Первые попытки

Первые попытки

Говорят, что первым подводником был Александр Македонский. Во время осады Тира он спускался на дно морское в плотно законопаченной бочке, хотя решительно непонятно, чем он там занимался. Но из сказки, как говорится, слова не выкинешь. Можно долго рассуждать о подводных плаваниях викингов, описанных в какой-то там «Эдде», или рассказывать о «подводной галере» ван Дреббеля. Кстати, ее сразу назвали сооружением, «недостойным рыцарского сословия». Разумеется, несомненно найдутся патриоты, которые с пеной у рта будут доказывать, что до Шильдера, Александровского и Джевецкого никаких подводных лодок не могло существовать в принципе. Но давайте проведем четкую границу, которая отсечет все любопытные и небезопасные для участников эксперименты, от реального военного корабля, пусть даже на первых порах крайне несовершенного. Нельзя же всерьез считать «Ханли», который приводился в движение мускульной силой моряков, или «Наутилус» Фултона настоящими подводными лодками! Парусная подводная лодка. Скажут же такое! Или полуподводный велосипед Джевецкого. Просто нам придется упомянуть «Тэртл» Бушнелла и «Ханли», но лишь потому, что их использовали в ходе войны, однако мало ли какие диковины пускали в ход вояки, чтобы добиться желаемого результата. К тому же практически все эти суденышки не являлись подводными лодками в истинном смысле этого термина, так как были вынуждены держать на поверхности вентиляционные трубы (чем вам не прообраз шноркеля?) или вообще рубку, а потому их следовало бы отнести к пресловутым «водобронным миноносцам». Классическим примером такого судна является «Давид», также построенный конфедератами во время Гражданской войны, и даже попытавшийся атаковать броненосец северян. Поэтому про все остальное можно смело забыть, потому что долог и тяжел путь познания, и полная история развития техники потребует не одной тысячи томов. Даже появившиеся в самом конце XIX века лодки с электрическими двигателями вроде «Proyecto de Torpedero Submarino» Исаака Пераля не следует считать боевыми кораблями, мы ведь не рассматриваем всерьез проекты танка, составленные великим Леонардо да Винчи. Отсчет следует начать с построенной в 1900 году американской SS-1 «Холланд», которая имела керосиновый двигатель для надводного положения и электромотор для подводного. Именно этот корабль заложил основные принципы, которые позднее так и не изменились, разве что калильные двигатели Кертинга заменили на дизеля, а те – на атомные реакторы. Но это было лишь развитие и совершенствование уже определившейся конструкции. Рассуждать о том, что французский «Нарвал» с его паровым двигателем мог составить конкуренцию «Холланду», наверное, не следует.

Но, как мы и обещали, начнем все-таки с творения йельского колледжера Дэвида Бушнелла. С лодкой «Тэртл» связано много странностей, например, лежащая на поверхности: с чего вдруг все русскоязычные книги переводят ее название? Никто не спорит, что «Turtle» по-английски это черепаха, но будьте в таком случае последовательны, переведем на русский и «Balao halfbeak» – именно так называется полностью рыбка, давшая свое имя самой большой серии американских подводных лодок. Полурыл из семейства лучеперых. Действительно, чем полурыл хуже черепахи?

Эта история началась еще в те времена, когда Дэвид Бушнелл учился в колледже и параллельно начал экспериментировать с подводными взрывами. Золотые были времена, сегодня его моментально записали бы в потенциальные террористы, а тогда Дэвид благополучно доучился и, перебравшись в городишко Олд Сэйбрук, занялся экспериментами с ныряющей машиной, способной укрепить подрывной заряд под корпусом корабля. Заряд приводился в действие часовым механизмом, что в те времена было необычным приемом, военные предпочитали бикфордовы шнуры.

Девайс, построенный Бушнеллом, напоминал по форме черепаху, так как его корпус был составлен из двух выпуклых щитов. Долгое время писали, что он был медным, увы, это заблуждение рассеялось, как и многие другие. Самые обычные просмоленные бочарные доски, усиленные железными обручами. В общем, получилась бочка, которая погружалась, потому что заполнялся водой бак, расположенный в нижней части корпуса. Размеры «субмарины» были такими, чтобы в нее мог втиснуться человек и не более того – 6 футов высоты и 3 фута ширины. А вот дальше начинаются сплошные загадки. Как ни странно, достоверных чертежей «Тэртла» не сохранилось, а наиболее распространенный рисунок – не более чем фантазии позднейших авторов. Поэтому вопрос о движителе «Тэртла» остается открытым. Часть историков доказывает, что это были обычные весла, другие не менее уверенно заявляют, что это были обычные колеса с лопастями.

Но, так или иначе, в 1775 году о работе Бушнелла узнали многие, потому что он счел необходимым проинформировать небезызвестного Бенджамина Франклина, надеясь заручиться его поддержкой. В результате о новой «субмарине» стало известно англичанам, утечка информации произошла из американского конгресса. 16 ноября 1775 года последний британский губернатор Нью-Йорка Уильям Трайон получил зашифрованное сообщение, хотя более чем неточное. «Доброжелатель» предупреждал, что «Тэртл» вот-вот будет использован против британский кораблей в гавани Бостона, хотя на самом деле Бушнелл и его брат Эзра еще только испытывали свое суденышко на реке Коннектикут. Весной 1776 года Бушнелл предложил свою «субмарину» Джорджу Вашингтону, который в это время пытался защитить Нью-Йорк от англичан. Вашингтон согласился.

