Незавершенная операция

Незавершенная операция

Ранним утром 22 мая 1916 года, после долгой артиллерийской подготовки (в 7-й армии она продолжалась двое суток), русские войска перешли в наступление в полосе всего Юго-Западного фронта. За время артиллерийской подготовки русским войскам удалось огнем проделать достаточно много проходов в проволочных заграждениях противника (в 8-м корпусе 8-й армии – до 50 проходов).

23 и 24 мая соединения 8-й армии прорвали позиции австро-венгерских армий. При этом исключительное значение для успеха имел артиллерийский обстрел, заставивший противника часами не покидать своих убежищ. Наибольшего результата достиг 40-й армейский корпус, усиленный бригадой 4-й финляндской пехотной дивизии, который за это время углубился в оборону противника на 15–17 км. К вечеру четвертого дня наступления частями 40-го армейского корпуса был захвачен город Луцк. По имеющимся данным, на четвертый день русского наступления на этом участке австрийская армия представляла собой в этот момент толпу безоружных людей, которые бежали в панике через Луцк, бросая все на своем пути. Наибольшему разгрому подверглись 2, 13 и 11-я дивизии, численность которых теперь составляла всего две тысячи человек вместо 61 тысячи, положенных по штату. За три дня 8-й армией было захвачено в плен до 45 тыс. человек, 66 орудий, 150 пулеметов, много винтовок, патронов, целые склады снарядов и другого имущества. В свою очередь, и потери 8-й армии были также значительными и составляли 6 тысяч человек убитыми, 26 тысяч ранеными и одну тысячу пропавшими без вести, то есть 15 % от ее начального состава. По итогам этих боев командующий 4-й армией эрцгерцог Йозеф Фердинанд был смещен со своей должности[44].

Развертывание артиллерии на огневых позициях.

Однако такой успех имели не все армии Юго-Западного фронта. Наступавшая несколько южнее 11-я русская армия не смогла прорвать австро-венгерские позиции и противодействовать переброске противником войск с этого участка под Луцк.

Наступавшая еще южнее 7-я армия в первый день с большими для себя потерями (до 6 тысяч человек убитыми и ранеными) смогла прорвать первую позицию в обороне противника и продвинуться на глубину до 2 км. В последующие два дня командующий армией стремится к развитию успеха, и ему удается отбросить и частично уничтожить 15-ю пехотную дивизию противника, захватив до 9 тысяч пленных. Но за трое суток непрерывных боев русские соединения были слишком измотаны для того, чтобы развивать наступление собственными силами.

Наступление войск 9-й армии генерала от инфантерии П. А. Лечицкого началось с газовой атаки и мощной артиллерийской подготовки с расходом в 30 тысяч снарядов. После этого началась атака пехоты. За первые двое суток соединения ударной группы 9-й армии, продвинувшись всего на 2–3 км, захватили порядка 11 тысяч пленных, большое количество орудий и пулеметов.

Тем не менее сразу же развить достигнутый успех войска армии не смогли. Причин было две: во-первых, отсутствие специально нацеленных на это подвижных войск, во-вторых, огромные людские потери в соединениях 9-й армии. Так, известно, что за первые два дня наступления 11-й армейский корпус потерял 1740 человек убитыми, 1390 пропавшими без вести и 7620 ранеными, то есть около 35 % от своего состава. Поэтому в последующие двое суток наступление было приостановлено с целью закрепления достигнутого положения, перегруппировки и пополнения материальных запасов. После этого войска 9-й армии после шестичасовой артиллерийской подготовки снова перешли в наступление. Им удалось прорвать оборону противника, захватить более 18 тысяч пленных и 10 орудий. Но и на этот раз преследование противника сразу же организовано не было.

Горькая правда войны.

Австрийское командование, не имея достаточных сил для противодействия противнику перед фронтом наступления 9-й русской армии, было вынуждено отдать приказ своим войскам об отступлении на новые позиции. Этот отход привел к новым потерям, которые русское командование не смогло использовать в своих интересах в полной степени.

В итоге за 10 дней наступления войска 9-й армии Юго-Западного фронта смогли продвинуться на глубину от 20 до 50 км, нанести значительное поражение 7-й австрийской армии и захватить более 38 тысяч пленных[45].

