Человек в «позе разведчика»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Человек в «позе разведчика»

Совсем другое отношение к полицейским будкам Восточной столицы изложил в своей мало известной широкому читателю книге «КГБ в Японии» Константин Преображенский. «Метод свободной проверки разведчика был запрещен, — писал бывший сотрудник токийской резидентуры КГБ СССР в Токио, — поскольку он в этом случае неизбежно проходил мимо полицейских будок, которые в Токио торчат на каждом шагу. Считалось, что полицейский может увидеть машину советского разведчика и сообщить об этом в контрразведку.

У меня это сразу вызвало сомнение. Я начал специально проезжать на автомобиле мимо полицейских будок, наблюдая за реакцией их обитателей. Ни один полицейский даже не взглянул в мою сторону!

Все они были заняты своими прямыми обязанностями: что-то писали за столом, разговаривали с посетителями, но даже если и стояли в дверях, то смотрели больше не на проезжую часть, а на тротуар. Их интересовали люди, а не машины, для которых имеется своя, дорожная полиция. На мой автомобиль они не обращали внимания — хотя бы потому, что на нем не было написано, что он принадлежит КГБ. Все это означало, что принцип проверочных маршрутов, провозглашенный в токийской резидентуре КГБ, был ошибочным. В нем ощущался низкий профессионализм управления “К”.

Впрочем, и в этом у него была своя хитрость. Подготовке маршрутов в резидентуре придавалось большое значение. Каждый из них нужно было вычертить на прозрачном листе пластика, наложенном на огромную карту Токио. После этого управление “К” фотографировало маршрут и подшивало в дело. Но если потом с разведчиком случалось что-то неприятное, например его арестовывали на встрече с агентом или он засвечивался в японской прессе, управление “К” тотчас извлекало фотокопию его маршрута и заявляло, что разведчик нарушил маршрут и оказался неподалеку от полицейской будки. И вся вина за провал взваливалась на разведчика, а начальство и само управление “К” выступали теперь в роли не ответчиков, а судей».

Но кто же такой Константин Преображенский, осмелившийся так легко обвинять в непрофессионализме своих коллег? Он родился в 1953 году в Москве, в семье офицера МГБ Георгия Преображенского, ставшего со временем генералом КГБ СССР, заместителем начальника Главного управления пограничных войск. Дед будущего незадачливого шпиона служил в кремлевской больнице и пользовал руководство коммунистической партии и советского правительства. Неудивительно, что представитель «золотой коммунистической молодежи» поступил в МГУ, хотя выбор конкретного места обучения — Институт стран Азии и Африки и кажется странным — учить восточные языки всегда было и всегда будет очень непросто. После окончания в 1975 году института он сразу же был отправлен на службу в органы, и нетрудно догадаться, что протекция влиятельного отца сыграла в этом определяющую роль. После службы в территориальных органах и прохождения специальной подготовки в Минске Константин Преображенский был направлен в 1980 году в Японию, где занял свое место в резидентуре научно-технической разведки КГБ под легальным прикрытием корреспондента ТАСС.

Надо сказать, что писал Преображенский неплохо. Из-под его бойкого пера вышли увлекательные, ориентированные на молодежь книги: «Бамбуковый меч» (1982), «Спортивное кимоно» (1985), «Как стать японцем» (1989), «Неизвестная Япония» (1993). После прочтения последней из них, а значит, это было году в 1994-м, когда Преображенский уже был в отставке, мне захотелось познакомиться с автором лично, и, приложив некоторые усилия, я вскоре раздобыл его телефон. Мы встретились в небольшом парке рядом с домом Константина Георгиевича на юго-западе Москвы. Разговор был странным, и сказать, что я ушел со встречи разочарованным, значит не сказать ничего. Я был раздавлен. Сумбурное изложение непонятных мне мыслей, очень плохая дикция, перескакивание с одной темы на другую и непрерывное обличение во всех бедах то ли КГБ, то ли КПСС, то ли церкви подавили меня, и даже сложилось впечатление, что писатель не вполне адекватен психически. Больше я с Преображенским не встречался, хотя с людьми, служившими с ним и в токийском отделении ТАСС, и в резидентуре КГБ, виделся не раз. Задавая им вопросы о Преображенском, я постоянно получал похожие ответы: «Никчемная, комическая фигура — не стоит даже того, чтобы вспоминать о нем».

