Глава 7. ВЕРМАХТ И КРАСНАЯ АРМИЯ НАКАНУНЕ ВОЙНЫ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 7. ВЕРМАХТ И КРАСНАЯ АРМИЯ НАКАНУНЕ ВОЙНЫ

ОСНОВНОЙ БОЕВОЙ СОСТАВ ВЕРМАХТА И РККА К НАЧАЛУ ВОЙНЫ

Для нападения на СССР Гитлер решил вложить в первый удар максимум сил и средств. Для этого он собрал армию, превосходившую по своей мощи все, что до этого знала история войн. Туда вошла 151 немецкая дивизия, в том числе 19 танковых и 13 моторизованных, а также две бригады и один отдельный моторизованный полк. Численность этой группировки составляла 4050 тыс. человек. Подробнее боевой и численный состав вермахта в операции «Барбаросса» к началу войны указан в Приложении 2. С учетом 15 румынских и 16 финских дивизий, а также 8 румынских, 6 венгерских и 3 финских бригад состав армии вторжения соответствовал 192 эквивалентным дивизиям (боевой и численный состав армий союзников Германии в начальном периоде войны с СССР показан в Приложении 3).

Состав и группировка сухопутных войск Германии и ее союзников:

1. Войска в Финляндии в составе:

— немецкая армия «Норвегия»: горный корпус «Норвегия» (горные дивизии — 2); 36-й ак (пд — 1, горная бригада — 1); 3-й финский ак (пд — 2);

— финская армия: на Карельском перешейке (пд — 7); в Карелии (пд — 5, кавалерийская бригада — 1, егерские бригады — 2); в районе Лиекса (пд — 1), у Ханко (пд — 1).

— резерв (немецкая пд — 1).

Всего в Финляндии — 20 дивизий и 4 бригады. Для их поддержки выделялись 2 отдельных немецких танковых батальона.

2. ГА «Север» (командующий — фельдмаршал фон Лееб) в составе:

— 4-я ТГр (тд — 3, мд — 3, пд — 2), район сбора — южнее и восточнее Тильзита;

— 18-я А (пд — 8, охранная дивизия — 1), район сбора — севернее Тильзита;

— 16-я А (пд — 10, охранных дивизий — 2), район сбора — восточнее Инстербурга;

— резерв (пд — 1).

Всего — 30 дивизий (тд — 3,мд — 3,пд — 21, охранных дивизий — 3).

3. ГА «Центр» (командующий — фельдмаршал фон Бок) в составе:

— 3-я ТГр (тд — 4, мд — 3), район сбора — севернее и восточнее Сувалки;

— 9-я А (пд — 12, охранная дивизия — 1), район сбора — юго-восточнее и юго-западнее Сувалок;

— 2-я ТГр (тд — 5, мд — 3, кд — 1, отдельный моторизованный полк — 1), район сбора — юго-восточнее Варшавы;

— 4-я А (пд — 18, охранных дивизий — 2), район сбора — северо-восточнее и восточнее Варшавы;

— резерв (пд — 1).

Всего — 50 дивизий (тд — 9, мд — 6, кд — 1, пд — 31, охранных дивизий — 3) и 1 мотополк. Для прорыва советских укрепрайонов группе приданы 2 отдельных батальона огнеметных танков.

4. ГА «Юг› (командующий — фельдмаршал фон Рундштедт) в составе:

— 1-я ТГр (тд — 5, мд — 3, пд — 1, моторизованная бригада — 1), район сбора — юго-восточнее Люблина;

— 6-я А (пд — 10, охранная дивизия — 1), район сбора — юго-восточнее Люблина;

— 17-я А (пд — 7, горных или егерских 4, охранных дивизий — 2), район сбора — западнее Ярослава;

— 11-я А (немецких пд — 7, румынских тд — 1, румынских пд — 14, румынских бригад — 8), район сбора — восточнее и юго-восточнее Ботосани;

— резерв (пд — 1, горных или егерских дивизий — 2). Всего — 43 немецкие дивизии (тд — 5, мд — 3, пд — 26, горных или егерских дивизий — 6, охранных дивизий — 3) и 1 мотобригада, а также 15 румынских дивизий (тд — 1, пд — 14) и 8 бригад. Для прорыва советских укрепрайонов группе придан один отдельный батальон огнеметных танков. С началом операции она последовательно усиливалась итальянскими, венгерскими и словацкими частями.

5. Резервы главного командования:

Перебрасывались с назначением: для ГА «Север» (пд — 2); для ГА «Центр» (пд — 6); для ГА «Юг» (пд — 4).

Находились в процессе подготовки или переброски без определенного назначения: тд — 2, мд — 1, пд — 9.

Всего в состав резервов главного командования были включены 24 дивизии (тд — 2, мд — 1, пд — 21) [526].

Наиболее сильной по своему составу была ГА «Центр», на флангах которой действовали две танковые группы. В группировке противника четко просматривается стремление массировать силы и средства на направлениях главных ударов групп армий. Там на сравнительно узких участках фронта были сосредоточены крупные силы, позволявшие вбить в оборону советских войск мощные, глубоко эшелонированные бронированные клинья. Это было сделано за счет существенного ослабления районов Карпат и Белостокского выступа, где фронт держали только слабые боевые охранения. Наиболее сильными по своему составу являлись 6-я, 4-я и 9-я армии, в полосах наступления которых действовали танковые группы (о них и сравнении танковых парков Германии и СССР ниже).