Таким образом, в целом начало наступления войск Юго-Западного фронта было удачным. Три из четырех армий фронта смогли на разную глубину вклиниться в оборону противника, вынудить его к отступлению, захватить большое количество пленных. В частности, сам Брусилов пишет, что «было взято 1240 офицеров, свыше 71 000 нижних чинов и захвачено 94 орудия, 179 пулеметов, 53 бомбомета и миномета и громадное количество всякой другой военной добычи». Наиболее успешно действовали правофланговая 8-я и левофланговая 9-я армии. В то же время и русские войска понесли значительные потери.

Проведение ряда самостоятельных армейских операций на широком фронте не позволило Брусилову немедленно развить тактический успех в оперативный, и противник получил время для ответных действий. В частности, пользуясь преимуществом над русскими в пропускной способности железных дорог, австро-германское командование начинает стягивать под Ковель свои резервы с других участков фронта, а также с Франции и Италии.

Узнав о приготовлениях противника, 27 мая начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал М. В. Алексеев директивой предложил Брусилову поменять направление удара и следовать не на Ковель, к которому стягивались германские войска, а на Раву-Русскую и Львов с тем, чтобы выйти в тыл австро-венгерским армиям. Но Брусилов не желал отказываться от наступления на Ковель и даже смог убедить в этом Ставку.

3 июня противник перешел в контрнаступление в районе Луцка. Русские войска сопротивлялись отчаянно, и за три дня врагу удалось продвинуться всего на 2–3 км. Но к началу июля германские и австро-венгерские войска отбросили 8-ю армию к Луцку и значительно потеснили к востоку соседнюю 11-ю армию. К тому времени только 9-я армия генерала Лечицкого продолжала наступать, отбросив противника за реку Серет. 6 июля они достигли Яблоницкого перевала на венгерской границе.

К тому времени русское командование, стремясь продолжить наступление в полосе Юго-Западного фронта, решило направить туда дополнительные силы. Ставкой было решено перенести главный удар в полосу Юго-Западного фронта, усилив его гвардией и корпусами с Северного и Западного фронтов. Прибывшие гвардейские корпуса вошли в специально создаваемую армию генерал-адъютанта В. М. Безобразова.

Таким образом, против 580 тысяч бойцов, в том числе 21 тысячи кавалеристов противника, на вооружении которых имелось 3096 пулеметов, 3446 орудий и 8 бронепоездов, к началу нового сражения за Ковель А. А. Брусилов располагал почти 984 тысячами бойцов, в том числе 91,2 тысячи кавалеристов, а также 4158 пулеметами, 3224 орудиями и двумя бронепоездами.

Несмотря на некоторое превосходство в силах и средствах, новое сражение под Ковелем привело только к выходу русских войск в некоторых местах к реке Стоход. Правда, именно на берегах этой реки полег весь цвет российско-императорской гвардии.

Несколько удачнее для русского командования развивалось наступление на южном крыле Юго-Западного фронта. Наступавшая там 7-я армия продолжала медленно продвигаться к Днестру, а 9-я армия 29 июля заняла Надворну и Станиславув.

Надежды Ставки на глубокий прорыв в полосе Юго-Западного фронта постепенно угасали. В начале августа 3-я армия и Гвардейская армия генерала Безобразова были возвращены Западному фронту. Наступление армий Брусилова постепенно угасало, и только в Карпатах велись упорные затяжные бои за ключевые проходы и позиции.

Командующий 9-й армией генерал П. А. Лечицкий.

Но в августе, когда у Австро-Венгрии появился новый противник в лице полумиллионной румынской армии, Ставка решила снова возобновить наступление в полосе Юго-Западного фронта, и туда вновь была возвращена Гвардейская армия. Однако на этот раз ударные силы (875 482 бойца, 3743 пулемета, 2546 орудий) были сосредоточены против германо-австро-венгерской группы армий А. фон Линзингена на Волыни, а не против сил, действующих в Карпатах. Но и это наступление закончилось неудачно.

К концу августа 1916 года войска Юго-Западного фронта потеряли в боях, согласно ежедневным донесениям в Ставку, 1798 офицеров и 114 627 солдат убитыми, 8819 офицеров и 663 560 солдат ранеными и 475 офицеров и 95 750 солдат пропавшими без вести. Потери противника также были огромными. Так, германские войска в полосе Юго-Западного фронта потеряли за это же время 59 тысяч убитыми и ранеными и 26 тысяч пропавшими без вести. Австро-венгерские войска более 30 тысяч убитыми, 154 тысячи ранеными и 327 тысяч пропавшими без вести. По данным штаба Юго-Западного фронта, было пленено 8924 офицера и 408 тысяч солдат противника, захвачено 581 орудие, 1795 пулеметов, 448 бомбометов и минометов[46].

