихся в лесу евреев, и членов ФПО, которые в будущем придут из Вильнюса.

Согласно организации советского партизанского движения Вильнюс как часть Литвы относился к литовскому партизанскому движению, куда входили также местные подпольные организации и члены подполья, ушедшие в лес. Марков обратился с предложением Глазмана к Зиманасу из литовской бригады «Жальгирис», в зону действия которой входил район Вильнюса и штаб которой располагался тогда в Нарочских лесах. Зиманас откликнулся положительно. Таким образом было дано разрешение на создание еврейского отряда; предполагалось, что он вберет в себя всех евреев, которые жили в лесу и не входили в другие партизанские группы. Для партизанского командования эти евреи представляли собой бремя и гуманитарную проблему, отмахнуться от которой не представлялось возможным.

Еврейский отряд, получивший название «Месть», был создан в начале августа 1943 г. в составе бригады Маркова. Командиром назначили Бутинаса (настоящее имя Зерах Раговский) – уроженца Литвы, заброшенного с парашютом на оккупированную территорию. Глазман стал начальником штаба. Вначале отряд насчитывал 70 бойцов. После присоединения членов ФПО и «Боевой группы Иехиеля», пришедших в лес 8–13 сентября, а также евреев, уже живших в лесу, отряд вырос до 250 человек. Не хватало оружия, кроме того в отряде оказалось много женщин. Несколько недель спустя Марков вместо Бутинаса назначил командиром Бумке Боярского, молодого еврея из Днепропетровска, отличившегося в боях. Бойцы «Мести» участвовали в нападении на местечко Мядель и в ряде операций бригады, в которых было захвачено много оружия, однако с членами отряда «Месть» им не поделились [Арад 1976а: 356–357; Корчак 1065: 229–230; Лазар 1950: 213–214][153].

В штаб «Мести» поступила информация о решении секретаря областного комитета компартии Климова, в то время находившегося в Нарочских лесах, расформировать еврейское подразделение. Глазману стало известно, что Зиманас уходит в Рудницкую пущу и что членам ФПО, оставшимся в Вильнюсе, приказано уходить туда же. Глазман предложил Зиманасу направить для подготовки базы в Рудницкую пущу передовой отряд из бойцов «Мести» с целью спасти отряд от расформирования и перехода под командование литовской бригады; таким образом все члены ФПО оказались бы в Рудницкой пуще. Зиманас отказался. Глазман, чье положение пошатнулось после назначения Бумке Боярского командиром отряда, перешел вместе с 20 членами ФПО в литовскую бригаду «Жальгирис», база которой осталась в Нарочских лесах [Арад 1976а: 357].

Отряд «Месть» просуществовал всего около семи недель. 23 сентября 1943 г. на базу отряда прибыли Марков и Климов и приказали бойцам построиться. Рядом построился партизанский отряд «Комсомольский». Было объявлено о роспуске «Мести» и включении бойцов, имеющих оружие, в отряд «Комсомольский» под командованием Владимира Сауловича и о формировании из части оставшихся бойцов «Мести» производственной группы специалистов для обслуживания партизанских отрядов. Эту группу снабдили некоторым количеством оружия. О судьбе прочих членов отряда «Месть», составлявших большинство, не было сказано ни слова. Стало понятно, что их бросают в лесу на произвол судьбы и без оружия [Калхайм 1991: 19–20, 191–192; Шутан 1971: 188–189]. Моше Калхайм, очевидец, вспоминал:

Марков (или Климов, я точно не помню) сообщил, что Центральный штаб партизанского движения решил расформировать еврейский отряд «Месть», так как у советских партизан нет места для отдельного национального еврейского подразделения, и евреи обязаны вступать в партизанские отряды соответственно имеющимся в Советском Союзе республикам и национальностям, а именно как белорусы, литовцы, украинцы и другие. Это сообщение нас как громом ударило. Мы не могли поверить, что еврейский отряд будет расформирован по приказу сверху. Но самое страшное еще ждало нас впереди, когда Володька [Саулович] разделил партизан на евреев и неевреев, и он вместе с помощниками разоружили евреев и передали это оружие неевреям, которые, как и мы, только недавно пришли в лес из окрестных местечек. Почти все они участвовали в разграблении еврейского имущества, а некоторые активно занимались уничтожением евреев. Более того, Володька по одному «приглашал» в свою землянку партизан-евреев и силой заставлял снимать часы и золотые кольца, а также кожаные и меховые пальто, утверждая, что все это требуется на нужды партизанского движения. На следующий день мы увидели снятые с евреев часы, кольца, кожаные и меховые пальто на членах штаба [Калхайм 1991: 70–71].

