Апофеоз

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Апофеоз

Как известно, пик успехов немецких подводных лодок пришелся на первую половину 1917 года, когда потери британского торгового флота резко увеличились и положение Великобритании стало критическим. Если кратко суммировать то, что говорит подавляющее большинство историков, эти события можно описать буквально парой предложений. На конференции в немецкой ставке в Плессе представители армии фон Гинденбург и Людендорф (кстати, генерал Людендорф не был дворянином, как и адмирал Шеер) заявили, что победа на суше становится невозможной, и потребовали от флота более активных действий, направленных на удушение Англии. После падения Бухареста 6 декабря 1916 года фельдмаршал фон Гинденбург уведомил канцлера фон Бетман-Гольвега, что не видит причин оттягивать опубликование ноты с извещением о начале неограниченной войны. 12 декабря канцлер выступил в рейхстаге с сообщением о предстоящих мирных предложениях, но эти предложения были сделаны в такой форме, что союзники не могли их принять. Теперь германское руководство могло по примеру Понтия Пилата умыть руки и сказать, что его вынудили начать неограниченную войну. К тому же в декабре 1916 года была разгромлена Румыния, и надежды на успешное завершение войны вспыхнули с новой силой. Начальник Адмиралштаба фон Хольцендорф тут же предложил план действий, кайзер его одобрил, возражения дипломатов были отброшены в сторону – и началось. В действительности все обстояло гораздо сложнее, и этот период характерен множеством ошибок, допущенных обеими сторонами.

Еще в конце 1916 года адмирал фон Хольцендорф сформировал «мозговой штаб» из гражданских специалистов, которые должны были изучить этот вопрос и дать свои рекомендации, – департамент В-I Адмиралштаба. В него вошли финансисты, экономисты, зерноторговцы, промышленники и, как ни странно, газетчики. Им предстояло всесторонне изучить воздействие экономической блокады на государственный организм Великобритании и Германии. Статистические данные для своей работы эксперты брали из английской прессы, в те наивные времена даже не подозревавшей о существовании понятия «военная тайна». Работа этого комитета интересна прежде всего тем, что была совершена первая попытка научного анализа.

Первый вывод гражданских специалистов адмирала вряд ли удивил, военные давно об этом догадывались. Войну требовалось закончить к осени 1917 года, иначе она сама закончится вследствие взаимного истощения сторон, но при этом Германия все-таки рухнет первой. Далее они утверждали, что экономика современного государства похожа на сложный механизм, и если испортить одну из его деталей, вся машина тут же пойдет в разнос. В качестве такой детали была выбрана нехватка сырья. Экономисты весьма оптимистически заявили, что Германии потребуется всего 5 месяцев, чтобы подорвать британскую экономику. Далее следовало утверждение, которое позднее не раз повторяли континентальные диктаторы. Англичанин, развращенный тысячелетней демократией, трус и слабак, он не готов идти на лишения ради конечной победы и за файв-о-клок незамедлительно продаст Родину. Поэтому попытки ввести продовольственные карточки немедленно вызовут социальный взрыв.

Профессор экономики Леви из Гейдельбергского университета представил свои расчеты по потреблению зерна в Англии. Опираясь на данные десятилетней давности, он утверждал, что английских запасов может хватить только на 12,5 недель, а импорт из Канады и США уже сократился на треть. Урожай в Северной Америке в этом году оказался очень низким из-за того, что поля поразила бурая ржавчина пшеницы, его можно заменить поставками из Австралии и Аргентины, но увеличение протяженности пути требует вдвое большего тоннажа. Поэтому в Англии неминуемо начнутся голодные бунты. Фон Хольцендорф возликовал: «Психологическое воздействие на англичан не менее важно, чем прямое воздействие на импорт». Эксперты отметили также резко возросшие цены на продовольствие, в среднем они подскочили с начала войны на 250 процентов. Правда, в Германии этот рост был гораздо больше, а ситуация с продовольствием стала гораздо хуже. К этому времени поголовье свиней сократилось в четыре раза, крупного рогатого скота – на треть. Потребление мяса населением сократилось в восемь раз, молока – вдвое, смертность женщин и детей в тылу увеличилась в полтора раза. И голод в Германии уже стал реальностью, поэтому не удивительно, что эксперты предрекали крах осенью 1917 года.

