Разведка боем

Разведка боем

Как граду 100-килограммовых «чемоданов» 203-мм калибра могут предшествовать одинокие пристрелочные выстрелы из 122-мм гаубицы, так перед большим наступлением на Берлин состоялось наступление малое. Еще до того, как в штабы армий ушли директивы на проведение Берлинской операции, 11 апреля Г. К. Жуков направил командующим 3-й ударной, 5-й ударной, 8-й гвардейской, 69, 33 и 47-й армиям директиву № 00534/оп на разведку боем. Она гласила:

«С целью установить систему и степень прочности обороны и систему всех видов огня главной оборонительной полосы противника приказываю:

1.13.4.45 г. провести разведку боем.

2. Для ведения разведки выделить два стрелковых батальона. Батальонам первого эшелона придать по 5 танков, 4–6 самоходных орудий и поддержать наступление б-нов огнем двух артполков, огнем минометов и огнем PC.

3. Разведку начать в 6.00 13.4.45 г. после десятиминутного огневого налета.

4. Разведку провести на более слабых участках обороны и не направлять наступающие подразделения на сильные опорные пункты обороны противника»{188}.

Занимавшим позиции по берегу Одера 61-й и 1-й польской армиям задачи на разведку боем были поставлены отдельной директивой № 00534/оп. Для проведения разведки с форсированием Одера в каждой из армий должен был быть выделен один батальон. Таким образом, прощупать вражескую оборону булавочными уколами предполагалось на всей линии соприкосновения войск 1-го Белорусского фронта с противником. 12 апреля директивой № 00546/оп время начала разведки боем было смещено с 6.30 13 апреля на 7.30 14 апреля.

Командование 1-го Белорусского фронта явно питало определенные надежды относительно возможности отхода противника на второй оборонительный рубеж. В частности, в своей директиве № 0028/оп от 13 апреля на проведение разведки боем командующий 69-й армии В. Я. Колпакчи указывал: «В случае обнаружения отхода противника на второй оборонительный рубеж, быть готовым преследовать его»{189}. Авиации в приказе командующего 69-й армией предписывалось: «Вести непрерывную разведку поля боя [...] с целью установления стреляющих батарей противника и характера поведения противника, в частности выдвижения резервов на тыловой рубеж или перегруппировки или отхода с рубежа нынешнего края противника»{190}. Стремление к развитию успеха разведки в прыжок «малой кровью» сразу ко второй полосе обороны отчетливо прослеживается и в других армиях.

Наиболее сложной была задача проведения разведки боем для 5-й ударной армии. Поскольку советское командование стремилось скрыть ввод на Кюстринский плацдарм 3-й ударной и 47-й армий, разведку боем было решено проводить частями дивизий, ранее занимавших оборону в полосах прибывающих армий. Соответственно 5-й ударной армии пришлось пробовать на прочность оборону противника не только в своей полосе, но и в полосе двух соседних армий. В 7.30 14 апреля в бой были введены полк 94-й гв. стрелковой дивизии и три батальона 295-й стрелковой дивизии. Артиллерийскую поддержку действиям разведчиков оказывали 564 ствола артиллерии и минометов.

В результате двух-трехчасового боя привлеченные к разведке батальоны 5-й ударной продвинулись на некоторых участках до 400 метров и были остановлены сильным огнем. Однако уже предварительные результаты разведки боем продемонстрировали, что противник основную массу пехоты и артиллерии держит на втором рубеже. Оборона между передним краем и вторым рубежом была построена на сопротивлении отдельных огневых точек, опорных пунктов и самоходной артиллерии. Командованием 5-й ударной армии был сделан вывод: «Проводить полную артподготовку по первому рубежу и прилегающей к нему тактической глубине не имело смысла»{191}.

