Из тенниса – в разведку

Из тенниса – в разведку

Свой упорный характер и настойчивость Александр Коротков получил, видимо, в наследство от мамы. Вот только один факт из их совместной биографии. Будучи беременной Александром, имея на руках еще двух малых детей – Павла и Нину, его мама в 1909 году ушла от мужа без объяснения причин.

Более того, взяла с родившегося сына, как только он чуть подрос, обещание никогда с отцом не видеться, хотя тот неоднократно пытался наладить контакты со своей бывшей семьей.

Что же такого натворил банковский служащий, что жена его так и не простила, навсегда осталось семейной тайной. Семья жила трудно; денег без отцовской зарплаты постоянно не хватало. Тем более, что взросление Саши пришлось на весьма неспокойный период в истории нашей страны. Первая мировая война, две революции – февральская и октябрьская, бесконечные стычки между белыми и красными, последующая разруха и голод – все это непосредственно коснулось и семьи Коротковых.

Он рано пошел работать. Едва закончив школу-девятилетку, устроился учеником электромонтера к соседу-частнику. А все свободное время стал отдавать… теннису.

Странное это было увлечение. Его брат Павел, к примеру, весьма прилично играл в футбол и хоккей; в 1936 году даже стал чемпионом СССР в составе московского «Динамо», играл вместе с такими знаменитостями, как Михаил Якушин и Аркадий Чернышев.

А вот его младший брат почему-то полюбил теннис – спорт аристократов. И это сыграло определенную роль в его судьбе. Дело в том, что в то время на всю Москву было всего 3–4 корта, да и на те вход простым смертным был заказан. Но тут Саше повезло: отец его друга Бориса Новикова работал на стадионе, принадлежавшем только-только начавшему зарождаться обществу «Динамо». Так что друзья имели возможность потренироваться в то время, когда на кортах не было взрослых.

Борис Новиков настолько поднаторел в этом занятии, что впоследствии стал чемпионом СССР, одним из ведущих теннисистов страны. Александр же «достукался» лишь до первого разряда, когда на том же корте его заприметил бывший секретарь Ф. Э. Дзержинского Вениамин Герсон. Он-то как раз и был одним из основных организаторов «Динамо». Красивый, высокий (рост 185 сантиметров), старательный 19-летний парень вполне мог его, это общество, украсить. Но по положению членами общества «Динамо» могли быть лишь работники ОГПУ или милиции. В итоге стал сотрудником ОГПУ и Александр; Герсон устроил его мастером по ремонту лифтов в знаменитый дом на площади Дзержинского, ныне на Лубянке.

Здесь, в свою очередь, на него обратили внимание сотрудники Иностранного отдела ОГПУ, которым были позарез нужны люди с европейской, не славянской внешностью. И уже через год, в 1929 году, Александр Коротков начал службу в ИНО. Сначала делопроизводителем, а потом стал выполнять отдельные как оперативные, так и общественные поручения.

Одно общественное поручение сыграло в его жизни значительную роль: будучи послан пионервожатым в лагерь, он познакомился с хорошенькой и умной вожатой Марусей Вилковыской, которая впоследствии стала его женой. Она же помогла ему освоить и разговорный немецкий, что весьма пригодилось в последующей практике.

Что же касается оперативных поручений, то одним из первых заданий, с которым успешно справился Александр Коротков, было выяснение сущности «Гефы» – представительства германского Генерального штаба в Москве. Он установил, что если раньше, до Гитлера, «Гефа» действительно занималась вопросами сотрудничества штабов, то с 30 января 1933 года стала просто шпионской резидентурой нацистов. Его выводы, подкрепленные и другими данными, в конце концов, привели к тому, что деятельность «Гефы» была прекращена.

Затем Короткова стали готовить к профессиональной работе за рубежом. Но поскольку специальной школы ОГПУ в то время еще не было, то многим тонкостям приходилось учиться по ходу дела, выполняя те или иные поручения. Так Коротков вечерами и по выходным изучал немецкий и французский языки, светские манеры, географию и экономику зарубежных стран, а специальные дисциплины, в том числе и наружное наблюдение, осваивал во время рабочего дня (или ночи).