КОМАНДИР «ФРУНЗЕНЦА»

КОМАНДИР «ФРУНЗЕНЦА»

22 июня 1941 года подводный минный заградитель Л-3, носивший одновременно ещё и более гордое название «Фрунзенец», встретил в Либаве. В те минуты, когда на западной границе ударили первые залпы Великой Отечественной, командир Л-3 капитан 3-го ранга Грищенко получил приказ о немедленном выходе в море.

К моменту начала Великой Отечественной войны Пётр Грищенко являлся уже одним из опытнейших командиров подводных лодок. За плечами бывшего мальчишки из глухой черниговской деревни уже было высшее военно-морское училище, годы службы на различных подводных лодках и военно-морская академия. Выпускников академии в то время командирами лодок не назначали. Флот стремительно рос, и высококвалифицированных кадров не хватало. Выпускники академии шли, как правило, командирами дивизионов, а то и бригад. Несмотря на всё это только Грищенко по окончании академии (причём с отличными показателями) был назначен командиром подводной лодки, причём по собственному желанию. Столь велика была его тяга к морю и «своему» кораблю.

Едва Л-3 начала экстренное приготовление к бою и походу, как новое сообщение — уже о начале войны с Германией. А на выходе из аванпорта подводная лодка была внезапно атакована шестёркой пикирующих бомбардировщиков. Либавский фарватер узок и извилист, но командир Л-3 всё же исхитрился уклониться от атак и прорваться в море.

Первоначальная задача была, на первый взгляд, несложной: нести дозор в районе маяка Стейнорт и в случае появления неприятельских кораблей атаковать их. До Либавы было недалеко, и иногда, поднимая перископ, Грищенко видел над городом багровое зарево пожаров: гарнизон и экипажи стоявших в ремонте и взорванных кораблей из последних сил отбивали атаки наседающего врага.

Тогда произошла первая размолвка командира лодки с военкомом Бакановым. Увидев в перископ, что немцы штурмуют Лиепаю, Баканов заявил Грищенко:

— Хватит нам торчать здесь без дела! Надо всплыть, подойти к берегу и вступить в бой с фашистами, стреляя из пушки!

Разумеется, можно было понять боль военкома, но предложенное им было чистым безумием. Одно семидесятимиллиметровое орудие «Фрунзенца», естественно, никак не могло повлиять на развитие ситуации в Лиепае, при этом сама лодка была бы в несколько минут неминуемо расстреляна прямой наводкой с берега, так и не успев ничего сделать. Кроме этого, Грищенко имел и вполне конкретный приказ. Но убедить в своей правоте Баканова (вчерашнего матроса-моториста, закончившего лишь ускоренные политические курсы) опытному командиру с академией за плечами так и не удалось. Уже по возвращении в базу Баканов напишет донос на Грищенко, в котором обвинит его в трусости, как отказавшегося от артиллерийской атаки немецких позиций на берегу. Абсурдность и надуманность этой бумаги будет столь очевидна, что её не примут всерьёз даже особисты, не говоря уже о непосредственных морских начальниках. Всё это было так, но нервов командиру Л-3 псевдопатриотичность его военкома потрепала изрядно.

А затем новая задача: выставить неподалёку от Мемеля минное заграждение. С этим Грищенко справился блестяще. Минная банка была скрытно поставлена как раз на наиболее оживлённом морском «перекрёстке». И результат не заставил себя ждать. Буквально через несколько дней здесь прогремели два мощных взрыва, и немцы лишились двух своих гружёных транспортов. Позднее, уже после войны, станут известны их названия — «Эгерау» и «Хенни».

Из воспоминаний П.Д. Грищенко:

«Идея комбрига Египко идти… в логово врага и закупорить его — меня поразила. Задача нелёгкая и исключительно важная… Мы шли медленно, с каждым часом приближаясь к цели всего на две мили. В перископ, кроме зеркальной поверхности моря да надоедливых чаек, ничего не было видно. Но вот, наконец, и поворот на курс 90 градусов… До места постановки мин ещё восемнадцать миль, но уже слышны резкие щелчки: это катера-охотники время от времени сбрасывают глубинные бомбы. Первые разрывы настораживают… Ложимся на боевой курс… Не успеваю дать команду — „начать постановку“, как раздаётся сильный взрыв. За ним второй, третий, четвёртый… Многие падают на палубу. Гаснет освещение. Часть электроламп разбита. На этот раз бомбы упали рядом с Л-3. Можно приступать к минной постановке. Глубина моря у порта всего восемнадцать метров. Боцман Настюхин волнуется, ему с трудом удаётся удержать глубину двенадцать метров.