Особенно тщательному анализу было подвергнуто состояние торгового флота Великобритании – главного объекта подводного наступления. По расчетам немцев, к концу 1916 года он сократился до 20 миллионов тонн. Фон Хольцендорф утверждал, что как минимум 8,6 миллиона тонн реквизированы для военных целей, 0,5 миллиона заняты каботажными перевозками, примерно 1 миллион находится в ремонте, а еще 2 миллиона используются союзниками. В результате для перевозок в Англию остаются примерно 8 миллионов тонн торговых судов. В результате, если Германия начнет неограниченную подводную войну, эти остатки будут быстро уничтожены, союзники и нейтралы не посмеют прийти на помощь Англии, и она будет быстро поставлена на колени.

Комитет фон Хольцендорфа рассчитал, что если подводные лодки будут топить по 600 000 тонн первые четыре месяца, а потом сумеют выдержать чуть сниженный темп – не менее 500 000 тонн в месяц, то желаемая цель – поставить Англию на колени – будет достигнута за полгода. При предполагавшемся начале неограниченной подводной войны в феврале 1917 года немцы рассчитывали добиться победы уже к сентябрю. Фон Хольцендорф считал, что через 5 месяцев Англия потеряет 39 процентов своего торгового флота. 22 декабря адмирал представил фон Гинденбургу очередной меморандум в пользу начала неограниченной подводной войны. Фон Хольцендорф делал вывод, что своевременно начатая неограниченная подводная война принесет Германии победу еще «до начала жатвы». Как немецкие вояки любили это выражение! А подводные лодки были сочтены неким «Wunderwaffe», то есть не Гитлер придумал этот термин.

30 декабря германское правительство получило официальное извещение об отказе держав Антанты начать мирные переговоры. Теперь у Германии остался очень небогатый выбор: или неограниченная подводная война, или капитуляция. 9 января в Плессе состоялось новое совещание по этому вопросу, и канцлер фон Бетман-Гольвег уступил нажиму военных. Мы приводим часть стенограммы этого совещания.

Выдержки из протокола совещания германского Верховного Командования в замке Плесс, 9 января 1917 года:

Рейхсканцлер фон Бетман-Гольвег; «Если Его Величество прикажет начать беспощадную подводную войну, канцлер должен приложить все силы, чтобы удержать Америку „вне войны“. Для этой цели следует заранее предпринять определенные меры, которые были обсуждены с Адмирал-штабом. Но мы должны обсудить последствия вступления Америки в войну против нас. Канцлер может более уверенно предсказать поведение европейских нейтральных государств. Наши мирные ноты дают хорошие результаты. Голландия и Дания не вступят в войну, по крайней мере, они не сделают этого, пока не убедятся, что подводная война не принесла нам успеха.

В отношении Швейцарии мы должны иметь в виду возможность нажима со стороны Антанты на Швейцарию, если в этой стране будет ощущаться нехватка продовольствия. Она может потребовать разрешения на ввод французской армии на ее территорию или даже вступления Швейцарии в войну на стороне Антанты.

Дания, вероятно, приостановит свое судоходство.

Канцлер требует, чтобы военные меры, принятые в отношении нейтральных границ, особенно в отношении датской границы, не были восприняты как откровенная угроза».

Генерал-лейтенант Людендорф; «Для этой цели достаточно развернуть на границе несколько кавалерийских полков».

Фон Бетман-Гольвег; «Решимость начать неограниченную подводную войну зависит в основном от ожидаемых результатов. Адмирал фон Хольцендорф заверяет, что мы поставим Англию на колени до следующей жатвы. Опыт действий подводных лодок в последние месяцы, увеличение их численности, плохое экономическое положение Англии значительно увеличивают наши шансы на успех.

В целом перспективы неограниченной подводной войны выглядят очень благоприятными.

Конечно, следует помнить, что этот успех нельзя твердо гарантировать.

Мы должны ясно понять, что военная ситуация такова, что даже самые мощные военные усилия не могут принести победу в войне.

Подводные лодки – это наша последняя карта. Очень серьезное решение. Но если военные считают, что подводная война совершенно необходима, я не стану препятствовать ее началу».

Фельдмаршал фон Гинденбург; «Мы готовы к любым последствиям, и мы готовы сразиться с Америкой, Данией, Голландией и Швейцарией.

Ограниченная подводная война до сих пор принесла лишь скромные успехи.

Надо принять на вооружение более энергичные, безжалостные методы. По этой причине мы должны с февраля 1917 года начать неограниченную подводную войну.

Война должна быть завершена быстро, хотя мы еще можем держаться, но обязаны спешить ради наших союзников».