Но Брусилов в своих воспоминаниях напишет: «К 1 августа для меня уже окончательно выяснилось, что помощи от соседей, в смысле их боевых действий, я не получу; одним же моим фронтом, какие бы мы успехи ни одержали, выиграть войну в этом году нельзя. Несколько большее или меньшее продвижение вперед для общего дела не представляло особого значения; продвинуться же настолько, чтобы это имело какое-либо серьезное стратегическое значение для других фронтов, я никоим образом рассчитывать не мог, ибо в августе, невзирая на громадные потери, понесенные противником, во всяком случае большие, чем наши, и на громадное количество пленных, нами взятых, войска противника перед моим фронтом значительно превысили мои силы, хотя мне и были подвезены подкрепления. Поэтому я продолжал бои на фронте уже не с прежней интенсивностью, стараясь возможно более сберегать людей, а лишь в той мере, которая оказывалась необходимой для сковывания возможно большего количества войск противника, косвенно помогая этим нашим союзникам – итальянцам и французам».

Конвоирование пленных австрийцев.

Но это было не совсем так. В сентябре 1916 года, с целью продолжения наступления, Юго-Западный фронт вновь получил Особую армию (бывшая Гвардейская. – Авт.), командование которой принял от генерала от кавалерии В. М. Безобразова генерал от кавалерии В. И. Гурко. К середине сентября его войска были усилены еще 8 пехотными и 4 кавалерийскими дивизиями, достигнув 1036,5 тысячи бойцов при 5056 пулеметах, 3213 орудиях, 538 бомбометах и 59 минометах. Однако все три его попытки начать наступление с целью прорыва на Владимир-Волынский, Львов и Галич потерпели неудачу. При этом потери русских войск были огромными. Так, только на фронте 8-й армии у деревень Локачи и Свинюхи был потерян 2871 человек убитыми, 12 428 ранеными и 1613 пропавшими без вести. При этом противник потерял там 473 человека убитыми, 1811 ранеными и 590 пропавшими без вести. Командующий германским корпусом генерал от кавалерии Г. фон дер Марвиц отмечал, что в районе наступления 8-й армии «русская артиллерия стреляла в собственные окопы, чтобы заставить пехоту атаковать». 22 сентября после неудачи нового штурма Николай II заявил: «Я решительно против дальнейшего развития операции 8-й и Особой армий, операции, обещающей нам минимальный успех при громадных потерях».

В то же время в сентябре 1916 года австро-венгерские и германские войска предприняли ряд успешных контрударов с целью ликвидации русских плацдармов в Карпатах, на ковельском и владимир-волынском направлениях. При этом были разгромлены 3-я Туркестанская, 9-я и 10-я Сибирские стрелковые дивизии. На других участках фронта успех русских войск был самым незначительным. Однако наступательного порыва уже не было. «Что же тут удивительного? – оправдывался Брусилов. – Люди дрались с мая по сентябрь 1916 года. Они утомились и физически, и нравственно, а с выдохшимся сердцем драться нельзя».

Однако в октябре и ноябре 1916 года армии Юго-Западного фронта продолжали свои безрезультатные атаки. В ноябре – декабре часть сил Юго-Западного фронта была направлена в Румынию, и Брусилов был вынужден отказаться от своих наступательных планов.

Теперь вполне уместным будет вопрос о том, как сам Брусилов оценивал результаты наступления войск Юго-Западного фронта и какую оценку они получили из уст императора и других крупных военачальников русской армии.

Временное затишье.

Сразу же нужно сказать, что в отношении своих действий как военачальника Алексей Алексеевич был очень прямолинеен. Он писал: «По тем средствам, которые имелись у Юго-Западного фронта, он сделал все, что мог, и большего выполнить был не в состоянии – я, по крайней мере, не мог. Если бы вместо меня был военный гений вроде Юлия Цезаря или Наполеона, то, может быть, он сумел бы выполнить что-либо грандиозное, но таких претензий у меня не было и быть не могло».