Однако Константин Преображенский не стал дожидаться, пока о нем вспомнят, и решил заявить о себе сам. В 2000 году в издательстве «Центрполиграф» немалым по нашим временам тиражом в 10 000 экземпляров вышла его новая работа «КГБ в Японии. Шпион, который любил Токио». Книга была наполнена откровениями и обличениями как всего советского строя, КГБ в целом, так и отдельных людей и решений, связанных с деятельностью токийской резидентуры внешней разведки, а отчасти и ГРУ. Почти никто в этой книге не был назван по фамилиям, но каждый, кто ее прочитал, неизбежно узнавал себя в персонажах, обозначенных лишь первыми буквами или вымышленными именами. С одной стороны, книга оказала шоковое воздействие на ветеранов, с другой — эффект от нее был изрядно подпорчен репутацией самого автора, которого даже после столь скандальной публикации все равно никто не хотел воспринимать всерьез. Помимо личных качеств, доверие к изложенному было подорвано еще и тем, что Константин Преображенский относится к небольшому числу наших разведчиков, которых принято считать неудачниками. Он оказался быстро расшифрован японской полицией, задержан во время конспиративной встречи и в 1985 году выслан из Японии со скандалом. До 1991 года он еще служил в разведке, но уже в Москве, пока не уволился из органов в звании подполковника. В Японию его больше не пустили. До 1991 года это было просто немыслимо — он даже не мог подать документы на визу, а после развала СССР выяснилось, что ему не рады и японцы. Преображенский при встрече жаловался мне, что попал в «черный список» как шпион, и, несмотря на то, что он, с достойной лучшего применения настойчивостью, носит свои документы в консульский отдел посольства Японии в Москве, его всегда ждет неизбежный отказ.

В 2003 году бывший разведчик покинул родину и в 2006-м получил статус политического беженца в США, где продолжает рассказывать о кознях КГБ и Русской православной церкви, так как сам себя считает верующим, воцерковленным человеком. Однако книги его до сих пор продаются, и в них можно найти немало интересного о японской жизни. В том числе о жизни тайной.

Например, Преображенский очень подробно описал жизнь сотрудников самых разных советских органов в торговом представительстве СССР близ станции Синагава, куда, как мы помним, торгпредство переехало в середине шестидесятых годов, в новом здании посольства Советского Союза на холме Мамиана, в бюро ТАСС близ станции Хацудай в западном Синдзюку. Конечно, много места в книге уделено «шпионскому Токио» таким, каким его знал Преображенский, а специализировался он, надо сказать, на работе с китайцами, и особенно с китайскими студентами. Отсюда обширные описания студенческих кампусов в Иидабаси и в Синдзюку (университет Мэйдзи), ресторанов, где Преображенский под видом уроков китайского языка пытался вербовать студентов, и краткое упоминание самых безопасных в этом смысле мест в Токио:«…наша разведка никогда не приглашает в русские рестораны за рубежом своих агентов из числа местных граждан русского происхождения. Здесь тоже слишком велик риск случайной встречи с кем-нибудь из знакомых, хотя бередящая душу ностальгическая русская обстановка такого ресторана как нельзя лучше благоприятствовала бы беседе».

Многократно рассуждающий о своей религиозности Преображенский пишет о посещениях собора Воскресения Христова: «…я учетверил свою бдительность и перед каждым посещением местного православного собора, который японцы именуют “Николай-до”… целый час блуждал по городу на машине, потом пересаживался на метро или автобус, чтоб определить, есть ли за мною слежка.

…Святого архиепископа Николая чтут в этой стране и по сей день, и даже японцы, исповедующие буддизм, все равно приходят на его могилу и по канонам своей религии складывают ладони рук и кланяются… Могила находится в ограде храма Вознесения, который он основал. Все приходят сюда совершенно свободно, и только я всегда должен был иметь в запасе легенду на случай, если кто-нибудь из своих меня там застанет: приехал, мол, брать интервью о борьбе за мир, да никого не застал…»

Строго говоря, никак не мог застать там Константин Георгиевич лишь того, ради которого, по его же словам, он и петлял по городу на машине, пересаживался на общественный транспорт и переулками уходил от «хвоста» (какое счастье, что нам — обычным людям — все это не нужно!). Не мог застать здесь Преображенский, судя по фамилии, отпрыск священнического сословия, японских буддистов, поклоняющихся могиле Николая Японского, ибо захоронен святитель совершенно в другом районе города — на кладбище Янака. Более того, Вознесение и Воскресение — два разных события, о чем истинно верующий человек, которым настойчиво представляется Преображенский, просто обязан знать. И храм в Токио называется собором именно Воскресения Христова, Воскресенским, а не Вознесенским, как его именует шпион-расстрига.

С куда более глубоким знанием материала пишет автор, любивший Токио, о своих бывших коллегах, раскрывая места расположения резидентур или, как это ни удивительно звучит, скопления иностранных шпионов в Восточной столице.

«Если вы хотите увидеть советского разведчика в Токио, вовсе не обязательно устанавливать секретную оптическую аппаратуру перед входом в резидентуру КГБ в нашем посольстве. Поезжайте лучше в самый большой книжный магазин Токио, “Марудзэн”, и поднимитесь на третий этаж в отдел военной книги, кажется, единственный на всю страну. Там обязательно торчит кто-нибудь из нас, украдкой листая книги.