Состав и группировка сухопутных войск Советского Союза. В условиях все возрастающей угрозы войны советское правительство принимало серьезные меры по усилению Красной Армии. Так, с 1 января 1939 г. до момента нападения Германии численность личного состава поднялась с 2485 тыс. до 5 434 729 человек, или на 119 %. Соответственно возросло и количество боевой техники. Так, число орудий и минометов с 55,8 тыс. увеличивалось до 117 581, или на 111 %, а танков и танкеток — с 21,1 тыс. до 25 482, или на 21 % [527].

Немецкое командование стремилось всеми способами добыть как можно более полную и достоверную информацию о противостоящих им силах Красной Армии. На агентурную сеть особой надежды не было ввиду активной работы советской контрразведки. Ценные сведения были получены в результате полетов дальних высотных разведчиков в глубину советской территории и радиоразведки. Для сбора информации использовались также показания перебежчиков и доклады агентов из Турции, Финляндии и других стран. В таблице 7.1 показаны состав и группировка сухопутных войск Красной Армии в сравнении с их немецкой оценкой по состоянию на 20 июня 1941 г. (подробнее реальный боевой и численный состав действующей армии СССР показан в Приложении 4).

Нетрудно заметить, что немецким разведчикам удалось довольно точно установить количество советских соединений только в пограничных районах. Состав дальневосточной группировки им, несомненно, помогли уточнить их союзники — японцы. Вместе с тем германская разведка допустила существенные ошибки в определении истинной структуры советских войск. Немцы более чем на четверть преувеличили количество советских стрелковых дивизий в западных округах и более чем в 2,5 раза — действительную численность советской кавалерии. Дело в том, что многие кавдивизии, наряду со всеми танковыми бригадами и некоторыми стрелковыми дивизиями, были переформированы в танковые и моторизованные соединения мехкорпусов. Вот эти качественные изменения в составе Красной Армии и не обнаружила вовремя разведка вермахта.

ВВС Германии на востоке. Поддержку с воздуха группам армий «Север», «Центр» и «Юг» обеспечивали, соответственно, 1-й, 2-й и 4-й воздушные флоты. Наиболее мощным из них, как и следовало ожидать, был 2-й ВФ, в то время как 1-й ВФ включал в себя только один авиакорпус. Силы люфтваффе, собранные для участия в операции «Барбаросса», насчитывали 3275 боевых самолетов, из которых 2549 на момент начала войны были исправными, а всего 3914 самолетов (3032 исправных) [529]. Подробнее состав люфтваффе по состоянию на 22 июня 1941 г. представлен в Приложении 5.

Советские ВВС накануне войны, по сравнению с другими видами вооруженных сил, развивались опережающими темпами: с 1 января 1939 г. до момента нападения Германии число боевых самолетов возросло с 7,7 тыс. до 18 759, или на 144 % [530]. Германская разведка явно недооценила их количественный и качественный состав. Это можно проследить по данным таблицы 7.2:

Но еще больше немцы просчитались в оценке общей численности советских ВВС, определив ее в 8000 самолетов. На самом деле на вооружении советской авиации на 1 июня 1941 г. с учетом ВВС флота состояло 18 759 боевых самолетов. Существенное расхождение немецких данных о числе советских штурмовиков на Западе с реальными объясняется тем, что значительная часть истребителей старых типов ВВС РККА в действительности использовалась в качестве штурмовиков. Детальная информация по численности советских ВВС на 1 июня 1941 г. находится в Приложениях 6 и 7. Она наглядно демонстрирует, что главной проблемой советской авиации накануне войны была отнюдь не нехватка боевых самолетов. Самолетов имелось вполне достаточно, но для многих из них отсутствовали подготовленные экипажи. Особенно это относилось к самолетам новых типов в западных военных округах, меньше половины были обеспечены подготовленными экипажами.

Всего на 20 июня 1941 г. на советских границах в составе сухопутных войск немцы сосредоточили 3 454 000 солдат и офицеров, а не 4,6 млн. человек, как принято считать в советской историографии [532]. Дело в том, что в ВВС, ПВО и на флоте должны учитываться (как и на нашей стороне) только боевые средства, а не персонал. В составе сил вторжения насчитывалось 37 099 орудий и минометов. Среди них были 4760 легких и 2252 тяжелых полевых орудий, 104 88-мм зенитные пушки армейского подчинения и 30 орудий особой мощности [533]. Остальная немецкая артиллерия была представлена, в основном, легкими пехотными, противотанковыми и зенитными орудиями. Транспортными средствами служили 625 тыс. лошадей и 600 тыс. автомобилей, включая разведывательные бронемашины [534].

Длительный период непрерывных успехов сыграл над немцами злую шутку: они возомнили себя непобедимыми. Гитлер не сомневался в своем очередной триумфе. Между тем в группировке вермахта на востоке отчетливо просматривается нехватка резервов, как оперативных, так и стратегических. Так, в ГА «Центр» и «Север» имелось лишь по одной резервной дивизии. Но у ОКХ не было иного выбора: если уменьшить состав стратегических резервов, верховное командование не сможет своевременно реагировать на изменения в обстановке и активно воздействовать на ситуацию.

Резервов изначально было явно недостаточно для успешного наступления в полосе шириной более полутора тысяч километров. Между тем по мере продвижения вермахта в глубину Советского Союза непрерывно расширяющийся из-за чисто географических факторов фронт наступления усугублял и без того непростую ситуацию с нехваткой сил вермахта. Даже в случае полного успеха наступления на направлении главного удара и успешного продвижения к Москве фланги группы армий «Центр» повисали в воздухе и становились все более уязвимыми по мере их растяжения. В таких условиях поддерживать приемлемые плотности сил и средств на основных направлениях ударов становилось невозможно. А для успешного проведения последующих операций резервов тем более не хватало. При предполагаемом уровне потерь пополнений для их компенсации за счет подготовленного личного состава в запасных частях, по расчетам, хватало на период только до октября. Особенно напряженно дела обстояли с резервом офицеров: их имелось всего-навсего 300 человек [535].

