§ 1. Вскрытие сути стратегического замысла плана «Вариант Барбаросса»
§ 1. Вскрытие сути стратегического замысла плана «Вариант Барбаросса»
ПРОСКРИПТУМ
Откровенно говоря, еще на рубеже 20–30-х гг. и позже окончательно выяснилось, «…что в связи с бурным развитием авиации и танковых войск война скорее всего начнется с внезапного нападения агрессора, т.е. без официального ее объявления, а ее начальный период, в отличие от первой мировой войны, будет характеризоваться ожесточенной борьбой на земле, в воздухе и на море за захват и удержание стратегической инициативы…
Причем еще в мирное время агрессор будет стремиться скрытно и в короткие сроки провести частичную мобилизацию, попытается сосредоточить в приграничных районах значительное количество войск (армии вторжения), ядром которых явятся танковые и моторизованные соединения. При поддержке авиации они до общей мобилизации приступят к проведению приграничных наступательных операций с целью разгромить приграничные войска, сорвать мобилизацию главных сил, их сосредоточение и стратегическое развертывание»{182}.
Практически безальтернативно и очень быстро советской разведкой было установлено, что нападение произойдет на принципах стратегии молниеносной войны — блицкрига. В частности, было установлено, что будет нанесен внезапный (неожиданный) и молниеносный удар всеми заранее отмобилизованными, сосредоточенными и развернутыми для нападения силами. Подобная информация поступала практически на протяжении всего периода, начиная от момента установления факта принятия Гитлером конкретного плана агрессии против СССР вплоть до начала войны. И последние сводки советской военной разведки, прежде всего разведки штабов приграничных военных округов, четко подтвердили, в частности, то, что нападение произойдет уже отмобилизованными, сосредоточенными и развернутыми для нападения силами. Например, разведотдел штаба ПрибОВО направил в ГРУ и ГШ разведывательные сводки с очень красноречивыми названиями: 18 июня 1941 г. — «Донесение о завершении сосредоточения и развертывания войск группы армий “Север”. Вскрыто до 90% 2 штабов армий, 6 корпусов, все дивизии и почти 90% авиации. Всего 210 военных объектов»{183},21 июня 1941 г. — «Разведданные Штаба ПрибОВО о готовности войск группы армий “Север” к нападению на Советский Союз»{184}.
Однако в данном случае важно сделать следующую оговорку. Тот факт, что верховное командование Третьего рейха планирует нападение на основе стратегии блицкрига — молниеносной войны, — откровенно говоря, также не требовал каких-то особых подтверждения со стороны разведки, хотя они и были получены в достаточном для однозначного уяснения количестве и качестве. О том, что стратегия молниеносной войны всецело овладела умами Гитлера и его генералов, было известно давно. Дело в том, что ГРУ и аналитические подразделения Генштаба, что называется, испокон веку обязаны тщательно следить за полетом «творческой мысли» генералитета государств, относимых к категории «наиболее вероятный противник». Анализируются публикуемые статьи, книги, практические действия, когда есть возможность наблюдать — маневры и боевые операции, их стиль руководства боевыми или учебными операциями и т.д.
Среди ныне опубликованных материалов, в частности, военной разведки, есть немало документов такого рода. Изучение «творчества» германских генералов облегчалось тем, что германская концепция молниеносной войны (блицкрига) наиболее полно была изложена в трудах: Ludendorf E. Kriegfuhrung und Politik. Berlin, 1922; Ludendorf E. Der total Krieg. M?nchen, 1935; Bernhardt F. Von Kriege derZukunft. Berlin, 1920; Ritter H. Der Krieg der Zukunft. Leipzig, 1931; Soldan G. Der Mensch und die Schlacht der Zukunft. Oldenburg, 1925; Buchfinck E. Der Krieg von Gestern und Morgen. Langensalza, 1930; Mentzsch H. Krieg als Saat. Breslau, 1934; WetrellG. Der B?ndnis-Krieg. Berlin, 1937; Cochenhausen F. Die Truppenftihrung. 9. Aufl. Berlin, 1934; Eimansberger L. Der Kampfwagenkrien. M?nchen, 1934; Guderian H. Achtung — Panzer. Stuttgart, 1937; Ergurth W. Die Uberraschung im Kriege. Berlin, 1938; Der Vernichtugssieg. Berlin, 1939 и др.