Было решено продолжить действия разведбатальонов, усилив их боевой состав. В 15.00 14 апреля, после 15-минутного огневого налета, наступление повторилось. На этот раз в бой были введены дополнительно части 60-й гв. стрелковой дивизии и два стрелковых полка 301-й стрелковой дивизии. Всего на втором этапе к разведке боем привлекались 8 стрелковых полков, 5 минометных бригад, 2 минометных полка, 10 артиллерийских полков, 7 артиллерийских бригад, дивизион особой мощности и 3 танковых полка (27 Т-34, 52 ИС-2, 27 ИСУ-122). В усиленном составе ведущие разведку части 5-й ударной армии продвинулись к 19.00 на 2–2,5 км. В результате действий 32-го стрелкового корпуса в районе Гольцова был окружен и фактически уничтожен батальон 90-го полка 20-й танко-гренадерской дивизии. За день артиллерией армии Н. Э. Берзарина было израсходовано 16 320 выстрелов, в том числе шестьдесят 305-мм (!!!) и сто 203-мм.

Войска 47-й армии начали разведку боем в 7.30 14 апреля тремя своими батальонами и одним батальоном из состава 5-й ударной армии. Это были усиленные батальоны от 60, 175 и 132-й стрелковых дивизий и батальон 248-й стрелковой дивизии армии Н. Э. Берзарина. В начале боя командиры корпусов информировали командование армии о том, что противник не оказывает серьезного сопротивления и отходит на вторую полосу обороны по линии Врицен, Кунерсдорф. Получив такие обнадеживающие донесения, командующий армией принял решение ввести в бой дополнительно по одному батальону от дивизий первого эшелона. Им была поставлена задача к исходу дня выйти ко второй полосе обороны противника. Таким образом, в бой к 12.00 фактически было втянуто 15 батальонов. Они вклинились в оборону противника, на некоторых направлениях захватили первую траншею и продвинулись на 1–1,5 км. Однако предварительная оценка действий противника как отхода на вторую полосу не оправдалась. Сопротивление было очень сильным. По итогам разведки боем был сделан вывод, что в первой полосе обороняются главные силы противника. Потери 47-й армии за 14 апреля составили 109 человек убитыми и 319 ранеными. Вклинение советских войск на северной оконечности плацдарма было с беспокойством оценено противником. Бюссе позднее писал: «В полосе CI корпуса противник продвинулся более чем на 5 км к Врицену. Плацдарм в этом секторе достиг глубины 15 км и мог быть использован для сосредоточения крупных сил»{192}.

Соединения 3-й ударной армии в разведке боем 14 апреля не участвовали. Армия постепенно вводилась на Кюстринский плацдарм. Дивизии 3-й ударной переправлялись через Одер и принимали назначенные им полосы от частей 5-й ударной армии. Незначительные потери армия В. И. Кузнецова понесла от артобстрела немцами переправ через Одер. Также в разведке боем в первый день не принимали участие 61-я армия и 1-я армия Войска Польского.

По решению В. И. Чуйкова разведка боем 14 апреля проводилась в полосе каждого из стрелковых корпусов 8-й гв. армии. Для выполнения трудной и неблагодарной задачи проверки на прочность обороны противника привлекались штрафники. Соответственно 4-й гв. стрелковый корпус проводил разведку силами 327-й штрафной роты, а 28-й гв. стрелковый корпус — 326-й штрафной роты. Последняя должна была атаковать вдоль «Рейхсштрассе № 1». В полосе 29-го гв. стрелкового корпуса было решено задействовать обычные стрелковые соединения. Захват селения Альт-Тухебальд к югу от «Рейхсштрассе № 1» возлагался на два батальона, по одному от 27-й и 74-й гв. стрелковых дивизий. Все проводившие разведку части получили поддержку САУ, танков и саперов. Стрелковый батальон 27-й гв. стрелковой дивизии усиливался батареей СУ-76, батареей СУ-152 и ротой саперов. Стрелковый батальон 74-й гв. стрелковой дивизии — батареей СУ-76, ротой танков и ротой саперов. Каждая из штрафных рот получила батарею СУ-76 и взвод саперов. Артиллерийскую поддержку каждой из штрафных рот и каждого батальона осуществляли по одному минометному полку и по одному дивизионному артполку. Позднее к ним были добавлены по дивизиону PC на каждую роту штрафников и полк PC на два батальона 29-го гв. стрелкового корпуса. В случае слабого сопротивления противника (т.е. его отхода на вторую линию обороны) в полной готовности для развития успеха держались по одному батальону от 57, 27, 74 и 79-й гв. стрелковых дивизий. В том случае, если бы немецкие части попытались выйти из-под удара советской артиллерии, пространство между передним краем и основной линией обороны было бы занято сильными отрядами советских войск.

