Курская битва: победа при потерянном превосходстве

Курская битва: победа при потерянном превосходстве

В подтверждение своих нелицеприятных выводов о Т-34 М. Барятинский приводит письмо командующего 5-й гвардейской танковой армией П.А. Ротмистрова, написанное Г.К. Жукову по итогам Курского сражения. По сути, оно — во многом такой же крик души, что и разговор немецких танкистов с конструкторами танков, описанный Гудерианом за два года до этого (правда, до просьбы копировать «тигры» и «пантеры» дело не дошло). «Командуя танковыми частями с первых дней Отечественной войны, — писал генерал-лейтенант танковых войск, — я вынужден доложить Вам, что наши танки на сегодня потеряли свое превосходство перед танками противника в броне и вооружении (то есть ранее превосходство все же имело место. — Прим. авт.)… Немцы, противопоставившие нашим танкам Т-34 и КВ свои танки Pz.V («Пантера») и Pz.VI («Тигр»), уже не испытывают былой танкобоязни на полях сражений (то есть ранее испытывали. — Прим. авт.)… Имевшие место недочеты на танках первого выпуска, как то: несовершенство трансмиссионной группы (главный фрикцион, коробка перемены передач и бортовые фрикционы), крайне медленный поворот башни, исключительно плохая видимость и теснота размещения экипажа, являются не полностью устраненными и сегодня…» («Т-34 в бою», с. 87).

Как видим, Ротмистров перечисляет большую часть уже упоминавшихся выше недостатков «тридцатьчетверки». Тем не менее о недавнем прошлом он говорит с плохо скрываемой ностальгией: «…если вспомнить наши танковые бои 1941 и 1942 гг., то можно утверждать, что немцы обычно и не вступали с нами в бой без помощи других родов войск, а если и вступали, то при многократном превосходстве в числе своих танков…» (там же). Если М. Барятинский привел текст данного письма в подтверждение тезиса о конструктивной и технологической недоработанности Т-34 и КВ, то не совсем понятно следующее выражение Ротмистрова: «Ныне танки Т-34 и КВ потеряли первое место, которое они по праву имели среди танков воюющих стран в первые дни войны» (там же). Да, потеряли. Но ведь раньше, выходит, имели… И кому это первое место досталось? Ответим: тяжелым танкам «пантера» и «тигр». С ними, напомню, до самого конца войны не могли сравняться и «лучшие танки Красной Армии» (по выражению М. Зефирова и Д. Дегтева) — американские «шерманы». Никому из западных историков и в голову не приходит сравнивать средние «гранты», «шерманы» и «кромвели» с тяжелыми танками Вермахта. Реальными равноценными противниками тяжелых «панцеров» на дистанциях свыше километра являлись лишь самоходные артиллерийские установки (вроде советского «зверобоя» ИСУ-152), советские тяжелые танки ИС-2, чьи снаряды при попадании действительно часто сносили башни «пантер» и «тигров», и — в гораздо меньшей степени — почти не воевавшие американские тяжелые танки М26 «Першинг». «Продвинутые» средние танки союзников — советский Т-34-85 и усовершенствованный англичанами «Шерман-светлячок» — обычно добивались успеха за счет действий из засад и на гораздо меньших дистанциях: 500—1000 м.

Согласно М. Барятинскому, именно на 1942 год (и, видимо, на начало 1943 года) приходился пик дефектов при производстве Т-34. «Именно в 1942 году, — пишет он, — отмечались многочисленные (?) отказы танкистов идти в бой на Т-34… экипажи портили исправные танки как могли (?)… порядка 50 % парка «тридцатьчетверок» нуждались в ремонте… Погоня за количеством, неизбежная в условиях войны по принципу: не умением, а числом — привела к ужасающему снижению качества выпускаемых танков. Если прибавить к этому конструктивные недостатки, которые практически не устранялись в течение двух лет, то в значительной степени можно говорить о потере боеспособности. Прекрасные (в идеале) тактико-технические характеристики «тридцатьчетверки» наделе оказались дутыми. Хваленая наклонная броня пробивалась всеми пушками Вермахта, за исключением разве что 37-мм противотанковой и 50-мм танковой с длиной ствола в 42 калибра. Не менее расхваленный дизель не развивал полной мощности (если вообще устанавливался на танк) и не отрабатывал и половины и без того мизерного моторесурса. Пожалуй, меньше всего нареканий заслуживала пушка. Если зажатые в тесноте башенного объема танкисты успевали ее зарядить и навести, то вплоть до середины 1942 года поражение практически любого вражеского танка гарантированно обеспечивалось. При наличии бронебойных снарядов, разумеется» («Танки СССР в бою. 1919–2009», с. 280–281). Просто уничтожающая характеристика: выходит, что Красная Армия оснащалась фактически небоеспособными танками…

