Становление гражданина

Становление гражданина

Родом герой нашего повествования был из старого патрицианского рода. Родился, скорее всего, он где-то в 63 году I века до н. э. С раннего детства Марк Випсаний Агриппа был дружен с Августом Октавианом, внучатым племянником Юлия Цезаря и его наследником, согласно составленного Цезарем завещания, а впоследствии римским императором. Свою верность старшему другу Агриппа пронес через всю жизнь, всегда подставляя ему плечо в неудачах и находясь рядом в минуты опасности.

Достаточно высокое происхождение обеспечило Агриппе возможность быстрой карьеры. Восемнадцатилетним юношей Агриппа успел принять участие в последней военной кампании Юлия Цезаря, которого боготворил всю свою жизнь. А поэтому сразу же после убийства Цезаря — в сенате двадцатилетний Агриппа, не побоявшись, первым публично выступил с обвинениями против одного из руководителей заговора, Кассия. Это выступление принесло Агриппе общеримскую известность и популярность в проюлианских кругах, а кроме этого в значительной мере предопределило и всю его дальнейшую судьбу.

В период последующей, начавшейся осенью 49 года до н. э. гражданской войны с мятежниками (которую возглавляли Брут, Кассий и Помпей) Агриппа сражался на стороне первого триумвирата: Октавиана, Антония и Лепида.

Биограф Агриппы повествует: «Агриппа родился около 63 года до н. э. Происходил он с Либурнийского побережья Адриатического моря, из части Далмации, которая была известна пиратами. Понятно, что в таком месте будущий флотоводец мог получить представление о морском деле. С детства Агриппа был другом Гая Октавия (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.), внучатого племянника Цезаря, которого по завещанию диктатор усыновил. Когда в 44 году до н. э. Цезаря убили, Гай Октавий с Агриппой вернулся из Аполлонии в Рим, чтобы собрать войско из ветеранов Цезаря. В период, когда шла борьба между цезарианцами во главе с Марком Антонием и сторонниками республики во главе с Туллием Марком Цицероном, последний смог расколоть ряды противников, поддержав права Гая Октавия на наследие Цезаря. Вернувшись в Рим, Гай Октавий потребовал возвращения больших денежных средств, принадлежавших Цезарю, но захвативший их Марк Антоний ему отказал. Цицерон поддержал права юноши на наследие. По решению сената с 44 года до н. э. его стали называть Гаем Цезарем Октавианом. Щедрыми раздачами средств Октавиан привлек на свою сторону многих римлян. Антоний оставил столицу, чтобы укрепиться в Цизальпинской Галлии, и был объявлен врагом Рима. Так как у республиканцев не было войск, Октавиан использовал свой авторитет для набора армии из ветеранов Цезаря, получив взамен, несмотря на молодость, должность претора. Когда в сражении с войсками Антония в 43 году до н. э. оба республиканских консула погибли, армию возглавил претор Гай Цезарь Октавиан. Сенат отказал ему в просьбе о назначении консулом. Тогда Октавиан занял Рим и осенью 43 года до н. э. договорился с Антонием и Эмилием Лепидом о разделе власти. Разбив республиканские войска Брута и Кассия в 42 году до н. э., триумвират разделил провинции. Антонию достались земли на Востоке, Лепиду — в Африке, а Октавиан, управлявший Галлией, Иллирией и Испанией, фактически правил и Римом. Нет сомнений, что Агриппа играл немалую роль в военных успехах Октавиана, не обладавшего военными способностями».

В этот период борьба шла главным образом на сухопутных фронтах и на флот противоборствующие стороны обращали мало внимания. Вскоре главные силы противника были уничтожены в сражении при Филиппах. Кассий был убит, а Брут, чтобы не попасть в руки своих врагов, покончил жизнь самоубийством.

