Глава III Начало работы в XI корпусе и первой армии

Глава III

Начало работы в XI корпусе и первой армии

К концу 1915 года меня снова вытребовали в 1-ю армию с тем, чтобы пройти с офицерами разведчиками и снайперами курс обучения по наблюдению и снайпингу (что уже делалось в 3-й армии), а также заниматься с группой разведчиков из главного Штаба — по снайпингу, насколько это дело касается наблюдения и разведки, тема, как видите, очень обширная.

Я ехал по дороге через Дулен-Фревен и Ст. Поль, по которой мне уже и раньше часто приходилось путешествовать, начиная с тех отдаленных времен, когда дорога еще была загромождена французскими войсками, и до теперешнего, более спокойного времени. На войне было мало развлечений. Охота была запрещена, спорт был недоступен для одинокого человека, каковым был я, и трудно было доставить себе какое-либо умственное развлечение. Поэтому длительные разъезды по всему фронту, входившие в круг моих обязанностей, составляли приятный контраст с обыкновенной жизнью. Как только до меня доходили вести о новых боях, я немедля отправлялся в указанном направлении, чтобы на месте наблюдать за немецкими окопами, так как со временем снайпинг все более и более осложнялся, и немцы стали прибегать к новым приемам, с которыми нам, конечно, приходилось бороться. Важно было также своевременно доставать на местах образцы их новых стальных щитов, над которыми мы производили опыты со всеми родами винтовок.

Вернемся, однако, к курсам в 1-й армии. Нам отвели довольно странный тир на самой окраине местечка Бетюн, в то время цветущего пункта, почти нетронутого артиллерийским огнем, несмотря на его расположение в районе военных действий. Стрельбу мы производили под навесом, и мишени виднелись через отверстия в целом ряде кирпичных стен, пересекавших тир в перпендикулярном направлении. Шум в помещении стоял оглушительный, но при сырой и холодной погоде навес давал некоторые удобства. Класс состоял из 12 отборных офицеров, по одному из каждой дивизии. Впоследствии я потерял из виду большинство из них, но, по крайней мере, двое получили в командование батальоны, а также разные боевые награды. Чтобы научить их обращению с телескопическими прицелами и одновременно проверить установку прицелов вообще, все винтовки первого корпуса, снабженные этими прицелами, были собраны у нас вместе с людьми, обслуживавшими их. Раньше всего необходимо было проверить правильность установки телескопических прицелов.

Так как до того времени правильного обучения в 1-й армии не существовало, не удивительно, что большинство винтовок оказались неправильно установленными: из первых 80 — оказались неисправными 59 штук; работы было по горло, так как винтовки партия за партией непрерывно прибывали к нам на курсы.

В числе других прибыла партия шотландских стрелков, у которых все винтовки оказались в полном порядке.

Во главе партии стоял молодой офицер, который по окончании работы предложил мне свои услуги по осмотру следующих партий.

«Вы знакомы с телескопическими прицелами?» — спросил я.

«Так точно».

«Много приходилось вам стрелять?»

«Так точно».

«Призы есть?»

«Так точно — королевский, шотландский чемпионат и Каледонский щит».

«Как ваша фамилия?»

«Грей».

В тот же вечер я протелефонировал в Штаб корпуса, и Грей был назначен инструктором по снайпингу в корпусе. Достаточно будет сказать, что через несколько недель германские снайперы получили такую отповедь, что они, вероятно, диву давались.

Впоследствии дивизия Грея была передана в XI корпус, где, по моему мнению, снайпинг на некоторых участках достигал наибольшей степени развития, по крайней мере, в 1916 году. Позднее Грей сделался моим помощником в школе XI корпуса, и еще позднее в 1-й армии. В конце концов, он уехал в северную Америку в чине майора, тоже в качестве инструктора. Там он получил благодарность Начальника дивизии за чрезвычайно умелую и успешную постановку дела в частях его дивизии.

Из офицеров-снайперов, с которыми мне приходилось иметь дело во Франции, двое особенно выделялись по своим высоким качествам — Грей и майор О. Ундэргилль, 1-го баталиона Королевского Соммерсетского легкого пехотного полка.

Наши занятия в Бетюне продолжались две недели и способствовали получению мною отпуска по болезни; дело в том, что во время занятий приходилось рыть окопы и строить посты для снайперов в сырой и нездоровой почве, так как в этом месте, как оказалось, на небольшой глубине от поверхности земли проходила городская канализационная труба, в результате чего я заболел окопной лихорадкой. Но время, проведенное мною дома, все же не было потеряно без дела, так как мне удалось собрать большое количество телескопических прицелов, а также изложить в письменной форме программы разных курсов по обучению снайперов; последнее было особенно полезно, так как я почти беспрерывно получал из разных частей просьбы о высылке программ.