Да и в целом к концу 1930-х гг. как идея, так и концепция молниеносной войны были настолько распространены в военных кругах многих стран мира, что уже применялись на практике (Японией в Китае, Италией в Абиссинии, то есть в Эфиопии). Так что нет ни малейших оснований для того, чтобы согласиться с постоянно навязываемым тезисом о том, что наше высшее военное командование не знало о стратегии молниеносной войны, которую с осени 1939 г. западные журналисты обозвали блицкригом. Обычно этот тезис вдалбливается в сознание читателей и слушателей утверждением, что-де высшее военное командование СССР якобы недооценивало существо начального периода современной на тот момент войны, условия ее развязывания и ведения в первые часы и дни. Несколько реже, но тем не менее вполне заметно и активное использование коварной сказки о том, что-де перед войной наше военное командование исходило из идеи «затяжной войны», в то время как Германия откровенно сделала ставку на стратегию блицкрига. Но это по меньшей мере не украшающее использующих эту подлую сказку более чем коварное лукавство.
Распространенность как идеи, так и концепции молниеносной войны, ставка на них наиболее агрессивных сил на мировой арене того времени были настолько очевидны, что это не осталось без внимания даже со стороны высшего политического руководства СССР. Взгляните на приводимый ниже документ. Из его содержания видно, что даже глава советского правительства В.М. Молотов еще в 1938 г. уверенно оперировал понятиями, охватывающими суть стратегии блицкрига, хотя сам этот термин появится только осенью 1939 г.
Начиная с 1 сентября 1939 года советское военное командование воочию наблюдало реализацию стратегии блицкрига командованием вермахта как во время германо-польской войны, так и во время западного его похода и в иных операциях вермахта. И не только наблюдало, но и достаточно скрупулезно проанализировало и знало, если и не во всех деталях, все основное, что касалось стратегии блицкрига.
Еще более глубоким понимание существа начального периода и особенностей современной на то время войны, проще говоря, стратегии блицкрига, стало уже на рубеже 1940–1941 гг. Из опубликованной в № 3 за 1941 г. (с. 27–35) журнала «Военная мысль» статьи полковника А.И. Старунина «Оперативная внезапность»: «После первой мировой империалистической войны военные специалисты всех стран выдвинули теорию “армии вторжения”. По их мнению, “армия вторжения” и должна в начальный период захватить важные объекты и рубежи, разгромить части прикрытия и тем самым усилить действия ВВС. Состав “армии вторжения”, по их мнению, должен зависеть от стоящих перед ней задач. “Армия вторжения” должна, опираясь на линию пограничных укреплений, внезапно нанести глубокий удар и создать благоприятные условия для действий главных сил.
Опыт последних войн в Польше и Западной Европе опрокидывает эту теорию. При наступлении на Польшу германское командование не выбрасывает “армию вторжения”, а наносит удар всеми силами. Сосредоточив скрытно в течение длительного времени свои армии к польским границам, германское командование внезапно обрушивается с воздуха и на земле всеми армиями одновременно на неотмобилизованную и неподготовленную польскую армию. Таким образом, в данном случае не “армия вторжения”, а вся масса вооруженных сил обрушивается на территорию противника.
Авиация подавляет ВВС Польши на ее аэродромах, нарушает деятельность железных дорог, срывает мобилизацию и сосредоточение польских армий.
После того как первое сопротивление польских войск было сломлено, германское командование выбрасывает вперед сильные группы мотомеханизированных войск, которые окончательно парализуют всю польскую армию, разбивают ее на отдельные группы и этим создают для главных сил благоприятную обстановку.
Вторжение германских войск в Голландию, Бельгию и Люксембург было проведено также крупными массами войск. В первом эшелоне было сосредоточено не менее 50–60 дивизий. Основной удар наносился южнее Льежа. В ударную группу входило большинство танковых и моторизованных дивизий, которые, сломив сопротивление бельгийской армии, быстро продвигались в направлении Седан, Гиз, а затем последовательно заняли Лаон, Сан-Кантен, Камбре, Аррас. Скрытность сосредоточения и быстрота действий, два основных элемента внезапности, в обоих случаях сыграли решающую роль и обеспечили успех германским армиям.
