Юный мститель
Юный мститель
В Ровенской области в поселке Степань в 80-е годы автор отдыхал в санатории «Горынь». Там по совету начальника Сарненского райотдела (РО) УКГБ полковника Лубенникова П. Ф. он познакомился с бывшим войсковым разведчиком майором в отставке Андреевым А. А., который вместе с сотрудниками СМЕРШа принимал участие в ликвидации бандеровских бандформирований на территории Полесья.
Одна трагедийная история, рассказанная майором, настолько глубоко потрясла автора, что он написал повесть о герое – молодом пареньке, народном мстителе по имени Сашко.
Но все по порядку.
В сентябре 1939 года Полесье присоединилось к остальной Украине. Семья Александра жила в небольшой деревеньке. Отец Кузьма Николаевич работал по найму у польского помещика, или, как их тут называли, пана. Селяне уважали Кузьму за честность, доброту и грамотность. Мать учительствовала в младших классах. С приходом советской власти жители села поручили главе семейства возглавить небольшое коллективное хозяйство, а потом и сельсовет. Пан удрал в Польшу. Но с приходом войны на плечах у немцев он возвратился в село.
Кузьму Николаевича сразу же арестовало гестапо, а через несколько дней допросов с пристрастием и пыток расстреляло. Почему-то отправляли на тот свет людей местные полицаи, тесным образом связанные с бандеровскими вояками, которые теперь разгуливали как друзья хозяев оккупированной им земли. Мать с сестрой Ганусей оуновцы тоже замордовали. Растерзанные тела матери с дочерью односельчане нашли в песочном карьере. Четырнадцатилетний Александр в это время пас корову и был предупрежден сельчанами об аресте матери с сестрой. Пришлось ему убегать к родственникам на хутор.
А в это время одни бандиты поджигали дом, а другие на налыгаче[1] вели корову то ли на убой, то ли кому-то на подарок.
– Сашко, шо случилось? На тебе лица нет, – поинтересовался дед Тарас.
– Диду, нэма теперь у меня никого…
– Как?
– Батька немцы расстреляли, а с матерью и Ганусей свои бандиты рассчитались – недавние соседи. Я у вас переночую на сене в хлеву, а то они могут примчаться сюда.
– Никто не видел, как ты к нам явился?
– Нет. Огородами пробирался. Никого не встретил…
Ночью прискакали к деду шесть всадников во главе с местным хулиганом и пьянюгой Игнатом Крысюком по кличке Кречет, ставшим предводителем местного провода. Он назвал себя сотником ОУН.
– Где твой краснюк?
– Давно, Игнат, не видел его. Может, он дома на печи лежит? – попробовал отшутиться дед.
– Нет у него ни дома, ни батькив! – гордо заметил оуновец.
– А дэ ж воны?
– На тим свити, – осклабился сотник и рванулся в дом.
Бандиты обыскали хату, заглянули в коморю, в базок и хлев, но, никого не найдя, отправились восвояси несолоно хлебавши…
Месяца два никто из знакомых не видел Сашка – словно сквозь землю провалился. А он в лесу построил себе небольшую землянку и там жил. Питался, кроме святого духа, ягодами и грибами, заготовил на зиму картошки из бывшего колхозного поля, «набил» в самодельной каменной ступке пшеничного зерна и стал полесским Маугли.
Бродил по полям сражений, собирал оружие, порох, неразорвавшиеся мины и снаряды «и все волок в свой погребок».
А потом начали гореть дома бандитов – один за другим. За красным «молчаливым» кокошем[2] поджогов закричал «хрипатый» петух взрывов. Да так, что земля вздрогнула. Это взлетела к небесам одна из краевок с четырьмя бандитами. Шансов выжить у них не было – сдетонировали хранившиеся там боеприпасы.
Несколько месяцев было затишье в этом заболоченном крае. А в ноябре неожиданно кто-то подкатил 122-миллиметровый снаряд под основание оуновского полевого госпиталя. Правда, с подрывом не получилось. Утром переполошенная охрана обнаружила адскую машину, но при разминировании она ухнула так, что два охранника и семеро раненых отправились искупать свои грехи. Деревянную хату госпиталя тоже разнесло в щепки.
Взволновались гестаповцы вместе со своими подельниками. Кречета вызвали в гестапо. Потом соизволил поговорить с ним руководитель надрайонной СБ. Они стали уточнять скорее не что происходит, а кто этот неуловимый мститель и почему не напали до сих пор на его след. Агенты гестаповцев и бандеровцев, как сыскные собаки, рыскали по району, но не смогли напасть на след смельчака.
«Неужели это дело сопляка? – не раз рассуждал Кречет, имея в виду Сашка. – Нет, у него ума бы не хватило на это. Тут больше всего действуют диверсанты – советские военные разведчики или партизаны Федорова. Но куда делся Сашко? Наверное, где-то подорвался на мине – их вон сколько! Наши хлопцы уже не раз натыкались на смерть, зарытую в земле».
* * *
Для проверки состояния дел к Кречету внезапно как-то зимой на санях приехал представитель одного из бандеровских центров, хорунжий Дрот с охраной. Прибыл он для проведения «разбора полетов». Сотник предложил отдохнуть начальству на конспиративной квартире – в натопленной хате на хуторе Заречном. Отправился туда небольшой санный поезд.