Но военное положение американцев быстро ухудшалось, и когда в августе 1776 года Бушнелл обратился к генералу Парсонсу с просьбой найти добровольцев, так как его брат Эзра, собиравшийся стать «подводником», заболел, остров Лонг Айленд, из-за которого и заварилась каша, уже перешел в руки англичан. Поэтому «Тэртл» перевезли вверх по Гудзону, и генерал Вашингтон разрешил Бушнеллу атаковать британские корабли, стоящие в гавани Нью-Йорка. И вот вечером 6 сентября 1776 года один из добровольцев, сержант Эзра Ли, попытался атаковать флагман адмирала Хоу – линейный корабль «Игл», стоявший возле Губернаторского острова. Сразу скажем, что это была чистейшая случайность: через шесть маленьких окошечек в «рубке» «Тэртла» вряд ли что можно было увидеть, поэтому Ли попытался атаковать первый подвернувшийся корабль. При это его «субмарину» шлюпки подтащили на максимально близкое расстояние к британской эскадре. Атака не удалась, принято считать, что Ли просто не сумел просверлить буравом медную обшивку корабля, чтобы прикрепить мину. Сам Бушнелл придерживался иного мнения: он полагал, что Ли сослепу попытался прикрепить мину к рулевой петле. Потом английские солдаты на острове заметили «Тэртл» и спустили шлюпку, чтобы проверить, что же это такое, во всяком случае, это пишет Ли. Он решил не рисковать и отпустил мину (кстати, сам Ли называл ее «торпедо»), ожидая, что любопытные англичане выловят подозрительный предмет и разлетятся в пыль. Но, дескать, трусливые лайми испугались и сбежали. После этого мина сдрейфовала по Ист-ривер и «взорвалась с ужасающей силой, подняв высоко в воздух столб воды и деревянных обломков». Красивая история! Однако она зафиксирована только в американских документах, англичане молчат и об атаке, и о взрыве ужасающей силы.

Хуже того, если мы обратимся к известнейшему американскому историку, никак не страдавшему недостатком патриотизма, Альфреду Тайеру Мэхену и пролистаем его книгу «War of American Independence», вышедшую в 1913 году, то не увидим никаких упоминаний об этой атаке. Современный британский историк Комптон-Холл, проанализировав характеристики «Тэртла», приходит к выводу, что Ли просто не мог двигаться на нем против приливного течения и атака в таком виде не могла состояться. Он предлагает на выбор два варианта: это вообще пропагандистская басня, сочиненная для поднятия духа после неудачного сражения за Лонг Айленд; атака все-таки состоялась, но не было никакой подводной лодки, а Ли пытался доставить мину на маленькой шлюпке.

5 октября Ли вроде бы попытался повторить атаку, но тоже успеха не имел. Потом «Тэртл» затонул, а Ли с горя начал пускать плавучие мины, надеясь с их помощью подрывать британские корабли. Но самым его большим успехом стало уничтожение призовой шхуны, пришвартованной за кормой британского фрегата «Церберус». Тем не менее генерал Вашингтон вынес ему благодарность, заявив, что слишком много факторов помешало сержанту добиться серьезного успеха. Вот так закончилась история первой подводной атаки, причем так и остается неясным – состоялась ли она вообще?

Следующий эпизод, связанный с боевым применением подводных лодок, тоже имел место в Америке. И уже тогда было подтверждена истина, ставшая позднее банальной: подводные лодки – это оружие слабого. Их строительством занялись южане, надеявшиеся таким образом взломать железное кольцо морской блокады, стянутое флотом северян вокруг мятежных штатов. Рассказывать обо всех попытках строительства нет особого смысла, их было много, но почти все они не были даже доведены до конца. Лишь одна лодка «О. Л. Ханли» была достроена, использована в бою и добилась успеха. Правда, если говорить строго, и она была, скорее, ныряющим судном, чем подводной лодкой, да и приводили ее в движение матросы, вертевшие вал с насаженным на него винтом, что тоже делает претензии на первенство в строительстве субмарин сомнительными. Но вот реального боевого успеха у южан никак не отнимешь.

История Ораса Ханли во многом показательна для всей будущей истории подводного судостроения – путаница, загадки, катастрофы. Прежде всего скажем, что не следует путать техасского промышленника Эдгара Зингера, который помогал Ханли строить его лодку, со знаменитым изобретателем швейной машинки Айзеком Зингером из Нью-Йорка. Не существует достоверных чертежей, а история строительства и гибели лодки окутана тайной.

Все началось со строительства в феврале 1863 года в Мобайле, штат Алабама, подводной лодки «Эмерикен дайвер», которую часто путают с «Ханли». Увы, это были два разных корабля, пусть и очень похожих, так как «Ханли» был построен только в июле 1863 года. Долгое время гуляла легенда, что для этого был использован корпус парового котла. Увы, это была именно легенда, основывавшаяся на грубом чертежике, составленном по памяти одним из участников строительства. Уильям Александер сделал эскиз и написал воспоминания много лет спустя, и особенно доверять ему не следует. Рисунок изображал нечто короткое и толстое, хотя на самом деле «Ханли» был лодкой специальной постройки, корпус имел достаточно большое относительное удлинение и обтекаемую форму. В июле лодку продемонстрировали адмиралу конфедератов Бьюкенену, тому самому, который командовал броненосцем «Вирджиния» в знаменитом бою на Хэмптонском рейде. Лодка успешно взорвала угольную баржу в бухте Мобайл, но тут же конфедератам пришлось перебираться в Чаостон, штат Южная Каролина, так как северяне взяли Мобайл.

Там испытания продолжились. Лодка была совсем маленькой, всего 40 футов длиной и диаметром около 3 футов. Они имела два люка в небольших башенках, но настолько узкие, что человек с трудом протискивался в них, это делало спасение экипажа в случае аварии фактически невозможным. Два балластных бака заполнялись либо через клапаны, либо с помощью помпы. Экипаж лодки состоял из 8 человек, семеро из которых крутили коленчатый вал с насаженным на него винтом, а восьмой управлял лодкой. Вот это и делает претензии «Ханли» на звания настоящей субмарины несостоятельными.