Грубейшим промахом немцев, дорого обошедшимся им в кампании 1941 года, стала неверная оценка численности советских войск во внутренних военных округах. Поэтому немцы и надеялись, что стоит только разгромить у границы противостоящие им силы Красной Армии, и желанная победа окажется у них в кармане. Но, с другой стороны, подобные надежды — это единственное, что у них оставалось. Ведь никто не знал, как можно покорить или принудить к капитуляции огромную страну с почти неисчерпаемыми людскими и материальными ресурсами и с руководством, обладавшим несгибаемой волей к сопротивлению. Сил для ее полной оккупации у Германии просто не было. По этой причине самым оптимистическим результатом блицкрига был выход вермахта на линию Архангельск-Астрахань. Оттуда немцы планировали подавить советскую экономическую базу на Урале с помощью авиации или экспедиционными силами, сформированными из небольшого числа подвижных соединений. Но такой вариант был возможен только в условиях полного развала СССР и его армии. Думать о том, что же произойдет, если организованное сопротивление русских будет продолжаться даже после падения Москвы, Гитлер и его окружение просто не желали. Ставка откровенно делалась только на успех блицкрига, никаких запасных вариантов, по существу, не предусматривалось. Это было серьезнейшим изъяном германской стратегии и показателем ее несомненного авантюризма. Таким образом, планирование операции «Барбаросса», при всей его тщательности и продуманности, было построено на неверных начальных условиях. Самые главные из них — сведения о противнике — далеко не соответствовали действительности.

Состав танковых войск вермахта. Основную ставку в предстоящей войне немцы делали на свои подвижные войска, и прежде всего — на танковые соединения. На 1 июня 1941 г. в вермахте имелось в общей сложности 5162 танка немецкого и чешского производства. В том числе: 877 Pz.I, 1074 Pz.II, 170 Pz.35(t), 754 Pz.38(t), 350 Pz.III с 37-мм пушкой, 1090 Pz.III с 50-мм пушкой, 517 Pz.IV и 330 командирских танков [536]. В то время в вермахте имелись 20 танковых дивизий (с номерами от 1-й до 20-й) и одна 5-я легкая. Последняя по своему составу мало отличалась от танковых и вскоре — 1 августа 1941 г. — была переформирована в 21-ю тд [537]. С весны 1941 г. 5-я легкая и 15-я танковые дивизии воевали против англичан в составе Африканского корпуса Роммеля. Оставшиеся 19 танковых дивизий были задействованы в операции «Барбаросса». 17 из них вошли в первый эшелон войск вторжения, а еще две (2-я и 5-я тд) остались в резерве ОКХ. Обычно считается, что на их вооружении имелось около 350 танков. Эта цифра впервые появилась в справочнике Мюллера-Гиллебранда [538]. Однако Мюллер-Гиллебранд написал свою капитальную работу более полувека назад. С тех пор сведения о вермахте и его танковых войсках были существенно расширены и уточнены благодаря работам позднейших исследователей, особенно Томаса Йенца.

В действительности 2-я и 5-я танковые дивизии остались в тылу в связи с выходом из строя почти всего их танкового парка в ходе кампании на Балканах. Боевые потери в Греции и Югославии оказались небольшими. Так, 2-я тд, имевшая в своем составе 142 танка, безвозвратно потеряла 15 из них, причем только пять были уничтожены вражеским огнем. 5-я тд потеряла 13 танков из 121, из них лишь четыре в бою. Остальные утонули в бурных реках при попытках переправиться вброд или сорвались с обрыва на узких и извилистых горных дорогах. Эти две танковые дивизии были задействованы в кампании дольше других. Они преследовали отступающие британские войска до самого юга Греции и закончили воевать уже в конце апреля. Интенсивные действия в условиях труднопроходимой пересеченной местности привели к сильному износу материальной части.

В результате к 21 июня 1941 г. в 31-м танковом полку 5-й тд имелось всего 23 танка, остальные ремонтировались[98]. 2-я тд пострадала еще сильнее. Большая часть ее личного состава на колесных машинах своим ходом совершила марш из Греции в Югославию, а оттуда по железной дороге уехала в Германию. Гусеничную технику, включая танки, отправили в Италию морем на двух транспортных судах, «Marburg» и «Kybfels». 21 мая 1941 г. они подорвались на только что поставленном англичанами в Ионическом море минном заграждении и пошли на дно вместе со всем своим ценным грузом [539]. В результате всех этих перипетий 2-я и 5-я танковые дивизии полностью восстановили свою боеспособность и были переброшены на Восточный фронт только в сентябре 1941 г.

До сих пор историки не могут прийти к единому мнению о том, сколько же танков бросил Гитлер против СССР. Эти противоречия зачастую имеют объективные причины. Дело в том, что существуют разночтения относительно штатного состава немецких подразделений и частей, к тому же некоторые исследователи не учитывают командирские и специальные боевые машины. Не хватает заслуживающих доверия данных о количестве танков, состоявших на вооружении союзников Германии. Имеются неясности по поводу использования немцами трофейной боевой техники. Во многих случаях забывают про боевые машины пяти отдельных танковых батальонов вермахта, а ведь их было немало — 309 штук. Давно пора прийти к общему знаменателю и определиться, наконец, сколько танков было брошено в сражения на германо-советском фронте начиная с 22 июня 1941 года. Мы попытаемся внести свою лепту в этот непростой вопрос, используя наиболее достоверные результаты исследований последних лет.

