V. Действия южной ударной группировки 25–27 июня

V. Действия южной ударной группировки 25–27 июня

Итак, 25 июня ударные соединения Юго-Западного фронта выполнить приказ о переходе в запланированное единое наступление не смогли. Действия механизированных корпусов свелись к отдельным разрозненным контратакам на разных направлениях. Выдвигающиеся из тыла соединения подходили в район боевых действий и атаковали противника по частям, что еще более распыляло силы. Часть соединений по прежнему находилась на марше, разрыв фронта к югу от Луцка и Ровно оставался незакрытым.

Между тем именно в этот разрыв командование группы армий «Юг» направило все пять танковых дивизий 1-й танковой группы. Глубже всех между флангами 5-й и 6-й армий ЮЗФ проникли 11-я и 13-я танковые дивизии противника, их разведывательные отряды уже появились у Здолбунова южнее Ровно – в 130 километрах от Сокальского выступа! Однако на самом деле основные силы 13-й дивизии отдельными боевыми группами вели борьбу на очень широком фронте между Луцком и Дубно, создавая впечатление огромного количества войск исключительно путем высылки по разным направлениям подвижных дозоров.

Наступавшая севернее 11-я танковая дивизия, поддержанная левым флангом 16-й танковой дивизии, вырвалась вперед еще больше – к вечеру 25 июня ее передовые отряды достигли Кременца, – но именно об этом прорыве штаб Юго-Западного фронта пока оставался в неведении. Здесь считали, что 11-я танковая дивизия противника все еще находится в районе Дубно.

Южный фланг ударной группировки немцев прикрывала 16-я танковая дивизия, наступавшая вдоль шоссе Берестечко—Верба и далее на Кременец, обеспечивая тылы и правый фланг 11-й танковой дивизии. Северный фас ударной группировки прикрывался 14-й танковой дивизией, которая обошла Владимир-Волынский и вышла на реку Стырь севернее Луцка. Введенные в прорыв части 57-й и 75-й пехотных дивизий вермахта к вечеру 24 июня достигли Берестечко. Несмотря на то, что эти части не являлись механизированными, оснащенность автотранспортом у них была гораздо выше, чем в советских мотострелковых дивизиях – а соответственно, двигались они гораздо быстрее.

Что же происходило на южном фланге немецкого прорыва? Как был подготовлен и осуществлен удар наиболее мощных танковых соединений Юго-Западного фронта – 8-го и 15-го мехкорпусов?

Еще вечером 23 июня штаб ЮЗФ получил сообщение, что танки и мотопехота противника, прорвавшиеся в район Берестечко, начинают обходить правый фланг корпуса и угрожают непосредственно Бродам. В связи с этим командующему 15-м механизированным корпусом генералу Карпезо был отдан приказ – удерживая фронт на сокальском направлении, перебросить часть сил на левый фланг, во взаимодействии с подходящим к утру 24 июня в район Броды 8-м механизированным корпусом атаковать и уничтожить танки и танкетки противника в направлении Берестечко.

В соответствии с упомянутым выше распоряжением генерал Карпезо решил произвести рокировку соединений с одного фланга на другой: 37-я танковая дивизия должна была сменить 10-ю, пересечь реку Стырь возле Монастырека и быть готова атаковать в северном направлении – на Лешнев и далее на Берестечко. 10-ю танковую дивизию предполагалось перебросить на левый фланг – для сдерживания танковых частей противника западнее Радзехова.

Однако выполнить перестроение не удалось: в пять вечера 24 июня 10-я танковая дивизия была остановлена командиром корпуса в районе Буска и развернута обратно. Вероятно, это было связано с тем, что командование ЮЗФ потребовало нанести новый удар в прежнем направлении. В 21:00 штаб фронта отдал приказ (№ 0015) – в 7:00 25 июня частям 8-го, 15-го и 4-го механизированных корпусов атаковать противника и при поддержке авиации выйти в район Войница, Милятин, Сокаль.

В итоге к рассвету 25 июня дивизия (без 19-го танкового полка) заняла оборону на рубеже южнее города Холоюв. Ее 19-й танковый полк получил приказ на возвращение слишком поздно, уже возле Бродов, и вышел в указанный ему район лишь к 20:00 25 июня, проделав 105-километровый марш. В ночь на 25 июня 37-я танковая дивизия тоже была остановлена перемещением, развернута по реке Радоставка с распоряжением подготовиться к новой атаке на Радзехов.