Вернувшись во Францию, я снова попал в 3-ю армию, но уже в пехотную школу, заведывание которой во время моего отсутствия принял капитан Пемберг. Это был очень способный офицер, принесший много пользы делу. Я же отправился опять на фронт и взялся за прежнюю работу инструктирования бригад и баталионов. Таким образом я попал даже в индийскую кавалерийскую дивизию.

В то время в частях, путем опроса, подыскивали людей, знакомых по своей довоенной работе с телескопическими прицелами. Результат получился типичный, один рядовой заявил, что он хорошо знает телескопические прицелы, так как он в течение 4-х лет работал в фирме Даниель Фрезер в Эдинбурге, у крупных фабрикантов ружей винтовок, телескопические прицелы коих пользуются вполне заслуженной известностью.

Работа его что-то не клеилась, и вскоре возникли подозрения в правдивости его слов. По наведенным справкам, было получено письмо от указанной фирмы, в котором сообщалось, что такой-то действительно у них служил, но что он, вероятно, не может обладать особенными знаниями, так как занимал должность… конторского мальчика.

В эти дни мне пришлось снова побывать во многих бригадах, в которых я уже работал полгода тому назад. Оказалось, что потери среди снайперов были в общем не велики, и мы начинали заметно захватывать инициативу в свои руки. В то время начиналось сосредоточение войск для наступления на Сомме, в котором участвовали 3-я и 4-я армии.

Телескоп в этот период представлял предмет всеобщего внимания, так как разведка лихорадочно разрабатывала всевозможные сведения о противнике, и спрос на бригадных и баталионных наблюдателей, знакомых с телескопом, быстро возрастал. Я обучал много разведчиков для 56-й дивизии. Как раз в это время произошла перемена в моем назначении, и я получил приказание отправиться в 1-ю армию, в командование которой вступил только что вернувшийся из Галлиполи генерал Чарлз Монро, покрывший себя там неувядаемой славой. Таким образом, я уехал из 3-й армии и направился по железной дороге в Эрсюр-Лис, где стоял штаб 1-й армии.

Не стану отрицать, что я очень обрадовался назначению в 1-ю армию, в которой я встретил столько интереса и рвения к службе снайперов. Комендант г. Эр, к которому я явился, отвел мне комнату в гостинице «Золотой ключ». Сидя за обедом, я увидел коменданта, справлявшегося об офицере таком-то, и он назвал мою фамилию — оказалось, что командующий армией приглашает меня к себе на обед и что его автомобиль ожидает у ворот. На другой день командующий армией расспросил меня очень подробно относительно снайпинга и обо всем, что произошло в этой области за время его отсутствия. Он сообщил мне, что я буду прикомандирован к XI корпусу и что моей обязанностью будет, как и в 3-й армии — обучить как можно больше хороших стрелков.

В XI корпусе, со времени моего последнего там пребывания, сформировалась школа снайперов, где 5 офицеров и 20 солдат проходили кратковременный курс. Школа располагалась по ту сторону Ниэппского леса, вблизи места, называемого Стенбек. Я получил приказание обосноваться в этой школе, которой заведовал поручик Форсис. Трудно представить себе более любопытное и живописное место. Наша штаб-квартира находилась в фламандской крестьянской избушке, хозяева которой отличались большой скаредностью, а под стрельбище было отведено длинное поле, расположенное по скату горки, засеянное рожью с отмеченными расстояниями на 150, 300, 450 и 750 шагов. Главное преимущество этого превосходного стрельбища заключалось в том, что оно находилось в 300 шагах от нашей штаб-квартиры, обстоятельство, благоприятствовавшее тому, что люди по окончании занятий ежедневно добровольно практиковались в стрельбе. Здесь впервые мы стали сознавать необходимость более продолжительного и основательного курса обучения, что и было осуществлено впоследствии в школе 1-й армии, где курс был продлен до 17 дней.

Необходимо сказать, что все люди и офицеры, прибывавшие на курсы, проявляли необычайный интерес к делу. Они любили снайпинг, и еще больше наблюдение, справедливо сознавая, что в этой великой технической войне именно в этом каждому представляется случай проявить свое личное искусство. Более развитые из них ясно представляли себе все возможности, которые дает такого рода усовершенствованное наблюдение. В последующих главах будут приведены несколько примеров наблюдения ничтожных самих по себе деталей, приведших, однако, к заключениям большой важности. Мне думается, что главное обаяние и интерес наших курсов именно и заключались в том, что они внушали людям сознание широчайших возможностей оказаться полезным и выдвинуться на этом поприще. Мною говорилось, отчасти пожалуй и справедливо, о духе разрушения вообще, присущем солдату, но факт, что сотни солдат, унтер-офицеров и офицеров прошли курс обучения стрельбе на нашем стрельбище у дер. Стенбек, пересеченном во всех направлениях узкими тропинками, и несмотря на это трудно было найти где-либо истоптанные колосья. Впоследствии в одном месте рожь выросла настолько, что закрыла часть мишеней, и ее пришлось скосить на протяжении около 25 кв. саж. Мне не известно, во сколько был оценен владельцем поля понесенный им убыток, но, вообще говоря, фламандские крестьяне никогда не пропускали случая требовать возмещения убытков, как только к этому представлялась возможность.