Хозяин встретил гостеприимно. С утра хорошенько протопил грубку[3] и русскую печку. И вот собрались, говорили, выясняя обстоятельства ЧП, курили, пили, ели, а потом от печной жары и самогона разомлели, и всех бросило в сон, а ровно в 4.00 оперативная хата взлетела на воздух. Никого не пощадила адская машина. Даже те, кто находился в шоковой горячке, не смогли выбраться из дома, дверь была заперта снаружи. Кто-то подставил колок. Пламя своеобразного крематория успокоило всех, в том числе и ненавистного людям сотника.
И снова в районе наступило месячное затишье. Немецкие и оуновские ищейки злились, а потому свирепствовали. Гибли невинные люди, попавшие под подозрение. Не раз бандиты навещали деда Тараса. Пытали его с пристрастием, но он тоже ничего вразумительного сказать не мог, потому что действительно не видел Сашка.
Однажды, сидя в своем небольшом лесном укрытии, юный мститель услышал шаги и украинскую речь. Очевидно, это проходили поисковики-оуновцы, ничего подозрительного не заметившие. Протопали они почти над самой головой полесского Маугли. Сашко был доволен, потому что приготовился забрать их с собой на тот свет адской машиной, которая у него была под руками. Стоило нажать на кнопку…
На праздник Рождества Христова сгорела еще одна краевка, правда, там никого из бандитов не было. Весной подорвались два бандеровца на временном деревянном мосту через реку Горынь. Оба оуновца погибли, а мост в его середине разметало. Пришлось восстанавливать коммуникацию, как говорят военные, старостам близлежащих сел, согнавших для этого крестьян из соседних сел и хуторов.
Сорок второй и сорок третий годы сопровождались подобными кознями. Словно кто-то невидимый издевался над бандитами, все время расширяя географию своих «гнусных дел», как их называли бандеровцы.
Были и другие вылазки.
* * *
Однажды на его след напала бандеровская агентура. Это было летом 1943 года. Он собирал в лесу ежевику. В то лето уродилось много «ожины», так на Полесье называют эту сладкую, костистую ягоду. Он уже набрал почти полное лукошко и не заметил в азарте сбора, как мимо прошел мужик. Он внимательно посмотрел в сторону Сашка и неожиданно ускорил шаг. Почти побежал. Не оглядывался.
«Что-то в этом мужичке есть подозрительное, – подумал паренек. – Что он тут делал в этой глухомани? А потом, завидев меня, ускорил шаг, чуть ли не перейдя на бег. Это явный шпик. Прочесывают лес в надежде найти меня… точно ищут… Вот сволочи. Но я вас оставлю с носом. Придется сейчас же переместиться на другую точку – осесть на Черном болоте».
Это был запасной погребок, окруженный непроходимыми топями. Тропинку, через которую можно было попасть туда, знал только Сашко. По пути на свой недоступный и неприступный бивак он встретил партизан, преследуемых немцами. Среди них был односельчанин Сидор Левицкий, который хорошо знал его родителей. Обрадовались, обнялись, обменялись новостями.
– Взрывы и поджоги – не твоя работа?
– Может, и моя, если не ваша, – мудрено ответил паренек.
– Ты что, не слышал, что тебя ищут и немцы, и бандеровцы? Портретами заклеены заборы близлежащих местечек.
– Нет, не слышал и не видел ничего подобного.
– Сейчас ты куда идешь?
– На Черное болото – туда никто не пройдет. Я вас тоже приглашаю. Там нас никто не достанет – вода врагов не пустит. Подходы я давно заминировал.
Партизаны согласились. Скоро они переправились в центр небольшого островка и стали обосновываться. А через несколько часов к болоту приблизилась банда бандеровцев. Это была неполная сотня под руководством Беркута, поднявшая сумасшедшую стрельбу по центру Черного болота.
– Выследили нас с тобой, Сашко, – тихо проговорил Сидор Левицкий и дал команду прятаться по щелям, траншеям и ямам. Скоро сюда нагрянули и немцы. Заработали «защитницы» – мины. Наступление застопорилось.
День был солнечный. Квакали с испугу лягушки, несмолкаемо трещали кузнечики, словно показывая свое безразличие к людской глупости – стрелять друг в друга. Когда в полдень по второпях сделанному настилу пошли бандеровцы, ударили партизанские пулеметчики и автоматчики. Трудно было бандитам удержаться на жердочках под огнем. Почти всю банду проглотила вода. Бандеровцы кричали в животном страхе, когда жижа медленно, но уверенно их заглатывала. Никто не мог прийти им на помощь. Чем сильнее человек барахтался в холодной, черной иловой кашице, тем быстрее она засасывала его, утаскивая в свою страшную всепоглощающую прорву.
Немцы тоже постреляли и развернулись, поняв, что и им уготована такая же участь. И все же во время минометного обстрела Сашко получил осколочное ранение. К вечеру партизаны его вынесли на руках и направились в свой большой отряд…
После освобождения Полесья Сашко в 1944 году появился в селе. Он постоял над общей могилой своих близких, заплакал и снова надолго исчез…
А в 1956 году выпускник Тимирязевской академии, председатель колхоза «Светлый путь», с двумя орденами на лацкане пиджака, Красной Звезды и Трудового Красного Знамени, выступал в клубе родного села. Многие в Александре Кузьмиче узнали Сашка. Потом в местной газете появилась статья о его подвигах, но не всех.
Понятно, время на Полесье было еще нелегкое и даже опасное…
Мрачное оно и сегодня на Украине – «оранжевые» снова рвутся к власти, обеляя то, что было черным – бандеровщину с ее вождем и фюрером Степаном Бандерой.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.