«Рекомендованный мной курс»

«Рекомендованный мной курс»

На следующий день, в среду, 17 октября, в 9:30 утра встретились Джон Маккоун и Джон Кеннеди. «Президент, казалось, был склонен действовать быстро – если действовать вообще – и без предупреждения», – отметил Маккоун в своих дневниках. Потом президент попросил Маккоуна съездить в Геттисберг, штат Пенсильвания, чтобы проинформировать обо всем Дуайта Эйзенхауэра. Маккоун прибыл туда в полдень и привез с собой фотографии баллистических ракет средней дальности, сделанные U-2. «Эйзенхауэр, казалось, склонялся (но специально не рекомендовал) к военной акции, которая отрезала бы Гавану от остальной части страны и мира и, следовательно, привела бы к захвату власти на острове», – отметил Маккоун.

Директор возвратился в Вашингтон и попытался собраться с мыслями. Он очень устал; поездка к Западному побережью и обратно заняла менее двух суток. Шесть плотно исписанных им страниц заметок были рассекречены в 2003 году. Из записей видно, что Маккоун отчаянно пытался отыскать способ избавить Кубу от ракет без развязывания ядерной войны.

Будучи профессиональным кораблестроителем, Маккоун понимал военно-политическое и экономическое значение морского флота. Составленные им заметки содержали мысль о наложении «всеобщей блокады» Кубы – «приостановлении всех поставок извне», вкупе с угрозой нападения. На совещаниях с Бобби Кеннеди, Макнамарой, Раском и Банди, которые продолжались почти до полуночи, он уточнял стратегию блокады. Из заметок Маккоуна видно, что идея не получила очевидной поддержки от высших президентских советников.

В 11:00 в четверг, 18 октября, Маккоун и Арт Ландал отправились в Белый дом с новыми снимками. На них увидели новые, более крупные ракеты, имеющие дальность до 2200 миль и способные поразить любой крупный американский город, за исключением разве что Сиэтла. Маккоун сказал, что ракетные базы под контролем советских военных; Макнамара отметил, что в результате неожиданного удара по советским базам с воздуха погибнет несколько сотен русских. Это нападение было бы расценено как военные действия против Москвы, а не Гаваны. Потом заместитель Государственного секретаря Джордж Болл высказал то, о чем Маршалл Картер сказал два дня назад: «Когда мы наносим удары без предупреждения, это очень походит на Перл-Харбор».

Президент сказал: «Вопрос действительно заключается в том, какое действие мы должны предпринять, чтобы снизить вероятность обмена ядерными ударами. Что, очевидно, станет окончательным провалом… Может быть блокада без какого-либо объявления войны. А можно с объявлением… У нас запланированы удары: один, два и три. Намечено вторжение…»

В тот день Маккоун заручился двумя голосами в поддержку своей идеи о блокаде вместе с угрозой нападения. Одним из поддержавших Маккоуна был Эйзенхауэр. Другим – Роберт Кеннеди. Оба разделили позицию Маккоуна. Они все еще пребывали в меньшинстве, но все-таки переломили ситуацию.

Уединившись в Овальном кабинете, президент разговаривал сам с собой. Повернувшись к скрытым микрофонам, он говорил о том, что «мнение, очевидно, изменилось и теперь преимущества нанесения первого удара не рассматриваются». В воскресенье президент позвонил Маккоуну домой сообщить – и это директор отметил в своих записях с особым удовлетворением, – что «он решил преследовать курс, который рекомендовал ему я (Маккоун)». Президент объявил об этом решении миру в телевизионном обращении вечером в понедельник, 22 октября.