Обычно я проводил в школе лишь первые два дня занятий с каждой группой, посвящая остальное время разъездам по дивизиям и бригадам, и таким образом знакомился с передовой линией, занимаемой корпусом, на протяжении которой я осматривал посты снайперов. 33-я дивизия, занимавшая участок напротив Виолен и «Кирпичных Труб»[13], только что имела ожесточенную перестрелку с немецкими снайперами.

Названный участок фронта был неблагоприятен для нас с точки зрения снайпинга, так как немцы, к несчастию, занимали более выгодные позиции, чем мы. Кирпичные трубы представляли из себя отличные снайперские посты, кроме того были и другие выгоды, которые германцы сумели отлично использовать. Но именно этот участок показал, на что способен хороший офицер-снайпер, так как, когда 33-я дивизия приняла участок, несомненно превосходство было на стороне немцев, но вскоре мы их успокоили.

Здесь Грей однажды подвергся большой опасности: во время обхода по участку один из офицеров сообщил ему, что где-то вблизи засел немец, который сильно беспокоит нас. Грей спросил — где же находится этот снайпер, и его сейчас же отвели на участок, где, как предполагалось, должен был находиться снайпер. Едва только Грей, следуя указанию своего провожатого, показался из-за бруствера, как неожиданно был встречен выстрелом на расстоянии 15 шагов, и пуля просвистела у самой его головы.

«Это он», — заметил самодовольно офицер. «Я знал, что он находится близко от нас, но что же здесь можно сделать? Как только мы пытаемся обнаружить его, он стреляет».

«Эх вы… Неужели вы никогда не слышали про снайперской?»[14] «Как же слышал, придется его применить», — воскликнул офицер. Вскоре этот снайпер был приведен к молчанию.

Но возвратимся к XI корпусу, работа там безусловно была напряженная — никаких развлечений.

В результате курсанты так вошли в свое дело, посвящая ему почти все свое время, и лишь изредка чередуя занятия случайным спортом (футбол и крикет), что успехи в стрельбе были поразительные. Примерно в это время 33-я дивизия была переброшена на новый участок к югу, и поручик Грей был прикомандирован к школе, где он вскоре проявил на деле свои высокие качества и способности.

^{Рис. 11. Школа XI корпуса. «Германский окоп»: 1 — вид участка окопа до установки щита. 2 — устройство щита. 3 — щит установлен — видна открытая бойница.}

Одно из главных затруднений, с которым нам приходилось бороться в 1-й армии, состояло в том, что наши окопы, по крайней мере на участке Неф — Шатель — Фокисар, были очень неглубоки, и, собственно говоря, мы жили не в них, а в нишах под бруствером. Устраивать бойницы при таком положении вещей было чрезвычайно трудно, но Грей нашел удачный выход из этого положения, изобретя щит, который мы прозвали «щитом Грея». К металлическому щиту, при помощи проволоки, прикреплялся точно такого же размера деревянный щит с соответствующим бойнице отверстием; к деревянному щиту гвоздями прибивались мешки с песком, соответствующие по цвету мешкам на данном участке бруствера. Ночью часть мешков вынималась из бруствера и заменялась таким щитом. Такого рода бойницы обычно оставались незамеченными противником и имели еще ту выгоду, что попадавшие в щит пули, встречая на своем пути мешки и дерево, не издавали звука, неизбежного при ударе пули о металл, и, следовательно, не выдавали места укрытия наших снайперов (см. фото).

^{Рис. 12. Школа XI корпуса. Верхний — бруствер окопа из земляных мешков разноцветных и уложенных беспорядочно (А) и бруствер «по наставлению» (Б), пунктиром указаны бойницы. Нижний — типичный участок германского окопа; щиты А установлены для отвлечения внимания наблюдателей пр-ка, Б — перископ; пунктиром показаны места бойниц.}

Здесь, в школе XI корпуса, мы впервые стали воспроизводить в точности германские окопы и посты их снайперов; вообще эта школа дала большой практический опыт и много содействовала успеху дела. Главная причина такого успеха заключалась, по моему мнению, в неослабном живом интересе, который проявлял по отношению к нам командир корпуса ген. Гекинг, часто приезжавший к нам из своего штаба для осмотра школы. То же делал и генерал-майор Гастингс Андерсон. В июле месяце командующим армией был произведен инспекторский смотр школы и кроме того нас временами навещали офицеры из других армий и даже с других театров войны. На лугу, вблизи школы, был небольшой пруд, кишевший рыбой, которую мы с Греем часто удили. Но только единственный раз за все время нам удалось вытащить рыбку, которую мы и преподнесли крестьянину, владевшему прудом. Надо полагать, что он ее съел, ибо на другое утро он явился к нам в управление с просьбой указать ему адрес врача.