Тем временем командир 15-го механизированного корпуса получил новое известие из штаба фронта:«4-й механизированный корпус в операции, проводимой 25.6.41 г., не участвует. 8-я танковая дивизия из района Янув в течение дня 25.6.41 г. выводится в район Буск в распоряжение командира 15-го механизированного корпуса».[210]

Увы, 8-я танковая дивизия на этот момент представляла собой сводный танковый отряд, насчитывавший 65 танков; мотострелковый полк дивизии командующий 6-й армией, вопреки приказам штаба фронта, все-таки оставил себе…

Между тем, еще днем 24 июня на основе указаний Жукова командование ЮЗФ должно было отдать командующему 15-м мехкорпусом совершенно иной приказ: вывести корпус из боев и, оставив на пути противника заслоны, начать сосредоточение в районе Броды. Цель – совместно с находящимся на подходе 8-м мехкорпусом нанести мощный удар на Дубно, во фланг и тыл 11-й и 13-й танковым дивизиям противника, рвущимся к Ровно.

Очень похоже, что этот приказ или вообще не был отдан, или не дошел до генерала Карпезо.[211] Дело в том, что штаб ЮЗФ время от времени пытался управлять дивизиями напрямую, без ведома корпусного командования. В частности, вечером 24 июня на КП 212-й моторизованной дивизии в двух километрах севернее Бродов имел место совершенно дикий случай. Заместитель командира 15-го мехкорпуса полковник Ермолаев, прибывший в расположение 212-й моторизованной дивизии, встретил здесь представителя штаба фронта генерал-майора Панюхова, который заявил ему, что дивизия выполняет приказы штаба фронта и не будет участвовать ни в каком наступлении, а останется оборонять Броды до подхода 8-го мехкорпуса.

Поскольку 8-й механизированный корпус все еще находился в пути, наступление началось без него и с опозданием на несколько часов. Оно велось по двум операционным линиям, ориентированным в прежнем направлении – на Радзехов и Холоюв, на северо-запад и на запад. 37-я танковая дивизия сбила боевое охранение противника, форсировала реку Радоставка и несколько продвинулась вперед. А вот не успевшая сосредоточиться 10-я танковая дивизия столкнулась с превосходящими силами противника. Ее 19-й танковый полк подойти еще не успел, а командир 20-го танкового полка смог выделить для атаки лишь группу из 15 машин под командованием майора Говора. Атаковав в направлении Холоюва, она напоролась на сильный огонь противотанковых орудий напоролся на мощную противотанковую оборону, потерял 7 машин БТ и 4 КВ (!) и вынужден был отойти. Погибло 4 танковых экипажа, в том числе сам майор Говор. Согласно донесениям, у противника было уничтожено 56 противотанковых орудий, 5 танков и до роты пехоты.

Тем временем на флангах дивизии появилась вражеская пехота, 20-й танковый и 10-й мотострелковый полки сами вынуждены были перейти к обороне при поддержке двух батарей 10-го гаубичного артполка дивизии. Таким образом, наступление фактически не состоялось. В 10 часов следующего дня 19-й танковый полк 10-й танковой дивизии, накануне не успевший принять участие в наступлении, по частной инициативе его командира подполковника Пролеева атаковал противника в направлении Охладува. В итоге боя было доложено об уничтожении около 70 противотанковых орудий, 18 танков, батальона пехоты и двух самолетов противника. Сам полк потерял 72 человека (из них 5 убитыми и 56 пропавшими без вести), 9 танков KB и 5 БТ-7.

Утром 26 июня штаб корпуса получил от командования фронта очередной приказ на наступление – приведенный выше № 0016 от 21:15 25 июня. Однако поскольку соединения корпуса приводились в порядок после вчерашних атак, приказ выполнен не был. Зато днем сам корпус был атакован вражеской авиацией (это была эскадра KG.55 «Граф») и понес серьезные потери. Зенитчики доложили о шести сбитых самолетах – но на самом деле эскадра потеряла лишь два бомбардировщика He 111.

Около шести вечера командный пункт корпуса, расположенный на высоте 210,0 южнее селения Топоров и не замаскированный, подвергся атаке 18 бомбардировщиков эскадры: противник хорошо знал, где расположены пункты управления советских частей. А далее случилось жуткое. После окончания налета командир корпуса генерал-майор Игнат Иванович Карпезо был найден недвижимым и залитым кровью возле штабной палатки. Вызванный уцелевшими офицерами врач констатировал смерть. Генерала похоронили здесь же. А вскоре из штаба армии вернулся комиссар корпуса И. В. Лутай. Узнав о случившемся, он схватился за кобуру и потребовал откопать могилу. Глаза у комиссара были белые и бешеные. Испуганные штабисты схватились за лопаты. Когда генерала выкопали, он дышал…

Контуженного генерал-майора Карпезо отправили в тыл, в командование корпусом вступил полковник Ермолаев.

