Если завтра в поход
6 февраля 1939 года в своем дневнике Берия записал:
«…Погранохрану надо ставить по новому. На границе политически неграмотный человек служить не должен. На него с той стороны смотрят, он должен быть образец и по виду и во всем. Чтобы все девки сохли по обе стороны границы.
…Оперативная связь на границе нужна. Радио само собой. А главное, проводная. На границе проводную можно, потому что нормальный режим на границе в мирное время, а в мирное время массово связь рвать не будут. А если связь рвут, это уже война. Или на носу.
Вооружение на границе сейчас [плохое], слабое. Надо крепко перевооружать. Нужны автоматы и минометы. Если война будет, армия армией, а нам тоже воевать.
Одиночная подготовка должна быть как у диверсанта. Против тебя не урка идет, а хорошо подготовленный человек. И ты должен. Надо уметь действовать одному и в малой группе. Стрелять надо хорошо. На границе нужны ворошиловские стрелки. Снайперов надо готовить массово.
Дальше, на границе нужна своя разведка. Одного агента можно раскрыть и перевербовать. И не будешь знать, на кого он работает, на тебя или на дядю. А если массово, на низовом уровне, то тут уж такой наплыв информации, что не спрячешь. Для пограничных войск разведку поставим отдельно. Это нам еще в Закавказье помогло. От крестьян узнаешь больше, чем от шишки из министерства».
Для погранвойск Л. Берия – как нарком – всего за три неполных предвоенных года сделал много. Конечно, лучшие традиции советских пограничников были заложены до Лаврентия Павловича. Но он их приумножил хотя бы тем, что с 1939 года стал издаваться журнал «Пограничник», быстро ставший популярным.
Впрочем, газеты и журналы, как идейное оружие и инструмент воспитания кадров, действенны тогда, когда подкреплены эффективной организацией и соответствующим материальным ресурсом. Возглавив НКВД СССР, Берия подошел к совершенствованию организации охраны госграницы именно как компетентный управленец. При этом он, профессиональный чекист, не забыл и о разведывательной работе в погранвойсках.
По тем временам масштаб преобразований просто поражал!
Результаты сказались быстро: выросла не только специальная, но и войсковая подготовка пограничников, хотя они по определению не призваны воевать как армейцы. Но пограничники воевали, да еще и как! Их боеспособность уже к концу 1939 года была настолько очевидна, что в Финской войне, изобиловавшей просто-таки преступными просчетами армейцев, ситуация иногда складывалась почти анекдотическая.
Так, совместной директивой наркома обороны Ворошилова и наркома внутренних дел Берия № 16662 еще 14 сентября 1939 года, то есть до развертывания боевых действий, было предусмотрено, что с их началом погранвойска входят в оперативное подчинение командования РККА до выхода частей РККА на рубеж 30-50 км вглубь финской территории.
К середине декабря многие части 9-й армии на этот рубеж вышли, однако войсковые командиры по-прежнему требовали выделения для поддержки подразделений пограничных войск.
Кончилось тем, что 17 декабря 1939 года начальник штаба погранвойск НКВД Карельского округа полковник Киселев направил в штаб 9-й армии доклад, в котором тактично, но твердо напомнил армейским генералам, что дело погранвойск – охрана госграницы, а не прорыв сильно укрепленной обороны.
1 января 1940 года Л. Берия в своем дневнике записал:
«Новый Год начался. Первый раз его встретил в Кремле у Кобы. Так матерились, даже Коба, что не заметили, как оказались в 1940 году. Армия обср…лась и не хочет этого признать. Я их фактами, они упираются. Потом Коба не выдержал, сам стал ругаться, он так редко бывает. Клим побледнел, а Коба говорит, Лаврентий прав. Судить вас надо. Да где других возьмешь…»
«Где других возьмешь…» Может, в этом причина кадровых решений Сталина с оттенком трудно объяснимого либерализма? Решений, угрожающих порой не только развитию, но и безопасности страны? Отчасти. Хотя были другие мотивы, которые прозвучат в нашей книге. Пока не время.
…Пограничники воевать умели, а Берия позаботился и о том, чтобы они воевали и лучшим оружием.
Одним из неприятных для СССР сюрпризов Финской войны стало массовое применение противником автоматов «Суоми». Образцы их в наркомате обороны имелись и до зимнего конфликта, но детальное представление об их эффективности в бою дала война.
