Глава 16 Пароль: «золотые коронки»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 16

Пароль: «золотые коронки»

В Европе во время второй мировой войны оставалось немного нейтральных государств.

Советская разведка в Швеции имела своей основной задачей собирать информацию о политическом и экономическом положении Германии и ее военных планах. С этой целью наша разведка создала несколько опорных пунктов — разведывательных групп. В портах Норвегии действовала группа Антона. На севере Швеции в приграничной полосе с Финляндией наша агентурная группа регистрировала переброску в Финляндию немецкой военной техники и воинских частей. В южных портах Швеции другая агентурная группа наблюдала за взаимными германо-шведскими поставками.

С Антоном я поддерживала связь еще до войны. Антон — ветеран германского революционного движения, бывший моряк-подводник, один из руководителей известного Кильского восстания немецких моряков в ноябре 1918 года. С советской разведкой он был связан с начала ее существования. Это был своего рода немецкий Дыбенко, он пользовался большим авторитетом и любовью моряков германского флота. Человек крепко сбитый, суровый на вид, весьма организованный и требовательный. Одно время, еще в буржуазно-юнкерской Веймарской Германии, до прихода к власти Гитлера, он был избран членом ЦК германской компартии, и связь нашей разведки с ним была прервана. Коммунистов, как правило, мы в разведку не привлекали. Это было запрещено, дабы не нанести компартиям ущерба и не давать повода обвинить Советский Союз в «экспорте коммунизма».

Когда Гитлер пришел к власти, Антон вынужден был выехать в Норвегию. Здесь мы и восстановили с ним связь.

Шел 1938 год. Понадобилось снабдить группу Антона новыми паспортами, шифрами, деньгами, инструкциями. В Норвегии в то время резидентуры у нас не было, и мне поручили поехать к Антону. В случае опасности я обязана была уничтожить паспорта и шифры и найти возможность передать ему деньги.

Я была тогда представителем советского «Интуриста» в Финляндии. Поехала в Норвегию через Швецию, куда добиралась пароходом, а оттуда поездом в Осло.

Поезд пришел рано утром. Я направилась в гостиницу. У дежурного администратора заполнила бланк, уплатила за номер. Было часов семь утра. Для того чтобы вызвать Антона на встречу, я должна была посетить зубного врача и просить его сделать «шесть золотых коронок на верхней челюсти». Таков был своего рода пароль для вызова Антона.

Врач принимал с десяти утра. Я решила передохнуть, заперла комнату, надела халат и прилегла. В девятом часу раздался стук в дверь. Слышу за дверью топот ног, видимо, нескольких человек.

— Кто там? — спросила я по-немецки.

— Директор гостиницы, мадам, откройте, пожалуйста.

— Я отдыхаю, прошу зайти часов в десять.

Шаги отдаляются. Приход нежданных гостей меня насторожил. Нам было известно, что в Норвегии гестапо действует активно и создало там «пятую колонну». Если приход в гостиницу дело их рук, следует немедленно сжечь шифры, а паспорта разрезать на мелкие куски и спустить в унитаз. Но это значит надолго затормозить работу группы Антона и ее связь с Москвой.

Села в кресло и стала соображать, что же делать. Несколько раз сжимала пачку тоненьких листков шифра, но не набралась духа разорвать их. Кроме того, у меня в сумочке, если не ошибаюсь, было шесть паспортов. В них спасение для группы Антона. Нет, встречу с Антоном срывать нельзя. Засовываю паспорта за «грацию», в левой руке сжимаю шифр, готовясь в случае чего сжевать его и проглотить. Нарушу данную мне инструкцию? Да, нарушу. Но любым путем надо передать Антону тайную ношу, которую запрятала на себе.

Около десяти часов я стала у двери с сумочкой в руке, решив никого к себе в номер не впускать и вести диалог в коридоре.

Ровно в десять стук. Я мгновенно распахиваю дверь и перешагиваю через порог в коридор.

— Мадам, разрешите зайти.

Передо мной трое мужчин. Один из них отвернул лацкан пиджака, и я увидела на нем какой-то металлический знак. «Из полиции», — поняла я. Он сделал движение, как бы подталкивая меня обратно в номер, но я стала нарочито громко, почти истерически кричать:

— Ни в одном цивилизованном государстве, ни в одной гостинице я не встречала такого приема. Вам известно, я директор «Интуриста» в Финляндии, и мы в наших отелях в Москве не нарушаем покоя и оказываем приезжим гостеприимство.

Двери гостиничных номеров, вижу, открываются, вокруг нас собираются люди.

Рассерженная, оскорбленная, я громогласно заявила, что ни одной минуты не останусь в этой гостинице и с первым же поездом уезжаю обратно.

— Подайте мне чемодан, — потребовала я.

Директор отеля пытался уладить конфликт, просил остаться, зайти к нему, и он объяснит, что никаких злых умыслов здесь нет.