Расхождения в общем количестве боевых машин в составе вермахта чаще всего связаны с легкими танками Pz.I, которые к тому времени морально устарели и не имели резервов веса для модернизации. Большей частью они были выведены из первой линии, и только недавно сформированные 12, 19-я и 20-я танковые дивизии из-за нехватки лучших танков имели в своих танковых полках в общей сложности 126 Pz.I.

Еще суммарно 26 таких танков были на вооружении танковых полков 9, 12-й и 18-й танковых дивизий. Остальные 185 этих танков этого типа, принявших участие в войне на Восточном фронте, состояли на вооружении рот, которые были включены по одной в саперные батальоны каждой из немецких танковых дивизий. При этом все такие танки, кроме машин командиров рот, были оборудованы устройством на корме для перевозки и сбрасывания подрывного заряда весом до 50 килограммов. Их применяли для уничтожения препятствий и заграждений на поле боя, поэтому сбросить заряд в нужное место можно было изнутри танка. Некоторые исследователи не относят их к числу боевых танков на том основании, что они не входили в состав танковых полков, и считают специализированными инженерными машинами. С нашей точки зрения, это неверно, ведь установка вышеописанного устройства на Pz.I мало отразилась на его боевых качествах. И свою роль в ходе боевых действий они сыграли.

Следует также учитывать, что немецкие танковые полки имели разный состав. Чаще всего это было связано со стремлением уравнять силы дивизий, оснащенных танками немецкого и чешского производства. Чешские легкие танки уступали по мощи немецким средним, поэтому все вооруженные ими дивизии (6, 7, 8, 12, 19-я и 20-я тд) имели по три танковых батальона. 17-я и 18-я танковые дивизии получили третий танковый батальон, видимо, потому, что в их танковых полках были устаревшие «единички». При этом 9-й тд с точно такими же «единичками» почему-то пришлось довольствоваться только двумя танковыми батальонами. Зато 3-й тд дали дополнительный танковый батальон неизвестно за какие заслуги. Но это еще не все расхождения с общей логикой: в 4, 7-й и 10-й танковых дивизиях танковые батальоны по какой-то причине были 4-ротного состава, в то время как все остальные были 3-ротными.

Количество танков в подразделениях немецкого танкового полка согласно штату от 1 февраля 1941 г. показано в таблице 7.3.

Если учесть 11 штатных «единичек» в дивизионном саперном батальоне, то дивизия с 2-батальонным танковым полком должна была иметь на вооружении 173 танка, а с 3-батальонным — 250 танков. Однако ни одна немецкая танковая дивизия тогда не была оснащена боевой техникой согласно штатному расписанию. Несомненный отпечаток на реальное положение дел откладывала история развития каждого конкретного соединения и сложившиеся к тому времени традиции. Но главной причиной была нехватка современных танков, и прежде всего Pz.IV. Из-за этого в большинстве немецких танковых батальонов в то время в средних танковых ротах отсутствовал 3-й танковый взвод. В штабном подразделении Pz.IV тоже обычно не было. Таким образом, в батальоне, как правило, имелись 10 танков Pz.IV вместо 15, положенных ему по штату.

Всего немцы из состава вермахта использовали против СССР 3811 танков. Подробный боевой и численный состав танковых частей и соединений вермахта в операции «Барбаросса» показан в Приложении 8.

Танков непосредственной поддержки пехоты в вермахте не было вообще, но для выполнения их роли в Германии создали принципиально новое средство ведения боя — самоходные штурмовые орудия. Их родоначальником стал полковник Манштейн, будущий фельдмаршал. В 1935 г. он предложил ввести в состав каждой пехотной дивизии по дивизиону бронированных самоходных орудий, предназначенных

для непосредственной поддержки пехоты. Он сам же придумал и их наименование — «штурмовые орудия». Оно появилось неспроста. Полное бронирование значительной для того времени толщины и низкий силуэт делали их трудноуязвимыми на поле боя и позволяли им успешно действовать в передовом эшелоне атаки. По существу, немецкие штурмовые орудия представляли собой безбашенные танки, а не просто пушки на самоходных установках. Из-за отсутствия вращающейся башни они, конечно, не обладали такими возможностями быстрого маневра огнем, какие были у танков, но ничем не уступали им в подвижности и защищенности и были дешевле.

На 1 июня 1941 г. в вермахте числилось 377 штурмовых орудий [541]. Они находились на вооружении отдельных дивизионов и батарей, которые могли входить в штат соединений, или придавались войскам, действовавшим на главных направлениях. В операции «Барбаросса» приняли участие 290 штурмовых орудий, сведенные в 11 дивизионов и 10 отдельных батарей, три из которых относились к войскам СС [542]. Тут тоже нередко встречаются расхождения. Например, М. Мельтюхов, совершенно точно подсчитав число формирований немецкой штурмовой артиллерии, называет несколько иную цифру общего количества их боевых машин — 258 штук [543]. Причина этой досадной ошибки известного историка проста и понятна: он считал, что по штату в немецкой батарее тогда числились шесть штурмовых орудий, а в дивизионе, соответственно, — 18. Между тем 18 апреля 1941 г. в штурмовой артиллерии вермахта начался переход с 6-орудийной батареи на 7-орудийную, и к началу войны с СССР большинство ее подразделений успели перейти на новые штаты[99] [545].

Мельтюхов относит к танкам и штурмовым орудиям еще и 156 немецких 47-мм самоходных пушек, однако эти орудия использовались только в роли противотанковых. К тому же они были защищены лишь легким противопульным бронированием и имели открытую рубку. То же самое относится и к имевшимся у немцев 24 150-мм самоходным орудиям, выполнявших функции огневой поддержки войск [546]. Ни технические характеристики и тех, и других машин, и в первую очередь — слабая защищенность, ни область их тактического применения не позволяют отнести их к категории штурмовых орудий.