Но как тогда во время Курской битвы 5-я гвардейская танковая армия Ротмистрова смогла осуществить форсированный марш к полю боя и пройти «330–380 км за трое суток» и «при этом почти не было случаев выхода боевых машин из строя по техническим причинам»?.. «Что, — пишет М. Барятинский на с. 280 своей книги «Т-34 в бою», — свидетельствовало как о возросшей надежности танков, так и о грамотном техническом обслуживании». Но ведь это были все те же «барахловые» танки! Именно на Т-34-76 производства 1941–1943 годов — тех самых некачественных «сталинградцах» и «сормовских уродах» — были выиграны битвы под Москвой, Сталинградом и Курском, освобождена Украина и деблокирован Ленинград!

Чтобы наглядно проиллюстрировать этот факт, я составил Приложение № 2 — специальную таблицу, в которой перечислил основные недостатки Т-34 производства 1940–1945 годов и дал информацию о том, как и когда они устранялись (и были ли устранены вообще). Как можно убедиться, «дна» в плане качества танки Т-34 действительно достигли в 1942 году. Тогда возникли серьезные проблемы с комплектующими (дизельные двигатели, электромоторы, радиостанции и пр.), многими видами сырья (цветные металлы для производства брони, резина для бандажей катков), был потерян сталинградский завод, а горьковский регулярно бомбили. На имевшиеся еще до войны конструктивные и технологические недостатки наложились еще и огромные трудности военного времени. Кое-что, конечно, улучшили: скажем, усовершенствовали башню, перестали применять зеркальца из полированной стали в перископах, пушку Л-11 еще осенью 1941 года заменили на более удачную Ф-34, а с января 1943 года — наконец! — стали устанавливать нормальные воздушные фильтры «Циклон» американской разработки. Но, скажем, ходовая часть стала хуже, чем на танках выпуска 1941 года: в 42-м к отвратительной коробке передач добавились шумные «паровозные» катки с «внутренней амортизацией», а и так не очень надежных дизелей В-2 часто вообще не было, и вместо них ставили уже знакомые нам «бумеры» — карбюраторные двигатели М-17 (BMW VI), использовавшиеся на Т-28, Т-35 и БТ-7. Пятиступенчатую коробку передач на Т-34 начали устанавливать лишь в марте 1943 года. Танкисты Катукова (да и все остальные) воевали на Т-34-76 вплоть до апреля 1944 года, когда получили несколько первых Т-34-85, на которых была решена большая часть проблем (но далеко не все), присущих машинам, выпущенным в 1940–1943 годах. Танк образца 1944 года наконец получил просторную башню на троих, 85-мм пушку, нормальную оптику польско-английского образца, более надежные двигатель, воздушный фильтр и ходовую часть. Но судьбу войны фактически во многом решили именно первые — «слепые» и «хромые» модификации Т-34-76, о которых М. Барятинский, М. Зефиров и Д. Дегтев не смогли написать практически ничего хорошего.

