Тихомиров Владимир Алексеевич

Тихомиров Владимир Алексеевич

В списке побед числится 14 самолетов, в том числе, 11 – сбитых лично. После войны служил в 58 ИАП на Дальнем Востоке.

– Мне повезло с учебой, потому что когда я, наконец, попал на фронт, у меня за плечами уже было несколько тысяч летных часов.

Попал я в 12-ю Краснознаменную отдельную истребительную авиаэскадрилью 9-й штурмовой авиадивизии ВВС Краснознаменного Балтийского флота – всю войну основной нашей боевой задачей было сопровождение Ил-2, в основном из 35-го штурмового полка. Вскоре нашу эскадрилью переформировали в 12-й авиаполк.

При формировании 12 ИАП командиром 2-й эскадрильи был назначен Дмитрий Федорович Петрухин. Он был высококлассным летчиком, принимал участие в Финской войне, был награжден орденом Красного Знамени и золотыми часами. Проверив меня, он сказал: «Пойдешь со мной».

После нескольких вылетов ведомым меня допустили к ведению звена, и вскоре мне довелось участвовать в своем первом воздушном бою.

Петрухин тогда повел четверку «яков» на сопровождение пяти штурмовиков, вылетевших на поиск кораблей противника в Финском заливе в районе о-ва Гогланд. Погода была неважная, стояла «кучевка», и командир эскадрильи парой в качестве непосредственного прикрытия шел под самой кромкой облачности, а мне, как ведущему второй пары, приказал идти выше. Во время полета я запрашивал его по радио: может, мне стоило спуститься вниз, но он отвечал отказом. В какой-то момент в облаках показался разрыв – внизу я увидел, как одиночный «мессершмитт» атаковал самолет Петрухина, и тот стал падать с сильным шлейфом то ли дыма, то ли пара. Вражеский истребитель вышел из атаки горкой и направился как раз в разрыв облаков, поскольку я сразу атаковал его сзади-сверху. Он выскочил в нескольких десятках метров прямо передо мной, мы зависли в воздухе, и мне оставалось только нажать гашетки. От моей очереди за ним потянулась белая полоса, но ему удалось скрыться в облаках. Что с ним произошло потом, не знаю – после возвращения на аэродром я не стал заявлять о воздушной победе.

Первая воздушная победа была у меня в феврале. Я получил задание четверкой прикрыть наши войска и переправу через реку Нарву. Тогда начались трудные бои с немцами, погода на нашей стороне стояла отвратительная, и никак к этой переправе прорваться не могли, но я прорвался. Вдруг слышу разговор по радио: «Вижу самолет противника!» А как определишь, где? Стал искать, смотрю: какие-то хлопки – значит, зенитки по кому-то бьют. Подошел поближе и действительно – летит самолет. Как сейчас помню, был это «хейнкель» – двухмоторный бомбардировщик. Летел он совершенно один и без прикрытия. Полетели какие-то бумажки. Я снизу-сзади на первом заходе дал очередь по правому двигателю и увидел, как тот остановился и загорелся. Мои ведомые добили его. После посадки мы узнали, что этот Хе-111 разбрасывал листовки над позициями наших войск – несколько штук застряло на радиаторе у Витьки, и мы их сдали по возвращении.

Самый трудный вылет был у меня в июне, во время наступления против финнов на Карельском перешейке. Тогда мы прикрывали группу «илов» 35-го полка, атаковавших корабли в Финском заливе, и были перехвачены 18 ФВ-190. Они попытались зайти в атаку сверху-сзади, но мы были начеку и этот наскок отбили, а один «фокке-вульф» был подбит стрелками. Три или четыре раза я сходился в лобовой атаке с одним из «фокке-вульфов». В последний раз мы разошлись с ним в самую распоследнюю секунду – он прошел у меня над головой. У меня в груди все отлегло, как с того света вернулся – ведь мы почти столкнулись!

Где-то в июне-июле месяце нашу штурмовую авиацию стали использовать для разрежения минных полей в Финском заливе и проводили площадное бомбометание. Штурмовикам указывали необходимый квадрат, и они сыпали туда бомбы – срабатывало. Немцы, конечно, противодействовали, и в одном из вылетов (весь полк летал) мы потеряли не только несколько истребителей, но, главное, штурмовиков. После возвращения командир полка Волочнев стал нас обвинять в потере сопровождаемых: «Плохо воюете, да как могли потерять?!!»

А я как летчик-истребитель могу сказать, что пусть мне надо будет сбить бомбардировщик, а его будут прикрывать десять истребителей, я собью его, если захочу. Я наберу высоту, весь строй прошибу, может, и сам погибну, но его собью. Так и немцы. Они хорошо воевали, у них опыт огромный был – больше, чем наш.