Все же, трудно было представить себе большее удовольствие, особенно после 3-х или 4-х дней усиленной работы, заключавшейся в осмотре передовых окопов, на протяжении 12–15 верст, чем отдых на этом лужку, на берегу маленького пруда.

В то время, о котором я говорю, в состав 1-й армии входили XI, I и IV корпуса. III корпус был только что переброшен для участия в боях на Сомме. I корпус имел школу снайперов, которая впоследствии достигла высокой степени совершенства под руководством капитана Кранга и покойного поручика Тоовез, автора песни «Старый барабанщик» и известного призового стрелка. Отряд снайперов, отправленный впоследствии в португальские окопы, где немецкие снайперы производили форменное опустошение в рядах своих противников, находился под командой этого капитана Кранга. IV корпус также имел свою школу, но этот корпус скоро выбыл из состава армии и ушел на юг.

По прибытии в 1-ю армию, я застал там правильную постановку дела, заслуживавшую полного одобрения. В каждом корпусе уже была своя школа снайперов и наблюдателей. Но главное затруднение состояло в том, что снайпинг все еще не был официально признан высшим командованием, не было еще соответствующего учреждения, и школы существовали, так сказать, неофициально; когда я прибыл в школу 3-й армии, имевшую тогда уже несколько десятков инструкторов, большой штаб и несколько сот учащихся унтер-офицеров — школа еще «официально» не существовала.

За время моего пребывания в школе XI корпуса, военное министерство, наконец, удосужилось признать меня инструктором по снайпингу и выдало мне причитавшееся за несколько истекших месяцев жалованье.

После нескольких инспекционных поездок и работы в других армейских корпусах, я получил приказание сформировать армейскую школу снайпинга.

Чрезвычайно обрадованные Грей и я взяли автомобиль в штабе армии и отправились разыскивать подходящее место для школы в равнинах, прилегающих к Па-де-Кале. Это были восхитительные для нас дни, но сколько мы ни искали, все же не находили места, отвечающего нашим требованиям. Местность была слишком ровная. Вспоминаю теперь, как мы почти остановились было на маленьком возвышении, вблизи Гинж, под названием «гора Бернан-Шон», но к счастью все-таки решили продолжать розыски и попали, наконец, к деревне Аингем; повыше деревни на небольшом плоскогорье находился частный тир, заканчивавшийся валом. Плоскогорие это, довольно значительных размеров, все было покрыто вереском, находившимся в то время, в июле месяце, в полном цвету.

По этому поводу Грей сострил: «Смотрите, местность старается походить на Шотландию».

Плоскогорье могло вместить стрельбище длиною 1200 шагов и имело достаточное пространство для игр, которым в армии уделялось особое внимание, как необходимому условию благосостояния каждой школы, — обстоятельство, которому мы в большой степени были обязаны физическим здоровьем наших людей.

Обходя это место, выбранное нами как самое подходящее для формируемой школы 1-й армии, мы с досадой заметили пересекающие его свежие следы автомобиля. Не было сомнений, что кто-то другой до нас успел облюбовать это место и, очевидно, имел на него виды. После такого открытия мы, не задерживаясь, отправились в штаб армии, чтобы закрепить место за собой, и к нашему удовольствию там сообщили нам, что так как пока никто не просил об отводе его, то место остается за нами. Позже мы узнали, что непосредственно после нас в штаб армии с тем намерением, что и мы, являлись представители авиационного корпуса.

Но все хорошо, что хорошо кончается, и вскоре мы распрощались с любимой школой XI корпуса и, нагрузив свои пожитки на грузовик, двинулись в путь для основания новой школы.

Часто еще нам приходилось бывать в родной школе XI корпуса.

Последнее наше посещение до перехода корпуса во 2-ю армию было в зимний день, снег падал крупными хлопьями, и я уже не сожалел о том, что мне не пришлось провести здесь зиму, ибо золотистая, ласкающая глаз нива превратилась в желтое, вязкое, непроходимое болото. Ручеек, протекающий между нашими мишенями и валом, выступил из берегов и смыл эту насыпь; когда мы подъехали, новый начальник школы, поручик Гендз, руководил работой 150 германских военнопленных, занятых сооружением нового вала — картина скорее напоминала собою эпизод из жизни на германском восточном фронте.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.