Как долго можно сохранять в тайне от противника подготовку внезапного удара в начальный период войны? Рассматривая опыт прошлых войн, мы можем найти целый ряд примеров, показывающих, что время и пространство рано или поздно демаскируют все оперативные передвижения. Чтобы внезапность действий в оперативном масштабе дала положительные результаты, необходимо еще иметь и превосходство в силах и средствах на направлении главного удара.
Шлиффен, разрабатывая свой план наступления на Западе, предвидел, что внезапность наступления через Бельгию будет продолжаться только до определенного момента. Шлиффен учитывал, что для того, чтобы преодолеть территорию Северной Бельгии, овладеть ее крепостями и совершить охват левого фланга французов, потребуется несколько недель. Естественно, что при таких условиях не могло быть и речи о внезапности в полном смысле этого слова. Поэтому Шлиффен стремится к тому, чтобы в оперативном плане было обеспечено превосходство сил и средств на правом фланге и после того, как внезапность будет обнаружена; превосходство сил должно быть решительным. Сосредоточение германских сил на Западе против союзников в 1940 г. не было неожиданностью; внезапным оказалось решение в связи с создавшейся обстановкой нанести удар по Голландии и Бельгии.
Наличие громадного превосходства сил и особенно технических средств в сочетании с внезапностью позволило германскому командованию быстро занять территорию Голландии и Бельгии и выйти на их западные границы в тот момент, когда войска союзников не были готовы к отражению, а план, намеченный Вейганом, не мог быть выполнен по времени. Таким образом, внезапность в стратегической подготовке, особенно в начальный период войны, должна достигаться не только скрытностью сосредоточения, но и первоначальным распределением войск, чтобы противник до последнего момента не знал нашего намерения.
Для достижения решающего успеха в начальный период войны необходимо четкое распределение сил при сосредоточении, так как ошибка, допущенная в первоначальном развертывании, едва ли может быть исправлена в течение всей кампании. [3. Примеч. ред. журнала “Военная мысль”: При существующем развитии путей сообщения и транспорта возможны любые перегруппировки в ходе кампании, лишь бы эти перегруппировки надежно были прикрыты авиацией. Союзники в 1940 г. не могли собрать достаточных сил не потому, что им помешали — этих сил просто не было, так как Германия имела подавляющее общее превосходство в силах и средствах.]»
“Внезапность, — пишет Клаузевиц, — проявляется в том, что в одном из пунктов противопоставляют неприятелю значительно больше сил, нежели он ожидает”. [4. Прим. ред. журнала “Военная мысль”: Клаузевиц. О войне. Т. 2. Воениздат, 1937 г. С. 10.] То есть “внезапность” не в факте нападении как таковом, ибо скрыть подготовку нападения в таких масштабах в принципе невозможно. А в том, что противник введен в заблуждение о силе и направлениях ударов.
В способы использования танковых войск внесено немцами много нового: массовость, значительный отрыв (150–200 км) от остальных сил наступающих армий, действия по глубоким тылам, совместные действия танков и авиации как на фронте, так и в тылу противника, особенно с пикирующими бомбардировщиками, против артиллерии и танков. Пикирующие бомбардировщики в войне на Западе проявили себя как новый вид авиации, способный действовать более точно не только по неподвижным целям малых размеров, но и против танков противника. В использовании танков, особенно при массировании их, внезапность является основным фактором успеха действий» (конец цитаты из статьи Старунина).
Столь же глубокое понимание особенностей современной на тот период времени войны демонстрировали не только полковники. Так, во время выступления на известном историкам декабрьском 1940 г. совещании высшего командного состава РККА, говоря о наступательных операциях вермахта в процессе разворачивавшейся Второй мировой войны, Г.К. Жуков подчеркнул на примере польской кампании вермахта, что «главную роль… играет авиация и мотобронетанковые соединения, которые своими глубокими и стремительными ударами терроризовали, по существу, всю… армию, управление и всю страну»{185}. А далее он сделал такие выводы: «Что особо поучительного из действий на Западе?
1. Это смелое и решительное применение танковых дивизий и мехкорпусов в тесном взаимодействии с военно-воздушными силами на всю глубину оперативной обороны противника.
