«Нам предстояло заплатить за ту ложь»

«Нам предстояло заплатить за ту ложь»

Президент и Дик Бисселл были вовлечены в интенсивную борьбу за обладание одной из самых больших тайн – тайну самолета-шпиона U-2. После переговоров с Хрущевым в Кемп-Дэвиде шесть месяцев назад Эйзенхауэр не разрешал проводить полеты над советской территорией. Хрущев возвратился из Вашингтона, похвалив президента за усилия в поиске путей мирного сосуществования; Эйзенхауэр хотел, чтобы его наследием стал «дух Кемп-Дэвида».

Бисселл изо всех сил стремился возобновить секретные миссии. Президент не находил себе места. На самом деле ему тоже хотелось изучить данные разведки, собранные с помощью U-2.

Он стремился восполнить «отставание по ракетам»[19] – ложные утверждения ЦРУ, ВВС, военных подрядчиков и политических деятелей обеих партий о том, что Советы якобы опережают Америку по ядерным вооружениям и этот разрыв постоянно увеличивается. Формальные оценки ЦРУ советской военной мощи были основаны не на разведке, а на политике и разного рода догадках. С 1957 года ЦРУ направляло Эйзенхауэру устрашающие донесения, что процесс наращивания СССР количества межконтинентальных баллистических ракет с ядерными боеголовками проходит намного быстрее и масштабнее, чем у американцев. В 1960 году агентство предупредило о смертельной угрозе Соединенным Штатам; оно сообщило президенту, что к 1961 году Советы должны иметь в своем арсенале пятьсот готовых к запуску межконтинентальных баллистических ракет. Стратегическое авиационное командование использовало эти оценки для подготовки секретного плана нанесения первого удара с применением более чем 3 тысяч ядерных зарядов, способных разрушить все города и военные базы от Варшавы до Пекина. Но у Москвы в то время не было пятисот ядерных ракет, нацеленных на Соединенные Штаты. Было четыреста…

Пять с половиной лет президент не на шутку волновался о том, что U-2 может действительно спровоцировать третью мировую войну. Через месяц после кемп-дэвидских диалогов с Хрущевым президент отклонил недавно предложенный ЦРУ полет U-2 над территорией Советского Союза; он еще раз прямо заявил Аллену Даллесу, что выяснение намерений Советов через шпионаж для него гораздо важнее, чем выявление деталей их военного потенциала. Только шпионы, а не технические устройства могли вовремя предупредить его о готовящемся советском нападении.

Без такой информации, сказал президент, полеты U-2 являются «проявлением провокационной политики мелких уколов, и это может навести их (Советы) на мысль о том, что мы и в самом деле планируем внезапные удары по их военным базам».

16 мая 1960 года у Эйзенхауэра была запланирована встреча на высшем уровне с Хрущевым в Париже. Он боялся, что его самый ценный актив – репутация честного президента – будет утрачен, если U-2 собьют как раз в тот момент, когда Соединенные Штаты, по его же словам, «вовлечены в искренний диалог» с Советами.

Теоретически санкционировать полеты U-2 мог только президент. Но программу курировал Бисселл, который с большой щепетильностью относился к разработке планов полета. Он пытался уклоняться от необходимости отчитываться перед президентом и выискивал способы осуществить эти полеты со стороны британцев или китайских националистов. В своих мемуарах он написал, что Аллен Даллес пришел в ужас, узнав, что траектория первого полета U-2 пролегала непосредственно над Москвой и Ленинградом. Директор так и не узнал о начале полета; Бисселл не счел целесообразным его об этом проинформировать.

Он спорил в течение многих недель с Белым домом, прежде чем Эйзенхауэр наконец сдался и разрешил полет U-2 над территорией Советского Союза. Вылет был намечен на 9 апреля 1960 года из Пакистана. На первый взгляд полет прошел успешно. Но Советы знали, что их воздушное пространство снова нарушено, и пребывали в повышенной боевой готовности. Бисселл «отвоевал» еще один полет. Президент установил для его реализации крайний срок: 25 апреля. Когда наступил назначенный день, небо заволокло плотным слоем облаков. Бисселл умолял об отсрочке, и Эйзенхауэр скрепя сердце дал ему еще шесть дней. Следующее воскресенье должно было стать окончательным сроком полета перед Парижской встречей на высшем уровне. Тогда Бисселл попытался обойти Белый дом, обратившись к министру обороны и председателю Объединенного комитета начальников штабов, чтобы заручиться их поддержкой для проведения еще одного полета. В безудержном рвении он, естественно, не учел возможность катастрофы.

1 мая, как и опасался американский президент, U-2 был сбит в Центральной России. Пилот ЦРУ, Фрэнсис Гэри Пауэрс, оказался жив и попал в плен. На тот момент действующим госсекретарем был К. Дуглас Диллон. «Президент приказал мне проконсультироваться с Алленом Даллесом, – вспоминал Диллон. – Нужно было выступить с каким-нибудь заявлением». К ужасу обоих, НАСА объявило, что в Турции потеряна связь с самолетом метеорологической разведки. Такой была легенда ЦРУ. Директор Центральной разведки либо никогда не знал об этом, либо напрочь забыл.

«Мы не могли понять, как это произошло, – говорил Диллон. – Но нужно было как-то выкручиваться».

Это оказалось нелегко. Следуя легенде, Белый дом и Государственный департамент в течение целой недели вводили в заблуждение американский народ по поводу этого полета. Но их ложь становилась все более прозрачной. 7 мая было сделано последнее лживое заявление: «Этот полет никто не санкционировал». Это сломило дух Эйзенхауэра. «Он не мог позволить Аллену Даллесу взять всю вину на себя, потому что тогда получилось бы, будто президент не знает о том, что творится в правительстве», – сказал Диллон.