Теперь у триумвирата оставался лишь один противник — Секст Помпей. Он был единственным, кто серьезно занимался строительством флота. Имея большой опыт войны и прежде всего борьбу с пиратством на Средиземном море, которую по поручению сената он в свое время возглавлял, Помпей первым из римских руководителей оценил огромное значение флота для борьбы за Рим и создал в западной части Средиземного моря собственный первоклассный военно-морской флот. Последствия этого начинания сказались весьма скоро. При первом же столкновении с морскими силами Октавиана у скал Сциллы в 41 году до н. э., флот Помпея почти полностью уничтожил своего противника. Нам неизвестно, участвовал ли в той битве Агриппа, что, впрочем, вполне возможно. В любом случае Сицилийский погром был нашим героем подвергнут самому глубокому анализу, с результатами которого мы познакомимся несколько позднее.

Уничтожив флот Октавиана, Помпей получил полную свободу действий на Средиземноморье, чем и не преминул воспользоваться.

Октавиану противопоставить Помпеевым триремам было просто нечего и некого. У него не было ни флотоводцев, ни кораблей, ни обученных команд. Положение дел усугубилось восстанием в Италии отвергнутой жены второго триумвиратора Антония — развратной Фульвией. Последняя, воспользовавшись гражданской войной, решила сама попытать счастья в борьбе за первенство в Риме. Положение было весьма опасно, для подавления мятежа нужны были особо преданные люди, поэтому Октавиан назначает туда Агриппу. И тот не подвел. Восстание Фульвии было быстро подавлено. Едва подавив мятеж в Италии, Агриппа был направлен в Галлию, а потом и в Германию, где тоже было весьма не спокойно.

Тем временем Помпей, умело используя мощь своего флота, полностью блокировал итальянские берега, опустошил побережье и поставил Рим на грань голода. Спустя год Помпей вошел в союз с Антонием против Октавиана. Первый триумвират распался. Теперь против Октавиана и Лепида выступал уже их бывший союзник Антоний. Флот Антония тоже вскоре появился у итальянских берегов.

В Вечном городе начались волнения. Чтобы удержать власть, Октавиану надо было срочно что-то предпринимать. Но что сделаешь против двух неприятельских флотов, когда у тебя нет и одного? Поэтому, стиснув зубы, Октавиан подписывает мир со своими противниками, соглашаясь на все их требования. Отныне Секст Помпей становился единоличным властителем не только всего Пелопоннеса, но и Сицилии с Корсикой. Со стратегической точки зрения Италия отныне была в полном окружении Помпеевых владений. Одним из пунктов договора было и запрещение Риму иметь флот равный по силе Помпеевому. Помимо этого, согласно договору, Помпей получал еще и право на монопольную продажу Риму зерна. А так как вечный город не мог и дня существовать без привозного хлеба, то Октавиан попадал в полную зависимость от Помпея.

Разумеется, что такое положение дел было просто невыносимо для главы могущественного Римского государства, да еще при таком деятельном властителе как Октавиан.

А потому первое, что сделал Октавиан, скрепив своей печатью статьи договора, был тайный приказ о начале создания большого флота. Дело это было достаточно опасное, так как прознай Помпей об этом, он тут же обвинил бы Октавиана в нарушении собственного слова. Наскоро насобирав по портам некоторое количество трирем, Октавиан укомплектовал их первыми попавшимися людьми, не имевшими не только военно-морского, но и вообще сколько-нибудь морского опыта. В нарушение договора, Октавиан тут же бросил это почти не управляемое скопище разномастных судов в бой против военно-морских сил Помпея. Результат этой авантюры был, разумеется, самым плачевным. При первой же встрече октавиановский флот был наголову разбит, а остатки его, еще и уничтожены внезапной бурей. Помпей же после этого еще более ужесточил свои торговые требования.

И тогда Октавиан решился на последнюю меру. Он призвал к себе из Галлии верного Агриппу.

— В твоих руках судьба Рима! — сказал Октавиан верному другу, когда они обнялись.

Умному полководцу не составило труда понять, что за этим последует.

— Что я могу сделать для Родины и для тебя? — глянул он Октавиану в глаза.

— Ты должен создать флот и победить Помпея!

— Но я не моряк! — ответил на столь неожиданное предложение Агриппа.

— Зато ты римлянин! — был ему ответ.