2. Решительные удары механизированных корпусов во встречном сражении и стремление их смело и самостоятельно прорываться в тыл оперативной группировки противника.
3. Массовое применение парашютных десантных частей и воздушных дивизий для захвата важнейших объектов в ближайшем и глубоком тылу противника, при этом часто применение этих войск в форме противника.
4. При прорыве УР немцы особое внимание уделяли тесному взаимодействию пехоты, артиллерии, танков, саперов и авиации. Прежде чем атаковать тот или иной УР, в тылу немцев шла усиленная подготовка к атаке на учебных полях и макетах. В общем, немцы в этом отношении целиком использовали опыт Суворова по подготовке штурма Измаила.
5. Высокие темпы проведения наступательных операций. Польша разгромлена в 18 дней (среднесуточное продвижение немцев равно 30 км), Голландия, Бельгия и Северная Франция, за 20 дней, что равно [темпу наступления] 20 км в сутки. Разгром Франции. Разгром Франции — в 18 дней, что составляет [по темпу наступления] 16 км в сутки, при этом действие ММС доходило до 100–120 км.
6. Наступательной операции, как правило, предшествовала заблаговременная заброска мощной сети шпионской агентуры и диверсионных групп. Эта агентура, как правило, подсаживалась ближе к аэродромам, УРам, важнейшим складам, железнодорожным мостам и другим важнейшим объектам. Пользуясь данными этой агентуры, немцы действовали очень часто наверняка. Диверсионные группы в тылу терроризировали население, уничтожали связь, убивали важных лиц командного состава и захватывали важнейшие документы.
7. Это — умение немцев организовать непрерывность операций. Непрерывность операций во всех случаях обеспечивалась: предварительной тщательной подготовкой операции и наличием плана последующей операции, мощным автомобильным транспортом и широко развитой сетью железных дорог, обеспечивавших широкие перегруппировки войск и устройства тыла, наличием эшелонированных резервов.
Как вывод можно сказать, что современные условия характеризуются наличием мощных технических средств борьбы, позволяющих наступающему:
1. В тесном взаимодействии авиации, танковых частей, артиллерии и стрелковых войск уничтожить не только полевую оборону, но и, как это показано на деле, прорвать современную укрепленную полосу.
2. Прорвав тактическую оборону, введя мощную подвижную группу, нанести решительное поражение оперативным резервам и развить успех оперативный в стратегический.
3. Мощным и внезапным ударом разгромить авиацию противника на всю глубину оперативно-стратегического удара и завоевать господство в воздухе»{186}.[24]
А вслед за ним и нарком обороны Тимошенко 31 декабря 1940 г. четко показал, что все они знают и понимают. Взгляните на то, что он тогда сказал: «Прежде всего, важно отметить, что массированное применение таких средств, как танки и пикирующие бомбардировщики, в сочетании с моторизованными и мотоциклетными войсками, во взаимодействии с парашютными и посадочными десантами и массовой авиацией — обеспечило, помимо прочих причин, высокий темп и силу современного оперативного наступления.
Наступательные операции во время войны 1914–1918 гг. захлебывались только потому, что темпы наступления и темпы подхода оперативных резервов обороны были одинаковы. Обороняющийся при прорыве всегда успевал организовать новое сопротивление в глубине. Немецкие танковые дивизии в 1939–1940 гг. упредили подтягивание этих резервов. И в том, что они первыми бросались вперед, сами создавали проходы в оборонительных полосах противника и сами развивали прорыв, есть свой определенный смысл. Не случайно немцы применили новое построение для прорыва с танковыми дивизиями впереди. Их к этому принудила безнадежность попыток прорыва в войну 1914–1918 гг. Они правильно учли, что сила и успех современного наступления — в высоком темпе и непрерывности наступления.
Как показывает опыт современных операций, база пехотной массы осталась такой же широкой и мощной, но роль пехоты при атаке изменилась. Из ударного средства она превратилась в основание бронированного ударного клина, который острием танковых дивизий врезывался в глубину территории противника. Самостоятельность действий скоростных подвижных групп, состоявших из различного типа соединений (танковых, механизированных, моторизованных, мотоциклетных), обуславливалась их организационной структурой.