Сам же М. Барятинский и пишет об этом с некоторым даже, по-моему, недоумением: «По иронии судьбы, одна из величайших побед Красной Армии в Великой Отечественной войне — под Курском — была одержана в тот момент, когда советские бронетанковые и механизированные войска в качественном отношении уступали немецким… Лишь в отдельных случаях, когда «тридцатьчетверкам» удавалось приблизиться к немецким танкам почти вплотную, огонь их пушек становился эффективным» («Т-34 в бою», с. 286). Интересно отметить, что «почти вплотную» в данном случае означает дистанцию в 300 метров: именно на такое расстояние приходилось приближаться к Т-34 и КВ германским танкам в июне 1941 года, чтобы хотя бы получить шанс поразить их в наименее защищенные места. Ситуация повторилась с «точностью до наоборот». Получается, что Т-34 и КВ в июне 1941 года были для немцев точно такой же (или, пожалуй, еще большей) проблемой, что «пантеры» и «тигры» для Красной Армии в июле 1943-го.

Теперь несколько слов о «многочисленных отказах» советских танкистов идти в бой на Т-34, вроде бы имевших место в 1942 году. Они, по словам М. Барятинского, были обусловлены никуда не годным качеством «сормовских уродов». Я уже достаточно много прочитал о той войне, чтобы понимать: тогда случалось всякое. У немцев служило свыше миллиона советских граждан, а в авиации Власова воевали перелетевшие к немцам Герои Советского Союза. Тем не менее об отказах воевать на Т-34 я услышал впервые. А потому, при всем моем уважении к М. Барятинскому, выражаю пожелание: хотелось бы увидеть цитаты из соответствующих архивных документов. Например, донесения особистов: «Напившись, сержант Приходько кричал: «Пусть Сталин с Молотовым сами горят в этом Т-34!» — и требовал пересадить его на Т-26 или БТ довоенного выпуска». Или, скажем, протокол допроса командира части, снятого за прегрешения подчиненных: «Рядовой Худайбердыев матерно ругал воздушные фильтры Т-34 и требовал для себя надежный и удобный импортный танк — «Матильду», «Валентайн» или, на худой конец, «Стюарт». Сгодилась бы и ссылка на мемуары какого-нибудь военачальника или «видного партийного деятеля»: мол, так и так, «имели место отдельные случаи несознательного отношения» (что на советском «новоязе» как раз и означало бы «многочисленные отказы»), а потому такая-то танковая бригада была отведена в тыл и расформирована, зачинщики-крикуны расстреляны перед строем, а командира с комиссаром разжаловали и отправили в штрафбат. Словом, не помешало бы поделиться конкретикой…

Где же истина?.. Как нам, рядовым любителям истории, примирить положительные и отрицательные мнения о Т-34? Лично у меня складывается впечатление, что обильно процитированные мною М. Барятинский, М. Зефиров и Д. Дегтев по тем или иным причинам решили сделать основной акцент на отрицательных чертах Т-34. Надо сказать, что для этой точки зрения — назову ее условно «отрицательным» полюсом — вполне достаточно причин. Трудно спорить с тем, что «тридцатьчетверку» можно и нужно было доработать до того, как запускать в массовое производство, что до половины потерянных в первые недели войны машин вышли из строя по причине технических неполадок (после чего были взорваны или достались противнику), что при создании танка слишком мало внимания обращалось на условия боевой работы экипажа. Мало того, учитывая низкую культуру производства на советских заводах даже при, казалось бы, строгом сталинском «прижиме», и репрессии, которым подверглись почти все учившиеся и работавшие в США и Европе специалисты, можно только удивляться тому, что наша военная техника вообще ездила, плавала и летала. То, что уже в первые месяцы войны был потерян Харьковский завод № 183 — главный производитель Т-34, а также находившийся там же завод по производству дизелей В-2 и что производство машины и двигателя пришлось создавать часто с нуля на никогда не занимавшихся этим предприятиях в глубине страны, тоже не могло не повлиять на качество отправляемой в войска продукции. Наконец, наверняка не добавлял танку надежности в боевой обстановке и настрой усаживаемого в него советского солдата, не питавшего никаких иллюзий в отношении того, как «ценят» его жизнь вышестоящие начальники.