Весь день продолжались тяжелые, безрезультатные и беспорядочные бои на рубеже Колесники, Монастырек-Охладувски и по реке Радоставке. Корпус никуда не наступал, ограничиваясь ведением разведки, отражением многочисленных атак противника с разных направлений и наведением переправы через Радоставку.

В одиннадцать вечера полковник Ермолаев получил через комбрига Петухова приказ штаба Юго-Западного фронта: во взаимодействии с 8-м механизированным корпусом разгромить мотомеханизированную группу противника, действующую на дубенском и кременецком направлениях. Наступление мехкорпуса и подчиненной ему 8-й танковой дивизии должно было начаться в 9:00 27 июня, направление движения – Лопатин, Щуровице, Дубно, то есть опять по расходящимся линиям. К исходу дня следовало выйти в район Берестечко и в дальнейшем повернуть на восток – на Дубно. 212-я моторизованная дивизия должна была действовать в составе 8-го мехкорпуса.

К исходу 26 июня части 15-го корпуса имели:

• 10-я танковая дивизия – 10 танков KB, 5 танков Т-34, 4 танка Т-28 и 20 машин БТ-7.

• 37-я танковая дивизия – 29 танков Т-34, 185 танков БТ-7, 7 танков Т-26.

Вместе с отрядом 8-й танковой дивизии, но без 212-й моторизованной дивизии подразделения корпуса к этому моменту насчитывали 325 танков разных марок и 36 орудий, из которых только 7 полковых, а остальные калибром 122 и 152 мм.

Но главное – на три танковых дивизии, пусть и сильно потрепанные, приходилось всего 4 батальона пехоты. Поэтому о каком-либо закреплении результатов успеха не могло идти и речи. К тому же все части корпуса (за исключением 212-й дивизии, продолжавшей обороняться на рубеже Радзивилов, Шныров, Пляски) к моменту получения приказа на атаку в направлении Дубно во исполнение предыдущего приказа отводились на Золочевские высоты. То есть их приходилось снова поворачивать обратно и бросать в бой.

* * *

Тем временем в район Бродов наконец-то начали подходить измученные 500-километровым маршем соединения 8-го механизированного корпуса.[212] К 15 часам 25 июня передовые отряды корпуса достигли города Броды. К их огромному удивлению обнаружилось, что в городе вообще нет никаких войск – ни наших, ни немецких. Информации о своих соседях справа и слева командир корпуса не имел, общий замысел наступления представлял более чем схематично, тем более, что командование ЮЗФ не известило его ни о плане операции, ни о расположении противника. Командир 8-го мехкорпуса знал лишь свою задачу – наступать на Дубно. О том, что предполагается встречный удар 9-го и 19-го мехкорпусов, он не ведал, и поэтому даже в мыслях не имел, что итогом операции может (и должно!) стать окружение ударной группировки противника. Таким образом, в изначально неплохой план контрудара уже заранее были заложены зерна поражения.

Корпус генерала Рябышева действовал согласно всем нормам и правилам ведения боевых действий. Еще на марше вперед были высланы разведывательные группы дивизий. Вечером 25 июня они обнаружили противника и около полуночи донесли, что в полосе предполагаемого наступления корпуса находятся немецкие части, прикрывающие правый фланг ударной танковой группировки противника. Немцы занимали оборону по реке Иква фронтом на восток и по реке Сытенька фронтом на юг. Против них находилась 212-я моторизованная дивизия 15-го механизированного корпуса, накануне выдвинутая из Бродов.

Связавшись с командиром этой дивизии, генерал-майором технических войск С. В. Барановым, генерал Рябышев выяснил, что 15-й мехкорпус в первые дни войны боролся с авиадесантами противника в районе Радзехова и, ликвидировав их, сражался с сильной танковой группировкой. Более точных данных о противнике не было. Получив в ночь на 26 июня приказ командования фронтом № 0016, Д. И. Рябышев отдал корпусу приказ перейти в наступление в общем направлении на Берестечко.