В операции «Барбаросса» приняли участие и танковые части союзников Германии. В их составе насчитывалось 533 танка и танкеток. В том числе:

— в армии Румынии: 35 танкеток R-1, 126 легких танков R-2 и 75 легких танков R-35, а всего 236 штук [547];

— в армии Венгрии: 60 танкеток CV L.3 и 81 легкий танк «Толди», а всего 141 штука [548];

— в армии Финляндии: 27 легких танков Виккерс 6-т и трофейные советские танки: 29 легких плавающих танков Т-37А, 13 легких плавающих танков Т-38 и Т-38М-2, 10 легких танков Т-26 обр. 1931 г., 20 легких танков Т-26 обр. 1933 г., четыре легких танка Т-26 обр. 1937 и 1939 гг., четыре легких огнеметных танка ОТ-130 и два средних танка Т-28, а всего 109 штук [549];

— в армии Словакии: 30 легких танков LTvz.35,10 легких танков LT vz.38 и 7 легких танков LT vz.40, а всего 47 штук [550].

Таким образом, суммарно в нападении на СССР участвовали 4634 танка, танкетки и штурмовых орудия Германии и ее сателлитов.

Трофейная бронетехника. В ходе победоносных войн в 1939–1940 гг. немцам удалось овладеть огромными трофеями, в том числе и тысячами боевых машин. Но на вооружение вермахта пошла только очень незначительная их часть. Вопрос использования немцами трофейной броне- и автотехники заслуживает отдельного подробного рассмотрения. Дело в том, что на этой теме, пользуясь недостатком достоверной информации, нередко пытаются спекулировать некоторые недобросовестные любители, а порой и профессиональные историки.

Даже в наше время находятся люди, пытающиеся оспаривать огромное численное превосходство Красной Армии над вермахтом в танках в начале Великой Отечественной войны. Например, в одной из статей[100] это делается на основе сведений из предвоенного доклада начальника ГРУ генерала Голикова. Согласно им у немцев было 12 тыс. танков. Там же утверждается, ссылаясь на какие-то неопределенные «другие оценки», в том числе неких неназванных «иностранных специалистов», что «общее число танков, имевшихся в Европе у Гитлера, с учетом захваченных трофеев составляло 16 ООО». Цель подобных измышлений прежняя: оправдать поражения Красной Армией мнимым превосходством немцев в количестве и качестве танков. Эту позицию, к сожалению, поддержал центральный орган Министерства обороны РФ — газета «Красная звезда». Она отвела под столь малограмотную писанину целых три полосы. В статье, в частности, утверждается, что на Восточном фронте использовалось порядка 400 захваченных немцами французских танков В1. Между тем их было построено только 35 штук. Даже вместе с ВIbis, которых выпустили 342, их суммарное число никак не дотягивало до 400. На самом деле немцы отремонтировали и взяли на вооружение примерно 160 танков этого типа, из них на Восточный фронт в 1941 г. попали всего 30, да и то совсем ненадолго [551]. На разоблачение других подобных измышлений, опубликованных в статье, касающихся количества и качества немецких и советских танков, тратить время не будем[101].

Многие отечественные историки и исследователи в своих научных трудах по истории Великой Отечественной войны из-за ограниченности источниковой базы зачастую вынуждены оперировать устаревшими сведениями. Это прежде всего касается реального количественного и качественного состава вермахта и армий союзников Германии, в том числе и использования трофейной боевой техники. Кстати, в одной из своих статей известный ученый генерал армии М.А. Гареев по этому поводу заметил:

«‹…› некоторые историки, специализирующиеся на тематике Великой Отечественной войны, не особенно-то и стремятся работать в архивах, слабо владеют иностранными языками, чтобы свободно пользоваться оригиналами документов. Остается неизученной значительная часть трофейных документов немецко-фашистской армии» [552].

Дело вовсе не в плохом знании иностранных языков, а в том, что исследователям неизвестно, на каком основании в Центральном архиве МО РФ выдают только те трофейные документы разгромленного вермахта, что уже переведены на русский язык. И не подпускают к оригиналам. Вот и приходится пользоваться материалами иностранных авторов, которые свободны в выборе нужных документов в архивах ФРГ и США.

По поводу использования трофейного вооружения и боевой техники М.А. Гареев пишет:

«Захватив значительную часть Европы, Германия получила в свое распоряжение большие людские, экономические и технические ресурсы. В 11 оккупированных странах были захвачены вооружение, боевая техника и материальные запасы 92 французских, 30 чехословацких, 22 бельгийских, 18 голландских, 12 английских и 6 норвежских дивизий. ‹…› Во Франции было захвачено 3 тыс. самолетов и свыше 3,5 тыс. танков. Всего в 11 оккупированных странах было захвачено военной техники на 150 дивизий» [553].

Из слов Гареева может создаться превратное впечатление, что все эти дивизии организованно сдали свое вооружение, находящееся к тому же в образцовом порядке. А ведь такое произошло только в Чехословакии. Остальные трофеи немцам пришлось добывать в бою. При этом значительная часть этого вооружения и боевой техники была повреждена или полностью уничтожена. Например, из всех задействованных в кампании на Западе в мае-июне 1940 г. французских и английских танков только чуть больше половины достались немцам пригодными к использованию [554].

Попробуем подробнее разобраться, сколько и где трофейных польских, французских и английских танков использовали немцы на самом деле.

