Запасной экипаж

Запасной экипаж

Отряд Элрома в Буэнос-Айресе был существенно усилен. Разными путями, из разных стран в разное время в Аргентину прибывали агенты «Моссада». Их отправкой занималась специально созданная для этой цели туристическая фирма. Всего набралось более 30 человек, двенадцать из которых входили непосредственно в группу захвата. Израильтяне арендовали больше десятка различных автомобилей, чтобы без помех и не вызывая подозрений наблюдать за домом Эйхмана. Элром очень боялся, что нацистский преступник может снова ускользнуть из-под носа, на сей раз навсегда. Но Эйхман, казалось, ничего не подозревал.

План похищения разработали очень подробно — впрочем, это составляло далеко не самую сложную задачу. А вот как вывезти Эйхмана из страны и доставить в Израиль — над этим разведчикам пришлось основательно поломать голову. В конечном счете разработали два основных варианта. Первый, самый простой — тайком провести пленного на корабль, идущий в Израиль. Однако у этого плана был существенный изъян: плыть пришлось бы два месяца, семья Эйхмана успела бы поднять шум, и судно могли перехватить в любом порту и даже в открытом море. Второй — более быстрый, но куда более рискованный вариант — заключался в том, чтобы вывезти преступника на самолете. Для этого намечалось использовать израильскую авиакомпанию «Эль-Аль», причем не обычный, рейсовый самолет, а тот, на котором собирались доставить официальную израильскую делегацию на празднование 150-й годовщины независимости Аргентины. Минус был в том, что в случае провала операции израильско-аргентинские отношения оказались бы серьезно подмочены. Но другого выхода не нашли — ведь официальный запрос о выдаче преступника ни в коем случае не нашел бы понимания у аргентинских властей, позиционировавших свою страну как идеальное политическое убежище для всех желающих. По местному закону, убежище иммигрантам из Европы предоставлялось без ограничений, вне зависимости от степени их вины и характера преступлений.

«Моссад» решил рискнуть. Бен-Гурион, немного поколебавшись, одобрил решение. 11 мая 1960 года в половине восьмого вечера на улице Гарибальди практически синхронно сломались две машины. Движения по улице в этот час почти не было, лишь вдалеке показался рейсовый автобус. На этом автобусе должен был приехать Эйхман. Это стало бы его последней поездкой на воле, если бы.

Если бы он действительно оказался в том автобусе. Тяжелая машина подошла к остановке, двери открылись, выпустив трех женщин, потом закрылись, и автобус пошел дальше по своем маршруту. Может быть, Эйхман поехал на следующем? Но и в следующем автобусе его не оказалось. И в третьем тоже. Агенты начали нервничать. Неужели преступник опять почуял неладное и ушел из-под носа? Рассчитанная по минутам операция рушилась на глазах. «Две сломавшиеся машины» — это прикрытие хорошо, если речь идет о десяти, максимум пятнадцати минутах. Если оставаться на месте дольше — это может вызвать подозрения у полиции. Или, хуже того, кто-то из водителей время от времени проезжавших мимо машин остановится и захочет помочь. Пришло самое время признавать свой провал и готовить новую операцию.

Тем временем подошел четвертый автобус. Створки дверей медленно раскрылись. и на тротуар собственной персоной сошел Эйхман! Пожилой нацист не торопясь направился к дому. Он успел сделать всего несколько шагов, когда на него с двух сторон навалились агенты «Моссада» и затолкали в машину. От неожиданности Эйхман не успел даже вскрикнуть. Обе машины сорвались с места и умчались в известном только направлении.

Пожилого нациста привезли на конспиративную квартиру, где банально начали пытать. Впрочем, Эйхман был так запуган, что пытки фактически и не потребовались. Он сам, добровольно начал давать полностью изобличающие его показания. Доходило до смешного: агенты «Моссада» первым делом закатали старику рукав рубашки — у него на плече, как и у каждого эсэсовцы, должна была обнаружиться татуировка с личным номером и группой крови. Но татуировки не было, виднелся лишь едва заметный шрам. Вместо того, чтобы начать отрицать все, что можно, пойманный немец вполне добровольно рассказал, что сам содрал кожу с татуировкой в 1945 году, чтобы не попасть в лапы правосудия победителей. Поведение, которое воистину не укладывается ни в какие рамки!

Эйхман охотно сотрудничал со своими похитителями, давал им полные и исчерпывающие ответы на все поставленные вопросы. «Номер моей карточки члена НСДАП был 889895. Мои номера в СС были 45326 и 63752. Мое имя Адольф Эйхман» — надиктовывал он на пленку. Потом израильтяне будут пытаться — довольно глупо и неуклюже, кстати говоря — доказывать, что бывший нацист был до смерти перепуган. Действительно, бояться ему следовало. Но Эйхман являлся, в первую очередь, профессионалом с многолетним стажем. Он прекрасно понимал, что полностью раскрываться — это самый гибельный путь. И он не стал бы выкладывать все как на духу без особых на то оснований. Значит, таковые основания у него были.