«Продумывая план предстоящего боя, я учел, что противник не занимает укрепленных оборонительных позиций, и решил с рассветом 26 июня внезапно атаковать передовые части гитлеровцев и, развивая наступление, к исходу дня выйти на рубеж Волковые, Берестечко, Миколаев… Боевой порядок корпуса был построен в один эшелон, справа предстояло наступать 34-й танковой дивизии, которая должна была прорвать оборону противника на участке Ситно, река Ситенка. Наступающей в центре 12-й танковой дивизии ставилась задача прорвать оборону противника на участке (исключительно) река Сытенька, Лешнюв. Слева, взаимодействуя с 212-й моторизованной дивизией и обеспечивая левый фланг корпуса, начнет наступление 7-я моторизованная дивизия. Этому соединению надлежало прорвать оборону немцев на участке Лешнюв, Станиславчик. Начальнику артиллерии корпуса полковнику И. М. Чистякову было приказано поддержать наступление дивизий всей мощью артиллерийского огня».[213]

Оборона противника оказалась более плотной, чем ожидалось. Враг встретил наступающие части плотным артиллерийско-пулеметным огнем. Кроме того, реки в районе Дубно текли в широтном направлении, поэтому наступающим пришлось преодолевать каждую из них. Это оказалось не столь простой задачей – к примеру, речка Слоновка (правый приток Стыри) при ширине всего 30 метров имела глубину полтора-два метра, а ее заболоченная пойма достигала в ширину двух километров. Танки вязли в мягком грунте, становясь легкой добычей для артиллерии противника.

Вскоре появились и немецкие самолеты. Это вновь были «Хейнкели» 55-й бомбардировочной эскадры. Они нанесли бомбовый удары по боевым частям, перекресткам дорог, а также по плохо замаскированным узлам управления войсками. Бомбежке подвергся и командный пункт корпуса, в результате чего погибло и было ранено несколько штабных офицеров, а главное – была выведена из строя корпусная радиостанция. Кроме того, на дорогах было уничтожено множество автозаправщиков и машин с боеприпасами из тылов 12-й танковой дивизии, а также все тракторы ее артиллерийского полка. Противник потерял в этот день сбитым всего один самолет.

Тем не менее к восьми утра части 12-й танковой дивизии генерал-майора танковых войск Т. А. Мишанина сумели преодолеть заболоченную пойму Слоновки, форсировали реку, захватили разрушенный мост и плацдарм на противоположном берегу. К 11 часам саперы смогли восстановить мост и по нему двинулись тяжелые танки. Дивизия атаковала сильно укрепленный врагом городок Лешнев и к 16 часам после ожесточенного боя захватила его, доложив об уничтожении трех противотанковых батарей и 4 танков противника. Берестечко занять не удалось, но части дивизии за день продвинулись на 1012 километров, уничтожив до батальона пехоты, 24 орудия и 20 танков, захватив в плен 20 немцев. Одновременно танковая рота старшего лейтенанта Жердева обошла городок с востока, перерезала дорогу на Берестечко и уничтожила отступавший мотоциклетный батальон противника вместе с его артиллерией и обозом. В этом бою 12-я танковая дивизия потеряла 8 танков подбитыми, еще два завязли в болотистой пойме.

Успешно развивалось и наступление правофланговой 34-й танковой дивизии. Ее танки разгромили одну из вражеских колонн, уничтожив три артиллерийские батареи и два батальона мотоциклистов, причем личный состав штабов обеих батальонов был взят в плен.

Командир дивизии полковник И. В. Васильев доложил генералу Рябышеву, что его части уничтожили 10 танков и 12 орудий, взяли в плен более немецких 200 солдат и офицеров. Кроме того, было захвачено 4 вражеских танка. Потери дивизии составили всего один танк сгоревшим и еще 5 поврежденными. Натолкнувшись в районе Редкув, Теслув на противотанковую оборону, дивизия прекратила продвижение.

7-я моторизованная дивизия корпуса не успела полностью закончить сосредоточение, поэтому начавшаяся в час дня атака ее передовых частей на правом фланге корпуса, у места впадения Слоновки в реку Стырь, успеха не имела. Дивизия продолжала оставаться в районе Бордуляки, Станиславчик, Монастырек.

В целом же к исходу дня дивизии 8-го мехкорпуса продвинулись на 8-15 километров в направлении Берестечко. Под их натиском части 57-й пехотной и 16-й танковой дивизии противника отошли за реку Пляшевка и закрепились там. Советские танки лишь немного не дошли до проходившего через Берестечко шоссе, по которому шло снабжение ударных групп и двигались тыловые колонны 16-й танковой дивизии. По крайней мере, на некоторое время снабжение передового эшелона этой дивизии (уже находящегося у Кременца) было прервано.