В Польше немцам достались 111 пригодных для ремонта танков и танкеток. Восемь танков Pz.Kpfw(3,7cm)(p) — бывших польских 7ТР — некоторое время были на вооружении немецких танковых дивизий. Рота «Варшава», оснащенная этими танками и танкетками, 6 октября 1940 г. участвовала в торжественном параде в захваченной немцами польской столице. Еще одна рота в составе 21 танка Pz.Kpfw(3,7cm) (р) была сформирована в мае 1941 г. и включена в батальон личной охраны Гитлера. Но всего за несколько дней до начала Великой Отечественной войны все они были заменены на чешские танки Pz.38(t). Только польские танкетки всю войну состояли на вооружении оккупационных и охранных частей на территории Польши [555].

В ходе кампании на Западе немцы захватили в общей сложности 4930 разнообразных гусеничных боевых машин, включая тягачи, и наладили целую программу их восстановления и конверсии для своих нужд. Львиная доля этой техники была французского производства. К началу 1942 г. были отремонтированы около 500 танков FT-17/18, 125 R-35, 200 Н-35/38 и 20 S-35, а еще около 400 Н-35/38 и 120 S-35 оборудованы немецкими двустворчатыми люками для их командиров и радиостанциями. На некоторые из S-35 установили немецкую командирскую башенку [556]. С мая по октябрь 1941 г. 200 танков R-35 были оснащены 47-мм чешскими пушками и переделаны в противотанковые самоходки [557].

Поневоле возникает законный вопрос: почему такие рачительные хозяева, как немцы, не приняли себе на вооружение все трофейные боевые машины? Только потому, что использовать иностранные танки совсем непросто. Для этого требовалось наладить их бесперебойное снабжение специальными боеприпасами, запчастями, инструментами и приспособлениями. Нужны были горюче-смазочные материалы, нередко отличающиеся от германских стандартов. Возникала необходимость создать систему технического обслуживания и ремонта трофейных танков, натренировать их экипажи и технический персонал, научить свои войска распознавать их издалека безошибочно и быстро и т. д. и т. п. В дополнение ко всем этим сложностям большинство танков иностранного производства не отвечали немецким тактическим требованиям, предъявляемым к этим боевым машинам. О недостатках французских танков, выявленных в ходе боев на Западе, уже было сказано. Их модификация для приведения в соответствие со стандартами вермахта требовала больших затрат времени и средств, поэтому они использовались, главным образом, в качестве шасси для самоходных орудий, тягачей и транспортеров боеприпасов.

Трофейные танки порой использовали при постройке бронепоездов. Их ставили целиком на железнодорожные платформы, превращая их таким образом в бронеплощадки. При этом они имели возможность съехать на землю, чтобы огнем и гусеницами поддерживать действия десанта. В июне 1941 г. бронепоезда № 26, 27 и 28 получили по три французских танка S-35, а бронепоезда № 29, 30 и 31 — по два таких же танка. Все эти бронепоезда воевали на Восточном фронте [558]. Иногда трофейные танки встраивались в долговременные укрепления в качестве стационарных огневых точек. Но намного большее их количество было попросту расстреляно на полигонах вместо мишеней для тренировки немецких танкистов и артиллеристов.

Некоторое число трофеев немцы передали своим союзникам, но и тут речь шла о совсем незначительных количествах. Например, 19 марта 1941 г., после того, как Болгария присоединилась к Тройственному пакту, немцы продали ей 40 французских танков R-35 [559]. Румыны в сентябре 1939 г. интернировали 34 польских танка R-35 французского производства, перешедших к ним через границу. Ранее в том же году они успели импортировать из Франции 41 танк того же типа из 200 заказанных. После начала войны поставки прекратились [560]. Этими машинами и исчерпывалось использование румынами французских танков во время Второй мировой войны.

Лишь очень ограниченное число трофейных танков немцы использовали хотя и по прямому назначению, но для выполнения вспомогательных функций. Так из числа французских танков 350 FT-17/18,30 R-35 и 60 Н-35/38 были переданы охранным частям. В феврале 1941 г. 1-й батальон 202-го тп был оснащен 18 S-35 и 41 Н-38 и после освоения новой техники в сентябре того же года переброшен в Югославию для борьбы с партизанами. Туда же и с теми же целями в мае 1941 г. отправили 30 FT-17/18. Одновременно начали готовить 100 экипажей этих танков для охраны важных военных заводов в Германии и Чехословакии, а еще 100 FT-17/18 — для обороны побережья Ла-Манша от десантов. Очередные 100 FT-17/18 с пулеметным вооружением в том же мае были переданы люфтваффе, из них в марте 1943 г. 25 использовались в Голландии, 30 — в Бельгии и 45 — на западе Франции. Они не только охраняли аэродромы, но и привлекались зимой к расчистке взлетных полос от снега в качестве бульдозеров. Для оккупационной службы на Крите первоначально предназначались 20 FT-17 и 10 Н-35/38, но осенью 1941 г. туда переправили 212-й отдельный тб, имевший на вооружение пять S-35 и 15 Н-38 [561]. Можно привести еще примеры использования в вермахте французской бронетехники. Но и без них понятно, что оно носило весьма ограниченный и вспомогательный характер. Интересно, что немцы широко использовали французские танки FT-17, выпущенные еще во время Первой мировой войны[102]. Эти безнадежно устаревшие ветераны вполне подходили для выполнения возложенных на них не слишком сложных и ответственных задач, так как были очень просты в ремонте и эксплуатации, а небольшие размеры и вес позволяли транспортировать их в кузове тяжелых грузовиков.