Фон Бетман-Гольвег; «Существует мнение, что подводная война может отсрочить завершение войны».

Людендорф: «Подводная война изменит положение наших армий в лучшую сторону. Хотя в тылу ощущается нехватка продовольствия и угля, производство боеприпасов растет. Это значит, что на Западном фронте наступит небольшое облегчение. Мы должны накопить войска для второго сражения на Сомме. Кроме того, наступательные возможности России будут резко снижены нехваткой боеприпасов, которая явится следствием нехватки тоннажа. Одна Транссибирская магистраль не в состоянии удовлетворить все потребности России».

Фон Бетман-Гольвег; «Помощь Америки, в случае ее вступления в войну, будет заключаться в поставке большого количества продовольствия в Англию, финансовой поддержке, поставках аэропланов и отправке добровольческого корпуса».

Фон Гинденбург; «Мы позаботимся об этом. Перспективы подводной войны в настоящий момент наиболее благоприятны и в будущем таковыми уже не будут. Мы можем и должны начать ее».

Фон Бетман-Гольвег; «Разумеется, если возможен успех, мы так и сделаем».

Фон Гинденбург; «Позднее мы не простим себе, если упустим эту возможность».

Фон Бетман-Гольвег; «Ситуация явно лучше, чем в сентябре прошлого года».

Людендорф; «Меры безопасности, принятые против нейтралов, не вызовут у них опасений и не будут восприняты как вызов. Они будут чисто оборонительными».

Фон Бетман-Гольвег; «Но предположите, что Швейцария вступит в войну или что французские войска войдут в Швейцарию».

Фон Гинденбург; «Это будет неблагоприятное для нас изменение военной ситуации».

В результате Вильгельм II отправил телеграмму фон Хольцендорфу;

«Повелеваю начать 1 февраля полной мощью неограниченную подводную войну. Основной план операции должен быть представлен на мое утверждение».

Параллельно Германия попыталась подготовить дипломатическую почву для своих действий. Но здесь они сразу допустили грубейшую ошибку. Немцы предупредили остальные державы, в том числе и Соединенные Штаты, о начале кампании всего за день до этого события. 31 января 1917 года посол Германии в Вашингтоне граф фон Бернсторф уведомил американское правительство, что на следующий день начинается неограниченная подводная война. В германской ноте говорилось:

«Каждый день, укорачивающий срок войны, сохраняет обеим сторонам жизнь тысяч храбрых бойцов и является благодеянием для измученного человечества. Императорское правительство не могло бы отвечать перед своей совестью, перед германским народом и перед историей, если бы оно не использовало всех средств, чтобы ускорить конец войны. После попытки достичь соглашения путем переговоров, на которую противник ответил объявлением об усилении войны, императорское правительство, проникнутое высшим желанием спасти человечество и не совершить несправедливости против собственной страны, вынуждено продолжать навязанную ему борьбу за существование всем своим оружием. Поэтому оно вынуждено отменить все ограничения, которые были наложены на использование его боевого оружия. Императорское правительство надеется, что Соединенные Штаты оценят новое положение с высшей степенью беспристрастия и со своей стороны помогут предотвратить дальнейшие несчастья и жертвы».

При этом немцы ухитрились совершить очередную бестактность. Двум американским пароходам было разрешено еженедельно ходить между Нью-Йорком и Фалмутом при условии раскраски их широкими вертикальными красными и белыми полосами, то есть в цвета арестантской робы! Практически одновременно Германия обвинила Англию в нарушении правил использования госпитальных судов, оправдывая преднамеренные атаки таких кораблей. То есть немцы намеревались начать действительно неограниченную войну – топить все, что движется по поверхности моря. Невольно вспомнился приказ Вильгельма II фельдмаршалу Вальдерзее, когда тот отправлялся в Китай для подавления боксерского восстания: «Действуйте так, чтобы и сто лет спустя ни один китаец не смел посмотреть в глаза немцу!» Но сейчас немцы намеревались действовать точно таким же образом не в далеком и «диком» Китае, а в Европе.

В отношении злодейств (как говорил Салтыков-Щедрин) у немцев слово не расходилось с делом, и уже в первых числах февраля погибло несколько нейтральных судов, в том числе американских. Вообще отметим, что с 1915 года германские лодки уничтожили уже 426 нейтральных судов. В результате 3 февраля президент Вильсон сообщил конгрессу о разрыве дипломатических отношений с Германией и фон Берн-сторфу был вручен его паспорт, однако война пока еще не была объявлена. Фон Хольцендорф был неприятно удивлен, так как столь быстрой и жесткой реакции Соединенных Штатов его план не предусматривал.