Операции на Западе выявили, что глубокий удар, основанный на системе взаимодействия авиации, скоростных мотомеханизированных соединений и главной пехотной массы армии, имеет одно опасное звено, заключающееся в возможности разрыва между действиями авиации и скоростных соединений. Вопрос нашел свое эффективное разрешение в применении воздушных десантов, которые заполняют разрыв, образуемый между атакой авиации и подходом скоростных соединений.
Важно также отметить, что если раньше военные действия начинались обычно встречным наступлением, то теперь это не всегда возможно. В настоящее время границы крупных государств, особенно на важнейших направлениях, уже опоясаны железобетонными полосами укреплений. Так, например: германская армия не отважилась атаковать и прорвать линию Мажино. Не надеясь на успешный прорыв, она предпочла обойти французскую линию Мажино, не считаясь с нейтралитетом Голландии и Бельгии. Однако могут быть случаи, когда обход долговременных железобетонных укрепленных полос будет невозможен, и войну придется начинать с прорыва долговременно укрепленной полосы.
…Огромное значение в успехах германской армии в войне 1939–1940 гг. имела тщательная подготовка театров предстоящих военных действий и операций: развитие автомобильных и рельсовых путей; создание аэродромной сети как на своей территории, так и агентурное ее обеспечение на территории противника; массовое насаждение агентуры в полосе предстоящих операций (создание паники среди населения, быстрая информация о группировках войск или важных передвижениях); подготовка передовых баз материально-технического обеспечения; накопление восстановительных средств путей сообщения.
…Таковы вкратце первые извлечения из опыта последних войн. Главный вывод из них:
а) Высокий темп операции является решающим условием успеха операции.
б) Высокий темп операции обеспечивается массированным применением мотомеханизированных и авиационных соединений, используемых для нанесения первого удара и для непрерывного развития удара в глубину.
в) Решающий эффект авиации достигается не в рейдах в далеком тылу, а в соединенных действиях с войсками на поле боя, в районе дивизии, армии»{187}.
Высшее военное командование СССР располагало также и достаточной для выработки адекватных мер отпора полнотой как аналитических сведений, так и разведывательных данных о состоянии и перспективах развития вермахта, о его стратегии и тактике, в том числе и отдельных родов германских войск. Так, уже в самом конце 1940 г., на прошедшем в период с 23 по 31 декабря совещании высшего руководящего состава РККА начальник ГРУ генерал-лейтенант Ф.И. Голиков выступил с обстоятельным докладом о качественном развитии вермахта и его стратегии и тактике, особенно танковых войск, артиллерии, в том числе и на механической тяге, противотанковой и зенитной артиллерии, ВВС. В этом же докладе Голиков показал и чрезвычайно важную тактическую особенность таранно-штурмового пролома любой обороны войсками вермахта — способность и готовность командования сухопутных сил вермахта без оглядки идти на резкое сужение фронта прорыва пехотных дивизий до 2,5 км вопреки даже существовавшим в вермахте уставным правилам{188}.
Кроме того, за период с 1 января по 15 июня 1941 г. ГРУ представило высшему военному командованию РККА, а также руководству СССР пять обобщенных разведывательных сводок, в которых были приведены обстоятельные сведения о новых мобилизационных мероприятиях Германии. Сводки так и назывались «Мобилизационные записки по Германии».
