Жажда жизни

Жажда жизни

Провожая взглядом удаляющийся транспортный вертолет, я и Ткаченко поднимаемся на небольшую сопку. На соседней вершине, в сотне метров от нас, вижу вторую пару разведчиков. Приветствую их взмахом руки. Мой командир отделения родом из Днепропетровска. Через два месяца заканчивается срок его службы. Изменения в ходе проведения засады заставляют сержанта заметно нервничать. Эта тревога сродни клаустрофобии, когда чувства начинают властвовать над тобой, поглощают твою волю. Игорь — мой товарищ. Я уважаю его, поэтому пытаюсь успокоить. Видя, что он ждет поддержки, начинаю размышлять вслух:.

— Сейчас светло. Нас десять, с нами командир. С воздуха нас оберегают, наматывая над районом гигантские круги, две боевые машины. Уйдут вертолеты только по замене на новую пару. Местность просматривается на несколько километров вокруг, неожиданно подойти противник не сможет. Район удаленный, вблизи нет крупных кишлаков и укрепленных районов. «Гостей» ждать неоткуда.

^{Боевой вертолет Ми-24, 205-й отдельной авиационной эскадрильи прикрывает спецназовцев с воздуха}

То, что чувствует Игорь, мне до конца непонятно. Мысли о конце службы не посещают меня. Моей войне длиться еще год. Целый год! Когда каждый день нескончаемо долог и может стать последним. Год на пределе сил делать то, что многим не сделать и за всю жизнь…

В январе у батальона было много работы. За месяц это третий для меня выход. Втянувшись, перестаешь уделять внимание переживаниям, отвлекающим отдел. Боевой выход становится твоей работой.

Здесь, в Афганистане, все очень зыбко, устойчивости нет, это сумеречная зона. Фантастический по красоте природный пейзаж нам не принадлежит, здесь мы чужаки. Привлекательная, яркая картинка экзотической страны за доли секунды искажается и становится источником агрессии и твбей смерти. Время от постоянного напряжения растягивается, все размыто. Это враждебная нам территория. Опасность исходит отовсюду, все обманчиво. Но я верю, что у Господа еще есть планы на меня, только я о них пока не знаю.

Пришедшие на смену Ми-24 привели с собой транспортную «восьмерку». Прибывшие в ней механики занялись ремонтом. С наших позиций до них три сотни метров. Техники постоянно снуют между двумя вертолетами. Резона оставаться лишний час на этом удаленном плато нет ни у кого из нас.

^{После возвращения из засады командир группы старший лейтенант Паршин докладывает о результатах комбату капитану Бохану}

Зимнее афганское утро. Легкий мороз приятно бодрит. Солнечно. Сильный ветер гонит по небу редкие облака. При этом освещении краски расстилающегося передо мной пейзажа очень контрастны и ярки. Склоны холмов голые, ни единой травинки — нехоженые, непригодные для жизни места. Я срываю обертку с крошечной 15-граммовой плитки шоколада и с наслаждением поедаю его. Игорь с тоской смотрит вперед. С соседней возвышенности к нам переходит двойка. Паршин по радиостанции передал для нас приказ. Пулеметчику и одному из минеров оставаться на сопке, остальным вниз — грузить трофейное имущество в вертолет. Ткаченко с нескрываемой радостью торопливо собирается спускаться. Находясь у обездвиженного вертолета, он не будет в большей безопасности. Просто сейчас у него нет сил противостоять этому величественному виду.

Боец, ставший теперь моим напарником, по национальности таджик. Спокойный, физически крепкий, выросший в сельской местности, он с детства привык к нагрузкам. Между нами завязывается разговор. Продолжая тему о доме, я спрашиваю и его. Реагирует спецназовец вяло:

— Я домой не спешу. — Видя на моем лице удивление, продолжает: — Ты откуда?

— С Дальнего Востока.

— Что у вас там есть?

— Как что?! Океан, Амур, горные реки, леса, вековая тайга!.. — Пулеметчик терпеливо ждет, когда я выговорюсь. Эмоции улеглись, я умолкаю.

— А у меня… вот это — кивком указывает вперед перед нами таджик. — Я живу в пятистах километрах от этого места…

^{Трофеи разведгруппы старшего лейтенанта Паршина у штаба 173ооСпН}

Ремонтируемый вертолет запустился, лопасти несущего винта, раскрутившись, слились в единый диск. Командир группы приказывает спускаться, реагируем на команду мгновенно. Бросаю прощальный взгляд на сопки уезда Шан-Вали-Кот, в них также безлюдно.

Начинаем спуск, движемся быстро, почти бежим. Сейчас хочется одного — скорее покинуть эту долину. Приближаемся к транспортному вертолету, наши рюкзаки уже загружены. Офицер ждет нас возле посадочного трапа, жестами призывает поторопиться. И вот мы внутри. Салон забит уцелевшим содержимым «барбухайки». В вертолет загрузили все что смогли. Откидные сиденья опущены и прижаты к бортам, весь пол заложен мешками и коробками. Разведчики разместились сверху на тюках. Паршин захлопывает за собой сдвижную дверь. Машина отрывается от земли. Разгоняется над поверхностью вдоль плато параллельно дороге, поравнявшись с уничтоженными грузовиками, резко вдет вверх, быстро набирает высоту. В иллюминаторы мы видим удаляющиеся остовы сгоревших машин. Через несколько минут с набранной высоты серпантин северной дороги теряется из виду в сопках уезда Шан-Вали-Кот.