— Что ж, я сделаю все, что будет в моих силах! — вскинул голову Агриппа. — Ты можешь на меня положиться!

— Иного ответа я и не ожидал! — улыбнулся другу Октавиан. — С моей же стороны ты получишь полную поддержку и помощь во всем!

Назначение Агриппы было знаменательно тем, что впервые за долгую римскую историю во главе флота был поставлен человек, занимавший весьма высокое место в государственной иерархии.

Уже одно это говорило о том, что Октавианом затевается нечто доселе необычное.

Круг вопросов и объем работ, которые предстояло решить Агриппе, был поистине огромным. По существу в его руки были переданы все ресурсы и финансы государства. Октавиан молил только об одном:

— Создай флот, который сможет отогнать Помпея от берегов Италии!

— У тебя будет такой флот! — отвечал Агриппа, смахивая пот со лба. — Это я обещаю твердо!

Чтобы понять состояние уровня римского флота той эпохи в целом, необходимо обратиться к немецкому историку А. Штенцелю: «В течение почти пяти столетий, которые потребовались римлянам на покорение Италии, они, несмотря на длинную береговую линию своей страны и на то значение, которое со временем приобрела их морская торговля, держались почти совершенно в стороне от моря. До тех пор они всегда придерживались как во внутренних делах, так и во внешних сношениях хотя и эгоистической, и агрессивной, но, в общем-то, прямой политики; но как только они пришли в соприкосновение с морем, что, впрочем, в первое время выразилось только в переправе через Мессинский пролив, тотчас же начали отступать от своих прежних принципов…

Война на море потребовала постройки и вооружения громадного флота, точнее, по вине самих римлян, ничего не смыслящих в морском деле, — нескольких больших флотов одного за другим…

Римляне совершили все свои великие завоевательные походы на суше и пользовались флотом только в случаях крайней нужды для перевозки войск или же для какой-нибудь другой определенной цели, например, при осаде. Если бы они целесообразно пользовались флотом, то могли бы завоевывать те же страны с гораздо меньшими усилиями. Римляне не любили моря.

Доказательством этому может служить то обстоятельство, что у обоих противников флотами (имеются в виду флоты Октавиана и Помпея на первом этапе их борьбы. — В. Ш.) командовали не сами военачальники и не благородные римляне, а вольноотпущенники, которые раньше считались низшим классом и употреблялись только для работы на веслах».

Короче говоря, если не считать кратковременного судостроительного бума времен Пунических войн, настоящего флота у Рима не было никогда. По существу Агриппе пришлось все начинать с чистого листа. Но энергичного римлянина это не смутило.

Перво-наперво он решил не строить больше трирем, а начать создавать значительно более крупнотоннажные и мощные пентеры. Кроме этого Агриппа решил не ограничиваться традиционной практикой использования для обстрела неприятельских кораблей лучников и метателей дротиков.

— Этого недостаточно! — заявил Агриппа, выслушав не один десяток ветеранов морских войн. — Мы будем ставить метательные машины!

— Но этого никто никогда еще не делал! — подивились такому неожиданному решению корабелы.

— Значит, мы будем первыми! — насупил брови Агриппа, и вопрос об установке метательных машин был исчерпан.

Решение об установке тяжелых камнеметов было достаточно революционным. Громоздкие и тяжелые машины влекли за собой увеличение водоизмещения, укрепление корабельного набора, наращивание бортов. Лучников и метателей дротиков решено было размещать в специальных высоких башнях, чтобы облегчить им поражение цели.

Будучи человеком умным, Агриппа познакомился со всеми типами судов, существовавших в то время у средиземноморских народов. С помощью опытных моряков оценил их положительные и отрицательные качества. В результате этого были отобраны так называемые либурны, небольшие, но быстроходные и очень маневренные суда, используемые иллирийскими пиратами. По замыслу римского военачальника на быстроходные либурны были возложены задачи дозорной и разведывательных служб, в то время как тяжелые и мощные пентеры должны были составлять ударную мощь флота. Остальные типы судов были Агриппой отвергнуты. Таким образом, создаваемый римский флот по его замыслу должен был быть весьма однородным по своему составу, что облегчало как управление, так и боевое использование.

