«ВЕЗЕТ ТОМУ, КТО ВЕЗЕТ»
«ВЕЗЕТ ТОМУ, КТО ВЕЗЕТ»
«Кандагар — он город хмурый. День и ночь грохочут «буры»[10]. Слова солдатской песни метко передают обстановку, царившую в кандагарской «зеленке» все годы афганской войны. Это была вотчина местных «душманов» — бойцов яростных, злобных. Они жестко контролировали этот район, уверенно доказывая, кто в нем хозяин. Участок караванного маршрута проходил в непосредственной близости от зеленой зоны. Хотя на самом маршруте спецназ регулярно бил караваны, непосредственно в соприкосновении с пригородной кишлачной зоной старались не работать, поскольку безопасность эвакуации группы и захваченных трофеев в этом случае становилась под угрозу. Именно вопрос, как уйти без потерь, в первую очередь предстояло решить Андрею Кравченко, давно интересующемуся этим местом.
Старший лейтенант Кравченко был командиром 3-й роты, очень грамотным и энергичным офицером, дерзким разведчиком. Солдаты гордились им. Он всегда был нацелен дать результат, риск работы рядом с зеленой зоной и трудности перехода к дороге через горный хребет Маранджагар высотой 1689 метров не останавливали его. Для сравнения высота хребта, по которому проложена горнолыжная трасса зимней Олимпиады, в Красной Поляне — 1500 метров. Разведчикам предстояло выполнить восхождение скрытно. Ограниченные во времени, спецназовцы должны были завершить подъем, пока не рассвело. И каждому предстояло нести на себе груз, равный весу своего тела. Учитывая сложность предстоящего боевого выхода, группу усилили.
Кандагар
11 января 1986 года отрад, состоящий из сорока разведчиков, четверо из которых были офицерами, с «брони» десантировался у заброшенного кишлака Шукуркалай. Движение начали в сумерках, не дожидаясь полной темноты. Остерегаясь засады во время марша, командир отряда организовал усиленное походное охранение. Головной дозор двигался впереди на удалении двести метров. Выходя на очередную господствующую высоту, осматривался и подавал по радио тоновый сигнал, разрешающий разведчикам продолжать движение. Справа и слева на удалении сто метров шли боковые парные дозоры. Тыл отряда прикрывал тыловой дозор из четырех разведчиков, они же контролировали след, заметая его срезанными ветками верблюжьей колючки. Примерно через час-полтора мы подошли к подножию хребта и без раскачки начали подъем. В гору лезли всю ночь. Наличие дополнительного тяжелого вооружения (второго АТС и нескольких пулеметов) отрицательно сказалось на скорости марша при восхождении. Отряд сильно растянулся. Часть офицеров осталась с отстающими бойцами. Командир и ядро ушли вверх. К рассвету в конце подъема разведчики измотались настолько, что, забыв об осторожности, двигались, не дожидаясь команды головного дозора. На высоту поднялись с ним одновременно. Отряд расположился чуть ниже вершины, на небольшой площадке среди пик скальника. Выставили охранение, наскоро перекусили и завалились спать. Каково же было мое удивление, когда, проснувшись от первых лучей солнца, я увидел бойца отряда, только влезающего на место дневки. Подгонял его и замыкал движение переводчик роты. Отставший — молодой солдат, недавно прибывший в батальон. Подъем дался ему особенно тяжело, он едва стоял на ногах от усталости. Обычная история — тяжело с непривычки. В дальнейшем он проявит слабость, чем поставит под угрозу срыва всю операцию.
Спецназовцы третьей роты отряда: капитан Кравченко, старший лейтенант Хамзин, сержант Затёмов, капитан Прокопчук, провинция Кандагар
Днем, осматриваясь с вершины в бинокль, Кравченко обнаружил, что дорога, на которую он планировал вывести отряд, практически не действует. Наш проводник-пуштун указал ему другой путь, по которому передвигались небольшие пешие группы боевиков. Офицер, связавшись с командованием батальона, согласовал решение перенацелить отряд на новый маршрут.
Кравченко часто действовал дерзко, на грани разумного, но просчитывал все четко. Вот и в этот раз спецназовец дерзнул. Очень рано, после полудня, как только тень легла на горное ущелье, отряд начал спуск. Ни до, ни после бывать в таких местах мне не доводилось. На некоторых участках извилистая тропа сужалась до метра в ширину, а отвесные стены поднимались вверх до двух сотен метров. Огромные валуны преграждали нам путь. Решившись на такой спуск в темное время суток, не избежишь падений и травм. Оглядываясь назад, вижу фигуры товарищей, переползающих через гигантские глыбы. Подняв глаза вверх, опасливо рассматриваю вершины обрывистых скал и ловлю себя па мысли: «Пара боевиков наверху с ящиком гранат положит нас всех». На ум приходят многочисленные рассказы о том, как пехота с техникой, попав в засады в ущельях, несла большие потери. А тут горстка бойцов без поддержки передвигается в «духовском» районе. Одним словом: «Мама дорогая!»