В 7.40 14 апреля после 10-минутной артподготовки, в сопровождении огневого вала начали разведку штрафники и два стрелковых батальона. 326-я штрафная рота наступала с батареей 1061-го полка СУ-76. 327-я штрафная рота наступала, будучи усиленной батареей 694-го самоходно-артиллерийского полка. Первоначальный успех атакующих побудил командование 8-й гв. армии ввести в бой батальоны 47, 57, 27, 74 и 79-й гв. стрелковых дивизий. Однако преследования до второй линии обороны не получилось. Преодолевая ожесточенное сопротивление немцев и отражая контратаки, наступающие части овладели Альт-Тухебальдом (южнее «Рейхсштрассе № 1») и к 12.00 перерезали железную дорогу Франкфурт-на-Одере — Гольцов. В ответ результативную контратаку провела 920-я учебная бригада штурмовых орудий. К исходу дня введенные в бой батальоны дивизий 8-й гв. армии продвинулись на 1,5–3 км, будучи остановлены на рубеже Заксендорфа. Однако возникший у Заксендорфа кризис вынудил командование 9-й армии отдать приказ на выдвижение вперед дивизии «Курмарк». К вечеру 14 апреля дивизия сосредоточилась в районе станции Долгелин, во втором эшелоне. Потери 4-го гв. стрелкового корпуса в ходе разведки боем составили 50 человек убитыми и 256 ранеными, 79-я гв. стрелковая дивизия 28-го гв. стрелкового корпуса — 78 человек убитыми и 255 ранеными.

Для проведения разведки боем командующий 69-й армией приказал выделить два стрелковых батальона. Поддерживать их должны были пять-шесть Т-34 и две батареи СУ-76. В 7.30 14 апреля 274-я и 247-я стрелковые дивизии силами усиленного стрелкового батальона от каждой после 10-минутного артиллерийского налета начали разведку боем. 41-я стрелковая дивизия провела разведку боем силами одной роты. Атакующим советским частям удалось ворваться в первую траншею. Попытки пробиться ко второй траншее были отражены сильным огнем и контратаками частей 712-й и 169-й пехотных дивизий. К 12.00 батальоны отошли в исходное положение. Бюссе писал о результатах этих атак: «На правом крыле XI танкового корпуса СС были отражены все атаки с большими потерями для противника»{193}. Потери войск 69-й армии за 14 апреля составили 67 человек убитыми и 241 ранеными.

За пределами Кюстринского плацдарма, на левом фланге фронта в 7.30 14 апреля начала разведку боем 33-я армия. В армии В. Д. Цветаева для малого наступления были выделены по одному батальону от каждой дивизии первого эшелона, а на южном плацдарме у Визенау — одной роте. На восточном берегу Одера, под Франкфуртом были заняты только траншеи боевого охранения. Наилучший результат был достигнут в районе северо-восточнее Лоссова, где были заняты первая и вторая траншеи. В самой южной точке разведки боем фронта, у Визенау, была захвачена первая траншея. Во второй половине дня последовали контратаки противника с целью вернуть утраченные позиции. Под Визенау проводившая разведку рота вернулась в исходное положение. Под Лоссовым все немецкие контратаки были безрезультатными, захваченные позиции удалось сохранить.