Тем не менее является фактом и то, что в подавляющем своем большинстве произведенные до войны и в ходе нее в СССР в огромном количестве танки, самолеты, подводные лодки, артиллерийские орудия, пулеметы, автоматические винтовки и пр. оказались вполне адекватными, хорошо проявили себя в боевой обстановке и получили абсолютно заслуженные положительные отзывы воевавших (включая и отзывы противника). Несмотря на то что их зачастую создавали жившие на положении рабов и страдавшие от холода, недоедания и болезней женщины и дети, по нескольку лет не имевшие отпусков и выходных, советские боевые машины не только ездили, плавали и летали, но еще и уничтожали личный состав и технику Вермахта и Люфтваффе. Да уничтожали так, как не удавалось ни одной другой воевавшей с Германией стране. У меня нет никаких оснований подвергать сомнению правдивость документов, приведенных М. Барятинским, М. Зефировым и Д. Дегтевым (за исключением разве что некоторых выдержек из «американского отчета»). Хочу подчеркнуть также, что изложенные в них факты являются важными, интересными и абсолютно «по делу». С другой стороны, меня не может не настораживать и определенная тенденциозность в том, как эти факты подаются. В случае М. Барятинского, например, тут же вспоминается не самое, прямо скажем, корректное отображение того, что писал в своих воспоминаниях Гудериан. Да и заниматься «выдергиванием цитат из контекста», несмотря на соответствующие обвинения в адрес других, уважаемый историк тоже не брезгует.

Приведу еще один пример подобного рода тенденциозности. В книге М. Зефирова и Д. Дегтева пишется, что «немецкие средние танки Pz.IV проходили в среднем по 11 000 километров, чешские Pz.35(t) — по 12 500 километров, а средний пробег Т-34 до полного выхода из строя составлял не более 1000 км» («Все для фронта?», с. 243). Думаю, что информацию, касающуюся германских и чешских машин, они почерпнули из уже цитированной мною книги Эрхарда Рауса — «Panzer Operations». Вот точный перевод соответствующего абзаца, сделанный вашим покорным слугой с английского языка: «Средняя пройденная нашими «панцерами» дистанция составляла 11 500 километров для Pz.II, 12 500 для Pz.35(t), 11 000 для Pz.IV и 3200 для командирских машин» (с.88). Из этих слов совсем не следует, что вышеупомянутый пробег немецких и чешских танков — это непрерывное движение от боя к бою без среднего и капитального ремонта. Вот продолжение цитаты из отчета Рауса своему командованию, которое М. Зефиров и Д. Дегтев решили опустить: «Особая ситуация с ремонтом Pz.35(t) хорошо известна. Действительно, надо подчеркнуть, что ремонт может выполняться лишь за счет каннибализации других «панцеров», так как запасных частей для Pz.35(t) больше нет. Это означает, что после сбора «панцеров», оставшихся на местности, можно будет отремонтировать максимум десять из сорока одного Pz.35(t), нуждающихся в ремонте. Танки Pz.35(t) более не подлежат капитальному ремонту. Все компоненты износились. С точки зрения утилизации можно использовать лишь корпуса» (там же). В общем, как говорили в Советской Армии, «выкрасить и выбросить»…

Глава книги Рауса, содержащая данную цитату, красноречиво названа «Грязь на пути на Москву». Мне кажется, будет нелишним дать перевод еще одного параграфа, приведенного на той же странице: «Германские потери в танках и другой технике всех типов были необычайно высоки. 2-я танковая группа, действовавшая в районе Орла, потеряла 60 (!) процентов своих остававшихся танков в грязи. 10-я танковая дивизия 4-й танковой группы, действовавшая севернее Гжатска, без единого выстрела потеряла пятьдесят танков, тридцать пять из них — в течение трех дней. Внезапный мороз в конце октября зацементировал одну из искалеченных, застрявших в грязи колонн 6-й танковой дивизии до состояния полной бесполезности. Колонна более никогда не стронулась с места. Поскольку мы не могли добраться до нее другим путем, бензин, буксирные тросы и продукты приходилось сбрасывать с самолетов по всему маршруту этой застрявшей бронетехники, но все попытки стронуть ее с места оказались напрасными» (там же).

В общем, думаю, понятно, что в таком — более полном — контексте информация М. Зефирова и Д. Дегтева, призванная проиллюстрировать полную надежность техники немецкого и чешского производства, звучит гораздо менее убедительно.