— Пусть лучше старушка тонет, чем покажет свою рубку катерам, — успокаиваю я Настюхина и тут же даю команду — начать постановку мин.

Ритмично защёлкали счётчики. После каждой вышедшей за корму мины слышу по переговорочной трубе голос старшины Овчарова:

— Вышла первая… вторая… третья…

Акустик докладывает:

— Катера полным ходом идут на подводную лодку, пеленг меняется на нос!

— Прекрасно, Дима, — отвечаю громко, чтобы слышали все.

Напряжение растёт. Прямо по носу Л-3 раздаются четыре сильных взрыва, вслед за ними ещё четыре, и наступает тишина. Снова доклад акустика:

— Катера удаляются.

— Вышла двадцатая, — слышу голос из кормового отсека…»

На обратном пути Л-3 подверглась атаке фашистских противолодочных катеров, пытавшихся забросать её глубинными бомбами, но и здесь Грищенко показал себя как опытный командир. Умелым манёвром он уклонился от катеров, и те ещё долго бессмысленно глушили тротилом обезумевшую балтийскую треску. Но подводная бомбардировка всё же не прошла для минзага даром. От близких разрывов лопнул стяжной борт кормовых горизонтальных рулей. Положение было не из приятных. Лодка трижды внезапно проваливалась на глубину. Пришлось всплыть и в надводном положении выходить на малую глубину, уцелели чудом. Над головой то и дело пролетали немецкие самолёты, спешившие сбросить свой смертоносный груз на наши войска. До темноты Грищенко всё же успел положить подводную лодку на грунт. Ночью, когда удалось всплыть, механик лодки Крастелев с матросами исправили повреждение в цистерне. Риск для них был при этом огромный, появись в небе неприятельский самолёт, и лодка будет вынуждена срочно погрузиться, оставив людей погибать в затопляемой цистерне. Но всё обошлось, повреждение устранили, и минзаг начал свой путь в Ригу, где базировался дивизион, куда входила Л-3. Добраться до Риги, однако, не удалось. Обстановка на фронте менялась столь стремительно, что пока минзаг был на позиции, пала Либава и бои вовсю шли уже на рижских улицах. Перевести дух подводникам удалось лишь в Таллине, но и последние сутки возвращения тоже были нелёгкими. Лодку дважды по ошибке едва не атаковали наши сторожевые катера, а затем, в довершение всего, она прошла по нашему же минному полю, о постановке которого штаб Таллинской базы забыл оповестить командира Л-3. Но как бы то ни было, свою задачу минзаг выполнил и его первый боевой поход был уже позади.

Прохлаждаться, впрочем, было некогда. Едва подвезли мины и загрузили их, как «Фрунзенец» немедленно вышел в свой второй боевой поход.

Теперь курс подводной лодки был проложен в самое логово врага — в Данцигскую бухту, где Л-3 предстояло выставить заграждения на выявленных разведкой путях движения противника. Вот скупая хроника отчёта Грищенко о том походе:

«…19.7 — подводная лодка прибыла на позицию.

07.44 — прямо по носу обнаружили два дыма.

08.00 — в расстоянии 50 кабельтов классифицировали цели как 2 тральщика противника, следующие курсом 0 градусов.

08.30 — вступили в кильватер тральщикам и под перископом начали минную постановку.

09.40 — тральщики скрылись.

13.30 — закончили минную постановку и начали отход из района.

18.50 — следуя курсом 340 градусов, слышали сильный взрыв и в перископ увидели на курсовом угле 175 градусов правого борта в расстоянии 60 кабельтовых в районе постановки столб воды и дыма.

Позднее два взрыва в этом районе зафиксирует и подводная лодка Щ-405, находившаяся в смежном районе…

21.7 — весь день на грунте, меняли крышку цилиндра на левом дизеле.

26.7 в 02.19, следуя курсом 360 градусов ходом 10 узлов в режиме винтозарядка, командир подводной лодки обнаружил авиакрейсер „Готланд“… однако подводная лодка от встречи уклонилась погружением, так как топлива оставалось только на переход в Таллин, и командир решил возвратиться в базу.

С 21.00 27.7 до 06.00 28.7 подводная лодка преследовалась одним сторожевым кораблём и тремя катерами, до 23.00 производивших бомбометание в близком расстоянии от подводной лодки. Шумы внутри подводной лодки сокращали до предела, вплоть до остановки гирокомпаса.

…08.00 — осмотрели горизонт и пустили гирокомпас. Согласно приказу командира 1-й бригады подводных лодок начал движение в точку рандеву, где в 12.00 должны встретиться с тральщиками и катерами.