Действительно, советские партизаны делились по административному принципу на белорусских, украинских и т. д. Этот принцип исключал существование отдельных еврейских отрядов. «Экономические операции», проводившиеся группами партизан-евреев, также укрепляли мнение местных жителей о том, что большинство членов партизанского движения и его командиры являются евреями, как утверждала немецкая пропаганда. Это вместе с фактом отсутствия у большинства бойцов «Мести» военной подготовки, в отличие от других групп, в чьих рядах воевало много бывших военнопленных, возможно, и оправдывало ликвидацию «Мести». Партизанское командование наверняка знало о том, что многие из членов «Мести», в том числе командиры, являются сионистами или бундовцами, и весьма вероятно, что это послужило еще одним поводом для расформирования отряда. Однако сам способ расформирования еврейского отряда нанес обиду тем, кто пришел в лес с желанием воевать. А самым ужасным стал результат: людей бросили в лесу без оружия и какой-либо организации, тем самым приговорив к голоду и гибели во время облав.

Партизанское командование в Нарочских лесах вовремя обнаружило подготовку немцев к облаве и приказало отрядам двигаться на север в Козянские леса и на восток в районы Докшицы и Лепеля. Более 200 бойцов расформированной «Мести», среди них члены «продовольственной группы», просили командира отряда «Комсомольский» Сауловича взять их с собой, но он отказался и даже приказал дать предупредительные залпы по тем немногим, кто пытался идти вслед за отрядом. Оставленные бойцы «Мести» и другие находившиеся в лесу евреи вынуждены были искать убежище в болотистой местности, и немногие сумели выжить, а 100–200 человек погибло во время облавы, начавшейся с Нарочских и затем переместившейся в Козянские леса в конце сентября 1943 г.[154]

Когда Глазман по приказу Зиманаса с 35 партизанами-евреями уходил в Козянские леса, где еще оставалось небольшое число бойцов литовской бригады, немцы окружили группу, и все, кроме одной девушки, пали в бою. Это произошло 8 октября 1943 г. [Калхайм 1991: 72–73, 194; Корчак 1965: 239–243; Шутан 1971: 189–191].

После окончания облавы во второй половине октября в Нарочские леса вернулась бригада им. Ворошилова, а оставшиеся в живых евреи образовали несколько семейных лагерей. Марков в своей бригаде снова создал производственный отряд из евреев [Калхайм 1991: 80, 196, 200][155]. Сброшенное с парашютов оружие из советского тыла позволило еврейской молодежи, проживавшей до того в семейных лагерях, присоединиться к партизанским отрядам, и многие из них отличились в боях. Одним из известных партизан этих лесов был Исаак Блат из Глубокого, командир разведгруппы отряда им. Чапаева, павший 19 января 1944 г. в бою при нападении на немецкий гарнизон в местечке Лынтупы. А еврейская молодежь из отряда «Вильнюс» бригады «Жальгирис» провела ряд успешных операций по минированию железнодорожных путей на участке Вильнюс – Даугавпилс и пустила под откос немало поездов[156].

Общее число партизан Вилейского областного соединения в Козянских и Нарочских лесах насчитывало 12 тыс. человек, кроме них в районе Вилейки действовали еще 600 партизан, не подчинявшихся областному соединению. Около 900 партизан этого соединения были лицами других национальностей [Партизанские формирования 1983: 163–219]. Используя «минский образец» расчета, можно утверждать, что 700–760 из них были евреями. Если к ним прибавить число погибших, можно оценить количество еврейских партизан Вилейской области в 950–1 100 человек. 900–1 300 евреев (не включая тех, кто пересек линию фронта и попал в советский тыл) нашли пристанище в семейных лагерях. Многие из жителей семейных лагерей погибли во время немецких облав, часть пала жертвой «диких» банд, и лишь нескольким сотням удалось спастись.