Но нет такого положения, которое нельзя ухудшить, что и сделали немецкие дипломаты. 16 января 1917 года министр иностранных дел Германии Артур Циммерман посылает германскому посланнику в Мексике фон Экхардту депешу с директивой предложить мексиканскому правительству заключить с Германией военный союз против США и побудить также Японию к вступлению в этот союз. Взамен Мексике должно было быть обещано возвращение захваченных у нее ранее Соединенными Штатами территорий – Калифорнии и Нью-Мексико. Чисто технически связь между Германией и Мексикой осложнялась тем, что англичане в первые же часы войны вывели из строя международный трансатлантический кабель. Поэтому сначала депешу направили германскому послу в Вашингтоне графу фон Бернсторфу, который должен был передать ее в Мексику. Циммерман решил воспользоваться секретным кабелем между Вашингтоном и Берлином, который президент США Вильсон предоставил в распоряжение германского посла фон Бернсторфа, поставив при этом условие не использовать этот кабель для передачи любой информации военного характера.

Кстати, сам факт отправки подобных предложений говорит о том, что немецкие дипломаты даже отдаленно не представляли себе истинного характера международных отношений. Особенно прелестно выглядит предложение вовлечь в этот союз Японию, уже воевавшую против Германии. Как себе это представлял Циммерман? Япония вместе с Великобританией воюет против Германии, но вместе с Мексикой и Германией в то же самое время воюет против Соединенных Штатов?!

В целях страховки Циммерман все же отправил текст депеши еще по двум каналам: через самый мощный в Германии радиопередатчик в Науэне непосредственно в США, в надежде, что американские дешифровальщики не смогут раскрыть секретный код, и через Швецию, нарушая тем самым шведский нейтралитет. Они и не сумели, но это прекрасно сделали британские криптографы. Знаменитая Комната 40 британского Адмиралтейства уже частично расколола шифр 0075, использованный германским МИДом, поэтому все дальнейшее было делом техники. 20 февраля депеша легла на стол американского посла в Лондоне, 23 февраля посол встретился с премьер-министром Бальфуром, который заверил его, что это не обман. Президент США Вильсон, узнав о содержании телеграммы, пришел в бешенство, и можно только удивляться, почему он протянул с объявлением войны Германии до начала апреля.

И словно по заказу случился новый инцидент, еще больше запятнавший Германию в глазах всего мира и серьезно испортивший ее отношения с Голландией. Подводная лодка U-21 капитан-лейтенанта Херзинга, прекрасно поработавшая на Средиземном море, возвращалась в Германию. 22 февраля в районе островов Силли она встретила конвой из 8 голландских пароходов. «Джакарта», «Гаастерланд», «Нордердийк», «Бандунг», «Эмланд», «Амбон», «Заандийк» и «Менадо», получив разрешение германского правительства, покинули Фалмут и к вечеру вышли в район маяка Бишоп-Рок. Но Херзинг об этом разрешении не знал! Увидев прекрасную цель, он счел ее даром богов и быстро потопил 6 пароходов из 8. После отчаянного призыва «Бандунга» из Фалмута примчались 3 вооруженных буксира, траулеры и судно-ловушка «Тамариск». Они сумели спасти «Амбон» и «Менадо» и подобрали из воды около 200 голландских моряков.

Этот инцидент взбесил голландцев, и ошарашенный Херзинг, прибыв 3 марта в Вильгельмсхафен, узнал, что его блестящий поход в Средиземное море завершился жирной кляксой. После долгих переговоров Германия согласилась выплатить компенсацию, но этот эпизод показал, что система связи германского флота далека от совершенства.

А что делали в это время англичане? Ровным счетом ничего, хотя на горизонте уже собирались первые грозовые тучи. До августа 1916 года все шло более или менее нормально, суммарные потери торгового флота доходили до 160 000 тонн в месяц, но редко, и в целом ситуация хоть и была довольно неприятной, но оставалась вполне терпимой. Однако в сентябре происходит обвал – впервые с начала войны цифра потерь перескакивает отметку 200 000 тонн, дальше все пошло еще хуже. В октябре потери превышают 300 000 тонн, и появляются все основания для серьезной тревоги, однако Адмиралтейство никак не реагирует на это.