Пожалуй, наиболее известным случаем применения немцами трофейных танков в операции «Барбаросса» является переоборудование 60 французских танков В1 и В Ibis в огнеметные. В составе 102-го отдельного батальона огнеметных танков 24 из них совместно с шестью своими обычными собратьями, получившими в вермахте обозначение Pz.Kpfw.B2, участвовали в прорыве Рава-Русского укрепрайона в районе Львова. Но провоевали они там совсем недолго, и к 8 августа батальон был расформирован[103]. Надо отметить, что формально огнеметные Pz.Kpfw.B2 считались у немцев даже не танками, а специальными боевыми машинами, поэтому и не входили в состав танковых дивизий.

Только для Севера в вермахте сделали исключение из общего правила: там воевали два отдельных танковых батальона, 40-й и 211-й. Это обуславливалось спецификой северного ТВД, его отдаленностью и неудобством применения крупных масс танков из-за танконедоступной местности и неблагоприятных погодных условий. При этом 211-й отб был оснащен трофейными французскими танками в количестве 44 штук. В ходе войны в связи с большими потерями в танках немцы возобновили попытки использования французских боевых машин, но только в незначительных количествах и на второстепенных участках.

Во время кампании на Западе в мае-июне 1940 г. немцами было захвачено около 350 исправных английских танков [563]. Но если ремонт польских и французских танков и изготовление к ним запчастей еще можно было как-то наладить на захваченных в этих странах предприятиях, то с трофейными английскими танками это было неосуществимо. Особенно недоставало для них боеприпасов. Поэтому после испытаний для выявления их боевых качеств они использовались, главным образом, как наглядные пособия в школах и центрах для обучения противотанкистов или в качестве мишеней на стрельбищах. На Восточном фронте воевала только одна рота английских крейсерских танков А13 из девяти машин в составе 100-го отдельного батальона огнеметных танков. Их хватило меньше чем на три недели боев, после чего все они были списаны в результате поломок и боевых повреждений [564].

И еще несколько слов по другому аспекту вопроса, связанного с использованием немцами трофейных танков. Генерал Гареев сетует на то, что в последнее время в многочисленных публикациях якобы сравнивают все наши танки (в т. ч. учебные, устаревшие и небоеспособные) с германскими, находившимися в строю. И при этом:

«Не принимаются в расчет немецкие танки, имевшиеся в учебных центрах и военно-учебных заведениях, несколько тысяч трофейных танков и другие. Говорят, трофейные танки немцы использовали в основном для учебных целей и на советско-германском фронте они не участвовали. Но без них они не могли готовить резервы. Если бы их не было, германское командование было бы вынуждено снять часть танков с фронта.

Нет единого подхода, общего знаменателя при подсчете количества самолетов, артиллерийских орудий и других видов боевой техники.

Таким образом, и порождаются легенды о том, что к началу войны у нас танков и самолетов было в 5–6 раз больше, чем в фашистской армии» [565].

Мы тоже за единый подход при сопоставлений данных о вооружении вермахта и Красной Армии. Конечно, не следует упускать из виду и боевые машины, оставленные в тылу, ведь именно на них готовились пополнения для фронта. Число танков вермахта, находившихся накануне операции «Барбаросса» в тыловых районах, можно легко подсчитать, зная их общее количество (5162) и численность боевых машин, находящихся на фронтах. На границах СССР были сосредоточены 3728 танков немецкого и чешского производства, еще 287 числились в Африканском корпусе Роммеля. Таким образом, немцы располагали в своем тылу 1147 танками. Там же имелись 87 штурмовых орудий. Вот на этой технике главным образом и велась подготовка будущих немецких танкистов и самоходчиков в учебных и запасных частях. Кроме боевых машин, для обучения всю войну использовались 150 гусеничных шасси La.S, которые еще называли «Крупп-трактор» [566]. Трофейные машины в роли учебных выступали лишь эпизодически, в очень ограниченных количествах и никакой погоды, по существу, не делали.

Рассказывая о других трофеях вермахта, М.А. Гареев утверждает: «Трофейной автомобильной техникой, главным образом французской были оснащены 92 немецких дивизий» [567]. Это и в самом деле относилось к одной танковой, трем моторизованным и 88 пехотным дивизиям [568]. На первый взгляд получается, что 44 % всех дивизий вермахта использовали тогда трофейный автотранспорт. Однако для полноты картины очень важно разобраться, что это были за соединения. Из упомянутых пехотных дивизий 17 относились к 13-й и 14-й волнам формирования, слабо вооруженным, с весьма ограниченным количеством транспортных средств и серьезными недостатками в укомплектовании личным составом. Предназначались они для охраны морского побережья и несения оккупационной службы. 15 пехотных дивизий 15-й волны, тоже оснащенные трофейным автотранспортом, имели еще более низкую боеспособность: в их составе имелись только два пехотных полка вместо трех по штату. Взамен артиллерийского полка они располагали лишь одним артдивизионом в составе трех легких батарей, а противотанковые средства у них полностью отсутствовали. Не хватало им и тыловых подразделений. Понятно, что они тоже выполняли только оккупационные обязанности, а для использования на фронте были непригодны. Ни одна из этих 32 дивизий, конечно же, не участвовала в операции «Барбаросса». А все девять охранных дивизий несли службу только в тылу Восточного фронта, впрочем, это и так ясно из самого их названия. На полноценную фронтовую службу они были никак не способны, ведь их основой были единственный пехотный полк и всего один легкий артиллерийский дивизион 3-батарейного состава. Таким образом, накануне Великой Отечественной войны только 30 % полностью боеспособных немецких дивизий — 51 из 167 — были оснащены трофейными автомашинами [569]. Картина получается несколько иной, чем та, которую рисуют некоторые историки.