Рудницкая и Начская пущи

Рудницкая пуща в 50 км к югу от Вильнюса занимала территорию в 2 500 кв. км. Ее пересекало шоссе Вильнюс – Гродно. Примерно в 40 км на юго-западе, на границе между Литвой и Белоруссией находилась Начская пуща примерно такой же площади. Население этих мест было в большинстве своем литовским и польским.

Деятельность советских партизан в Рудницкой пуще началась только летом 1943 г., когда здесь обосновалась спецгруппа парашютистов. Передовой отряд советских литовских партизан под командованием М. Мицейки (кличка «Гаврис») пришел в Рудницкую пущу в начале сентября 1943 г. из Нарочских лесов с целью подготовить базу для южного штаба советских литовских партизан под командованием Зиманаса.

Первыми еврейскими партизанами в Рудницкой пуще стали около 70 подпольщиков из «Боевой группы Иехиеля», пришедших из Вильнюса в первой половине сентября 1943 г. после акции 1–4 сентября. Группу, только треть которой имела оружие, возглавлял Натан Ринг, офицер полиции гетто. Свою базу члены группы создали недалеко от базы десантников, хотя последние и отклонили просьбу евреев присоединиться к ним, мотивируя отказ невозможностью принять в свои ряды почти безоружных людей.

В конце сентября 1943 г. в Рудницкую пущу пришли 70–80 подпольщиков – членов ФПО, покинувших гетто в день его ликвидации; их возглавляли Абба Ковнер и коммунистка Хина Боровская. Они обосновались на базе первой группы – теперь там собралось примерно 150 евреев. Ковнер и Боровская предложили «Гаврису» создать отряд, подчиненный советскому литовскому партизанскому движению. «Гаврис» взял группу под свое командование, однако отложил принятие решения об организации еврейского подразделения до прихода в пущу Зиманаса. Он назначил Ковнера командиром лагеря, а Боровскую комиссаром вместо Ринга (вероятно, это было обусловлено тем, что Ринг входил в правую организацию «Бейтар», а затем служил в полиции гетто) [Корчак 1965: 208–209]. Вместе с этим напряжение в еврейском лагере усилилось. Напряженные отношения между людьми ФПО и членами «Боевой группы Иехиеля» коренились еще в гетто. Новое командование перевело лагерь в глубь леса и расположило его на маленьком островке среди болот. В октябре посланные из леса проводники привели из лагеря Кайлис и из других лагерей в окрестностях Вильнюса новые группы, и число людей в еврейском лагере достигло 350.

Для повышения эффективности командования и контроля еврейский лагерь разделили на четыре отряда: «Месть» под командованием Аббы Ковнера, «За победу» под командованием Шмуэля Каплинского, «Смерть фашизму» под командованием Якова Правера и «Борьба» под командованием Арона Ароновича. Увеличение числа людей вызвало серьезные проблемы с продовольственным снабжением, и возникла необходимость выделить значительные силы на «экономические операции». Здесь их осуществление было труднее и опаснее, чем в других местах: партизаны лишь начинали свою деятельность, и немцы властвовали повсюду безраздельно; лес пересекали пути сообщения, по которым шло оживленное движение немецкой армии; местное литовское и польское население враждебно относилось к коммунистам и в большинстве своем – к евреям. С усилением партизанской деятельности в ряде сел появились отряды самообороны из местных жителей, которых немцы снабдили оружием для защиты сел от партизан.

Первыми из еврейских отрядов погибли участники «экономических операций». Со временем еврейские отряды приобрели боевой опыт и проводили диверсии на дорогах, мостах, подрывали электрические и телефонные столбы, а также отбирали у местных крестьян оружие. Кроме того, проводились операции возмездия пособникам оккупантов, участвовавшим в уничтожении евреев [Корчак 1965: 253, 256–258; Лазар 1950: 248–255].

Придя в Рудницкую пущу в середине октября 1943 г., Зиманас получил командование над всеми группами, подчинявшимися штабу советского партизанского движения на юге Литвы. Одним из первых его распоряжений стал приказ о прекращении притока групп евреев из Вильнюса, приходивших в лес без оружия. Это был серьезный удар по делу спасения евреев и по попыткам увеличить еврейские силы в пуще. Зиманас не аргументировал свое распоряжение, однако логично предположить нежелание советского литовского партизанского командования допустить, чтобы большинство его членов были евреями. Число примкнувших к партизанам литовцев из местного населения было тогда очень невелико. Рост количества евреев среди партизан и идентификация этого движения как еврейского усиливали отрицательное отношение к нему местных жителей. Хотя справедливости ради надо заметить, что увеличение количества безоружных людей отягощало положение в партизанских отрядах [Левин 1975: 192; Корчак 1965: 252–258].