Летный состав 2-й эскадрильи 12 ИАП КБФ. 1944 г.

* «Как летчик- истребитель могу сказать, что даже если бомбардировщик будут прикрывать десять истребителей, я собью его, если захочу. Я наберу высоту, весь строй прошибу, может, и сам погибну, но его собью» *

В июле 1944 г. наш полк перевооружился на новые истребители – Як-9. Никаких особых формальностей не было – машины поступили, и мы стали летать, поскольку Як-7 и Як-9 были довольно схожи в управлении.

Как бы я сравнил эти истребители? Як-7 был хорошим истребителем, разве что вооружение было слабовато, а вот Як-9 был по-настоящему хорош – быстрый, маневренный. На Як-7Б обзор назад был плох, а на «девятом» стоял каплевидный фонарь, видимость через который была превосходная. Были у нас и «семерки» без гаргрота. Надежность обеих машин была приличная, хотя иногда, по недосмотру, мотор М-105 перегревали, и он выходил из строя.

Баки на «седьмом» и «девятом» были одинаковые, переделок топливной системы в части мы не делали. Среднее полетное время было полтора часа, но опытные летчики летали и дольше, если, конечно, обходилось без воздушных боев. Меньше топлива было у Як-3, но он и весил-то – как современная легковая машина. Бензин заливали не ниже 92-го. Вооружения было достаточно. Я никогда не стрелял дальше, чем со ста метров, а на такой дистанции пробивалась любая броня. Стреляли короткими очередями, у нас стояла прекрасная пушка – ШВАК. Хотя, пожалуй, крупнокалиберный пулемет УБС был еще лучше, а их у нас на Як-9 было два!

Еще у нас были Як-9 с 37-мм авиапушкой – довольно тяжелые для боя истребители. На такой машине я одержал две воздушные победы. Максимум в очереди можно было выпустить 3-4 снаряда из-за сильного разброса, да и ствол пушки перегревался. Боекомплект к ней был 28 снарядов.

– Я слышал, за воздушные победы полагались деньги?

– Да. Если было подтверждение на победу, тогда полагалась премия. И за сбитый самолет, и за боевые вылеты. Но, конечно, это ничего не значило для нас. Все перечисляли деньги в Фонд Обороны, чтобы помочь в борьбе с врагом.

– Были в полку самолеты с дарственными надписями?

– В нашем полку был только один такой самолет – Як-9 «Красная Осетия».

– Вы верите в высокие счета немецких летчиков-истребителей?

– Сложный вопрос. Был один Ил-2, который садился на вынужденную посадку 11 раз. Немцы наверняка записывали его себе как воздушную победу, раз он был сбит, но штурмовик восстанавливали на следующий день, и он летал, а числился поврежденным в бою. Хотя, конечно, привирали все. Может, не целенаправленно, сложно просто в бою за сбитыми следить, тут главное боеспособного не упустить, а то пока рассматриваешь, тебе сзади и выдадут.

– Что Вы думаете о войне?

– Вы знаете, я счастлив, что у меня был шанс защищать Родину, и я рад, что смог выполнить долг до конца. Да, я убивал, и учил убивать, но об этом хорошо сказал один летчик-штурмовик, я могу полностью присоединиться к этим словам: «Это было самое счастливое и горькое время. Горькое, потому что было много зла и горя, а счастливое – потому, что я делал то, что должен был делать! Никаких планов, ценилась только победа, у меня были настоящие друзья, большинство из них уже умерли. Тогда мы знали, за что бьемся, и почему. Для тех, кто воюет, война – это испытание: из какого теста они сделаны. Она дает тебе опыт, который ты больше нигде не получишь. Для мирных жителей война – это ад, а для солдата – тяжелая, грязная и опасная работа. Когда война заканчивается, гражданские люди начинают говорить разное о том, что делали солдаты. Что-то не имеет оправдания, но все это надо оставить войне. Мои руки по локоть в крови, но я горжусь тем, что я делал, и если бы довелось, повторил бы все, не задумываясь».

Вот почему я не могу смотреть американские фильмы про войну. Ни русские, ни немцы никогда не были кретинами, как их пытаются изобразить. Не американцы выиграли эту войну – они воевали с Японией, но не с немцами. Ту войну выиграли они, а нашу – мы.

Молодым бы я сказал так: храните мир, во время войны не задумывайтесь, воюйте, но будьте людьми, а не зверьем, а когда война закончится – остановитесь, не таите злобы, прощайте, но ничего не забывайте!