В то же время он был вынужден признать, что намеченной задачи его войска не выполнили. Объясняя причины, он в своих мемуарах, написанных уже в советский период, останавливается на нескольких моментах.

В том, что наступление Юго-Западного фронта не было развито до стратегических масштабов, Брусилов винит всех, кроме себя самого. Он прямо пишет, что командующий Западным фронтом генерал А. Е. Эверт не поддержал это наступление, так как из-за чувства зависти не хотел ему помогать. Также он обвинял и командующего Северным фронтом генерала А. Н. Куропаткина и Верховного главнокомандующего императора Николая II, а заодно и весь строй императорской России. Он писал: «Будь другой Верховный главнокомандующий – за подобную нерешительность Эверт был бы немедленно смещен и соответствующим образом заменен, Куропаткин же ни в каком случае в действующей армии никакой должности не получил бы. Но при том режиме, который существовал в то время, в армии безнаказанность была полная, и оба продолжали оставаться излюбленными военачальниками Ставки». И несколько ниже: «Ставка, по моему убеждению, ни в какой мере не выполнила своего назначения управлять всей русской вооруженной силой и не только не управляла событиями, а события ею управляли, как ветер управляет колеблющимся тростником». И еще далее: «…при таком способе управления Россия, очевидно, выиграть войну не могла».

О том, что наступление войск Юго-Западного фронта было выражением всенародного порыва и в определенной мере шло вразрез с планами императора, говорит и такая его запись: «Все это время я получал сотни поздравительных и благодарственных телеграмм от самых разнообразных кругов русских людей. Всё всколыхнулось. Крестьяне, рабочие, аристократия, духовенство, интеллигенция, учащаяся молодежь – все бесконечной телеграфной лентой хотели мне сказать, что они – русские люди и что сердца их бьются заодно с моей дорогой, окровавленной во имя родины, но победоносной армией. И это было мне поддержкой и великим утешением. Это были лучшие дни моей жизни, ибо я жил одной общей радостью со всей Россией… И только несколько дней спустя мне подали телеграмму от государя, в которой стояло всего несколько сухих и сдержанных слов благодарности».

Второй причиной незавершенности наступления Юго-Западного фронта Брусилов считал недостаток авиации, которая не смогла отвоевать у противника господство в воздухе и, следовательно, вести эффективную разведку и корректировать огонь артиллерии.

В качестве третьей причины он рассматривает низкие боевые качества командного состава Гвардейской армии, переданной на усиление Юго-Западному фронту во время наступления. Он пишет: «Прибывший на подкрепление моего правого фланга гвардейский отряд, великолепный по составу офицеров и солдат, очень самолюбивых и обладавших высоким боевым духом, терпел значительный урон без пользы для дела потому, что их высшие начальники не соответствовали своему назначению. Находясь долго в резерве, они отстали от своих армейских товарищей в технике управления войсками при современной боевой обстановке, и позиционная война, которая за это время выработала очень много своеобразных сноровок, им была неизвестна…».

Император не очень высоко оценил заслуги А. А. Брусилова во время летнего наступления Юго-Западного фронта. Существует информация, что за успешное проведение этого наступления А. А. Брусилов большинством голосов Георгиевской думы при Ставке Верховного главнокомандующего был представлен к награждению орденом Святого Георгия 2-й степени. Однако император Николай II не утвердил этого представления. 20 июля 1916 года был издан указ о награждении его Георгиевским оружием с бриллиантами – шашкой с надписью «За поражение австро-венгерских армий на Волыни, в Буковине и Галиции 22–25 мая 1916 г.».

Сегодня, спустя много лет после описанных событий, мы имеем право говорить о том, что ни одной из поставленных в ходе кампании 1916 года целей, вопреки громким декларациям, наступление Юго-Западного фронта не достигло. Союзники, конечно, получили определенное облегчение, но и только. Под Верденом противник продолжал наступательные действия и перешел к обороне только в сентябре, после выступления Румынии на стороне Антанты. Италия от удара со стороны Австро-Венгрии спаслась своими силами, и массированного оттока с этих фронтов вражеских войск не произошло. Не были оттянуты дивизии врага и из полосы русского Западного фронта, которому поручался вначале главный удар кампании. Более того, брусиловское наступление поглотило и те силы, которые предназначались для масштабной операции в районе Барановичей.