Господа адмиралы пребывают в какой-то непонятной летаргии. Не только адмирал Джеллико, который стал к этому времени Первым Морским Лордом, но и другие чины Адмиралтейства категорически отрицают необходимость введения конвоев. Самое интересное, что против выступает даже контр-адмирал Александр Дафф, назначенный начальником отдела противолодочной борьбы Адмиралтейства. Похоже, он так и остался мыслями на мостике линкора «Сьюперб» где-то в районе Ютландского боя. А ведь даже апостол британских моряков Альфред Тайер Мэхен недвусмысленно писал, что наилучшим способом защиты торговых судов является система конвоев. По-прежнему британский флот ведет некое «патрулирование угрожаемых районов», которое уже доказало свою неэффективность. Еще больше усугубляет трудности откровенная глупость французских адмиралов, о которой мы уже не раз говорили. Для них даже сейчас врагом номер один остается британский флот, поэтому все попытки британского Адмиралтейства ввести единую систему командования на Средиземном море разбиваются об остервенение, с которым французы защищают свою независимость. Ведь претендовать на главенство им не приходится по причине откровенной слабости своего флота. В результате создается положение, когда один адмирал принципиально не желает знать, что происходит буквально в сотне миль от него. За это, между прочим, дороже всего заплатили именно французский торговый флот и французская армия.

Еще одна деталь, на которую не всегда обращают внимание. Если посмотреть на карту, где отмечены места гибели британских судов, то бросается в глаза – большинство из них погибло даже не в районе Западных Подходов, а южнее, в Ла-Манше и на подходах к нему. То есть британские адмиралы проявили преступное легкомыслие, разрешая использовать порты Южной Англии (Плимут, Портленд, Саутгемптон), несмотря на их опаснейшую близость к базам немецких подводных лодок во Фландрии. Эта карта доказывает полнейшую неадекватность британских мер, так как суда топились буквально в прямой видимости от Фолкстона и Дувра. Перевести поток судов в порты Западной Англии (Бристоль, Ливерпуль) им просто не пришло в голову, сохранились маршруты мирного времени. Вообще, создается впечатление, что Адмиралтейство даже не смело думать о том, чтобы чего-то потребовать от судовладельцев, которые думали только о своей прибыли, а расплачивались за это простые моряки.

Итак, в феврале 1917 года последовал катастрофический обвал, было потоплено 254 судна общим водоизмещением более 500 000 тонн. Дальше – хуже: март – 310 судов, более 550 000 тонн; апрель – 413 судов, более 850 000 тонн. Кстати, последний показатель не был превзойден даже во Второй мировой войне. Британское судоходство действительно полетело под откос, каждое четвертое судно, выходящее из английского порта, обратно уже не возвращалось. Потери союзников даже опережали расчеты фон Хольцендорфа.

В результате главные виновники этой катастрофы впали в истерику. 6 апреля 1917 года в войну вступили Соединенные Штаты, а уже 9 апреля в Лондон прибыл командующий американским флотом адмирал Симс. Он встретился с Джеллико, чтобы обсудить ситуацию. На вопрос Симса, что делается для уменьшения потерь, Джеллико ответил:

«Все, что мы можем. Мы увеличиваем всевозможными средствами наши противолодочные средства. Мы употребляем всякую возможную силу, какую мы можем найти, способную бороться с подводными лодками. Мы строим эсминцы, тральщики и другие подобные суда так быстро, как можно, но положение весьма серьезно. И мы будем нуждаться во всякой помощи, какую мы могли бы получить».

«Похоже, что Германия выигрывает войну?» – спросил Симс.

«Она ее выиграет, если мы не остановим роста этих потерь, и притом как можно скорее», – ответил британский адмирал.

«Разве нет никакого решения этой проблемы?»

«Абсолютно никакого, которое мы видели бы сейчас же».

Джеллико лукавил. Под давлением французов с марта 1917 года угольщики между Южным Уэльсом и Францией ходили только в составе конвоев, и потери были совершенно ничтожными.

27 апреля Джеллико подал премьер-министру меморандум, из которого следовало, что Королевский Флот не в состоянии выполнить свои обязанности перед страной, он не может обеспечить доставку продовольствия и воинские перевозки. Такого за всю многовековую историю британского флота еще не было ни разу. Джеллико предложил кардинальным образом изменить всю систему морских перевозок Англии и свернуть операции на второстепенных театрах, чтобы высвободить максимальное количество пароходов. В общем, несостоявшийся адмиралиссимус (по выражению Черчилля) решил попытаться сделать то, что ему не удалось во время Ютландского сражения, – проиграть войну. Анализируя этот документ, можно прийти к выводу, что командующий Королевским Флотом совершенно не понимал сущности современной морской войны. Рискну предположить, что его даже нельзя назвать «линкорным адмиралом». Скорее всего, Джон Рэ-шуорт Джеллико так и остался адмиралом эпохи броненосцев – небольшие эскадры, отсутствие средств связи, никакого взаимодействия разнородных сил и совершенно обязательно – никаких подводных лодок.