Ни нарком маршал Ворошилов, ни сменивший его нарком маршал Тимошенко, ни начальник вооружений РККА маршал Кулик и другие высокие военные чины из итогов войны должных выводов не сделали, и даже после финских неудач армия автоматы «не жаловала». В 1940 году промышленность СССР произвела всего 81 тыс. пистолетов-пулеметов (автоматов). Крохи для почти двухмиллионной армии. К тому же, если учесть, что в 1940 г. через 1-1,5-месячные сборы планировалось подготовить 3 миллиона человек в основном дефицитных военных специальностей. Ворошилову – Тимошенко это было невдомек?
Зато верные выводы задолго до «большой» войны сделал нарком внутренних дел и заказал для погранвойск столько автоматов, сколько позволяла смета расходов ГУПВ НКВД.
К началу 1941 года только в Украинском пограничном округе имелось на вооружении 300 станковых пулеметов, более 600 ручных пулеметов и немало автоматов.
А кроме того, около 500 автомобилей.
В пяти же отрядах Белорусского пограничного округа имелось 200 станковых пулеметов, около 400 ручных пулеметов, около 6,5 тыс. самозарядных винтовок и 2,5 тыс. автоматов.
В 1940 году для усиления огневых возможностей погранзастав было дополнительно выделено 3515 автоматов, 1200 самозарядных винтовок и 110 станковых пулеметов, а в марте-апреле 1941 года – 357 ротных минометов РМ-50, 45 станковых пулеметов и 18 противотанковых ружей.
Относительная насыщенность погранвойск автоматическим оружием перед войной во много раз превосходила армейские показатели, и с началом войны НКВД порой приходилось делиться с армией своими запасами, хотя они войскам НКВД и самим были нужны для боев!
Здесь не обойтись без короткой реплики. Если пограничники и войска НКВД благодарили нового наркома Л. Берия за переоснащение частей современными видами оружия, то «благодарить» за отсутствие в арсеналах тех же автоматов и пулеметов накануне войны регулярная армия должна была своего «легендарного» маршала.
Вот что пишет Арсен Мартиросян:
«Став в июне 1931 года заместителем председателя Реввоенсовета СССР и начальником вооружений РККА, М. Тухачевский сознательно стал проводить губительную для армии политику в отношении вооружений. В частности, именно в это время он откровенно «зарубил» постановку на вооружение ручного пистолета-пулемета В. Дегтярева, признанного на полевых испытаниях того времени самым лучшим. Всего 300 штук заказал, и то для начальствующего состава (а для чего?).
Тухачевский пытался протащить преступную идею о необходимости сокращения артиллерии в два раза!»
Но и это не все!
«Тухачевский в компании с заместителем наркома тяжелой промышленности И. Павлуновским (в прошлом – начальником охраны Троцкого, имевшим за плечами лишь церковно-приходскую школу) планировали перевооружить артиллерию РККА и ВМС с обычных орудий на динамореактивные пушки системы Курчевского. Однако все авиационные, корабельные, танковые, горные, зенитные и другие пушки Курчевского оказались полностью недееспособными. Свыше 5000 орудий Курчевского пошли на металлолом. А ведь с 1931 по 1935 годы, вплоть до разгрома заговора Тухачевского в 1937 году, почти все артиллерийские заводы СССР работали над производством пушек Курчевского. В результате к началу Второй мировой войны Красная Армия осталась без зенитных автоматов, без тяжелых зенитных пушек, без артиллерии особой мощности» (А. Широкорад, историк вооружений РККА).
Но и это только «цветочки»! Вот, к примеру, письмо от 10 декабря 1933 г., адресованное Павлуновскому с припиской: «Лично». Некий И. К. Баранов предлагал принять на вооружение электромагнитную установку для улавливания снарядов. К письму приложен чертеж. Суть изобретения заключалась в том, что вокруг нашей батареи устанавливались несколько сверхмощных магнитов, которые отклоняли в сторону вражеские снаряды, и батарея становилась неуязвимой. Дело с проектом Баранова, кончилось ничем, но работы по созданию такой установки были начаты!