Алексей Алексеевич писал: «Я русского солдата всегда любил и люблю, и эта любовь вынуждала меня кончать во что бы то ни стало начатое дело, чтобы кровь не была пролита даром… Я действовал по-своему, широким фронтом. Это моя метода, при которой наступление развивается от всего сердца, и никто не знает, где настоящее наступление и где демонстрация».

Но именно в этом наступлении «от всего сердца» был истреблен цвет русской армии – последний ее кадровый состав и лучшие части гвардии, преданные Родине, царю и присяге. На смену им пришли другие люди – великовозрастные резервисты и молодежь «без царя в голове». Запасный и ратник шли на войну не для того, чтобы умереть, а для того, чтобы вернуться домой, к своему разоренному войной хозяйству. Поэтому самоубийственное истребление армии во время затянувшегося наступления Юго-Западного фронта вызвало чувство бурного негодования не только в российском обществе, но и среди генералитета.

Схема 8. Наступление войск 8-й армии Юго-Западного фронта 22 мая – 2 июня 1916 г.

Так, председатель IV Государственной думы М. В. Родзянко заявил: «Русское высшее командование либо не имеет заранее подготовленных планов операций, либо если их имеет, то их не выполняет… Высшее командование не имеет единообразных методов обороны и нападения и не умеет подготовлять наступление… Высшее командование не считается с потерями живой силы и не проявляет достаточной заботливости о солдатах… Армия отчетливо сознает, что если эти причины не будут устранены, то победы мы, несмотря ни на какие жертвы, не добьемся».

Начальник штаба 8-й армии генерал-лейтенант П. С. Балуев писал: «Операция на Юго-Западном фронте велась при значительном превосходстве сил с нашей стороны, но тем не менее порыва едва хватило на учинение прорыва, дальше для использования не было уже ни сил, ни средств».

Командир 30-го армейского корпуса, затем командующий Добруджанской армией генерал от инфантерии A. M. Зайончковский отмечал: «Брусиловский прорыв действительно удался отлично, но когда мы вышли в поле, когда мы сбили с себя оковы неприятельских укрепленных полос, когда нам надо было маневрировать и мы встретились со злой волей противника в более разнообразных ее проявлениях, чем при прорыве, то стратегия отплатила за пренебрежение к ней и привела нас к ковельскому тупику… Традиционная судьба русского народа вытаскивать каштаны из огня для других не оставила его и в летнюю кампанию 1916 года. Она принесла больше пользы нашим союзникам, чем нам».

Командир 8-го Финляндского стрелкового полка полковник А. А. Свечин: «…Летняя операция 1916 г. является первым фактом, обусловившим разложение русской армии, проявившееся осенью и зимой этого года. Это разложение представляется крупным звеном цепи событий падения прежней государственности».

Начальник штаба 7-й армии генерал-лейтенант Н. Н. Головин: «Эти потери были тем более чувствительны, чем слабее было сознание в необходимости их для России… В народных массах доверие к правительству и вера в союзников были окончательно подорваны».

С точки зрения современного военного искусства наступление Юго-Западного фронта нужно оценивать с нескольких позиций.

Во-первых, нужно признать, оно стало крупнейшей успешной фронтовой наступательной операцией периода Первой мировой войны, несмотря на то что цели этой операции достигнуты не были. Но при этом нужно указать, что конкретных целей по глубине ни Ставкой, ни фронтом не ставилось. Из этого следует, что вся задача операции на ближайшую, последующую и конечную не делилась, а это значит, что рубежи ввода вторых эшелонов и способы действий на этих рубежах не назначались. Войска были направлены вперед и должны были действовать на свое собственное усмотрение. При этом нужно понимать, что в любой стратегической операции фронты и армии не могут рассматриваться как независимые организмы без координации их усилий по рубежам, времени и способам выполнения задач.

Во-вторых, выбор самостоятельно командующими армиями участков прорыва привел к тому, что в ряде случаев они оказались оторванными друг от друга. Поэтому даже относительно высокие плотности сил и средств, достигавшие от 3 до 5 тысяч штыков и 15–50 орудий на 1 км фронта, не всегда давали положительные результаты. Безусловно, эффект мог быть значительно выше, если бы наступление велось усилиями не одной, а двух армий при условии, что участки прорыва находились бы на их стыках.