А найти этот “Марудзэн” очень легко: достаточно свернуть со всегда оживленной Гиндзы налево, в сторону императорского дворца… В этом магазине продаются и книги, изданные за рубежом, и оттого тут часто встречаются иностранцы. К ним отношусь и я — молодой капитан советской разведки, действующий под видом корреспондента ТАСС… Возле полок с книгами по военной тематике уже стояли, углубившись в облюбованные ими издания и стараясь не глядеть друг на друга, трое молодых людей примерно моего возраста, около тридцати… И хотя все трое были одеты по-разному — кто в строгий деловой костюм, а кто нарочито небрежно, — их выдавала напряженная поза, словно все они ожидали удара сзади. Такова характерная поза разведчика, выработанная постоянным ожиданием слежки…

Один из них оказался знакомым болгарским журналистом. Мы понимающе улыбнулись друг другу, как бы говоря: “И ты, дружок, оказывается, служишь в разведке!”

Второго я, кажется, встречал несколько раз на приемах в посольстве ГДР. По его лицу пробежала тень узнавания, и он с облегчением отвернулся, вновь углубившись в японскую книгу…

Третий же оказался молодым советским дипломатом. Он приехал в Токио совсем недавно, и я, кажется, всего только раз видел его в полутемном посольском коридоре. “А ты, значит, служишь в ГРУ, военной разведке! — подумал я. — Учтем это обстоятельство”».

Учтите его и вы, хотя после выхода этой книге вполне возможно, что вы встретите на третьем этаже «Марудзэн» вовсе не разведчика из стран Варшавского блока, коего, к слову сказать, и не существует давно, а таких же читателей, решивших сделать засечку еще на одном месте «шпионского Токио».

Если свернуть на Гиндзу в сторону императорского дворца, магазин «Марудзэн» вам не встретить. Два из нескольких зданий этой крупной книготорговой сети находятся у станции Токио — обе с северной ее части, с обоих выходов: Яэсу и Маруноути. Возможно, в восьмидесятые годы на третьем этаже одного из этих магазинов действительно продавалась какая-то специализированная военная литература, но сейчас это уже все в прошлом. Как ни прискорбно, забавное приключение по сбору всех иностранных агентов в одном отделе теперь невозможно, хотя, конечно, каждый волен походить тут в надежде заприметить человека, листающего комиксы в «характерной позе разведчика»…

Похожие по степени откровенности наблюдения, но уже за работой японской контрразведки, приводит Преображенский в эпизоде с обедом перед совещанием в посольской резидентуре: «Уже давно наступил обеденный час, и я, оставив машину в посольском дворе, решил сходить в ближайший ресторан суси. Тот, в котором я обычно бывал, расположен прямо напротив станции метро “Камиятё”, хотя вокруг, в Роппонги, есть и другие». За Преображенским следует наружное наблюдение, «…что я определил по топоту ног, раздавшемуся у меня за спиной. Полицейские в разговор со мной не вступали, а я делал вид, что не узнаю их, хотя и сталкивался с ними нос к носу десятки раз.

Когда я вошел в ресторан суси, официантка, приветствовавшая меня привычным “ирассяимасэ”, испуганно посмотрела поверх моего плеча. Полицейский сел за соседний столик, и она молча поставила перед ним чашку зеленого чая. И пока я наслаждался своими любимыми суси с рыбой хамати, он неторопливо потягивал чай. Официантка даже не предложила ему суси, видимо, зная заранее, что он зашел сюда только выпить чайку. Когда я встал и двинулся к кассе, полицейский поднялся с места и первым вышел из ресторана. Так же молча мы возвратились в посольство, и лишь у ворот он негромко спросил:

— У вас сегодня собрание?

На что я, не оборачиваясь, едва заметно кивнул…»

Когда мы жили в Японии, то часто вспоминали уже безнадежно устаревшую тогда шутку советских времен, склоняясь порой (чаще всего в состоянии алкогольного подпития) к розетке и сообщая свои планы на следующий день мифическому «майору Нисимуре». Парой десятилетий ранее, если верить Константину Преображенскому, такой ритуал вовсе не казался смешным. Он вспоминает, как жена одного разведчика посетовала дома мужу, что японцы берут высокую квартплату, а в ванной не удосужились даже коврик постелить. Через час к ним зашел привратник, которые всегда есть больших японских домах, и торжественно вручил коврик для ванной. Возможно, даже с извинениями от «майора Нисимуры».

Карьера жившего, как ему казалось, в добрых отношениях с японской полицией советского разведчика Константина Преображенского оборвалась поздним вечером 15 июля 1985 года, когда под проливным дождем в небольшом парке Сэндзоку, что между станциями Уэно и Асакуса, вместо ожидаемого китайского агента из кустов навстречу к Преображенскому, если верить его же воспоминаниям, вышла группа крепких мужчин в светлых плащах (что странно: середина лета в Токио — разгар удушающей жары!) и направила на него свои фонарики. Заработала полицейская видеокамера, а за ней и четко отрегулированная система: через два дня майор Преображенский покинул Токио, чтобы через двадцать лет покинуть и Россию.

Между прочим, Николаю Петровичу Кошкину Токио тоже пришлось покинуть довольно спешно, но чуть раньше — на рубеже 1979–1980 годов. Как раз тогда из резидентуры ПГУ КГБ СССР на Запад ушел разведчик — состоялось предательство Станислава Левченко, к которому его последователь Константин Преображенский относится в своей книге с нескрываемой симпатией.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.