В Чарлстоне был набран экипаж из добровольцев, командовать лодкой назначили лейтенанта Джона Пэйна с броненосца «Чикора». Но 29 августа во время пробного похода произошло несчастье – Пэйн случайно нажал рукоять управления горизонтальными рулями, хотя люки были открыты. Лодка нырнула, и спастись удалось только самому Пэйну и трем морякам. (Обычно пишут, что только двоим.) Одним из спасшихся был лейтенант Хаскер, который служил боцманом на «Вирджинии» во время упомянутого выше боя. Вот что он писал:

«Мы следовали за пароходом „Этова“ по бухте Чарлстон. Лейтенант Пэйн, который командовал лодкой, стоял в люке и запутался в шланге. Пытаясь освободиться, он ногой нажал рукоять, управлявшую рулями. Пэйн только что отдал приказ двигаться вперед. Лодка пошла вниз, и ее быстро залило через открытые люки. Пэйн выскочил через носовой люк, а двое других – через кормовой. Мы вшестером пошли на дно вместе с лодкой. Мне пришлось перебраться через ось, связывающую рули, и столб воды, хлещущей сквозь люк и быстро заполняющей лодку. Крышка люка захлопнулась у меня за спиной, но я продирался дальше, пока моя левая нога не оказалась прижатой крышкой, которая чуть не разрубила мне икру. Пойманный таким манером, я погрузился на глубину 42 фута. Когда лодка коснулась дна, я почувствовал, что давление ослабло. Нагнувшись вниз, я откинул крышку люка и освободил раненую ногу, после чего вынырнул на поверхность. Пять человек утонули».

Лодку подняли через две недели и отремонтировали, как выяснилось, недостаточно хорошо. Не следует особо доверять книге А. Тараса «История подводных лодок. 1624–1904», в которой пишется, будто в Чарлстон прибыл Ханли и лично возглавил испытания. Действительно, такие испытания имели место и начались успешно, но 15 октября лодка погрузилась и не сумела подняться. Позднее выяснилось, что лодка получила большой дифферент на нос, вероятно потому, что носовая и кормовая цистерны были заполнены не одновременно, и просто воткнулась в дно гавани. Команда не сумела поднять лодку, и лишь через 3 недели это было сделано силами порта. Генерал Борегар в своих воспоминаниях, написанных 15 лет спустя, говорит:

«Лейтенант Диксон совершил несколько погружений в гавани Чарлстона, проходя под стоящим на якоре судном. Но однажды, когда его не было в городе, мистер Ханли, к несчастью, пожелал управлять лодкой самолично и совершил еще одну попытку. Лодка быстро погрузилась, но не сумела подняться обратно, и все находившиеся в ней погибли от удушья. Когда лодку нашли, подняли и открыли, нашим глазам открылась неописуемая и ужасная картина. Несчастные люди лежали, скорчившись, в самых диких позах. Некоторые держали свечи, очевидно пытаясь силой открыть люки. Другие лежали на дне, стиснув друг друга. Их почерневшие лица выражали отчаяние и муку. После этой трагедии я отказался разрешить дальнейшее использование лодки, но лейтенант Диксон, отважный и решительный человек, вернувшись в Чарлстон, убедил меня разрешить использовать ее против федерального парового шлюпа „Хаусатоник“, нового мощного корабля, который нес 11 самых крупных орудий и стоял напротив Северного залива, наглухо перекрывая проход нашим блокадопрорывателям в гавань и из нее».

Именно после этой катастрофы лодку назвали «О. Л. Ханли», но это было неофициальное название, по бумагам конфедератов, это судно имени так и не получило. Диксон занялся интенсивными тренировками, которые продолжались до февраля следующего года. Но теперь из предосторожности лодку держали на привязи, чтобы быстро вытащить в случае необходимости. Вечером 17 февраля 1864 года «Ханли» под командованием Диксона покинул порт. В 2,5 милях от бара Чарлстона Диксон увидел силуэт стоящего на якоре «Хаусатоника» и пошел в атаку. Кстати, «Хаусатоник» уже действительно успел сильно насолить южанам, хотя бы потому, что 19 марта 1863 года захватил блокадопрорыватель «Джорджиана» с грузом боеприпасов и медикаментов, стоившим более миллиона долларов.

Что именно делал «Ханли» во время атаки, так и осталось неизвестным, поскольку лодка погибла со всем экипажем. Например, до сих пор неясно, как именно была установлена шестовая мина. Дело в том, что Диксон хотел наклонить шест под углом 45 градусов и взорвать мину под килем корабля, в самой уязвимой части корпуса, предвосхитив таким образом идею неконтактных взрывателей. Но сделал ли он это – мы не знаем. Лучше известно, что творилось на «Хаусатонике», потому что мы имеем рапорты нескольких офицеров, в том числе капитана Чарльза Пикеринга, который мы и приведем. Почему мы уделяем столько внимания, казалось бы, незначительному эпизоду? Да потому, что это была первая успешная атака подводной лодки.