Такое стремительное нарастание потерь было результатом того, что немцы окончательно отбросили в сторону любые положения Призового права. Немцы почти полностью перешли на торпедные атаки, их количество в восемь раз превысило число атак с помощью артиллерии. При этом более 70 процентов судов, атакованных торпедами, погибло, тогда как при обстреле из орудий гибло только 40 процентов атакованных судов. За все это немцы заплатили всего лишь 10 подводными лодками, причем из них 2 подводных заградителя подорвались на собственных минах.

Оказавшись на краю пропасти, Адмиралтейство принялось лихорадочно изыскивать меры, о которых следовало подумать два года назад. Для начала было решено стандартизовать и упростить проекты строящихся торговых судов, что позволило бы строить их быстрее, чем немцы топят. Но это было не решение, а чистой воды маниловщина, при отсутствии электросварки и методов поточного производства о таком можно было лишь разглагольствовать. Ведь даже в следующую войну такие объемы строительства торговых судов оказались Англии не по силам, хотя, как мы отмечали, потери были даже несколько меньше. Да, только созданное министерство по контролю за торговым судоходством разработало удачные проекты, но за 1917 год удалось восполнить лишь четверть потопленного тоннажа.

Не дали особого успеха и минные постановки в Гельголандской бухте, тем более что по этому вопросу разошлись во мнениях адмиралы Джеллико и Битти. Главнокомандующий Гранд Флита предлагал простое, как валенок, решение: перегородить бухту сплошным барьером, тогда как Первый Морской Лорд намеревался поставить мину широким полукругом вокруг бухты, применив комбинацию небольших заграждений. В 1917 году англичане поставили в этом районе более 15 000 мин, а за всю войну – 43 111 мин, но это не принесло никаких серьезных результатов. Британский историк Ньюболт грустно вздыхает: «Минные заграждения обнаруживались раньше, чем успевали нанести серьезные потери, и как только они выявлялись, сразу принимались меры по их тралению, либо после уточнения границ их обозначали буями. Если немецкие минные постановки никогда серьезно не мешали британскому торговому судоходству, требовалась слепая вера, чтобы предположить, будто британские мины сумеют приковать немецкие субмарины к их базам либо понесут заметные потери во время выхода. Ведь немцы всегда могли выбрать подходящее им время и принять необходимые меры предосторожности».

Оставалась последняя и самая действенная мера – введение системы конвоев, чему мешало остервенелое сопротивление адмиралов Джеллико и Даффа, которых можно считать главными виновниками сложившейся катастрофической ситуации. Как ни странно, потребовалось вмешательство французов, чтобы изменить положение. Первый конвой угольщиков вышел в море 10 января 1917 года. К концу апреля в составе конвоев Ла-Манш пересекли 2600 угольщиков, и потери составили всего лишь 0,19 процента, хотя маршрут проходил через один из самых опасных районов. После этого адмирал Дафф изменил свое отношение к конвоям, но Джеллико – нет. Лишь 27 апреля Даффу удалось вырвать согласие Джеллико на введение конвоев из Гибралтара в Англию, причем Джеллико открыто заявлял, что он против этой меры. В результате первый конвой из Гибралтара вышел в море только 10 мая, в зоне подводной опасности его встретили 8 эсминцев, и к цели он прибыл, не потеряв ни одного судна. Успех воодушевил, и 24 мая из Хэмптон Роудз вышел первый атлантический конвой. Океан он пересек в сопровождении броненосного крейсера «Роксборо», на подходах к Англии его встретили эсминцы, и снова все завершилось благополучно. Правда, от этого конвоя отстали два судна, и одно из них было потоплено подводной лодкой. Этот переход доказал, что неспособность капитанов торговых судов сохранять строй и совершать согласованные маневры сильно преувеличена господами адмиралами.