Советский танковый парк. О советской бронетехнике следует поговорить подробнее, и вот почему. Действительное число наших танков к началу войны долгое время оставалось «страшной» тайной. Причем тайной именно от советского народа, ведь для советских специалистов и зарубежных исследователей все давно было известно. Официальные историки и военачальники, авторы известных мемуаров в СССР уж как только не изворачивались, замалчивая тот неприятный факт, что в канун войны у нас было в несколько раз больше танков, чем у немцев. Они были вынуждены этим заниматься, ведь основными причинами немецких успехов первого периода войны официальная советская историография, наряду с внезапностью нападения, объявила численное превосходство вермахта над Красной Армией в танках и самолетах. Говоря о вооружении Красной Армии, обычно назывались весьма скромные данные. Скажем, 12-томная советская «История Второй мировой войны» утверждала:

«В западных приграничных округах насчитывалось 170 дивизий и 2 бригады, 2680 тыс. человек личного состава, 37,5 тыс. орудий и минометов, 1475 новых танков КВ и Т-34, 1540 боевых самолетов новых типов, а также значительное количество легких танков и боевых самолетов устаревших конструкций» [570].

Эти же самые лукавые цифры благополучно перекочевали в мемуары маршала Жукова [571]. Вот так списывались со счета многие тысячи советских танков и боевых самолетов, большинство из которых были выпущены незадолго до войны. Тем самым совершенно незаслуженно предавался забвению огромный труд, вложенный в их постройку. Масштабы этого труда лучше всего характеризует количество танков, имевшихся тогда в Красной Армии.

В результате титанических усилий всего советского народа по строительству боевых машин и ценой серьезного снижения его жизненного уровня за предвоенные годы в РККА был создан, без преувеличения, гигантский танковый парк. К началу Второй мировой войны Советский Союз построил вдвое больше танков, чем все остальные страны мира, вместе взятые. За период по 22 июня 1941 г. промышленность страны поставила в Красную Армию 30 120 танков и танкеток [572]. Часть из них за это время была безвозвратно потеряна в вооруженных конфликтах, отправлена в другие государства, списана из-за полного морального или физического износа, тяжелых аварий и несчастных случаев, а также по другим причинам. На 1 июня 1941 г. в РККА состояли на вооружении 23 078 танков и 2376 танкеток Т-27 [573].

В пяти западных военных округах (к ним относились ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО и ОдВО) тогда имелось 12 765 танков и 936 танкеток. С 1 по 21 июня 1941 г. западные военные округа получили еще 206 танков, из них 41 КВ, 138 Т-34 и 27 Т-40. Их распределили следующим образом: в ЛВО — 1 танк КВ-1, в ЗапОВО — 20 танков КВ и 138 Т-34, в КОВО — 20 КВ и 27 Т-40. С их учетом исправными и годными к использованию по прямому назначению в западных округах были 10 738 танков и 471 танкетка. Средний ремонт требовался для 1243 танков и 176 танкеток, а для остальных 990 танков и 289 танкеток был необходим капитальный ремонт [574].

Подробные данные о танках Красной Армии к началу войны с распределением их по округам, типам и техническому состоянию приведены в Приложении 9.

Тут необходимо пояснить, что такое категории исправности танков, отраженные в таблице. «Наставление по учету и отчетности в Красной Армии»[104] предусматривало деление всего военного имущества по качественному состоянию на следующие категории:

1-я категория — новое, не бывшее в эксплуатации, отвечающее требованиям технических условий и вполне годное к использованию по прямому назначению.

2-я категория — бывшее (находящееся) в эксплуатации, вполне исправное и годное к использованию по прямому назначению.

3-я категория — требующее ремонта в окружных мастерских (средний ремонт).

4-я категория — требующее ремонта в центральных мастерских и на заводах (капитальный ремонт).

5-я категория — негодное. При этом машины 5-й категории в сводную ведомость не включались.

К исправным танкам относятся машины 1-й и 2-й категории.

Надо учитывать, что ко 2-й категории также относилось имущество, требующее войскового (текущего) ремонта. Он представлял собой в основном крепежные работы и затяжку отдельных деталей, производимые в процессе эксплуатации и при выполнении технических осмотров. В случае надобности допускалась замена отдельных деталей в агрегате с частичной его разборкой. Текущий ремонт производился по мере необходимости силами экипажа под руководством техника за счет возимого индивидуального комплекта запчастей и инструментов в любых условиях. Его продолжительность составляла 5–8 часов. Определить соотношение полностью исправных танков, входивших во 2-ю категорию, и танков, требовавших текущего ремонта, сейчас уже невозможно [575]. Но это никак не может поменять общей картины.

Кроме вышеперечисленных, в войсках четырех резервных армий, успевших прибыть в назначенные им районы в западных военных округах, насчитывалось 1307 легких танков. Точное число исправных машин среди них пока не выяснено. Но зная, что доля исправных танков в войсках второго стратегического эшелона составляла 90,4 %, можно с высокой степенью уверенности предположить, что среди прибывших имелось 1182 исправных и годных к использованию по прямому назначению танка [576].

Казалось бы, публикация всех этих подробных данных, да еще такой серьезной организацией, как Институт военной истории Министерства обороны России, должна была окончательно расставить все точки над Но даже в наши дни при сопоставлении сил и средств противоборствующих сторон не прекращаются попытки тиражировать давно устаревшие данные о составе и вооружении вермахта. Так, М.А. Гареев серьезно утверждает:

«Для нападения на СССР фашистская Германия вместе со своими сателлитами сосредоточила группировку вооруженных сил, насчитывающую ‹…› около 4300 танков и штурмовых орудий, в том числе 2800 тяжелых и средних ‹…›» [577]. Поневоле возникает вопрос, где он умудрился насчитать 2800 тяжелых и средних танков Германии и ее сателлитов?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.