«Поднявшись на палубу, я отдал приказ сниматься с якоря и впервые услышал, что это торпеда, полагаю, от вахтенного офицера. Я повторил приказ сниматься, одновременно приказав дать задний ход и открыть огонь. Я сразу повернулся и взял у мистера Маззи свою двустволку, заряженную картечью, и запрыгнул на руслень на правой раковине, откуда только что спрыгнул старший помощник, разрядивший свой мушкет в торпеду. Я быстро взглянул на торпеду, она походила на большой вельбот примерно в двух или трех футах под водой. Она шла носом на корабль под прямым углом, примерно напротив бизань-мачты. Я понял это, когда прицелился в торпеду. Я увидел две выпуклости примерно на расстоянии трети корпуса от носа. Я выстрелил по ним и спрыгнул с русленя, побежал на левый борт квартердека к бизань-мачте, крича: „Задний ход, и побыстрее!“»

Машина заработала, но тут прогремел взрыв, и вода хлынула в машинное отделение. Шлюп потерял ход и начал быстро крениться. Хотя он затонул достаточно быстро, погибли только пять человек, остальные спаслись на снастях, так как мачты остались торчать из воды. А вот судьба «Ханли» так и осталась загадкой, известно лишь одно – лодка из атаки не вернулась. Самое непонятное – экипаж «Хаусатоника» практически единогласно утверждает, что в момент взрыва лодка находилась примерно в 100 футах от борта.

Долгое время циркулировала героическая легенда о том, что лодку затянуло в пробоину и она затонула вместе с «Хаусатоником». Это не очень понятно, так как «Хаусатоник» вскоре был попросту разобран на дрова. По некоторым свидетельствам, даже через час после атаки «Ханли» еще держался, во всяком случае, в 21.00 конфедераты в форте Моултри видели условный сигнал – два голубых огня, это было сообщением, что лодка возвращается. Огни видели и моряки «Хаусатоника», сидевшие на мачтах. Атака произошла в промежуток от 20.45 до 21.00, сигнал видели примерно в 21.30.

Затонувшая лодка была обнаружена в апреле 1995 года, причем и здесь имела место путаница. Сначала говорили, что лодка затонула в миле от «Хаусатоника», потом – что не более чем в 100 ярдах. Детальное обследование лодки доказало, что не следует особо доверять описаниям Александера, хотя бы просто потому, что ни одно из приведенных им размерений не соответствовало действительности. 8 августа 2000 года лодку подняли и отбуксировали к берегу, сейчас она находится в музее. Существует несколько версий ее гибели. Тут и повреждения, полученные при взрыве мины, и обстрел из винтовок с борта «Хаусатоника», и даже таран корабля, поспешившего на помощь подорванному шлюпу. И это тоже одна из печальных традиций подводного флота – чаще всего обстоятельства гибели лодки и ее экипажа остаются тайной. При этом «Ханли» остается своего рода рекордсменом, погубив три экипажа.

Последующие эксперименты можно не описывать, потому что они, как мы уже говорили, не имеют особого значения. Просто уровень развития техники и технологии не позволял создать подводную лодку, представляющую собой реальное оружие. Скажем, смешны рассуждения фантастов о том, как средневековые кузнецы, привыкшие работать с допусками плюс-минус три пальца, вдруг, осененные божественной благодатью, начинают строить паровые машины. Точно так же до появления надежных и мощных двигателей внутреннего сгорания, совершенных аккумуляторов, систем регенерации воздуха подводные лодки оставались опасными и бессмысленными игрушками. Собственно, адмиралы и рассматривали их как таковые, считая не более чем подвижными минами заграждения, предназначенными для защиты даже не берегов, а важнейших портов. Именно в такой роли лодки выступили во время Русско-японской войны. Описания их деятельности противоречивы и запутаны, подчас в них можно найти откровенные подтасовки. Но все-таки мы постараемся разобраться, что к чему, тем более что подводными лодками во время этой войны баловались уже оба противника.

Начали русские. Седобородые мудрецы из-под шпица довольно быстро осознали, что война идет совсем не так, как планировалось, гром победы не раздается и храбрый росс не имеет поводов веселиться. И, как это обычно бывает в подобных случаях, тут же начался поиск волшебного вундерваффе, способного в единочасье изменить ход войны. И тогда в поле зрения российских адмиралов попала подводная лодка. Конечно, можно удивиться, как семидесятилетние рамолики кинули на нее свой благосклонный взор, но именно старикам в большей степени, чем другим, свойственна вера в чудеса. Поэтому 24 февраля 1904 года Балтийский завод получил заказ на строительство 4 подводных лодок типа «Касатка», а 26 марта была заказана еще одна такая же лодка. В тот же день Морское министерство выдало Невскому заводу заказ на строительство 6 лодок типа «Голланд». Правда, тут же возникает резонный вопрос: а кто мешал выдать эти самые заказы на три месяца раньше? Хотя, как давно известно, русский мужик крестится, лишь когда гром грянет, даже если это мужик свиты Его Величества в адмиральских эполетах.

Но ждать полгода не хотелось, и начались спешные поиски за границей всего, что плохо лежит. У американской фирмы Лэка была приобретена подводная лодка «Протектор», переименованная в «Осетр», и там же, в Америке, у Голланда была куплена лодка «Фултон» – будущий «Сом». Поскольку с фирмой Круппа был подписан договор на строительство 3 подводных лодок, прижимистый немец расщедрился и презентовал Морскому министерству лодку «Форель», построенную в качестве опытовой. Скорее всего, щедрость Круппа объяснялась прозаически – полнейшей боевой непригодностью этой лодки.

Русские историки привыкли петь дифирамбы кораблям отечественной постройки, но испытания подводной лодки «Дельфин», она же «Миноносец № 113», построенной по проекту И. Бубнова и М. Беклемишева, показали, что эти люди плохо понимали специфику подводного судостроения. И нужно удивляться не катастрофе, произошедшей 16 июня 1904 года, а тому, что она произошла столь поздно, потому что при проектировании лодки была допущена грубейшая ошибка, вполне достаточная, чтобы забраковать проект, но почему-то этого не произошло. Дело в том, что воздух из концевых цистерн при заполнении стравливался внутрь лодки, поэтому рубочный люк следовало держать открытым до последнего момента, а в результате любое погружение превращалось в смертельно опасный цирковой номер.