Общие потери танков и САУ 1-го Белорусского фронта за 14 апреля составили 31 машину сгоревшими, 29 подбитыми и 29 были выведены из строя по другим причинам{194}.

15 апреля разведка боем возобновилась лишь на отдельных участках. Наступательный порыв на второй день малого наступления сохранила 5-я ударная армия. Правофланговый 26-й гв. стрелковый корпус увеличил свои усилия вводом 266-й стрелковой дивизии и к концу дня сумел продвинуться на 3,5 км. Противник был выбит из занимаемых им траншей в районе Цехина. Центр (32-й стрелковый корпус) и левый фланг (9-й стрелковый корпус) продвинулись на 200–500 метров. Потери 5-й ударной армии за 14 и 15 апреля составили 321 человек убитыми и 969 ранеными.

В результате решительных действий частей 5-й ударной армии 20-я танко-гренадерская дивизия была сбита с занимаемых позиций. В связи с этим немецким командованием был сделан вывод, что нельзя оставлять эту дивизию в первой линии. Предполагалось заменить ее танковой дивизией «Мюнхеберг». Также было принято решение использовать управление LVI танкового корпуса Гельмута Вейдлинга. В подчинение Вейдлингу с 15.30 15 апреля были переданы из XI танкового корпуса СС 20-я танко-гренадерская и 9-я воздушно-десантная дивизии, а из резерва — дивизия «Мюнхеберг». Первая полученная LVI корпусом задача, отбить Цехин, выполнена не была — все атаки встретили упорное сопротивление частей 5-й ударной армии.

На второй день малого наступления к боевым действиям присоединилась 3-я ударная армия. Наиболее результативным было наступление на левом фланге армии, на стыке с 5-й ударной армией. Здесь с утра 15 апреля наступали части 12-го гв. стрелкового корпуса А. Ф. Казанкина. К разведке боем в корпусе привлекались три батальона при поддержке одной пушечной артиллерийской бригады, одной гаубичной артиллерийский бригады большой мощности, одной минометной бригады и одного истребительно-противотанкового артполка. Продвижение за день боя составило 3 км, были заняты первая и вторая траншеи противника. В полосе соседнего 79-го стрелкового корпуса разведку боем проводили два батальона, поддержанных огнем двух тяжелых артиллерийских и одной минометной бригад. Продвижение за день составило около 500 м. Первая и вторая траншеи были захвачены 150-й стрелковой дивизией. Потери 3-й ударной армии за день составили 41 человек убитыми и 80 ранеными. Было захвачено 132 человека пленных. Совместными усилиями войска 3-й и 5-й ударных армий выровняли в результате разведки боем излом линии фронта на стыке друг с другом.

Помимо 3-й ударной армии новичком в разведке боем 15 апреля стала 1-я польская армия. Она частью сил 2-й и 3-й пехотных дивизий при поддержке артиллерии форсировала Альте Одер у Гюсте-Бизе на фланге 47-й армии. 61-я армия в разведке боем 15 апреля по-прежнему не участвовала. Причины этого неясны, но действия армии П. А. Белова явно находились в противоречии с директивой командующего фронтом № 00534/оп. 61-я армия провела разведку боем в своей полосе только 16 апреля, когда уже началось общее наступление.

Снижение интенсивности боевых действий неизбежно сказалось на темпах потерь. Общие потери техники войск 1-го Белорусского фронта за 15 апреля составили 15 танков и САУ сгоревшими, 10 подбитыми и 9 выведенными из строя по другим причинам{195}.

Дневное донесение 9-й армии 15 апреля начиналось словами: «Противник не начал сегодня наступление, как это ожидалось». Свою роль сыграло также то, что 15 апреля было воскресенье. Использование расслабляющего воздействия выходного дня также было расхожим приемом ведения боевых действий. Все хорошо помнят воскресенье 22 июня 1941 г.