9 мая Эйзенхауэр вошел в Овальный кабинет и произнес вслух: «Я хотел бы уйти в отставку». Впервые в истории Соединенных Штатов миллионы американских граждан поняли, что их президент смог обмануть их, пусть и во имя национальной безопасности. Доктрина правдоподобного дезавуирования была мертва. Встреча на высшем уровне с Хрущевым была сорвана, и краткая оттепель в холодной войне сменилась льдом и стужей. Шпионский самолет ЦРУ отложил идею разрядки почти на целых десять лет. Эйзенхауэр одобрил заключительную миссию в надежде выяснить ситуацию с «отставанием по ракетам». Но легенда-прикрытие выставила его лгуном. Уже находясь в отставке, Эйзенхауэр сказал, что самое большое сожаление во время его президентства вызывает именно «ложь по поводу полета U-2. Я не понимал, насколько высокой может оказаться цена, которую мы заплатим за ту ложь».

Президент знал, что не сможет оставить кабинет в обстановке мира и согласия во всем мире. Теперь, прежде чем уйти в отставку, он был полон решимости установить режим полицейской охраны на как можно большей части планеты.

Лето 1960 года стало для ЦРУ сезоном непрерывного кризиса. На картах, которые Аллен Даллес и его люди приносили в Белый дом, постоянно увеличивалось количество красных стрелок, обозначающих очаги войн и конфликтов в Карибском море, в Африке и Азии. Огорчение по поводу сбитого русскими U-2 постепенно прошло и уступило место ярости.

Сначала Дик Бисселл вдвое расширил планы ЦРУ, связанные с осуществлением государственного переворота на Кубе. Он учредил новую резидентуру ЦРУ в Корал-Гейблсе[20], штат Флорида, под кодовым названием «Волны». Он сказал вице-президенту Никсону, что для проведения эффективной операции ему понадобится отряд из пятисот обученных кубинских изгнанников. Но военный центр в панамских джунглях не мог принять сотни новичков.

Тогда Бисселл отправил Джейка Эстерлайна в Гватемалу, где тот единолично заключил секретное соглашение с президентом Мануэлем Идигорасом Фуэнтосом, генералом в отставке и квалифицированным махинатором. Предоставленный им участок стал главным тренировочным лагерем для операции в заливе Кочинос, с собственным аэропортом, собственным борделем и собственным кодексом поведения. Завербованные ЦРУ кубинцы нашли его «целиком и полностью неудовлетворительным», – сообщил полковник военно-морской пехоты Джек Хоукинс, главный планировщик военизированных операций у Эстерлайна. Они жили «в обстановке лагеря для военнопленных», и это создавало «политические осложнения», которые ЦРУ было «очень трудно» разрешить. Хотя лагерь был изолирован, гватемальская армия была хорошо о нем осведомлена, и присутствие иностранной силы на ее территории едва не привело к военному перевороту и свержению действующего президента.

Тогда, в середине августа, изысканный и любезный Дик Бисселл заключил мафиозный контракт против Фиделя Кастро. Он отправился к полковнику Шеффилду Эдвардсу, руководителю по безопасности, и попросил связать его с гангстером, который мог бы стать исполнителем покушения. На сей раз он оповестил Даллеса, кто дал-таки свое одобрение. Историк агентства делает вывод: «Бисселл, вероятно, полагал, что Кастро погибнет от руки наемного убийцы еще до того, как Бригада высадится в нужной точке» в заливе Кочинос.

Люди Бисселла, ничего не зная о совместном плане с мафией, продолжали работать над вторым планом покушения. Вопрос заключался в том, как поместить подготовленного ЦРУ киллера на убойном расстоянии от Фиделя: «Можно ли поставить Рипа Робертсона к нему поближе? Сможем ли мы отыскать по-настоящему смелого кубинца?» – спрашивал Дик Дрейн, руководитель оперативного подразделения «Куба». Ответ был всегда один и тот же: «Нет». Майами кишел тысячами кубинских изгнанников, готовых присоединиться к этой операции ЦРУ, которая становилась все менее и менее тайной, но среди них было немало и шпионов Кастро, от которых Фидель знал о планах ЦРУ. Агент ФБР по имени Джордж Дэвис, проведя несколько месяцев в компании словоохотливых кубинцев в кафе и барах Майами, дал офицеру ЦРУ на станции «Волны» дружеский совет: свергнуть Кастро с этими болтливыми кубинскими изгнанниками не удастся. Единственная надежда заключалась в том, чтобы отправить на Кубу американских морских пехотинцев. Его коллега передал донесение в штаб. Но на него никто не обратил внимания.

18 августа 1960 года Даллес и Бисселл обсуждали оперативное подразделение «Куба» на конфиденциальной встрече с президентом Эйзенхауэром. Встреча продлилась менее двадцати минут. Бисселл попросил выделить еще 10,75 миллиона долларов, чтобы начать военизированное обучение пятисот кубинцев в Гватемале. Эйзенхауэр согласился, поставив одно условие: «Пока Объединенный комитет начальников штабов, министерство обороны, государство и ЦРУ считают, что у нас хорошие шансы добиться успеха» в «освобождении кубинцев от этого демона». Когда Бисселл попытался подкинуть идею о создании американской группировки, чтобы заманить-таки кубинцев в решающее сражение, Даллес дважды прекращал разговор, уклоняясь от возможных дебатов и перебранок.

Президент – человек, руководивший самым крупным секретным вторжением в истории США, – предупреждал руководителей ЦРУ об «опасности неверных движений» и «преждевременной спешке, без надлежащей предварительной подготовки».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.