Именно это произошло во время очередного учебного погружения. В рубку хлынула вода, закрыть крышку люка не удалось, и лодка затонула прямо у стенки Балтийского завода. Сумели спастись 12 человек, погибли 25. Акт комиссии, расследовавшей причины аварии, стал типичным для подобных дел: причиной был объявлен «человеческий фактор», хотя в те времена этот термин еще не существовал. Виновным был объявлен командир лодки лейтенант Черкасов, благо он погиб, а на мертвого можно свалить все, что угодно. Вдобавок его тело было найдено в кормовом отсеке, и комиссия обвинила его в бегстве со своего поста.

Как ни странно, Балтийский завод справился с заказом вовремя, что было совершенно нетипично для российского судостроения во все времена, и в середине декабря 1904 года подводные лодки «Касатка», «Скат», «Налим» и «Фельдмаршал граф Шереметев» прибыли во Владивосток – перевозка осуществлялась по железной дороге. Разгрузка и монтаж начались немедленно (некоторые лодки прибыли без аккумуляторных батарей). 3 января «Сом» был спущен на воду и произвел пробное погружение. Приказом командира Владивостокского порта из подводных лодок был сформирован «Отдельный отряд миноносцев» во главе с лейтенантом Плотто, отряд был зачислен в «Крейсерский отряд Тихого океана», то есть во Владивостокский отряд. А потом началась обычная бюрократическая волокита, русский флот никак не мог избавиться от проклятых еще Суворовым гофкригсратов. 29 января 1905 года на крейсере «Громобой» состоялось совещание под председательством контр-адмирала Иессена, дабы выяснить, какие действия могут быть исполнены оными миноносцами в ближайшем времени. Совещание установило, что к плаванию готова подводная лодка «Сом» и почти готов «Дельфин», но на «Соме» нет торпед. Остальные же лодки будут готовы к 1 марта, после чего следует заняться подготовкой экипажей.

Знаете, когда собирается целое совещание, чтобы установить факт отсутствия во Владивостоке лодочных торпед, это уже не смешно – это грустно. Известный шутник гроссмейстер Тартаковер на вопрос журналиста, каково его мнение об одной партии, не моргнув глазом, ответил: «Напишите, что, по мнению гроссмейстера Тартаковера, у белых лишний конь». Но когда то же самое устанавливают адмиралы. Без комментариев.

Результатом заседания гофкригсрата стали два плана действий, которые лучше было бы назвать прожектами, потому что с реальностью они практически не соприкасались. Первый план заключался в том, что лодки на буксире миноносцев предполагалось отправить в залив Св. Ольги вместе с пароходом «Эрика». Ежели залив еще не очистится ото льда, прорубить в таковом канал. Пополнив запасы, экспедиция отправляется к Сангарскому проливу, причем лодки надлежит тащить на буксире. Подойдя ночью ко входу в пролив, экспедиция разделяется, пароход-матка следует в намеченный пункт рандеву с таким расчетом, чтобы к рассвету не быть в виду вражеского берега. Миноносцы идут к порту Отару, а подводные лодки – в Хакодатэ и Омори.

Второй план менял лишь пункт назначения и цель, но не организацию экспедиции. Предполагалось отправить судно-матку, миноносцы и лодки в Порт Шестакова (сегодня это Синпхо, напротив него остров Маяндо, бывший о. Гончарова). Оттуда лодки должны были совершать набеги на порты Корейского пролива.

Вот такая ненаучная фантастика получается. Напомним, что даже во время набегов на Гензан русские номерные миноносцы испытывали серьезные проблемы, куда уж им подводные лодки за собой таскать. Но нет, рассматривались варианты отважных походов. Между прочим, сами планы не следует осуждать, они вполне разумны, вот только идеи находятся в вопиющем несоответствии с техническими возможностями их реализации. Впрочем, до реализации дело так и не дошло, торпеды в конце концов до Владивостока доехали, «Сом» и «Дельфин» были подготовлены к боевым действиям, о наличии планов отрапортовали по начальству и на том успокоились. Командир «Сома» князь Трубецкой с раздражением писал, что лодками никто заниматься не хотел и командирам их воли не давали. Все свелось к тренировкам да дежурствам в районе островов Русский и Аскольд. Даже адмирал Иессен рискнул один раз выйти на «Соме» на учебные торпедные стрельбы.

А вот далее начинается любопытная история, которая является пропагандистской фальшивкой, сочиненной для поднятия духа. Нас убеждают, что активность русских лодок «до известной степени стеснила свободу действий японского флота против Владивостока». Факты говорят о прямо противоположном. Во всяком случае, японцы, совершенно не подозревая о том, что они «стеснены», 15 апреля провели крупную миннозаградительную операцию у Владивостока, причем, учитывая продвижение Второй Тихоокеанской эскадры, операция была проведена в страшной спешке и руководил ею адмирал Камимура. Именно спешкой объясняется то, что отряд был собран «с бору по сосенке», ломая устоявшуюся структуру японского флота. Это были броненосные крейсера «Идзумо», «Токива», «Касуга», бронепалубные крейсера «Касаги», «Титосэ», «Ниитака», «Отова», авизо «Тихая», 4 отряда миноносцев и 4 минных заградителя. Было поставлено 715 мин между острова Аскольд и Корсакова. После этого 18 апреля адмирал Того собрал в районе Корейского пролива все корабли, которые он только имел, не оставив на севере ничего.

28 апреля в бухту Преображения, куда, по имевшимся сведениям, ожидался приход японских крейсеров, были направлены поодиночке лодки «Дельфин», «Касатка» и «Сом». Уже одно это рисует нам в наилучшем свете систему разведки русского флота – грош цена «имевшимся сведениям». И вот, следуя в указанную бухту, 29 апреля «Сом» встретил 2 японских миноносца. Мы не будем обвинять князя Трубецкого в неточностях, командиры лодок допускали и более странные ошибки, мало ли что можно увидеть в условиях ограниченного обзора. Но вот последующим историкам следовало бы сначала думать, а потом уже писать.