10.30 — начали рваться глубинные бомбы недалеко от подводной лодки, в перископ обнаружили 2 тральщика и 2 сторожевых катера МО (морских охотника. — В.Ш.).

11.00 — всплыли. К борту подошёл сторожевой катер МО. На вопрос „Почему бомбите в точке?“ — ответили: „Пугаем лодку противника“ При таких действиях катеров не исключена возможность потопления своей подводной лодки…

В 17.00 прибыли в Таллин, а в 23.50 1.8 — в Кронштадт».

Даже скупые строки официального донесения не могут не донести всего того, что довелось пережить Грищенко с его экипажем. Чего стоит только минная постановка при следовании в кильватер фашистским тральщикам. Разумеется, риск был огромный, но и расчёт почти гениален, ведь немцы, только-только протралив фарватер, были совершенно уверены в его полной безопасности и тут же попались на хитрость Грищенко!

В сентябре «Фрунзенец» снова в боевом походе. Обстановка была труднейшая: немцы уже изо всех сил рвались к Ленинграду, а у острова Эланд маячил их новейший линкор «Тирпиц» готовый нанести удар по надводным кораблям Балтийского флота, если те попытаются прорваться в Балтику. Этот поход был не только одним из самых трудных за всё время войны, но и едва не закончился трагически. В бухте Сууркюля у острова Гогланд подводная лодка была внезапно атакована двумя фашистскими торпедными катерами. К чести подводников, они открыли огонь сразу же, как удостоверились, что катера не собираются отвечать на позывные. Несколько снарядов поразили головной катер. Уже после войны стало известно, что прямым попаданием был убит командир набеговой операции. Зато катера промахнулись, впрочем, одна из торпед взорвалась совсем рядом с минным заградителем, случайно попав в каменную скалу, оказавшуюся перед самой лодкой. Более не испытывая судьбу, Грищенко тут же погрузился.

Страшный сорок первый год стал для Л-3 суровой, но необходимой боевой школой. В течение его Грищенко совершил три похода, уничтожив четыре вражеских судна. Много это или мало? Ведь каждый из потопленных гружённых военными припасами транспортов равнялся по значению стрелковому полку. Если принять на веру это соотношение, то за первый год войны Грищенко отправил на дно дивизию противника.

Страшную блокадную зиму 1941–1942 годов «Фрунзенец» простоял в Неве у набережной Ленинграда. Матросы и офицеры делились последним куском хлеба с умирающими горожанами. Сейчас много пишут о небывалых по тоннажу победах немецких подводников. Но как можно сравнивать условия, в которых сражались наши балтийские подводники, с тепличными (особенно в первое время) условиями асов кригсмарине? Как можно сравнивать базирование наших лодок в осаждённом и умирающем Ленинграде с курортным отдыхом в кафешантанах французского Лориана? К 1942 году Л-3 осталась единственным подводным минным заградителем на Балтике. Второй минзаг «Лембит», истратив весь запас английских мин, временно оказался не у дел.

1942 год вошёл в историю Балтийского флота как год страшных потерь подплава. Немцы перегородили Финский залив десятками сетей и сотнями минных полей, стремясь прочно закупорить балтийских подводников в устье Невы, но, несмотря на все их потуги, те всё же прорывались в открытое море, хотя и несли при этом большие потери. Как правило, более половины из уходящих на прорыв в Балтику подводных лодок обратно уже не возвращалась. Трагический конец большинства из них навсегда остался тайной…

В течение блокадной зимы экипаж Л-3 вместе с рабочими ленинградских заводов досрочно произвёл ремонт подводной лодки. О том, насколько это было валено в то время и чего стоил этот ремонт офицерам и матросам «Фрунзенца» говорит хотя бы тот факт, что и командир и механик лодки были удостоены за это боевых орденов. Но Грищенко не был бы Грищенко, если бы удовлетворялся лишь рамками необходимого.

В немногие свободные часы в течение всей зимы он посещает кабинет торпедной стрельбы, сотни и сотни раз выходя в учебные атаки. Выкраивая время, успевает прослушать цикл лекций профессора Томашевича по тактике подводных лодок и методах залповой стрельбы веером. Не имея возможности полноценно отработать курсовые задачи, Л-3 произвела лишь несколько пробных погружений в Неве между Литейным и Охтенским мостами, в месте, окрещённом местными остряками «Охтенским морем». К радости Грищенко, начальство убрало с лодки военкома Баканова, с которым у командира так и не сложились отношения. Вместо него прислали старшего политрука Долматова. С ним у Грищенко тоже будет хватать хлопот.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.