Осознав угрозу правому флангу своего 48-го механизированного корпуса, немецкое командование повернуло в этот район части 44-го армейского корпуса 6-й армии, 16-ю моторизованную дивизию, 670-й противотанковый батальон и батарею 88-мм зенитных орудий. К вечеру противник уже пытался контратаковать, и советские части были вынуждены перейти к обороне.

Получилось, что 15-й механизированный корпус атаковал 25 июня, а 8-й – на следующий день. Из-за такой нескоординированности действий решающего результата добиться не удалось. Однако противнику был нанесен серьезный ущерб – при том, что наши боевые потери как в людях, так и в технике за два дня оказались относительно невелики и едва ли не перекрывались захваченными трофеями и пленными.

Тем временем передовые части 11-й немецкой танковой дивизии продолжали быстро наступать в направлении на Острог, практически не встречая сопротивления. Передовым частям 16-й танковой дивизии удалось продвинуться на несколько километров к югу от Дубно в направлении на Кременец, где не было сплошной советской обороны. Таким образом, кризис возник не только на правом фланге, но и глубоко в тылу 6-й армии. Озабоченный этим, штаб Юго-Западного фронта через своего представителя отдал 8-му мехкорпусу устное распоряжение – отойти за линию пехоты 37-го стрелкового корпуса и усилить ее боевой порядок своими огневыми средствами.

Генерал Рябышев предполагал к утру подтянуть резервы, пополнить боезапас и с рассветом продолжить наступление в направлении на Берестечко. Однако этим намерениям не суждено было осуществиться.

«Как показал привезенный мною пленный офицер, группа Клейста состоит из четырех танковых и четырех моторизованных дивизий. Часть танковых дивизий группы уже находится на подступах к городу Ровно. Следом за группой движутся еще четыре пехотные дивизии 6-й полевой армии. Я приказал пленного офицера срочно отправить в штаб фронта.

…С учетом достигнутого я принял решение с утра 27июня продолжать наступление. Боевой порядок войск корпуса отвечал замыслу, никаких перегруппировок совершать не требовалось. Все это предвещало безусловный успех. Но осуществить этот план не пришлось.

27 июня около 4 часов утра на командный пункт приехал генерал В. П. Панюхов с приказом командующего фронтом. Согласно этому приказу войска 8-го механизированного корпуса отводились в тыл за боевые порядки 36-го стрелкового корпуса, который занимал оборону на рубеже Кременец, Подкамень. Нам ставилась задача усилить корпус огневыми средствами, а самим составить фронтовой резерв. Панюхов не сообщил мне о причине отвода корпуса в резерв и не смог проинформировать об обстановке, сложившейся на участках соседей.

Таким образом, развить достигнутый 26 июня успех и нанести сокрушительный удар во фланг танковой группировке генерала Клейста нам не удалось. Видимо, у командования фронта не было ясного представления о сложившейся на этом участке обстановке. А может быть, у него были какие-то другие соображения? Не знаю».[214]

Удивленно пожав плечами, генерал-майор Рябышев отдал новый боевой приказ:

«34-й танковой дивизии выйти из боя и, двигаясь по маршруту Червоноармейск, м. Почаюв Новы, сосредоточиться в районе юго-восточнее м. Почаюв Новы. 12-й танковой и 7-й мотострелковой дивизиям, двигаясь по маршруту Броды, Подкамень, сосредоточиться южнее и юго-восточнее Подкамень».

Рябышев лично вручил его командиру 12-й танковой дивизии, а командирам остальных дивизий направил через делегатов связи.

Однако не тут-то было. Едва 12-я танковая дивизия со штабом корпуса снялась со своих позиций и двинулась в путь, как в 6:40 утра в двух километрах южнее Бродов колонну штаба нагнал еще один представитель штаба фронта – начальник политуправления ЮЗФ бригадный комиссар А. И. Михайлов. Он передал командиру корпуса новый приказ командующего фронтом, на этот раз письменный (№ 2121). Согласно этому приказу, с 9:00 27 июня корпус должен был атаковать по шоссе Броды—Луцк в направлении Верба, Дубно и к исходу дня выйти в район Дубно, Волковые, Верба.[215]

По счастью, оба приказа не настолько противоречили друг другу, чтобы затруднить выполнение последнего. Тем не менее результатом всей этой чехарды стал отвод 12-й танковой дивизии обратно за реку Слоновку и оставление захваченного днем Лешнева. В результате левый фланг 34-й танковой дивизии, не получившей приказа на отход, опасно обнажился…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.