Кроме того, высшее военное командование СССР уже в 1940 г. располагало:
— прекрасным, скрупулезно осуществленным анализом стратегии и тактики современных на тот момент войн. Он был издан в виде книги «Новые формы борьбы (опыт исследования современных войн)». Автором был один из наиболее талантливых советских военных теоретиков (и практиков, к слову сказать, тоже), боевой комдив Георгий Самойлович Иссерсон — профессор кафедры оперативного искусства Академии Генерального штаба[25];
— обстоятельным, детально анализирующим причины и обстоятельства молниеносного разгрома англо-французских войск в ходе западной кампании вермахта докладом ГРУ, который был составлен на основе «Официального отчета французского Генерального штаба о франко-немецкой войне 1939–1940 гг.», переданного советскому военному командованию через военного атташе СССР во Франции[26];
— полным текстом глубокого, прекрасно аргументированного анализа стратегии и тактики вермахта под названием «Театр войны и условия ее проведения». Автором был ставший легендой в мировой истории разведывательных служб и Второй мировой войны Рудольф Рёсслер, он же Люци — главный источник ценнейшей разведывательной информации нелегальной резидентуры ГРУ Дора — Шандора Радо. Именно этот труд, который Р. Рёсслер в начале 1941 г. готовил к изданию, и явился основным поводом для знакомства с нелегальным резидентом советской военной разведки в Швейцарии. Рёсслеру необходимо было дополнить свой труд соответствующими картами, а Шандор Радо по прикрытию являлся владельцем картографической фирмы «Геопресс». Вот так этот труд попал в руки советской военной разведки и оказался в Москве{189}.[27]
Положа руку на сердце, ответьте хотя бы самим себе честно: могла ли разведка чем-нибудь еще, к тому же очень уж удивить или открыть что-то сверхновое таким знатокам стратегии блицкрига, которые столь детально ее знали, прекрасно понимали, да к тому же еще и обладали прекрасными аналитическими разработками?! Ведь столько знали и понимали прежде всего на основе именно аналитических данных, в том числе и разведки! И те данные разведки, которые получало высшее военное руководство СССР, всего лишь подтверждали это их знание и понимание. Увы, но в понимании Тимошенко и Жукова оказалось, что ЗНАНИЕ — ЭТО НЕ СИЛА…
Впрочем, по одному, касающемуся стратегии блицкрига вопросу разведка могла и на самом деле удивила высшее военное командование, которое полностью проигнорировало разведывательные данные по этому вопросу. Речь идет о разведывательных данных, подтверждавших реальность высочайшей эффективности именно молниеносного удара вермахта. В конце мая 1941 г. берлинская резидентура НКГБ СССР от своего агента, входившего в состав ставшей впоследствии знаменитой «Красной капеллы» — крупного железнодорожного чиновника Третьего рейха — получила документальные данные о том, что гитлеровское командование запланировало на пятые сутки с начала военных действий против СССР захватить Минск! Агент передал своему куратору из резидентуры адресованное лично агенту письменное предписание военного командования вермахта на пятый день с момента начала военных действий против СССР возглавить Минский железнодорожный узел!{190}
Справка. Несмотря на то, что этот агент анонимно, то есть без раскрытия имени, уже фигурировал в опубликованных мемуарах выдающейся советской разведчицы Зои Ивановны Воскресенской-Рыбкиной, и даже несмотря на то, что формально его имя как участника «Красной капеллы» давно известно, никто так и не идентифицировал этого агента с его же именем и должностью в Третьем рейхе. Поэтому имя этого человека как агента советской внешней разведки называется впервые — ЙОН ЗИГ, руководитель службы движения берлинского железнодорожного узла.
Родившийся в 1903 г. Йон Зиг был сыном эмигрировавшего в США немца-механика. С 1910 г. жил в Германии, учился в народной школе и в учительской семинарии. В конце 1923 г. вновь переселился в США, но Америка отнюдь не оказалась для него «страной неограниченных возможностей». Для систематической, нормальной учебы, к которой он стремился, не хватало средств. Работал на заводах автомобильных королей Форда и Паккарда, а после тяжелого трудового дня у конвейера изучал в вечерних университетах философию, филологию и педагогику. Однако о завершении образования нечего было и думать. Будучи членом американских профсоюзов, Йон Зиг боролся за социальные права рабочих, за что неоднократно подвергался репрессиям. В 1928 г. Йон Зиг вернулся в Германию и в 1929 г. стал в Берлине членом КПГ. Сначала он занимался журналистикой и под псевдонимом Зигфрид Небель публиковал в газетах «Берлинер тагеблатт» и «Фоссише цайтунг», а