После этого до конца июля через Атлантику был проведен 21 конвой, из 354 судов были потоплены всего 2, но Джеллико, как безумный, твердил: «Никаких конвоев». Однако ситуация продолжала оставаться слишком опасной, хотя пик был пройден. Но в мае потери составили 616 000 тонн, в июне – 696 000, в июле – 555 000 тонн, тут уж не до амбиций оскорбленного адмирала. Пришлось вводить систему конвоев, несмотря на все упрямство британского Адмиралтейства, и результат сразу сказался. Хотя конвойная система была введена далеко не на всех маршрутах, там, где она использовалась, потери стремительно сокращались. Из 8894 судов в составе конвоев было потоплено только 27, то есть 0,3 процента. За тот же период на тех же маршрутах было потоплено 356 судов, совершавших самостоятельный переход. Кстати, американцы приписывают заслугу введения конвоев адмиралу Симсу, командовавшему американскими морскими силами в Европе. Увы, на том же трансатлантическом маршруте на упомянутые 354 судна в составе конвоев пришлось 3000 одиночных судов при соответствующих потерях.

Но самое странное при этом – по другую сторону линии фронта воцарились растерянность и чувство, сильно похожее на отчаяние. Дело в том, что эксперты фон Хольцендорфа ошиблись практически во всех своих предположениях. Первой их ошибкой стала недооценка финансовой устойчивости Великобритании и переоценка англо-американских противоречий. Несмотря ни на что, Великобритании были открыты неограниченные кредитные линии в Соединенных Штатах. Экономика Великобритании также оказалась гораздо более гибкой, чем предполагали немцы. Несмотря на нарушение структуры импорта, она сумела приспособиться к новым условиям. Ну и, разумеется, как позднее Гитлер, фон Хольцендорф грубо ошибся в оценке британского характера. Рядовой англичанин не собирался продавать Родину за апельсиновый джем к файв-о-клоку, он был готов пойти на лишения ради победы над кровавым врагом. Был введен жесткий контроль над потреблением продовольствия, но бунтов не последовало. Даже в этом аспекте Великобритания сумела превзойти Германию. Неограниченная подводная война и связанные с ней лишения привели к парадоксальному результату – здоровье нации улучшилось! Сократилась заболеваемость, а уровень детской смертности в 1916 году оказался ниже, чем в последние предвоенные годы.

Оценки производства зерна в Англии тоже оказались абсолютно ошибочными. Немцы не приняли во внимание слишком маленькие посевные площади в Англии, больших не требовалось, ведь перед войной Англия предпочитала импортировать зерно. Однако, когда возникла необходимость, к 1917 году был распахан миллион акров английской «целины», а в 1918 году – еще миллион. В результате производство зерна непосредственно в стране увеличилось на четверть. Наверное, вам покажутся странными эти рассуждения, но дело в том, что подводная война стала одним из аспектов нового явления в истории человечества – тотальной войны. Подводные лодки не воздействовали непосредственно на вооруженные силы противника, главный удар наносился по вражеской экономике. Поэтому подсчеты дивизий и линкоров при анализе их действий носят второстепенный характер, на первый план выходят указанные факторы. О какой голодной смерти могла идти речь, если в 1918 году производство пшеницы в Англии увеличилось на миллион тонн по сравнению с 1914 годом, овса – на 1,4 миллиона тонн, картофеля – на 2,6 миллиона тонн. Да, потребление кофе, сахара, сыра сократилось, но при этом возросло потребление бекона и картофеля. Ничего подобного немецкой «брюквенной зиме» 1916–1917 годов в Англии не наступило, и ворон жарить никто не собирался. Совершенным анекдотом оказались предсказания комиссии фон Хольцендорфа, что из-за перебоев с доставкой скандинавского леса остановится британская угольная промышленность. Кстати, вот она, причина нападений на скандинавские конвои!