Кроме этого Агриппа первым из римских руководителей додумался до того, что флоту для поддержания высокой боеспособности необходимо иметь оборудованные базы. Удивительно, но эта, казалось бы, прописная истина до Агриппы никому в Риме не приходила в голову. А потому римляне всегда теряли от бурь значительное число кораблей, которым просто-напросто не было куда прятаться.

— Будем торопиться медленно! — решили Октавиан и Агриппа.

Один из биографов Агриппы пишет по этому поводу так: «Все римские военачальники до тех пор (в течение двух с четвертью столетий) удовольствовались бы быстрой постройкой флота и немедленно выступили бы из Остии против неприятеля, но Агриппа понимал, что флоту необходима операционная база, то есть безопасная гавань с защищенным рейдом, расположенная ближе к театру войны, к Сицилии. Отсутствие такой гавани вызывало постоянную необходимость продолжительных переходов вдоль берегов Италии. При этом там не было ни одного укрытого места, что вызывало большую потерю времени и было, отчасти, причиной тех кораблекрушений, которым неоднократно подвергался римский флот после многочисленных сражений в этих местах, начиная со сражения у Миле в 260 году до новой эры и до сражения у Кум в 37 году до новой эры. Дальность расстояния, конечно, отражалась и на быстроте исправления поврежденных судов».

И в этом случае Агриппа действовал весьма энергично. Он лично возглавил прорытие в двух местах узкой полосы земли, отделявшей залив Байи (Поцуолли) от Лукринского озера (между городами Неаполь и Кумы). В результате этой работы получилась большая и защищенная от ветров и волн гавань с двумя выходами.

Гавань была названа в память убитого Юлия Цезаря портом Юлия. Именно в порту Юлия был собран вновь созданный флот. Здесь они вооружались, укомплектовывались. На берегу строились макеты кораблей, на которых гребцы упражнялись ритмичной и однообразной греблей.

Чтобы повысить качество экипажей, Агриппа освободил двадцать тысяч рабов, при условии их службы в качестве гребцов. Теперь гребцам Агриппы не нужна была плеть. Будучи вольноотпущенниками, они теперь сами были заинтересованы в достижении победы.

К весне 36 года до н. э. флот Агриппы был в целом готов к началу боевых действий. Время не ждало, и Октавиан отдал приказ о выходе Агриппы в море. План кампании был таков: Октавиан переправляет армию в Сицилию, а его флот разбивает флот Помпея. В поддержку Агриппе из Африки высылал семь десятков своих кораблей, оставшийся верным Октавиану Лепид.

Чтобы приободрить своих моряков, впервые вышедших в боевой поход, Октавиан отправился вместе с ними.

Но римлянам не повезло. У мыса Полинура римский флот был застигнут жесточайшей бурей. Однако на этот раз все кончилось не так, как обычно. Несмотря на тяжелые повреждения, ни один из римских кораблей не погиб: и пентеры и их команды выдержали первое серьезное испытание с честью. И хотя Агриппе пришлось возвращать флот в порт Юлия для починки, настрой у всех был самый боевой.

— Если нас не сломили ветра и волны, то мы одолеем и Помпея! — говорили между собой моряки и легионеры.

Как оказалось, та же буря разметала во все стороны и флот Лепида, который вынужден был вернуться домой и более участия в боевых действиях не принимал. Однако же эта самая буря нанесла потери и шедшему на поддержку Помпею из Египта флоту Антония. 120 трирем нашли свое спасение в греческих портах. Но к театру боевых действий они уже не успевали.

Итак, штормовая погода перепутала карты всем противникам. Однако быстрее всего оправился от нее именно Агриппа, у которого оказалось в достатке всего для починки разбитых волнами пентер. Едва он закончил починку флота, как вновь вышел в море и взял курс к Липарским островам. Наступала пора, когда детищу Агриппы предстояло на деле показать все, на что он способен.