Прощание с истребителями

Прощание с истребителями

Низкие темные тучи затянули небо, сыпал мокрый снег – это были первые признаки приближающейся зимы, когда я 7 ноября вылетел в Суулаярви, чтобы принять командование TLeLv 30. Личный состав эскадрильи насчитывал около 400 человек, и чтобы поднять свой дух, я приступил к осмотру самолетов, на которых они летали. Это были Фоккеры D. XXI с моторами «Твин Уосп Джуниор» и И-153 «Чайка». Фактически и тот, и другой были одноместными истребителями, хотя их относительно низкие летные характеристики и слабое вооружение заставляли отнести самолеты к устаревшим. Я ощутил острый приступ ностальгии по своему «Брюстеру».

С мотором «Твин Уосп Джуниор» D. XXI был тяжелее, чем с мотором «Меркюри», на котором я сражался во время Зимней войны. Установка нового мотора не сделала самолет ни быстрее, ни маневреннее. Зато «Чайка» оказалась очень интересной машиной. Эти самолеты захватили немцы во время наступления и позднее продали нам.

TLeLv 30 входила в состав 5-го авиаполка, или LeR 5, которым командовал подполковник К. Иланко. Штаб полка находился в Хельсинки, и мне пришлось отправиться туда за инструкциями. Честно говоря, я совсем не обрадовался дополнительной ответственности, свалившейся на меня. Истребительная группа L – это одно дело, но целая эскадрилья устаревших самолетов – совсем другое. Подполковник Иланко кратко обрисовал, что от меня требуется, однако методы операций и выделение самолетов оставались на мое усмотрение. Нашей главной задачей являлась разведка восточной части Финского залива и удерживаемых русскими островов Сескар и Лавенсаари, на которых находились аэродромы истребительной авиации. Однако наша база находилась в Суулаярви на значительном расстоянии от района операций, что создавало определенные трудности. Я сумел добиться разрешения обменяться базами с моей старой частью HLeLv 24, и мы перелетели в Рёмпётти, в результате расположившись буквально на самом берегу залива, а они отправились в Суулаярви.

Вскоре после прибытия в Рёмпётти эскадрилья была приведена в полную боевую готовность, и каждый день звено «Чаек» под командованием Корппу Палтила проводило полеты вместе со звеном D. XXI Петтера Ахониуса. Я летал на самолетах обоих типов, решив приспособиться психологически к новым обстоятельствам, в которых я оказался. Вскоре я понял, что от разведчика требуется совсем иная тактика, чем от истребителя, и нервотрепки здесь заметно меньше. Но это преимущество нивелировалось тем, что самолеты, на которых мы летали, были старыми и ненадежными. Посылать их в полеты над заливом, где существовала реальная опасность встречи с вражескими истребителями, было не слишком приятно. Прошло некоторое время, прежде чем я смог, сравнивая «фоккер» с мотором «Пратт-Уитни» и «Брюстер», избавиться от неприятных ощущений. Но я старался позабыть верную старую «Небесную жемчужину», полностью отдавшись новым обязанностям. Один день я летал на D. XXI в сопровождении Туре Маттила, Кольта Лаппайнена и Оке Карме, а назавтра пересаживался на «Чайку» вместе с Корппу Палтила и Хански Нимейером.

Рождество приближалось, и дни становились все короче, погода, естественно, делалась все менее предсказуемой, мешая нашим действиям. Однако даже в те дни, когда тучи мчались на небольшой высоте, мы все-таки вылетали на разведку. Такая погода обычно держала вражеские истребители на земле, что было нам на пользу.

Во время одного из типичных разведывательных полетов в середине декабря я возглавлял звено D. XXI. Мы взлетели, едва небо начало светлеть. Вся земля уже была укрыта снежной мантией, однако Финский залив пока еще был свободен ото льда. К востоку от острова Сескар мы заметили два корабля, их зенитный огонь преследовал нас, пока мы летели над Пенинсаари. Мы должны были провести разведку Лавенсаари, и когда мы прибыли к цели, то держались на границе облачности. На якоре возле острова стояли 4 эсминца и 9 канонерок, они открыли такой плотный огонь, что мы были вынуждены нырнуть в тучи. Во время долгого обратного полета к базе мы держались над самой водой, а тучи опускались все ниже и ниже. Мы не могли различить наши обычные ориентиры и были вынуждены полагаться только на компас. Гребни холодных волн, казалось, вот-вот лизнут наши низколетящие самолеты. Время от времени мы бросали взгляд на стрелку бензомера, которая уверенно катилась к отметке «Пусто». Но вот буквально из волн вынырнул Тиуринсаари, и мы снова оказались дома.

1943 год начался унылым, серым и холодным днем, и первая неделя января прошла совершенно без всяких событий. Однако пятница 8 января навсегда врезалась нам в память, потому что доказала, что старая техника, на которой мы летали, вполне может каждый полет сделать последним. Наши 3 «Чайки» возвращались из разведывательного полета над морем, и когда все подходило к концу и мы уже были возле Тиуринсаари, мотор машины Корппу Палтила внезапно отказал. «Чайка» пошла вниз и села на тонкий лед залива примерно в 3 километрах западнее острова. Лед немедленно треснул, и самолет начал медленно погружаться. Корппу отстегнул привязные ремни, вылез из кабины и помахал нам рукой, но уже в следующую секунду пошел на дно вместе с самолетом. На летчике был стандартный спасательный жилет, но Корппу прекрасно знал, что зимой в ледяной воде он совершенно бесполезен, человек замерзает в считаные минуты.