В-третьих, при наличии больших масс конницы (в 8-й армии – 4-й и 5-й кавалерийские корпуса, в 9-й армии – 3-й конный корпус) они не использовались в качестве эшелона развития успеха, а спешившись, действовали как пехота. Кроме того, по воле Брусилова конница была загнана в болота. Поэтому она в данной операции не сыграла той роли, к которой постоянно готовилась в мирное время, – глубокими рейдами не изолировала район операции от постоянно прибывавших резервов противника. Это стало причиной и относительно невысоких темпов наступления соединений Юго-Западного фронта, в среднем от 1 до 6 км в сутки. При таких темпах противник получал возможность последовательно отводить свои войска на новые оборонительные рубежи, прорыв каждого из которых требовал больших жертв.

В-четвертых, Брусилов был настолько увлечен идеей наступления на Луцк и Ковель войск 8-й армии, что практически не обратил внимания на успехи левофланговой 9-й армии, которая могла создать реальную угрозу всей австро-венгерской группировке противника. При этом и наступление на правом крыле фронта велось недостаточно интенсивно, а 10-суточная пауза позволила противнику нарастить усилия на данном направлении.

В-пятых, общее соотношение потерь русских войск к потерям противника составило 2:1, но безвозвратные были гораздо выше. Это было вызвано тем, что почти из миллиона раненых в мае – октябре 1916 года в строй вернулось только 204 тысячи человек. Поэтому для восполнения понесенных потерь с осени 1916 года начали призывать на службу 16-17-летних подростков, составивших основное ядро запасных полков в 1917 году. Это не только обескровило русскую армию, но и существенно подорвало ее боевой дух.

И наконец, это рациональное использование прибывающих резервов, хотя сам Брусилов писал, что необходимых резервов фронт практически не получал, но архивные документы свидетельствуют совсем о другом. Так, известно, что с июня по сентябрь фронт был усилен Гвардейской (Особой) армией (1-й и 2-й гвардейские, Гвардейский кавалерийский, 1-й и 4-й Сибирский стрелковые, 26-й армейский корпуса). В это же время 8-я армия получила 5-й Сибирский стрелковый, 1-й армейский и 1-й Туркестанский корпуса, 50-ю и 78-ю пехотные дивизии. 9-я армия – 25-й армейский корпус, 59, 61, 64, 79, 108, 113-ю пехотную и Уссурийскую казачью дивизии. 3-я армия – 3 и 34-й армейские корпуса[47]. Это в общей сложности 36 пехотных и три кавалерийские дивизии, то есть достаточные силы даже для самостоятельной операции, не то что развития успеха в рамках уже ведущейся.

Несмотря на многочисленные критические замечания, также нужно признать, что наступление Юго-Западного фронта летом 1916 года стало одной из самых ярких страниц в истории Первой мировой войны. Оно было начато по инициативе генерала А. А. Брусилова и привело к существенным результатам, выразившимся в больших потерях со стороны противника. В области военного искусства это наступление стало памятным неординарным подходом командующего фронтом в выборе нескольких направлений главных ударов, в его умении мобилизовывать подчиненные войска на овладение ключевыми объектами.

Правда, эйфория в русском обществе после первых побед под Луцком и в Буковине сменилась затем тяжелым разочарованием. Противник не был сокрушен. Его фронт по-прежнему держался, хотя и откатился на Стоход, Лугу, верховья Серета, Злоту Липу, Быстрицу Солотвинску и Карпатский хребет. В то же время разгром Румынии и отражение генерального русского наступления укрепили дух армий Четверного союза. Не случайно 1 декабря 1916 года германское правительство обнародовало условия мира, ясно дающие понять, кто побеждает в войне. Мирный проект предусматривал, в обмен на очищение Франции и Бельгии, возврат германских колоний, «исправление» границ Италии и Сербии, раздел Черногории между Австро-Венгрией и Албанией, включение в состав Германии Курляндии и Литвы, Люксембурга, восстановление независимого Польского королевства. Это были условия победителей, но нисколько не мольба о пощаде побежденных.

Отдых после боя.

В завершение этого раздела хотелось бы коротко остановиться на том, как к летнему наступлению Юго-Западного фронта 1916 года относились отечественные историки в различные времена.