В начале ноября 1943 г. положение осложнилось, когда после неудачного ухода подпольщиков из Каунасского гетто в Августовские леса Зиманас позволил руководителям подполья гетто привести своих людей в Рудницкую пущу. После этого число евреев в пуще необыкновенно возросло. Чтобы исправить положение и расширить поле деятельности партизан на юге Литвы Зиманас решил перебросить два еврейских отряда в Начскую пущу.

Евреи и еврейские семьи стали приходить в Начскую пущу уже весной – летом 1942 г., в основном из Радуньского гетто, ликвидированного в мае, а также из гетто Лиды, Эйшишкеса, Воронова и других населенных пунктов. Их число составило 300–350 человек, и большинство из них образовало семейные лагеря. В марте 1943 г. в Начскую пущу леса пришел партизанский отряд Антона Станкевича, который взял под свое командование отдельные группы бывших военнопленных и вооруженных евреев и создал из них партизанский отряд «Ленинский комсомол». Летом 1943 г. установилась связь между «Боевой группой Иехиеля» в Вильнюсе и «Ленинским комсомолом», в результате чего 24 июня 1943 г. из гетто в Нарочские леса вышли 28 человек. На пути они нарвались на немецкую засаду, и большая их часть погибла. В октябре немцы провели широкомасштабную облаву. «Ленинский комсомол» понес большие потери; лишь немногим удалось уйти в другие леса. Абсолютное большинство евреев в семейных лагерях погибло в ходе этой облавы либо в предыдущих летних облавах [Левин 1975: 188; Гефен и др. 1958: 115; Партизанские формирования 1983: 4].

Два еврейских отряда – «Смерть фашизму» и «Борьба» – отправились по распоряжению Зиманаса в Начскую пущу для подготовки базы. Им сообщили, что там уже действуют базы других советских партизан. День выхода назначили на 3 ноября 1943 г. В отрядах было 111 бойцов, треть из них женщины, и только 13 человек были вооружены. Командовал отрядом Берл Шершневский, коммунист и в прошлом член ФПО. После нескольких дней пути партизаны достигли цели и оказались в местности с антисемитски настроенным населением, без достаточного оружия и без радиосвязи со своей бригадой. Советских партизан здесь не оказалось – они покинули лес во время октябрьской облавы. В середине декабря группе пришлось вернуться в Рудницкую пущу. Начский план, как и неудачный поход в Августовские леса, провалился по вине литовского партизанского командования, возложившего непосильную задачу на людей без нужной подготовки и оружия. Даже отряд «Ленинский комсомол» не смог продержаться в Начской пуще из-за враждебности местного населения и немецких облав.

Неудача похода стала поводом для переформирования еврейских отрядов. В начале 1944 г. к двум вернувшимся из Начской пущи отрядам присоединили десятки нееврейских партизан, а их командиров заменили литовцами. Заместителями командиров остались евреи. В начале весны командирами двух других еврейских отрядов, «Месть» и «За победу», вместо Ковнера и Каплинского стали неевреи, а их личный состав пополнили десятками неевреев [Корчак 1965: 260–262; Гефен и др. 1958: 112, 115–117].

Как и в Нарочской пуще, партизанское командование возражало против существования чисто еврейских отрядов в Рудницкой пуще. Но Зиманас не бросил людей в лесу на произвол судьбы, как было сделано с «Местью» в Нарочской пуще, а распределил их по другим, многонациональным отрядам и заменил командиров русскими и литовцами, лучше подготовленными и с б?льшим военным опытом. В отрядах, где большинство бойцов по-прежнему были евреями, укрепилась дисциплина и возросла боеспособность; увеличилось количество оружия и его качество, а партизанские операции стали обширнее [Корчак 1965: 275–277].