Потрясенные этим ужасным происшествием, мы приземлились на базу и потребовали как можно быстрее отправить спасателей к месту катастрофы, хотя и знали, что это бесполезно. Корппу только что получил звание капитана, и Финский залив проглотил одного из самых лучших и самых смелых летчиков эскадрильи. Причина происшествия была совершенно ясна – отказ мотора «Чайки». Это был уже третий такой случай, совершенно ненадежный звездообразный мотор М-63 отказывал без всяких видимых причин. После этого мы стали еще больше не доверять русским самолетам. Дальние полеты над водой зимой были слишком опасным приключением, если ты летишь на ненадежном колесном самолете, а не амфибии.

В TLeLv 30 мы не жаловались на нехватку свободного времени, но вот наша диета стала уж слишком однообразной. Иногда я вечером отправлялся в Выборг, чтобы поужинать в клубе «Поссес» или «Памаус». Но очень быстро я обнаружил, что мои деньги тают слишком быстро, поэтому пришлось ограничить количество поездок. Недалеко от нашей базы находилась рыбацкая деревня, поэтому иногда мы садились в двухместный самолетик де Хэвилленд «Мот», который использовался как связной, и приземлялись на лед рядом с рыбаками, чтобы купить у них корзину кильки. Мы уже научились коптить рыбу, и великолепные серо-золотые шпроты были желанной добавкой к нашему пайку. Чтобы сохранить форму, мы часто бегали на лыжах и даже организовали лыжный чемпионат.

В начале февраля мне пришлось передать несколько наших D. XXI в другую разведывательную эскадрилью, когда начали циркулировать слухи, что нас отправят за новыми самолетами в Германию. Предполагалось, что это снова будут трофейные машины, только на этот раз истребители МиГ-3. Наша база была совершенно не приспособлена для действий таких самолетов, и я отправился в Лаппеенрата, чтобы объяснить, что нам потребуется другой аэродром, если такое произойдет. Однако мне в штабе в самых неопределенных выражениях сообщили, что мы останемся в Рёмпётти. Как выяснилось, мифические МиГ-3 просто не существовали! Нас немного утешило, что солнце теперь подольше задерживалось на небе, хотя чистое небо – это совсем не то, что требовалось для наших полетов. В общем, мы продолжали летать на устаревших и очень уязвимых машинах.

14 февраля в морозной утренней дымке мы начали готовить к вылету 4 D. XXI, когда показались первые лучи солнца, наши самолеты уже были высоко в небе над Койвисто. Финский залив был еще почти целиком покрыт льдом, и нашей задачей было найти чистые фарватеры для судоходства и подходы к русским базам. С высоты 6000 метров мы отлично видели, что повсюду обширные ледяные поля. Справа смутно вырисовывалась береговая линия, на юго-востоке виднелся выступ Карельского перешейка, но впереди – один только сверкающий лед. Случайно я глянул назад и вверх, сказался опыт предыдущих двух лет боев, и я вдруг начал вспоминать события этих лет. За это время весь мир превратился в одно сплошное поле боя. Я провел в воздухе сотни часов, стрелял сам, и стреляли по мне, я видел, как гибли мои товарищи, испытал все прелести стремительного перепада высот и больших перегрузок во время воздушного боя. Постоянное нервное напряжение начало сказываться даже на самой устойчивой психике и притупляло чувства, однако я пока еще не чувствовал перенапряжения. Довоенная жизнь казалась бесконечно далекой, словно существовала только на страницах романов. Мой мир сжался до кабины истребителя, и я больше не мог представить себе иной жизни.

Но зенитки с Лавенсаари внезапно вернули меня к реальности. Я сбросил газ и наклонил нос «фоккера», переведя его в пологое пике, покачивая из стороны в сторону. Однако я ничего не видел, кроме вмерзших в лед кораблей, которые бешено стреляли по мне. Русские самолеты, похожие на маленькие черные крестики, были рассредоточены по аэродрому. Вскоре мы вышли за пределы досягаемости зениток, и я уже готовился садиться в Рёмпётти, как вдруг по радио сообщили, что замечен грузовик, идущий от Шепелевского по льду. Вместе с Хаге Кроном я повернул на северо-запад и где-то вдалеке на бесконечном ледовом поле увидел крошечную точку, неподвижно стоящую на льду. Мы пролетели на малой высоте над грузовиком, чтобы проверить, что же он везет. Я увидел десять бочек, вероятно, с горючим, и около десятка человек. Вокруг не было ни одного вражеского истребителя, но до Сескара грузовику оставалось около 20 километров, поэтому его требовалось уничтожить по-быстрому и удрать, пока не взлетели русские истребители.

Я поймал машину на прицел, и она остановилась, как только я открыл огонь. Люди начали выпрыгивать из кузова и прятаться под машиной. Но это была лишь временная передышка, так как во время нашего третьего захода топливо взорвалось, и все вокруг залил горящий бензин. Мы повернули домой, оставив позади столбы дыма, поднимающиеся в небеса, и нескольких сильно обожженных русских. Грузовик был не так уж важен, но были рады, подложив Иванам свинью прямо под носом их истребителей.

Дни шли один за другим, и до 27 марта просто не было никакой возможности подняться в воздух. После атаки на грузовик мы вылетели только на «Чайках» и переключились на штурмовки русских позиций в районе Шепелевского на противоположном берегу залива. Русские, вероятно, были немало озадачены, когда их начинали обстреливать самолеты, которые они считали своими. После атаки я отправился в штаб, чтобы забрать почту, и уже по лицу Олли Пухакка понял, что у него есть новости для меня, так как он с трудом скрывал возбуждение. Он передал мне телеграмму от командующего ВВС. Мне приказывали принять командование только что сформированной 34-й истребительной эскадрильей, HLeLv 34.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.