7-го ноября
7-го ноября
«На левом берегу Вислы боевые действия развились за последние дни в двух районах: на фронте между Вислой и Вартой и на линии Ченстохов-Краков. Бои ведутся с большим напряжением и имеют преимущественно встречный характер.
В Восточной Пруссии наши войска атакуют сильно укрепленные позиции. К востоку от Ангербурга перед германскими окопами имеются три ряда проволочных заграждений, водные рвы и вертикальные проволочные сетки. Мы овладели частью позиций в 7 верстах от Ангербурга и проходом между озерами Бувельно и Тиркло, причем в этих боях нами взято 19 орудий, 6 пулеметов, прожектор и несколько сот пленных. В Западной Галиции наше наступление продолжается».
Дальнейшее донесение о встрече нашей эскадры с «Гебеном» опускаю. После 14-минутного боя в дистанции 40 кабельтовых «Гебен» ушел{37}.
Развитие боев между Вартой и Вислой и Краковом и Ченстоховым, нормально, но непонятно, почему мы в северном направлении не предупредили немцев и позволили им перекинуться на правый берег Бзуры. О действиях на правом берегу Вислы молчание, а между тем, по вчерашней телеграмме можно думать, что Плоцк не в наших руках. По вчерашним донесениям наши войска одолевают проволочные заграждения перед проходом между Мазурскими озерами. Сегодня (т. е. сообщение от 6-го ноября) ничего не говорит о дальнейшем – следовательно, не взяты.
Германцы восточнее Ангербурга (по-моему, юго-восточнее) выдвинулись и устроили сильную позицию. Проскользнувшие вчера тревожные слухи (кажется, относятся до Бзуры), по моему, могут быть отнесены к действиям Ренненкампфа, о котором сегодня ничего не говорится. Положение на других участках не дает повода думать или вернее предполагать некоторую катастрофичность хода дел. У этого господина это возможно: он не разумен, а если начальник штаба Баиов{38}, тот самый, который был на поездке 1907 года и потом был назначен генералом-квартирмейстером Виленского округа, то это неудивительно.
Баиов кажется умным, такое он на меня произвел впечатление, но самонадеянно-упрямым и самолюбивым. Это я вынес из поездки. Разрешая тогда операцию, он решил ее наперекор всему. Ему было дано понять, что так не делают. Если бы он не был умен, то подобное решение можно было объяснить непониманием, но он умен. Вероятно он начальник штаба у Ренненкампфа. Обождем, увидим, что произошло.
Эта Мазурская операция, ведомая большими силами, но вероятно с недостаточными средствами артиллерии и инженерных средств будет нам стоить непомерно дорого. Боязнь великого князя скует волю и разум Сиверса. С упорством и тупостью задуманная, она с этими же качествами будет проведена в жизнь, и если мы возьмем проходы – нам придется брать еще белее сильные высоты (Какинер) левого берега Ангерапа. Но взяв проходы, у нас нет никаких оснований, что мы продвинемся дальше. Если брать, нам надо было брать Лётцен и тогда от легкого нажима падут проходы южнее. А чтобы взять Лётцен, нужны крупные мортиры. Подвезены ли они? На это надо время. Но допустим, что возьмем – дальше что же?
Весьма основательная боязнь за наши сообщения кинула нас на эту операцию, трудную и безнадежную, вместо того чтобы оставить здесь 2–3 корпуса и гарнизоны Ковно-Олита-Гродно удерживать противника на наших озерах и на Немане; а на правом берегу Вислы сосредоточить 7–8 корпусов и ими решительно действовать во внутрь восточной и западной Пруссии. Часть этих сил могла бы, при успехе здесь, быть переброшена на левый берег реки.
Такую операцию, естественно, нельзя поручить Ренненкампфу, уже достаточно доказавшему полную свою неспособность управлять действиями армии. Неправильным освещением событий, переоценкою штабными деятелями последствий Висленской операции{39}, оторванностью от всего того, что подготовляет операцию, беспочвенностью в смысле организации высших управлений, по новому положению об управлении войск в военное время, – все это ввело в заблуждение великого князя, который согласился на эту операцию, мало полезную, требующую больших сил и жертв и не связанной общим положением.
Великому князю трудно выбраться из этого положения и очень трудно заметить и ощутить его.
* * *
Вчера отставной генерал Санников{40} сообщил мне изумительные мытарства с искусственным дымом{41}, длящиеся уже более 2-х, если не 3-х лет. Изобретено его сыном, полковником Санниковым{42} – георгиевским кавалером, инженером. Сухомлинов{43} не любит его за статью, из-за которой Санников имел неприятности. Все опыты и несколько раз в присутствии государя императора{44} увенчались успехом полным, и дело было решено. Дымные шашки надо готовить, но ходу не давали, производство не установили. Началась война. Из армии стали требовать, дошли до военного совета. Рассмотрено, одобрено, но В.М.[30] положил резолюцию: «Не сочувствую этой затее».
Застряло. Недавно стал требовать великий князь Верховный главнокомандующий. Пришлось уступить. Недели 3–4 стали строить заводик. Требуют для Перемышля и Мазурских озер, а их всего около 40 тысяч шашек, что ничтожно. Недурна картинка.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.