Для меня (и, подозреваю, для М. Зефирова и Д. Дегтева) совершенно очевидно, что когда Раус докладывал о среднем пробеге своих танков, то имел в виду их совокупный «жизненный путь», который наверняка включал не один капитальный ремонт, предусматривавший регулярное возвращение в ремонтные мастерские рейха после очередного «блицкрига» в Польше, Франции, Югославии и Греции. И если он писал, что Pz.II прошел 11 500 км, а «командирские машины» (их делали на шасси большинства упоминавшихся выше немецких и чешских легких танков — включая и Pz.II) — только 3200 км, то это совсем не означало, что последние были в три раза менее надежными и долговечными — просто они оказались более новыми.

Вот что писал в своем дневнике уже 4 июля 1941 года (13-й день войны!) начальник немецкого Генштаба Ф. Гальдер: «Танковая группа Гота своим северным флангом вышла к Западной Двине в районе Дриссы и встретила здесь упорное сопротивление противника. Дороги труднопроходимы. Большое количество машин вышло из строя в результате аварий. Штаб танковой группы Гота доложил, что в строю осталось лишь 50 % штатного количества боевых машин» (том 3, книга 1, с. 83). Напомню, что на вооружении группы Гота (в том числе и дивизии, в которой служил Э. Раус) в основном находились те самые якобы «неломающиеся» чешские танки! О том же говорит в своих воспоминаниях и командующий соседней танковой группой Г. Гудериан: из-за качества советских дорог и русской пыли в ремонте «панцеры» нуждались довольно часто; ремонт этот порой включал замену двигателей, которых очень не хватало. Вот цитата из его «Воспоминаний солдата», посвященная совещанию с участием Гитлера 4 августа 1941 года в Борисове: «Затем совещание перешло к разбору отдельных вопросов… Я подчеркнул необходимость замены наших моторов, которые очень быстро изнашивались здесь из-за невиданной пыли (еще раз подчеркну, что германские воздушные фильтры оказались ничем не лучше советских, — Прим. авт.), если только в этом году предполагалось проведение операций, требующих преодоления танками больших расстояний. Мы нуждались также в том, чтобы наши потери в танках были восполнены новыми танками. После некоторого колебания Гитлер обещал выделить на весь Восточный фронт 300 танковых моторов — количество, которое меня нисколько не могло удовлетворить» (с. 256). О подобных докладах Гудериан на страницах своей книги упоминает еще не раз. Не буду их приводить: там говорится все о Том же — об «испытаниях», выпавших на долю «материальной части», и «состоянии дорог». Если есть желание, прошу читателей самих проверить, почитав о совещании, скажем, 23 августа 1941 года (там же, с. 267).

Точно так же «полный выход из строя» Т-34 после длительного марша — будь то 343, 1000 или 2000 км — по-видимому, совсем не означал, что танк отправляли на переплавку. Скорее всего, машине предстоял серьезный ремонт, включавший, если надо, замену двигателя (благо эта процедура облегчалась наличием специальных люков), фрикционов, коробки передач или других поломавшихся узлов и агрегатов. Но это точно не означало, что Т-34 мог до конца своей «жизни» пройти расстояние в десять раз меньшее, чем немецкие и чешские танки. А ведь именно к такому выводу подталкивает читателя вышеприведенная цитата из книги «Все для фронта?». Вот что говорится на этот счет в книге Е. Подрепного и Е. Титкова «Оружие великой победы»: «Конструкция танка была предельно упрощена, он отличался высокой ремонтопригодностью, позволявшей в массовом порядке осуществлять восстановление подбитых боевых машин и замену вышедших из строя агрегатов. В среднем в годы войны каждый Т-34 восстанавливался 3–4 раза» (с. 23).

Считаю также, что доклады «для внутреннего пользования», подобные тем, что цитировались упомянутыми авторами, было бы неплохо приводить рядом с соответствующими «внутренними» же отчетами об испытаниях (в том числе и сравнительных) германских, советских, французских, американских и английских танков. Мне кажется, что в этом случае мы получили бы более разностороннюю и взвешенную информацию. Которая, не исключено, дала бы возможность взглянуть на тот же «недоработанный» и «некачественный» Т-34 под несколько иным ракурсом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.