Крайний слева капитан Кравченко, крайний справа медик отряда Марат Васильев, во время боевого выхода у заброшенного кишлака
Разведгруппа капитана Кравченко на выходе, разведчики осматриваются перед началом движения
Во время днёвки, наблюдательный пункт радиотелеграфистов отряда
Головной дозор, командир, радисты и минеры спустились к выходу. Вдруг прозвучал одиночный выстрел.
Мы кинулись на землю кто где стоял, изготовились к бою. Неужели началось? Пытаюсь отыскать более выгодную позицию. Укрыться негде. Почему же так нелепо? Через минуту к нам подбежал Кравченко. Командир был без ранца. Видимо, оставил его с головным дозором, уже вышедшим на плато.
— Кто стрелял? — резко спросил он, присев возле нас.
Не дожидаясь ответа, стал нюхать дуло автомата каждого. Закончив, также стремительно поднялся и поспешил наверх по разлому.
Во время сложного спуска отряд непроизвольно растянулся метров на триста, разбившись на группы. Ущелье делало несколько поворотов. Передвигаясь в передовом отряде, мы не видели товарищей, находившихся выше. Связи с ними не было. Нам оставалось только терпеливо ждать, как разрешится тревожная ситуация. Через двадцать минут командир вернулся вниз уже с десятком бойцов.
— Группа обстреляна, есть раненый, — на ходу бросил он.
Им оказался вчерашний «умирающий». Солдат, как позже выяснится, не выдержав трудности марша, совершил самострел. Теперь части отряда предстояло остаться в ущелье, чтобы транспортировать его к месту засады. А у дороги каждый ствол был на счету. Напрягала также мысль: что, если выстрел привлек внимание боевиков? Но Кравченко отступать не собирался…
Начало смеркаться. Оставив часть группы для спуска раненого, мы поспешили вперед. Перед нами раскинулся хребет горы Сурхгар, что в переводе с персидского означает «красный камень». Дальним от нас концом массив примыкал к «зеленке». По степи вдоль скрытого от нас обратного склона отрога и проходила новая дорога. По всей вершине этого длинного кряжа тянулся узкий скальник, до десятка метров в ширину. Бить с горы караван не представлялось возможным: наивысшая точка хребта — 1405 метров, удаление от дороги — более километра. Командир решил использовать высоту как опорный пункт, посадив туда расчет АГС и основную часть группы. Они должны были обеспечить отход подгруппы минирования. К дороге пошли семь человек: два офицера, два минера, пулеметчик, командир отделения с подствольным гранатометом ГП-25 и проводник.
…О проводнике хочу рассказать подробнее. Капитан афганской армии, он был кровником местным «душманам». Личного оружия на выходе не имел. Но это не останавливало его в желании мстить. Позже, когда разгорится бой, он со слезами на глазах будет выпрашивать у командира оружие. Утром, когда все будет кончено, получив пулемет, начнет с горы долбить по противнику, находящемуся на предельном удалении. И когда по приказу Кравченко у него его заберут, расплачется и станет умолять вернуть. Мне было удивительно наблюдать, как взрослый мужчина рыдает и, причитая, просит дать ему возможность продолжить стрельбу. Такова была сила его ненависти. Но это будет позже, а сейчас горстка спецназовцев двинулась к дороге…
Командовал подгруппой Леонид Федорович Рожков — личность в отряде легендарная. Очень спокойный, хладнокровный, немногословный офицер. Команду подавал один раз; невыполнивший рисковал попробовать пудовый кулак Федоровича. Помню, в одном из выходов во время ночного перехода, проходя мимо сидящих на земле и ожидающих команды о продолжении движения бойцов, заметив, что один из разведчиков расслабился, Рожков с ходу отвесил ему оплеуху.
— Я же сказал не спать! — сказал он ворчливо.
— Леха, ты что? Это же я, — прозвучал в ответ обиженный голос лейтенанта — переводчика отряда.
— А! Ну извини…
Рожков был единственным из командиров групп, кто носил на своем АКСе прибор ночного видения НСПУ. В него он подолгу рассматривал горизонт, прежде чем задать направление движения головного дозора. Уверенность, исходившая от него, передавалась бойцам, которые относились к нему, как к отцу, — уважали и боялись…
Старший лейтенант Кравченко и старший лейтенант Рожков утром после ночного боя, отбитый у «душманов» груженный боеприпасами автомобиль. Север Кандагара, район кишлака Ходжамульк. Январь 1986 г.
Леонид Федорович Рожков
Данный текст является ознакомительным фрагментом.