Центральный штаб партизанского движения в Москве заинтересовался сотнями еврейских партизан в Рудницкой пуще. 16 октября 1943 г. Центральный штаб направил командиру советского литовского партизанского движения Антанасу Снечкусу (его штаб тоже находился в советском тылу) совершенно секретное послание за подписью заместителя начальника Центрального штаба комиссара госбезопасности С.С. Бельченко и начальника разведывательного отдела полковника А.П. Анисимова:

По имеющимся у нас данным, в Рудницких лесах находятся около 300 евреев, бежавших из Вильнюсского гетто. Группа эта вооружена и считает себя еврейским партизанским отрядом. Свое оружие они достали путем покупки у полиции. Просим проверить с помощью ваших партизан верность этой информации и доложить нам[157].

Уже на следующий день, 17 октября 1943 г. советско-литовский партизанский штаб выслал ответное письмо, подписанное Снечкусом и начальником разведывательного отдела штаба подполковником Баранаускасом:

По имеющимся у нас данным, которые были сообщены вам в отчете контрразведки № 11 от 8 октября 1943 г., около 200 евреев, бежавших из гетто в Вильнюсе, связались с нашими партизанскими отрядами в Рудницких лесах. Этот еврейский партизанский отряд находится под командованием нашей оперативной группы. Нам передали, что еврейский партизанский отряд имеет мало оружия, но у нас нет информации о том, каким путем оно получено[158].

Центральный штаб не удовлетворился ответом и запросил дополнительную информацию. В письме Снечкусу от 3 ноября 1943 г. штаб потребовал «поручить оперативной группе, действующей в Рудницких лесах, добыть и сообщить данные о еврейском партизанском отряде». В итоге после получения дополнительных сведений из штаба Зиманаса 15 ноября 1943 г. в Центральный штаб партизанского движения ушел еще один отчет:

В сентябре 1943 г. в нашу группу из Вильнюсского гетто пришли 100 евреев, из них 20 женщин. Они были вооружены близкобойным оружием. За ними пришли еще 97 евреев. 24 сентября немцы окончательно ликвидировали гетто. Пришедшие из гетто люди организованы в четыре партизанские отряда, в каждом из которых по 65 человек. Фамилии командиров отрядов: Аронович, Бранд, Ковнер и Каплинский; комиссары – Юдайтис и Боровская. 4 октября группа из еврейского отряда разрушила телефонно-телеграфную связь на участке в 4 км[159].

Можно предположить, что оперативная группа «Гавриса» в Рудницкой пуще еще в конце сентября – начале октября 1943 г. поспешила отправить в литовский партизанский штаб отчет о приходе в лес вооруженных евреев. Информацию передали в Центральный штаб партизанского движения. В письме из Центрального штаба от 16 октября чувствуется настороженность по отношению к беглецам из Вильнюса, подозрение в их связи с немецкой полицией. Литовский штаб этого не опроверг, а предпочел написать об отсутствии у него информации об источниках оружия у евреев. Вероятно, распоряжение о расформировании еврейских отрядов в Рудницкой пуще стало либо результатом указаний из центра, либо решением командования в пуще, которому передались опасения штаба.

Зиманас организовал подчиненных ему партизан в три бригады: Вильнюсскую, Каунасскую и Тракайскую. В конце ноября 1943 г. в Рудницкую пущу начали приходить каунасские подпольщики, и до мая 1944 г. их собралось около 200 человек. Большинство включили в отряды «Вперед» и «Смерть оккупантам», являвшиеся подразделениями Каунасской партизанской бригады. Каунасских евреев не ждала сердечная встреча. Вот как описывал свой приход в отряд «Смерть оккупантам» Нехемия Эндлин:

Нас встретили командир Костя Радионов и комиссар Дима Давыдов такими словами: «Зачем вы пришли сюда – прятаться от врага или бить его? С пустыми руками? Такое оружие, как ваше, годится для самоубийства, а не для борьбы с врагом». Мы не ожидали такой встречи и очень обиделись» [Эндлин 1983: 129; см. также: Левин 1975: 193].

Это отношение к евреям со временем изменилось благодаря их участию в военных операциях, приобретенному партизанскому опыту, а также общей судьбе.

Взаимоотношения среди еврейских партизан в Рудницкой пуще омрачило событие, происшедшее в ноябре 1943 г. Шесть евреев, которые прежде в гетто служили полицейскими, были расстреляны. Решения о расстрелах в партизанских подразделениях принимались совершенно своевольно командирами отрядов и «спецотделами» при штабах бригад. Расстреливали за сон на посту, за потерю оружия и за невыполнение приказа, часто не учитывая обстоятельств.