Историография Брусиловского прорыва довольно обширна, тем не менее в ней есть существенные пробелы и нерешенные вопросы. Первыми на эту тему начали писать сам А. А. Брусилов и его начальник штаба генерал В. Н. Клембовский. В 1929 году вышел труд А. А. Брусилов «Мои воспоминания», но впервые по этому вопросу Брусилов высказался во время дискуссии о Луцком прорыве в августе 1920 года, и его выступление было опубликовано в 1924 году в труде «Луцкий прорыв: Сборник материалов Военно-исторической комиссии». Труд В. Н. Клембовского «Стратегический очерк войны 1914–1918 гг. Ч. 5. Период с октября 1915 г. по октябрь 1916 г. Позиционная война и прорыв австрийцев Юго-Западным фронтом» вышел в свет в 1920 году.

Но уже в начале 20-х годов многие исследователи не соглашались с заключениями Брусилова и Клембовского, явно преувеличивших и собственные заслуги, и значение действий руководимых ими войск. В частности, подчеркивая значимость прорыва австро-венгерского Северного фронта для Италии и Франции, такие крупные военные специалисты, как А. А. Свечин, П. С. Балуев, А. И. Литвинов и A. M. Зайончковский, упрекали Брусилова в недостаточной подготовке войск, просчетах в оценке обстановки и при выборе направления главного удара, в колоссальных потерях Юго-Западного фронта[48].

В 30-е годы в целом сложилась вполне стройная система взглядов на наступление Юго-Западного фронта в 1916 году. Они сводились к разделению всей стратегической операции на две основные части – прорыв (май – июнь) и развитие дальнейшего наступления без ярко выраженной завершающей даты. В частности, военные историки А. А. Базаревский и Л. В. Ветошников рассматривали действия русских войск после июля 1916 года как нанесение разрозненных ударов по обороне, имевшей позиционный характер. При этом в вину Брусилову ставилось: недостаточность подготовки к большому наступлению, его неумение связать воедино действия всех армий Юго-Западного фронта, пассивность Ставки Верховного главнокомандующего в вопросах своевременной и эффективной поддержки войск Юго-Западного фронта, ведение боевых действий, быстро истощавших русские войска. В Сборнике документов Центрального государственного военно-исторического архива СССР (ныне Российский государственный военно-исторический архив), изданном в 1940 году, почему-то не рассматривались действия войск Юго-Западного фронта в июле – сентябре 1916 года.

Великая Отечественная война инициировала повышенный интерес к отечественной военной истории. Тогда журналисты вспомнили и о А. А. Брусилове. Это породило большое количество популярных и художественных изданий о Брусиловском прорыве, особенно после статьи в «Красной Звезде» от 18 августа 1943 года. Но эта популяризация, однако, не опиралась на серьезные научные исследования, и изучение наступательной операции Юго-Западного фронта 1916 года осуществлялось на базе слепого цитирования мемуаров А. А. Брусилова. На основании этого Н. А. Таленский, например, утверждал, вопреки выводам историков 20-30-х годов, что в ходе Брусиловского прорыва «весь восточный фронт австро-германских войск от Полесья до румынской границы был разгромлен»[49].

После завершения Великой Отечественной войны на протяжении нескольких десятилетий интерес к личности А. А. Брусилова и наступлению Юго-Западного фронта в 1916 году явно упал. Хотя время от времени к нему возвращались различные исследователи под углом зрения различных политических задач. Было принято считать, что это наступление было осуществлено как помощь союзникам России – Италии и Франции, что он поглотил много сил центральных держав и привел к их если не разгрому, то поставил в чрезвычайно тяжелое поражение. При этом продолжает «гулять» по страницам исторических книг и статей мифическая оценка потерь Германии и Австро-Венгрии, принадлежащая самому Брусилову, – свыше 400 тысяч пленных и 1,5 млн убитых и раненых. При этом потери русской стороны, понесенные войсками в период с 22 мая по 30 июня 1916 года, показываются как потери, понесенные на протяжении всей операции. Кроме того, исследователи этого периода почему-то не указывают число соединений, переданных А. А. Брусилову в ходе наступления, в то время как еще в 1940 году Л. В. Ветошников опубликовал перечень из 36 пехотных и трех кавалерийских дивизий, передислоцированных на Юго-Западный фронт в июне – сентябре 1916 года.

Таким образом, и в отношении углубленного исследования наступления Юго-Западного фронта летом 1916 года остается еще немало проблем. Но я не ставлю своей целью их выявление и раскрытие и поэтому предлагаю продолжить рассмотрение личности Брусилова на фоне последующих событий отечественной истории.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.