13 декабря 1932 г. Тухачевский провел совещание, на котором присутствовали А. Ф. Иоффе, А. А. Черкашов, профессор Шулейкин и ряд других специалистов. Речь шла о новейшем оружии – установке «лучи смерти», разработанной Иоффе. В Институте рентгенологии проектировали две установки – в 5 мегавольт и в 10 мегавольт. «Лучи смерти», по заявлению Иоффе, должны были смертельно поражать людей на расстоянии 300-400 м от установки. По результатам совещания Реввоенсовет постановил работы над «лучами смерти» академика Иоффе сосредоточить в Государственном физико-технологическом институте. «Наблюдение за работами» поручили товарищу Орджоникидзе и товарищу Ягоде (от НКВД).
Нарком К. Е. Ворошилов сделал специальный доклад о «лучах смерти» В. М. Молотову, и колесо завертелось.
Сколько ушло миллионов на подобные затеи, можно только гадать, поскольку большинство аналогичных проектов до сих пор хранится в архивах под грифом «совершенно секретно», скрывая следы псевдонаучного идиотизма.
Наверняка кое-кто из читателей возмутится: да как же можно назвать «идиотом» Абрама Федоровича Иоффе (1880-1960) – академика, лауреата всевозможных премий, и прочая, и прочая… Да он еще в 1903-1906 гг. работал в Мюнхене с самим Вильгельмом Рентгеном!
(Фамилия Иоффе еще появится на страницах нашей книги в главе, посвященной главному детищу Л. Берия – «Атомному проекту»)
И в самом деле, как мог такой крупный и действительно талантливый ученый предлагать идею, которую с порога должны были отмести младший командир РККА или выпускник технического ВУЗа, имевшие представление о практической ценности таких «открытий».
И Баранова, и Иоффе следовало озадачить лишь одним вопросом: сколько будет стоить электромагнитный улавливатель снаряда или «луч смерти»? Понятно, что не меньше стоимости материальной части десятка гаубичных полков. Ну а далее следовало сравнить их по критерию «эффективность/ стоимость», не забывая о мобильности установок, стоимости обучения личного состава и т. д.
Конечно и Баранов, и Иоффе, вытребовав огромные средства, вполне могли изготовить опытные образцы обеих установок и провести их полигонные испытания. Но ни об их серийном производстве, ни об эффективности применения больше и речи не могло идти.
Ни Иоффе, ни Баранов не представили стоимости постройки электростанций, питающей их установки. Естественно, не было указаний, как будут передвигаться их системы с электростанцией, а в случае использования стационарных установок, в какую копеечку влетит сооружение защиты подобной системы и т. д. А у товарищей Тухачевского и Павлуновского не хватало ни смекалки, ни образования думать о подобных «пустяках»?
Хотя не за горами была война!
Но границу Лаврентию Берия удавалось обеспечивать необходимыми ресурсами. В том числе и кадровыми.
В течение 1939-1940 годов личный состав погранвойск возрос на 50 %, а в начале 1941 года якобы «не готовившийся к войне» Берия добивается и дополнительного увеличения их численности, с доведением ее на западной границе до 100 тыс. человек в пределах пяти приграничных военных округов: Ленинградского, Прибалтийского Особого, Западного Особого, Киевского Особого и Одесского…
Пограничных же западных округов было восемь: Мурманский, Карело-Финский, Ленинградский, Прибалтийский, Белорусский, Украинский, Молдавский и Черноморский. Причем в Белорусском и Украинском пограничных округах было сосредоточено 47 % численности всех западных погранвойск.
Уже это говорит о том, что Берия предвидел направления возможных главных ударов немцев. Да и как можно было не просчитывать развитие событий, передавая Сталину информацию, поступавшую к Берия от разведцентров и непосредственно с границы? В первом квартале 1940 года среди многочисленных нарушителей государственных рубежей (а их нарушали и контрабандисты, и кумовья по разные стороны следовой полосы, решившие навестить родственников) было разоблачено 28 немецких агентов, во втором квартале – 43, в третьем – 64, в четвертом – 99, а в первом квартале 1941 года – уже 153.
А уж о «заблудившихся» самолетах «Люфтваффе» и говорить нечего: «блудили» и по одиночке, и целыми звеньями. А в апреле 1940 сразу пять германских тральщиков нарушили советскую морскую границу в районе Мурманска.
Сталин пошутил: «Ничего, когда одиночки залетают или заплывают. Лишь бы по земле дивизиями не заходили».