Спецотделом Вильнюсской бригады в Рудницкой пуще командовал литовец Станкевич. Первыми казненными стали В. Зельцштейн и Л. Зальвасер, пришедшие в лес из Вильнюса в середине октября 1943 г. Двое еврейских партизан обвинили их в том, что во время акции в гетто в декабре 1941 г. они открыли места, где прятались евреи. Станкевич приговорил их к смерти без проведения серьезного расследования по их делу; они получили приказ выйти на задание вместе с другими партизанами, и спутники застрелили их в пути. Так же поступили с четырьмя бывшими полицейскими Рингом, Кевасом, Ицковичем и Шварцбергом. Они были членами «Боевой группы Иехиеля», и на них донесли, что они сотрудничали с немецкой полиций во время акций. В лесах такой донос не требовал доказательств, даже если обвинение было сомнительным: партизаны считали, что казнить подозрительных людей лучше, чем рисковать. Кроме того, Натан Ринг и его товарищи в прошлом были членами организации «Бейтар», считавшейся антисоветской. Казнь этих партизан, в особенности Натана Ринга, отличившегося в боевых операциях и пользовавшегося уважением среди евреев, вызвала у последних бурную реакцию: многие считали наказание несправедливым. В своей речи перед бойцами отряда Абба Ковнер оправдал этот приговор. Александр Риндзенский, слышавший речь, писал:

Абба Ковнер подчеркнул, что нет прощения тем, кто сотрудничал с врагом в его преступлениях перед еврейским народом [Риндзенский 1987: 156–157; см. также: Гефен и др. 1958: 112–114].

Вследствие реакции евреев и после обращения Ковнера и Боровской к Зиманасу приговоры бывшим еврейским полицейским, находившимся в отрядах, больше не выносились.

В Рудницкой пуще не создавалось семейных лагерей, так как там практически не оказалось их обычного населения – детей и пожилых людей. Евреи, бежавшие из Вильнюсского и Каунасского гетто, были в основном молодыми людьми. Еврейские отряды принимали всех, даже безоружных.

Осенью 1943 г. и в начале 1944 г. советские партизаны Рудницкой и Начской пущ были вынуждены противостоять еще одному врагу – Армии Крайовой (АК)[160], вооруженным формированиям польского правительства в изгнании, претендовавшего на Западную Белоруссию и Западную Украину. Во второй половине 1943 г. из Восточной Белоруссии в Западную были переведены дополнительные советские партизанские отряды для борьбы с АК. C приближением Красной армии в октябре – ноябре 1943 г. командование АК приступило к операции «Буря» с целью захвата Западной Белоруссии до прихода советских войск. Для этого требовалось изгнать оттуда советских партизан [Bor-Komorowski 1989: 172–175, 188–191; Boradyn 1999: 125–127, 206–207][161]. Кроме того, некоторые командиры АК пошли на соглашение с немцами. Прошли бои между партизанами и АК; не обошлось без жертв среди гражданского населения, подозревавшегося в оказании помощи той или другой стороне.

Партизаны-евреи также принимали участие в боях против АК и понесли потери. Боевики АК убивали и тех евреев, которые искали убежища в районах действия АК, – из антисемитских соображений и как просоветский элемент [Корчак 1965: 263, 278–279, 284–286, 292, 298; Лазар 1950: 284][162]. Командир АК в районе Столбцов на востоке от Новогрудка и в Налибокской пуще Адольф Пилх по прозвищу «Гура», под командованием которого находились 850 бойцов, писал, что с декабря 1943 г. по июнь 1944 г. его люди убили около 6 тыс. «большевиков» [Turonek 1993: 207–208][163] (вероятно, среди них были евреи). В донесениях немецкой полиции безопасности с территории Литвы упоминаются случаи убийства евреев «польскими бандами», ср. рапорт от 1 декабря 1943 г. и донесение от 1 апреля 1944 г.:

14 декабря 1943 г. в 14:00 польская банда в селе Мицконай сельсовета Канява арестовала банду из восьми евреев, находившуюся у одного из крестьян. Эти евреи были расстреляны поляками.

В ночь с 24 на 25 марта 1944 г. польская банда застрелила 12 евреев в селе Борунай сельского совета Куцевичай. Один еврей был найден повешенным[164].

Кровавые стычки между подразделениями АК и советскими партизанами, в частности в Рудницкой пуще, продолжались до прихода Красной армии в июле 1944 г. Время от времени между партизанами и АК достигалось перемирие.