«Около 10 часов 45 минут вахтенный увидел пароход, быстро идущий нам напересечку курса, потом из-под берега увидел другой миноносец, по буруну можно было судить, что он имеет большой ход. Пока команда скрылась вниз (в момент появления миноносцев вся свободная команда находилась наверху), я и вахтенный увидели, что пароходы – двухтрубные миноносцы, которые быстро к нам приближаются. Отдал приказание изготовить и поставить мины, задраил броневую рубку и начал накачивать главную систерну. Когда лодка стала погружаться в боевое положение, правый неприятельский миноносец открыл огонь. Звуки выстрела были ясно слышны внутри лодки. Опустился на большую глубину – 40 футов – и взял курс на правый миноносец. Через несколько минут поднялся, осмотрел горизонт в перископ и увидел оба миноносца в кильватерной колонне, идущими на S. Дал полный ход и изменил курс напересечку миноносцам, но скоро потерял их из перископа, хотя осматривал весь горизонт. Выйдя на поверхность воды рубкой, смотрел в иллюминаторы, но не мог ничего увидеть, открыв броневую рубку, увидел, что нашел густой туман. Во время быстрого погружения лодки при появлении неприятельских миноносцев под выстрелами вся команда исполняла свои обязанности чрезвычайно хладнокровно и толково; суеты никакой не было, всякий исполнял свои обязанности, как на учении».

Именно этот эпизод и пытаются выдать за решающее боевое столкновение. Но кого видела подводная лодка и видела ли вообще – вопрос сложный. Посмотрите переизданную недавно книгу «Операции 37–38 годов Мэйдзи» и прикиньте, какие миноносцы вообще могли остаться к этому времени в северных портах. Судя по всему, остаются только совершенно ископаемые 50-тонные миноносцы Нормана, но даже если забыть, что они однотрубные, в самостоятельный поход к русским берегам эти карлики никак отправиться не могли.

С подводными лодками в Порт-Артуре дело обстояло совсем скверно – ничего, кроме легенд и слухов. То туда отправляют две лодки Джевецкого на пароходе «Дагмар», то для перевозки привлекают аж броненосец «Цесаревич». Не менее анекдотичной выглядит история о постройке инженером Налетовым подводного заградителя. Собственно, возникает один, но слишком серьезный вопрос: зачем все это было затеяно? Лодка в 25 тонн водоизмещения могла ставить мины только на внешнем рейде Порт-Артура, где с этим прекрасно справлялись истребители и минные катера артурской эскадры. Разумеется, нельзя не сказать о панике, охватившей поочередно обоих противников после подрыва на минах крупных кораблей. Сначала русские решили, что «Петропавловск» и «Победа» торпедированы подводными лодками, и принялись нещадно расстреливать воды Желтого моря. Потом такая же истерика случилась с японцами при подрыве «Ясимы» и «Хатсусе».

Кстати, о японцах. В июне 1904 года они заказали у того же Голланда 5 подводных лодок, как говорится, наш пострел везде поспел. В декабре она прибыли в Иокогаму в разобранном виде, к концу мая были собраны и испытаны, а к осени введены в состав флота. Но в силу ничтожной боевой ценности и отсутствия к этому времени противника, никаких операций не совершали и в боевых действиях не участвовали. Хотя командир «Олега» капитан 1 ранга Добротворский и утверждал позднее, что видел подводные лодки во время Цусимского сражения.

Вот с этих позиций стартовала подготовка флотов к следующей войне, которая, на всеобщую беду, оказалась мировой. К ней оказались в равной степени не готовы все подводные флоты, только эта неготовность выражалась по-разному. Прежде всего в этом следует обвинить самих адмиралов, которые видели в подводных лодках сугубо оборонительное оружие прибрежного действия, все ту же самую самоходную мину заграждения. Правда, иногда сумрак озаряли вспышки теоретической мысли, но лучше бы их не было. Например, английским адмиралам была противна сама мысль об обороне, поэтому не удивительно, что идея «эскадренной лодки» родилась именно в английских умах. Более того, англичане даже попытались реализовать ее на практике, хотя уровень техники этого совершенно не позволял. Кстати сказать, не позволял он это очень долго, до появления атомных подводных лодок, реанимировавших, казалось бы, умершую идею.

А пока ключевым моментом, определявшим все бытие подводных лодок, было их отвратительное техническое состояние и ничтожная боевая эффективность. Но когда на это накладывались еще и конструкторские ошибки, становилось совсем тяжко, как, например, русским морякам. Именно с русских лодок мы и начнем рассмотрение того оружия, с которым вступили флоты в Первую мировую войну.

Рассказывать о подводных лодках начала века, наверное, не имеет смысла, они полностью утратили свое военное значение к 1914 году и могли рассматриваться в лучшем случае как учебные корабли, но скорее всего – лишь как музейные экспонаты. При таком подходе вполне резонно будет даже исключить из рассмотрения лодки типа «Акула», которые явились базой для последующих проектов, но сами серьезной роли в ходе военных действий не сыграли. Зато следует более серьезно поговорить о знаменитых «Барсах» И. Бубнова и альтернативных проектах фирмы «Голланд», а также о подводном заградителе «Краб».

Конструктор русских лодок И. Бубнов за основу брал, чаще всего, абсолютно правильные идеи, но вот реализация их была очень далека от совершенства. Характерным примером является установка в качестве главных двигателей мощных дизелей. Они оказались настолько громоздкими, что свободных проходов у двигателей со стороны бортов не осталось. После установки всех вспомогательных устройств нормальное обслуживание и ремонт дизелей из-за страшной тесноты в машинном отделении тоже были невозможны.