Снижение активности 15 апреля в какой-то мере дезориентировало противника относительно сроков начала советского наступления. Командир LVI танкового корпуса Гельмут Вейдлинг на допросе в плену позднее сообщил: «Однако то, что русские после действий своих разведотрядов 14 апреля, 15 апреля не наступали, ввело наше командование в заблуждение, и когда мой начальник штаба — полковник фон Дуффинг от моего имени сказал начальнику штаба 11 тк СС 15 апреля, что нельзя менять 20 мд дивизией «Мюнхеберг» накануне русского наступления, начальник штаба 11 тк ответил: «Если русские сегодня не наступали, значит, они предпримут наступление только через несколько дней». Таково было мнение и других высших офицеров 9-й армии»{196}.

Но, разумеется, введение противника в заблуждение относительно действительной даты наступления даже не декларировалось в жуковской директиве № 00534/оп. Основной эффект от двухдневной пальпации обороны противника с применением авиации и двенадцатидюймовой артиллерии был сугубо практического свойства. Проведенная советскими войсками на Кюстринском плацдарме 14 и 15 апреля разведка боем сыграла весьма важную роль. Хотя продвижение вперед исчислялось в лучшем случае 3–4,5 км, удалось «прощупать» оборону немцев. Наступающие избежали вполне вероятной возможности нанесения первого удара в пустоту. Также к началу операции на некоторых участках сложилась своеобразная обстановка, когда исходными позициями для наступления советских войск стали бывшие немецкие окопы. Вся полоса заграждений, в первую очередь минные поля, на бывшем переднем крае немцев осталась позади.

Не все немецкие командиры были успокоены относительным затишьем днем 15 апреля. Вечером 15 апреля Гитлер одобрил запрос командующего группой армий Хайнрици на отвод всех войск назад на главную оборонительную позицию, оставив на передовых позициях только скелет обороны. Традиционно перед крупными сражениями в войсках зачитывалось обращение Гитлера. Вечером 21 июня 1941 г. в изготовившихся к наступлению дивизиях вермахта впервые прозвучало обращение «Солдаты Восточного фронта!». Традиция была сохранена в битве за Берлин, несмотря на очевидные сложности выбора момента зачитывания в оборонительном сражении. 15 апреля в ротах дивизий на «Одерском фронте» в последний раз зазвучали слова приказа фюрера:

«Солдаты Восточного фронта!

Последний раз со смертельной ненавистью большевизм начал наступление. Он пытается разрушить Германию и наш народ истребить. Вы, солдаты востока, знаете, какая судьба ожидает ваших жен и детей, ибо все мужчины и дети убиваются, а женщины насилуются в казармах, а кто остается в живых, угоняется в далекую Сибирь. Мы предвидели это наступление и в течение января постарались создать сильное укрепление, мощная артиллерия встретит своим огнем врага. Его бесчисленные потери восполнены новыми частями, но новые части и фольксштурм усиливает наш фронт. Большевизм на сей раз встретит старая судьба, они будут обескровлены.

Кто в этот момент не выполнит своего долга, будет предателем своего народа. Какой полк или дивизия отступит со своих позиций, должен будет с позором ответить перед своими женами и детьми, которые переживают ужасы бомбежки в городах. [...]

Берлин был немецким и будет немецким, а Европа не станет никогда русской. Создайте тесное сотрудничество всех не для защиты глубины страны, а ваших детей и жен и тем самым своей судьбы. В эти часы на вас смотрит весь народ»{197}.

Складывается впечатление, что этот текст был заготовлен заранее, еще в феврале (оговорка про подготовленные в январе укрепления) и лишь пущен в дело перед советским наступлением. Многим из тех, кто слушал речь фюрера, оставалось воевать всего несколько часов. Кому-то из них было суждено навечно остаться в паутине траншей «Одерского фронта», кому-то — уныло шагать в колоннах пленных.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.