Я взяла свой маленький чемоданчик, сердито сказала: «Адье, господа» — и спустилась вниз. У подъезда стоянка такси. Я села в первое попавшееся и нарочито громко, чтобы слышал швейцар, приказала:

— На вокзал!

Машина тронулась. Когда мы свернули на другую улицу, я попросила шофера подвезти меня к магазину на углу проспекта. Из магазина вышла на другую улицу, поймала такси и назвала другой крупный магазин, где — я это знала — был тоже выход на две улицы.

Убедившись, что «хвоста» нет, поехала к зубному врачу. В приемной сидела женщина, у которой только что удалили зуб, и врач пригласил меня к себе в кабинет.

Я удобно уселась в зубоврачебное кресло и произнесла условную фразу:

— Шесть золотых коронок на передние зубы.

Доктор глянул на мои белоблестящие, без единого изъяна зубы, все понял, широко улыбнулся и сказал: «Будет сделано». Это означало, что через час мы встретимся с Антоном на Холменколен, в живописном пригороде Осло.

Я вышла на улицу, убедилась, что слежки нет, на минутку забрела в кафе, съела пару бутербродов с лососиной и ветчиной, выпила чашку кофе и пошла «проверяться». Все было спокойно. На одной из тропинок Холменколен еще издали увидела Антона. Он смотрел на часы и с беспокойством озирался вокруг. Я пришла на место встречи с опозданием на одну минуту.

Антон, увидев позади меня какого-то прохожего, взял меня под руку и увлек в лес.

— Изобразим влюбленную парочку.

Мы уселись на пеньки. Он очень тщательно прочитал шифр, пролистал паспорта, поворчал, что одному из членов группы прибавили возраст на три года, поставили вместо «24 года» «27 лет».

— Узнаю русское «авось». Сойдет, мол. Ты мне скажи, как вы готовитесь к войне с Германией? Или все еще исповедуете заповедь «Чужой земли не хотим, но ни пяди своей никому не отдадим»?..

— Милый Антон, ты мне не нравишься, желчный, раздражительный. Я таким тебя не знаю.

— Признаюсь, я болен, у меня Horbes soster, опоясывающий лишай.

— Лекарство есть?

— Вот оно, лучшее лекарство, — похлопал он по паспортам. — Ребята примутся за дело, и я сумею пару деньков полежать. У нас все готово к операции. Будем хоронить немецкий транспорт с оружием для Франко… Скажи в Москве, чтобы на честность фюрера не рассчитывали. Я подготовил здесь письменный отчет о работе группы и финансовых расходах, Антон вручил мне коробку игральных карт. В ней вместо карт была вложена его докладная записка. Я ее прочитала, записала содержание своим кодом в блокнот и объяснила ему, в какой обстановке я оказалась и что меня может ожидать. Отчет посоветовала немедленно сжечь.

Со свойственной ему прямотой Антон спросил:

— Ты уверена, что не притащила за собой «хвост»?

— Наверняка нет, — ответила я.

Его интересовало положение в нашей стране, в партии. Он очень неодобрительно отозвался о чинимых у нас репрессиях, сказал, что он этого не понимает и воспринимает как «массовый террор против ленинцев». Признаюсь, я не располагала аргументированными возражениями, хотя мы с мужем часто на эту тему говорили, сами не понимая, откуда вдруг в нашей партии оказалось столько врагов. Я так ему и сказала.

…Антон стал свидетелем оккупации Норвегии фашистской Германией. Его группа провела крупную акцию: потопила несколько военных немецких кораблей, заложив в них мины замедленного действия с часовым механизмом.

Гестапо удалось напасть на след Антона, и он нелегально перешел в Швецию. Но и здесь гитлеровцы его обнаружили и потребовали у шведов его выдачи. Тогда мы предприняли свои меры.

Кин добился разрешения на свидание с Антоном в тюрьме и посоветовал ему «признаться» в шпионской деятельности против Швеции. «Об остальном мы позаботимся сами», — добавил Кин. Антон этот маневр принял и дал показания, что занимался в Швеции шпионажем в пользу советской разведки. Тем временем в Москве оформлялось принятие в советское гражданство Вольвебера — таково было настоящее имя Антона.

Переговоры со шведами закончились тем, что они отказались выдать его немцам, мотивировав свой отказ так — он должен быть судим по шведским законам.

После окончания войны товарищ Вольвебер, так и не дождавшись суда, был шведами освобожден и выехал в спасенную от фашистов Германию. Он был назначен министром внутренних дел ГДР.

Во время венгерских событий в 1956 году Вольвебер, как мне рассказывали немецкие товарищи, занял резко отрицательную позицию в отношении ввода советских войск в Венгрию. За это он был снят с должности министра и исключен из партии (СЕПГ). Вскоре он умер.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.