Крупным недостатком этих лодок явилось большое время заполнения концевых цистерн главного балласта – около 3 минут. Между прочим, отсюда следует грустный вывод: приводимое в справочниках время погружения лодок, мягко говоря, не верно. Если за 3 минуты заполняются цистерны, это не значит, что лодка погрузится за 3 минуты. Вдобавок при заполнении цистерн помпами вверх поднимались 2 фонтана воды высотой около 10 метров, которые демаскировали лодку.

Решетчатые аппараты Джевецкого, благодаря которым «Барсы» имели неслыханно мощное торпедное вооружение, можно расценить двояко. Вроде бы их меткость не уступала меткости обычных трубчатых аппаратов, но русские лодки провели слишком мало атак, чтобы это можно было утверждать наверняка. Они ограничивали предельную глубину погружения, так как давление воды могло деформировать торпеды, но у «Барса» рабочая глубина составляла 50 метров, поэтому такое ограничение было несущественным. На лодках Балтийского завода эти аппараты располагались слишком низко над ватерлинией, поэтому и сами аппараты, и торпеды легко повреждались волнами и тем более льдом, даже мелкобитым. На лодках, строившихся на верфи Ноблесснера, этот недостаток исправили, разместив аппараты на верхней палубе, но стали аппараты от этого эффективнее – не известно. Можно заподозрить Бубнова в нездоровом пристрастии к этой системе, использованной еще на «Дельфине».

Но самым крупным недостатком конструкции лодок типа «Барс» было отсутствие водонепроницаемых переборок. В результате непотопляемость лодки оказалась совершенно не обеспечена. Наглядным доказательством абсолютно ничтожной живучести бубновских лодок послужил трагикомический эпизод, случившийся 31 мая 1931 года. Две подводные лодки типа «Барс» – № 4 (бывшая «Леопард») и № 9 (бывшая «Ерш») – находились в совместном плавании в Финском заливе. Ночью начался шторм, и лодки потеряли друг друга из вида, хотя продолжали следовать предписанным курсом. Командир лодки № 4 попытался найти лодку № 9 и пристроиться к ней в кильватер. Он увеличил скорость, но в темноте не заметил головную лодку, в результате чего произошло столкновение. Ограждением носовых рулей лодка № 4 ударила лодку № 9 в левый борт с кормы. Пробоина в прочном корпусе была просто ничтожной по размерам – не более ладони. Однако она находилась в недоступном для заделки месте: ее закрывали главная судовая и дифферентовочная магистрали, расположенные по левому борту. В этом же месте находилась соединительная муфта левого дизеля с электродвигателем.

Поступающая в пробоину вода начала разливаться по всему трюму. Были пущены в ход помпы, но их производительность оказалась недостаточной. При отсутствии водонепроницаемых переборок остановить затопление оказалось невозможно. Вскоре вода залила электродвигатели, и лодка потеряла ход. Поступление воды продолжалось, и лодка вскоре затонула с большим дифферентом на корму.

Голландовские лодки типа «Нарвал» и АГ имели значительно более совершенные обводы. При меньшей мощности двигателей они развивали более высокую скорость, чем бубновские лодки. Наличие водонепроницаемых переборок резко повышало живучесть лодок. Подводные лодки типа «Нарвал» были первыми быстропогружающимися лодками русского флота, так как могли скрыться под водой менее чем за минуту. О прекрасных качествах голландовских лодок говорит тот факт, что лодки типа АГ состояли на вооружении сначала русского, а потом советского флота более 30 лет и на Черном море даже участвовали в боевых действиях в годы Великой Отечественной войны.

Крайне сложно говорить о подводном заградителе «Краб». Инженер Налетов начал работу над первым заградителем еще в 1905 году в осажденном Порт-Артуре. После войны работы были продолжены, и 12 августа 1912 года в Николаеве на воду был спущен первый в мире подводный заградитель «Краб». Но с ним дело обстояло еще хуже, чем с лодками Бубнова. Кроме самой идеи подводного заградителя и размещения мин в горизонтальных коридорах, все остальное в «Крабе» было плохим как по конструкции, так и по исполнению. Разве можно всерьез называть подводной лодкой корабль, имеющий время погружения 20 минут?! Скорее уж следовало бы говорить о «погружающемся малом заградителе».

«Краб» имел столько недостатков, что после первой же попытки испытаний он был отправлен обратно на верфь. Перестройка затянулась до лета 1915 года. Потерявший терпение командующий флотом подписал приказ числить «Краб» в составе флота 25 июня, а приемный акт комиссия подписала только в июле, к этому времени в Северном море уже погиб германский подводный заградитель UC-2. Повторилась история с линейными кораблями «Делавар» и «Дредноут». Формально первыми подводными заградителями стали германские лодки серии UC–I, вошедшие в строй в мае 1915 года. Немцы слишком спешили, и конструкция этих лодок была очень далека от совершенства, но качество работы германских заводов помогло преодолеть все недостатки, и эти лодки воевали. А «Краб» совершил только 3 похода, в которых его команде пришлось очень и очень туго. После постановки минного заграждения у Варны осенью 1916 года дальнейшего участия в боевых действиях он не принимал.

Ехидное название «игрушки адмирала Фишера» лучше всего характеризует отношение к подводным лодкам консервативных британских адмиралов, и слишком часто в годы войны эта кличка оправдывалась. К тому же они презирали всякое оборонительное оружие – мины, субмарины и прочие изделия, делая ставку на главный калибр линкоров. Но при всем при том именно Королевский Флот к началу Первой мировой войны имел в своем составе больше подводных лодок, чем любой другой.