И самое главное – немцы ошиблись в оценке резервов торгового тоннажа Великобритании. Да, собственно английский флот понес тяжелые потери, но это почти удалось компенсировать привлечением судов нейтральных стран. После введения системы конвоев потери резко упали, а специально созданные батальоны транспортных рабочих обеспечили быструю разгрузку судов, что увеличило оборачиваемость тоннажа. Эти батальоны опрокинули расчеты и немцев, и собственного Адмиралтейства, как ни странно. Наконец, Германия так и не смогла довести численность своего подводного флота до необходимой цифры. Еще в 1915 году, когда была предпринята первая попытка начать неограниченную подводную войну, проведенные расчеты показали, что Германии для успеха требуется не меньше 222 лодок, однако достичь этого не удалось. Максимум, чего сумели добиться немцы, – это 170 лодок, но эта цифра может лишь ввести в заблуждение. Общая численность подводных лодок в составе флота заметно превышала количество frontboote, как это называли немцы, то есть лодок, которые участвуют в боевых действиях. В феврале 1917 года таковых имелось всего 111 единиц, то есть патрулировало в море не более 32 лодок. Немецкая промышленность не сумела выполнить требования флота. Один малоизвестный факт: ни одна из лодок, заказанных позднее, чем в мае 1916 года, в боевых действиях участия не приняла. Собственно, и достроить их немцы фактически не успели, например, из 12 заказанных в том самом мае лодок (U-127 – U-138) в строй вошли только две: в июне и августе 1918 года. Ну, а лодки, достроенные к ноябрю 1918 года, можно вообще в расчет не принимать. Как кисло заявил один из экспертов фон Хольцендорфа доктор Фусс: «Подводная война никогда не была неограниченной». Однако она попортила много крови британскому Адмиралтейству.

В общем, командование немецкого флота попалось в собственную ловушку, слишком громко раструбив о грядущей августовской победе. Август пришел, но никакой победой не пахло. Более того, начиная с августа кривая успехов подводных лодок пошла вниз. Хотя английские потери оставались достаточно высокими, они уже не сулили немедленной катастрофы: август – 470 000 тонн, сентябрь – 350 000 тонн, октябрь – 460 000 тонн, ноябрь – 300 000 тонн, декабрь – 410 000 тонн. Объяснение было простым. Хотя англичане и ввели систему конвоев для судов, следующих в Англию, транспорты покидали английские порты по-прежнему поодиночке, и немецкие лодки переключились на охоту за ними. Ответ последовал с некоторым запозданием: лишь во второй половине августа торговые суда начали покидать Англию тоже в составе конвоев. Разумеется, результат был получен немедленно: в течение августа из 219 судов, вышедших из портов в составе конвоя, погибли только 2. Со скрипом, нехотя, Адмиралтейство начало расширять систему конвоев – на маршруты в Дакар и Сьерра-Леоне. В октябре наконец-то появились конвои и в Средиземном море, но… Увы и трижды увы, это касалось лишь английских судов, гордые французы предпочитали отправлять своих моряков на верную смерть, лишь бы не поступиться каплей суверенитета.

Однако каждое действие вызывает противодействие, поэтому немецкие подводные лодки покинули район Западных Подходов и перебрались ближе к берегу, и здесь их снова ждала богатая добыча. Конечно, мы больше привыкли читать описания конвойных битв Второй мировой, поэтому дико видеть статистику атак в пределах прямой видимости берега, но факт остается фактом – с августа по декабрь 1917 года 58 процентов судов были потоплены на расстоянии не более 50 миль от берега. Это еще раз доказывает полную беспомощность Королевского Флота в организации противолодочной обороны, как техническую, так и интеллектуальную. Большинство потерь приходилось на транспорты, идущие либо от точки расформирования конвоя, либо, наоборот, к ней, то есть снова на одиночные суда. В результате, несмотря на все успехи конвоев, англичане за этот период потеряли более 2 миллионов тонн.

Интересно отметить, что способ борьбы с конвоями предложил первый командующий подводными лодками Герман Бауэр еще в апреле 1917 года. Он предложил противопоставить сосредоточению транспортов и эскортных кораблей в составе конвоя сосредоточение подводных лодок, то есть предвосхитил идею «волчьих стай». Он даже предсказал будущую тактику немецких подводников: лодки развертываются на вероятном пути следования конвоя, потом одна из них обнаруживает конвой и наводит на него остальные. На первый взгляд все это выглядит очень здорово, на второй – не слишком. Это была одна из блестящих идей, которые нельзя было реализовать в то время, не позволял уровень развития радиосвязи, полагаться на искровые разрядники было делом рискованным, слишком часто эти передатчики доказывали свою ненадежность, а до появления генераторных ламп еще оставалось 10 лет. Надежная и оперативная радиосвязь пока что была лишь сладкой мечтой моряков. Поэтому не следует рассуждать об использования «волчьих стай» в Первой мировой войне, просто потому что они выродились в неуправляемую кучу субмарин. И еще один нюанс. В своем меморандуме Бауэр говорит об использовании в составе таких групп одних только подводных крейсеров типа U-151, средние лодки по-прежнему показываться в океане не рисковали. А ждать серьезных успехов от десятка лодок явно не приходилось, поэтому идею отложили до лучших времен, и позднее ею охотно воспользовался адмирал Дениц.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.