Чем могли шантажировать Эйхмана агенты «Моссада»? Угрозой убить его самого, а в дополнение истребить всю семью? Вполне возможно. Но старый нацист должен был понимать, после его чистосердечных признаний ему так и так светит смертная казнь. После гибели нескольких сот тысяч евреев по его приказу на снисхождение Израиля можно было не рассчитывать. А может, дело обстояло как раз наоборот? Израильтяне обещали сохранить преступнику жизнь в обмен на. в обмен на что, интересно?

В обмен на сведения о его собственных преступлениях? Верится очень слабо. Интересно, кому это сохраняют жизнь в обмен на то, что он сам надиктовывает себе смертный приговор? Таких идиотов найдется немного, а Эйхман в их числе явно не был. Чем же столь ценным он мог поделиться со своими врагами? Денег у него не было, тем более в таком количестве, которое могло спасти его от смерти. Значит, речь идет об информации. Какими сведениями располагал Эйхман? Ответ фактически может только один: данными о других нацистах, скрывавшихся от правосудия. Ведь среди тех, кто сумел сделать ноги после поражения Третьего рейха, насчитывалось немало важных шишек. Достоверно известно, что Эйхман поддерживал контакт со многими военными преступниками. Именно эти данные — имена, адреса, привычки — выспрашивали (вернее сказать — выпытывали) у него израильтяне.

Но впереди у «Моссада» предстоял еще один сложный этап. Эйхмана следовало каким-то образом доставить в Израиль. Существовала опасность, что бывшего нациста начнут искать, причем не только местная полиция, но и службы безопасности немецкой диаспоры. А с наследниками гестапо, получившими богатейший опыт работы еще в Третьем рейхе, израильтянам категорически не хотелось сталкиваться. Нужно было вывозить Эйхмана, причем как можно быстрее.

Ближайшая оказия представилась 20 мая, через 9 дней после операции захвата. Хотя с бывшего нациста уже взяли расписку о его добровольном согласии выехать в Израиль, однако опасались, что в последний момент он попробует поднять шум. Поэтому решили привести в исполнение весьма сложный план, на мой взгляд, даже слишком сложный. Один из членов экипажа израильского рейсового самолета якобы попал в автокатастрофу и с диагнозом «сотрясение мозга» отправлен в больницу под наблюдение врача — агента «Моссада». Утром 20 мая его «выписали». Выдали медицинское заключение и разрешение на вылет самолетом в Израиль. В документ внесли необходимые поправки и вклеили фотокарточку Эйхмана.

Самого старика в это время переодели в униформу израильской авиакомпании «Эль-Аль» и под руки повели к самолету. Ему был сделан соответствующий укол — Эйхман впал в апатию и перестал реагировать на происходящее. Однако кое-как переставлять ноги он еще был способен. По легенде, он был членом «запасного экипажа», который всю ночь кутил в местных кабаках и так набрался, что едва мог идти. Для большего правдоподобия в Эйхмана влили некоторое количество местной водки — для запаха. В таком виде агенты «Моссада» со своим пленником без проблем прошли таможенный и паспортный контроль и поднялись на борт самолета. Спустя два часа крылатая машина, в чреве которой практически рядом сидели высшие должностные лица Израиля и человек, уничтоживший сотни тысяч евреев, уже летела над Атлантическим океаном…

Эйхман был весел и бодр. Он хвалил израильских разведчиков, которые, по его словам, провели операцию превосходно: «Мой захват был удачной охотой и осуществлен безукоризненно с профессиональной точки зрения. Я позволяю себе судить об этом, потому что кое-что смыслю в полицейских делах». В общем, старый нацист вел себя совершенно не так, как это обычно происходит с обреченным на смерть. Видимо, Эйхман до последнего считал, что израильтяне по каким-то неведомым соображениям сохранят ему жизнь. На самом деле, теперь он являлся для них не более чем бесполезным, можно даже сказать лишним свидетелем. По всем законам жанра его следовало убрать. 11 апреля в Тель-Авиве начался суд над Эйхманом, а 31 мая его признали виновным в преступлениях против человечества, приговорили к смертной казни и по-быстрому повесили. По непроверенной информации, перед смертью Эйхман требовал встречи с родственниками или хотя бы своими адвокатами. И в том, и в другом ему отказали без видимых на то причин. Израильские спецслужбы опасались, что старый нацист проболтается о чем-то важном. Что именно хотел сказать Эйхман, мы, похоже, так никогда и не узнаем.

Итак, мавр сделал свое дело и сошел со сцены. В руках израильских разведчиков оказались данные о десятках и сотнях высокопоставленных нацистов, скрывавшихся в странах Латинской Америки. Первое место среди них занимал, несомненно, рейхсляйтер и правая рука фюрера Мартин Борман. Возможно, прочитав это, вы удивитесь. Ведь всем же известно, что Борман погиб в Берлине в самом конце войны! Да, именно так говорит официальная версия. Но давайте не будем доверять ей слепо. Давайте попробуем разобраться в том, как на самом деле сложилась судьба этого загадочного человека.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.