Началось все стандартно – лодки типа «А» были голландовскими, которые в начале XX века расползлись по всему миру, как тараканы. Эксперимент он и есть эксперимент, но потом англичане развернули массовое строительство подводных лодок, не понимая, зачем они нужны. При взгляде на подводные лодки типов «В» и «С» хочется рыдать: по своим характеристикам они вполне соответствуют лодкам Русско-японской войны, и почему Королевский Флот построил соответственно 11 и целых 38 единиц – сказать сложно, это было дальнейшее развитие и улучшение все тех же голландовских лодок. Кстати, «С» долгое время оставались самым массовым типом субмарин. Но парадокс заключается в том, что английские моряки ухитрились с пользой применить даже эту рухлядь! Например, В-11 отличилась, потопив в Мраморном море 13 декабря 1914 года турецкий броненосец «Мессудие». Правда, броненосец был еще старше лодки, но все равно здорово получилось, а командир лодки лейтенант Холбрук первым из британских подводников заслужил Крест Виктории. Про лодки типа «С» можно сказать лишь одно: эти малютки, отправленные на Балтику, сделали заметно больше, чем все хваленые бубновские «Барсы», вместе взятые, при том, что отправили англичане на Балтику ровно 4 лодки. При этом если лодки типа «Е» прорывались через проливы, то лодки типа «С» протащили на буксире до Архангельска, а потом на баржах по каналам доставили в Кронштадт. Но лучше всего характеризует отношение англичан к этим лодкам то, что во время набега на Зеебрюгге С-3 была использована в качестве брандера.

Все они были маленькими прибрежными лодками. Между прочим, это по официальной британской классификации. Гордые островитяне и здесь пошли своим путем, разделив лодки на два класса: прибрежные и патрульные (coastal boats и patrol boats). Впрочем, Адмиралтейство довольно быстро вспомнило, что Британия – владычица морей, после чего было внесено уточнение: лодки заморского патрулирования (overseas patrol boats). Ну, или Открытого Моря, если уж хотите.

Первыми патрульными лодками стали лодки типа «D», а потом были построены лодки улучшенного типа «D», переименованные в лодки типа «Е». (D-9 и D-10 стали Е-1 и Е-2 соответственно.) Вот здесь-то и началось. Известный историк Пол Кемп называет лодки типа «Е» чуть ли не самыми лучшими в мире, что вызывает легкую оторопь при знакомстве с их тактико-техническими данными. По своим мореходным характеристикам они не выделяются среди современных им лодок ни в лучшую, ни в худшую сторону. Обычная лодка, и только. Но вот вооружение… На этих лодках было установлено 4 торпедных аппарата: 1 носовой, 1 кормовой и 2 траверзных – по одному на каждый борт. В результате лодка могла стрелять в любой момент в любом направлении, что считалось важным в условиях плохой видимости в Северном море. Но «залп» из одной торпеды выглядит просто смехотворным, особенно если учесть постоянные нарекания на качество британских торпед. «Если хочешь быть сильным повсюду, ты не будешь сильным нигде». Эту старую военную мудрость британские адмиралы забыли начисто. Отговорки, что броненосцам начала века хватало и одной торпеды, выглядят не слишком серьезными. Ведь строительство лодок типа «Е» началось в 1912 году, в эпоху дредноутов. Это что же, Адмиралтейство рассчитывало потопить «Нассау» одной торпедой? Поэтому в конструкцию лодок было внесено «радикальное» изменение и в носовом отсеке был установлен второй торпедный аппарат. Хотя, не будем слишком строги, ведь и на немецких лодках пока что имелось по 2 носовых и кормовых аппарата. На этом фоне русские лодки типа «Барс», при всех их многочисленных и серьезных недостатках, выглядят пришельцами из будущего. Установка нескольких аппаратов Джевецкого резко повышала мощь торпедного залпа, пусть даже эти аппараты были не слишком эффективны. Но ведь гордые британцы, похоже, пока еще так и не поняли – главным, а точнее, единственным орудием подводной лодки является торпеда.

Желание установить траверзные аппараты привело к серьезному ухудшению прочности корпуса лодки. Обратите внимание на приводимый в приложениях разрез корпуса лодки типа Е. Если в годы Второй мировой войны появились германские лодки XXI серии и японские I-405, которые можно назвать «двухкорпусными», но не в общепринятом плане (легкий корпус полностью закрывает прочный), а потому, что они имели прочный корпус из двух цилиндров, то лодки типа Е… Ну, даже и не знаю, как их назвать. Один плюс две половинки? Какова была прочность такого корпуса – решайте сами.

Но то, что началось дальше, затмевает собой эпопею лодок типа Е. Адмиралтейство вдруг ударилось в эксперименты, начав строить лодки по зарубежным проектам. Американские, итальянские, французские. Может быть, это служит косвенным подтверждением неудовлетворительности «лучших в мире»? И главным виновником всех неудач и провалов называют знаменитого Роджера Кийза. Много лет спустя сам Кийз, вспоминая время на посту командующего подводными силами, откровенно написал: «Я не думаю, что мог заниматься вопросами материальной части». Похоже, я в одной из своих предыдущих книг несколько опрометчиво отнес коммодора Кийза к выдающимся фигурам. Судя по всему, граница между адмиралами-марсофлотами старой закалки и новым поколением проходила чуть ниже: не между контр-адмиралом и коммодором, а между коммодором и капитаном 1 ранга. Но мало того, что Кийз внес полный хаос в кораблестроительную политику, он еще подготовил и будущие катастрофы, фанатично отстаивая идею эскадренной лодки. Причем он сражался за нее даже после серии откровенных провалов, вроде боя в Гельголандской бухте в 1914 году.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.