В Рудницкой пуще находилось всего 600–700 еврейских партизан, в подавляющем большинстве – из Вильнюсского и Каунасского гетто. Если общее число партизан в пуще составило 1 700–2 000 человек, то евреи составляли среди них 30–40 % [Палецкис и др. 1966: 274][165].

Волчьенорские леса, Налибокская и Липичанская пущи

Налибокская и Липичанская пущи в центре Западной Белоруссии (Барановичский и Новогрудский районы) занимают тысячи квадратных километров и сливаются с Койдановскими лесами на юге от Минска. В нескольких километрах от пущи находятся Новогрудок, Лида и многие другие населенные пункты, где проживали десятки тысяч евреев. По центру этого лесного массива протекает Неман с притоком Щарой.

«Дикие» банды и неорганизованные группы партизан действовали здесь еще с весны 1942 г.; на протяжении этого года партизаны организовались в отряды и бригады, хотя у них и не было связи с руководством в советском тылу. Перелом в партизанской деятельности произошел в марте 1943 г., когда в Налибокской пуще появился генерал В.Е. Чернышев («Платон»), секретарь областного комитета компартии. Он и его штаб стали представителями советской власти в этом лесном массиве, и постепенно под их контроль попали все действовавшие там партизанские подразделения [Партизанские формирования 1983: 24–25].

С весны 1942 г., когда по Западной Белоруссии прокатились акции уничтожения, в Налибокскую пущу стали приходить сотни евреев из Новогрудка, Лиды, Миоры, Колдычева, Налибок и других населенных пунктов. Кроме того, после скитаний по другим лесам в пуще оказались сотни евреев из Минского гетто. В Липичанскую пущу стекались евреи из Дятлова, Белицы, Козловщины, Новоельни, Молчади и Деречина, а также из рабочего лагеря в местечке Дворец. Некоторые, в основном молодежь, будучи членами подполья, покидали гетто организованно и имели оружие. Их принимали в партизанские подразделения, и они участвовали в военных действиях. Семьи, включавшие женщин, детей и стариков, а также не принятая в отряды молодежь создавали семейные лагеря. Жизнь евреев в этих лесах не отличалась от жизни евреев в Козянских и Нарочских лесах. Особенностью Налибокской пущи были большие семейные лагеря Тувии (Анатолия) Бельского и Шолома Зорина, ставшие своего рода еврейскими местечками в лесу.

Семейный лагерь Тувии Бельского начался с поисков спасения семьей Бельских из деревни Станкевичи под Новогрудком. Тувия и его младшие братья Асаэль, Зусь и Арчик, а с ними и другие родственники – дети, женщины и старики, не пошли в Новогрудское и Лидское гетто и с конца 1941 г. бродили по деревням и лесам в поисках убежища у знакомых крестьян. Их родители и часть родственников погибли в Новогрудке во время акции 7 декабря 1941 г. В мае 1942 г. Бельские вместе со своими родственниками, 30 человек, собрались в Бочковичских лесах Новогрудского района. Часть людей была вооружена. Они назвали свой лагерь отрядом им. Жукова, командиром избрали Тувию.

Тувия был прирожденным вождем, смелым человеком с внушительной внешностью. Отряд обосновался в Бочковичских лесах и переходил с места на место, чтобы не быть обнаруженным. В отличие от некоторых своих бойцов Тувия стремился увеличить число членов отряда, несмотря на то что с увеличением их количества добыча продуктов питания превращалась в серьезную проблему. Асаэля Бельского поставили командиром группы вооруженных бойцов, обязанных охранять лагерь и доставать пищу и оружие. Начальником штаба стал Лазарь Мальвин, человек образованный и обладающий военным опытом, приобретенным во время службы в польской армии. Проводники из отряда проникли в Новогрудское гетто и привели оттуда в лагерь людей. Слухи о лагере Бельского, в который принимают евреев-беженцев, достигли гетто Лиды и других местечек, а также стали известны тем, кто бродил по лесам или прятался по деревням, и они тоже потянулись в лагерь. К концу лета 1942 г. в лагере собралось 200–250 человек. Вооруженные бойцы проводили диверсионные операции на используемых немцами транспортных путях, а также мстили полицаям и участникам убийств евреев[166].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.