также в редактировавшемся д-ром Адамом Кукхофом журнале «Ди тат» репортажи о своей жизни в Америке. Скопца 1929 г. одаренный журналист стал сотрудником центрального органа КПГ газеты «Роте фане». После установления фашистской диктатуры Йон Зиг был арестован и с марта по июль 1933 г. находился в заключении, а затем включился в антифашистскую борьбу КПГ. Первоначально руководил в южной части Берлина обучением коммунистов и беспартийных антифашистов марксистско-ленинской теории, проявляя большую инициативу в развертывании антифашистской работы. Курьеры партийного руководства КПГ доставляли ему директивы по ведению подпольной борьбы и различные материалы. В процессе своей девятилетней нелегальной деятельности Йон Зиг вырос в руководящего партийного работника. В 1933 г. друзья помогли Иону Зигу устроиться на государственные железные дороги. Сначала он был рабочим: в пакгаузе на Штеттинском вокзале в Берлине, а позднее — начальником службы движения. Здесь Йон Зиг получил возможность вести важную политическую работу. Он использовал свои служебные поездки и право бесплатного проезда для установления связи с коммунистическими партийными организациями Франкфурта-на-Майне и Гамбурга. Принимал участие в развертывании Сопротивления на берлинских предприятиях и помог коммунисту Герберту Грассе и его кружку восстановить связи с группами антифашистски настроенных рабочих на берлинских военных заводах. Во время Второй мировой войны Йон Зиг вел систематическую антифашистскую борьбу на государственных железных дорогах, благодаря чему эшелоны с боеприпасами и войсками направлялись не по назначению или же простаивали на загруженных линиях. Бывший журналист Йон Зиг не порывал связей и с передовой интеллигенцией. Еще в 1936 г. писатель Адам Кукхоф ввел его в круг антифашистов, группировавшихся вокруг д-ра АрвидаХарнака. После начала Второй мировой войны руководство нелегальной берлинской организации КПГ поручило Иону Зигу наряду с Вильгельмом Гуддорфом тесно сотрудничать с обер-лейтенантом Харро Шульце-Бойзеном и д-ром Арвидом Харнаком, чтобы объединить всех противников Гитлера независимо от их мировоззрения в Народный фронт с целью свержения нацистской диктатуры, прекращения войны и создания миролюбивой, демократической Германии. Йон Зиг был одним из инициаторов издания нелегальной газеты организации «Внутренний фронт», для которой написал ряд статей. 11 октября 1942 г. Йон Зиг был арестован. После жестоких пыток в здании гестапо на Принц-Альбрехтштрассе в Берлине он покончил жизнь самоубийством.
* * *
Полученные от Йона Зига документальные данные своевременно были переданы в ГРУ и ГШ вместе с другими сведениями, также подтверждавшими, что супостаты давно, еще в 1936 г., четко запланировали взятие Минска на пятые сутки с начала военных действий против СССР. К слову сказать, ГРУ и ГШ и сами располагали такой информацией, добытой еще в конце 1936 — начале 1937 г., причем как по собственным каналам, так и от внешней разведки НКВД СССР.
Никакой реакции, кроме скептического хмыканья, Зоя Ивановна тогда не услышала и не увидела со стороны начальника ГРУ и заместителя начальника ГШ генерала Голикова. Более того. Судя по всему, эта информация и не докладывалась Сталину. А уж о том, что никакой реакции она не вызвала в самом Генеральном штабе, и говорить-то не приходится. Потому что никаких принципиальных изменений в характере развертывания советских войск у границ не последовало — Жуков и Тимошенко по-прежнему развертывали их по схеме, прямиком ведущей к катастрофе (об этом будет сказано отдельно).
А ведь эти данные Иона Зига не первые — еще 8 апреля 1941 года НКГБ СССР, основываясь на сообщении НКВД СССР и информации от закордонных источников погранвойск НКВД Белоруссии информировало ГРУ и ГШ о том, что «некоторым железнодорожным служащим-немцам на территории генерал-губернаторства (то есть на оккупированной немцами части Польши. — A.M.) выданы предписания о назначении их на работу на железной дороге в г. Белосток»{191}. В сочетании же со сведениями о том же самом, но от 1936–1937 гг. означали не только то обстоятельство, что супостаты четко и однозначно запланировали именно молниеносный удар по СССР и ни на йоту не сомневаются в своем грядущем успехе, но и то — тут мы слегка забегаем вперед, — что сей молниеносный удар запланирован именно на направлении главного удара вермахта — на восточном направлении, для СССР западном или белорусском направлении!!! И никакой реакции со стороны ГРУ и ГШ, кроме скептического хмыканья генерала Голикова, который был одновременно и заместителем начальника Генерального штаба!
Данный текст является ознакомительным фрагментом.