После одного из совещаний в Кремле в марте 1940 годы, где обсуждались провокации на границе, Берия оставил любопытную запись в дневнике:
«Сидели Коба, Клим, Молотов и я. Решили, что дальше огонь по самолетам нарушителям открывать не будем, будем заявлять протесты пограничным властям. Коба сказал, что если они нарушают так массово, то это они ищут провокации. А нам это ни к чему.
Потом подошли военные. Военные меня всегда выводят из себя. Не успели кончить войну, строят из себя стратегов. А что нос драть. Говорят, мы войну выиграли. Вы ее проср…ли, а уж потом выиграли. Раньше я с ними меньше дела имел, а за эти четыре месяца насмотрелся и наслушался. По картам ползают, товарищ Сталин, товарищ Сталин, а воевали [плохо]».
Конечно же, Берия, опираясь на опыт Финской кампании, готовил погранвойска к обороне по-своему.
В мае 1940 года Лаврентий Павлович записал в дневнике, оценив ситуацию, скорее, с позиций зрелого политика, нежели практика-разведчика:
«Порохом пахнет. Немцы Францию добьют, это уже ясно. Теперь их зона влияния вся Европа до нашей границы. Италия самостоятельной политики провести вряд ли может. С турками мне не ясно.
Балканы считаются прорусскими, а на самом деле проанглийские. Коба на славян надеется, но зря. В Белграде любят русских, а сделают, что Лондон скажет… Разработка завербованных пленных показывает интересные вещи. Финские офицеры разведки предлагают поехать на учебу в Америку. Так что финны обнаглели не просто так. Америке нужна война. Значит, американскую линию по разведке надо усиливать и усиливать.
В Литве, Латвии и Эстонии усиливаются фашистские националистические организации. Особенно в Литве расчет на немцев…»
Этот анализ был сделан наркомом внутренних дел СССР без малого 80 лет тому назад! Каждая строка – актуальна в наши дни, как никогда.
Но вряд ли многие сегодня, причем по разные стороны границы, признают правоту Лаврентия Берия. И не потому, что это «Берия с клеймом ХХ съезда». А потому что ПРАВ! И тогда, и сейчас.
Значимость разведки, от политической до приграничной, росла не по дням, а по часам.
«При новом наркоме начали решать проблемы, связанные с разгромом опытных чекистских кадров, которые попали под волну массовых репрессий. В отношении многих пострадавших были проведены амнистия и реабилитация, некоторых бывших сотрудников стали возвращать в строй, налаживать контрразведывательную работу, воссоздавать зарубежные резидентуры, разгромленные при Ежове. Одновременно активно стали проводить спецнаборы и обучение в школах НКВД» (В. Виноградов, ведущий инспектор Управления регистрации и архивных фондов ФСБ РФ, профессор РАЕН).
«Новые руководители разведки – Фитин, Судоплатов обращались к Берия с соответствующими предложениями, но всю полноту ответственности перед Сталиным за возможные провалы и дезинформацию нес Берия! Однако он пошел на риск и вернул в активную разведывательную работу ряд как опытных, так и перспективных нелегалов, попавших под подозрение – достаточно напомнить примеры Василия Зарубина и Александра Короткова» (С. Кремлев, историк).
С Зарубиным и Коротковым, сделавшими безмерно много для Победы, после смерти Берия «разобрался» Хрущев.
Павел Фитин. По партийному набору был направлен на специальные курсы школы особого назначения НКВД, готовившей кадры для внешней разведки, и после их окончания его определили стажером в 5-й (иностранный) отдел Главного управления госбезопасности на должность оперативного уполномоченного. Уже в конце 1938 года стал заместителем начальника отдела, а вскоре последовало новое назначение: молодой выпускник школы особого назначения Павел Фитин в неполные тридцать два года возглавил внешнюю разведку госбезопасности. За короткий срок ему удалось воссоздать 40 зарубежных резидентур, направить в них более 200 разведчиков, а также реанимировать многие нелегальные резидентуры. Это сразу отразилось на результатах – в Центр потекла секретная информация.
Кстати, Берия недолюбливал Фитина. Не будем копаться в пыли закулисных интриг, пытаясь выяснить, за что. Но личная неприязнь не сказывалась на работе. А именно дело было главным для Берия.
В июле 1940 года в Берлин для восстановления связи с ценными источниками резидентуры – сотрудником разведотдела «Люфтваффе» Харро Шульце-Бойзеном (оперативный псевдоним «Старшина») и старшим правительственным советником имперского министерства экономики Арвидом Харнаком («Корсиканец») – прибыл молодой разведчик Александр Коротков. Срок его командировки первоначально был определен в один месяц, однако затянулся на полгода. В Германии Коротков наладил контакт с ценнейшим источником берлинской резидентуры НКВД, начальником «советского» отдела гестапо Вилли Леманом (псевдоним Брайтенбах), от которого накануне войны были получены важные документальные материалы, в том числе доклад, подготовленный гестапо для Гиммлера от 10 июня 1941 года о советской подрывной деятельности. Из него стало ясно, что гитлеровскому руководству ничего существенного об оперативной работе резидентур НКВД и ГРУ в Германии неизвестно. На связь с Арвидом Харнаком советский разведчик вышел в сентябре 1940 года. «Корсиканец» передал Короткову ряд ценных разведывательных сведений, включая информацию о военных планах Германии против Советского Союза. Вскоре через него была установлена связь и со «Старшиной» (Харро Шульце-Бойзен), а также с другими членами подпольной антифашистской организации, получившей впоследствии название «Красная капелла».
В одном из интервью сын Лаврентия Берия Серго, непосредственно участвовавший в весьма значимых разведывательных операциях, а потому знавший о работе чекистов не из случайных реплик папы и его редких гостей, поделился воспоминаниями.
– Не верьте, когда говорят, что Берия давал Сталину не те сведения, что он дезинформировал его… Еще в начале 1941 года план «Барбаросса» полностью находился в руках советской разведки и с ним ознакомили Сталина. Единственная поправка, которую внесли в него фашисты – это перенос даты наступления на один месяц.
Сталин не игнорировал ни одну информацию и не хуже других знал, что война вот-вот грянет, но не хотел провоцировать немцев. Он был осведомлен и о двойной игре англичан, которые все время пытались столкнуть лбами Германию и СССР. На Советский Союз работали очень высокопоставленные немцы, в том числе двое из ближайшего окружения Гитлера, сообщавшие о всех его намерениях. Они делали это из-за несогласия с фюрером, полагая, что таким образом смогут отстранить его от власти. Нам, конечно, известна фамилия Филби, но, кроме него, в различных странах мира действовала еще целая плеяда блестящих разведчиков.
– Ким Филби был человеком Берия?
– Да. Его завербовал француз грузинского происхождения…
– Известно, что перед войной Лаврентий Берия организовал при НКВД СССР особое техническое бюро. Что это за организация и чем она занималась?
– К концу 40-х годов в советских тюрьмах и лагерях находился цвет не только творческой, но и технической интеллигенции. Это были высокообразованные, чрезвычайно талантливые люди, способные принести огромную пользу стране. Чтобы дать им хоть какую-то возможность для реализации своих способностей, отец предложил создать это бюро.
Предвижу вопрос: не проще ли было их освободить? Разумеется. Но попробуй выпустить на волю человека, признавшего себя виновным в тягчайших преступлениях! Хотя эти признания делались под жесточайшим давлением, нарком не имел права пересмотреть решение суда.
Для справки: А. Н. Туполев арестован 21 октября 1937 в Москве, в доме А.А. и Н. Д. Архангельских (Большой Власьевский, 12, кв. 2). После ареста ему и авиаконструктору В. М. Петлякову было предъявлено обвинение в организации и руководстве «Русско-фашистской партии». Если Туполев не признается, жену его обещали отправить в лагерь (она тоже сидела в Бутырской тюрьме), а детей – в детские дома. Под угрозой ареста родных он «сознался», что с 1924 г. являлся французским шпионом.
Андрей Туполев рассказывал мне, как отец несколько раз вызывал его и уговаривал отказаться от прежних показаний. Убедившись в неэффективности подобного приема, отец и решил объединить всех зэков-ученых в специализированные конструкторские бюро по самолетостроению, моторостроению и т. п. Выполнив задание, группа конструкторов освобождалась. Таким образом, были выпущены Петляков, Мясищев, тот же Туполев. Они, как и многие другие, стали узниками еще во время Ягоды-Ежова, и заявления некоторых исследователей о том, что Берия сажал крупных специалистов с единственной целью – пополнить внутритюремные предприятия квалифицированными рабочими, далеки от истины».
О работе советской разведки мы еще поговорим, когда коснемся событий Великой Отечественной войны, а сейчас – подробнее о том, на чем остановился в интервью Берия-младший.