Глава девятая Спасти комиссара Филоненко
Глава девятая
Спасти комиссара Филоненко
Удивительно, но даже в официальном документе, составленном людьми, которые всю жизнь писали не романы, рассказы или очерки, а оперативные отчёты, можно почувствовать литературный талант!
Карасёв и Перминов пишут: «Всегда в движении, всегда на задании. Таким был А. Ботян». Образно? Безусловно! Любой, знающий Алексея Николаевича, подтвердит, что это всё о нём. Или вот как в том же ходатайстве описан эпизод, к которому мы ещё вернёмся: «…в рядах партизан наступило замешательство и паника. Но ворвавшийся в их ряды А. Ботян приостановил отступление…» Видите? Не «прибывший», не «подоспевший», как обычно пишется в официальном отчёте о ходе боя, а «ворвавшийся». В одном этом слове весь наш герой! Стремительный, решительный, бесстрашный, шумный, азартный, горячий… И это далеко не все образные описания, увиденные нами в архивном документе.
Вот и гадай: то ли партизанские командиры были людьми такими талантливыми — то ли сама личность Ботяна «пробивает» людей на творчество?
* * *
Итак, подвиг был совершён, представление на присвоение звания Героя Советского Союза отправлено в Москву. В идеальных условиях нужно было бы как следует отдохнуть, в реальных же — забыть обо всех представлениях и подвигах и тянуть свою лямку…
«А ведь сколько я в боях был, и всё время вместе с людьми, — вспоминает Алексей Николаевич. — Сперва — обыкновенным солдатом, потом — командиром. И должен сказать, я пользовался у своих подчинённых большим авторитетом».
Что ж, Ботян себе цену знает, и то, что он говорит, не вызывает ни малейшего сомнения. Зачем кривить душой и скромничать? Что было — то было, и подтверждений этому можно привести немало.
Недаром же командиры «Олимпа» впоследствии писали:
«С особой силой развернулись незаурядные способности А. Ботяна как разведчика при выходе партизанского соединения в рейд на Запад. Владея польским, украинским и белорусским языками, А. Ботян, возглавляя группу разведчиков, легко находил и устанавливал контакт с местным населением, при их содействии получал ценные разведывательные сведения, данные о базировании и вооружении гитлеровцев и банд оуновцев. При активном участии А. Ботяна были разоблачены и расстреляны засланные в рейдирующее соединение два фашистских агента.
В октябре 1943 г. соединение на марше с ходу атаковало батальон противника в районе Яблоне-Костополь. А. Ботян успешно действовал на левом фланге, воодушевляя бойцов личным примером. Батальон был разгромлен, взяты богатые трофеи.
29 октября 1943 г. соединение вышло на реку Горынь против города Степань. А. Ботян под огнём противника нашёл место переправы, обеспечил переправу соединения, после чего проявил храбрость в уличных боях в г. Степани. После нескольких часов боя противник был выбит из города.
Смелость, отвагу, храбрость проявил А. Ботян в тяжёлых, кровопролитных боях в треугольнике Ковель — Сарны — Луцк».
Один из перечисленных эпизодов был даже включён в докладную записку, подготовленную для членов Государственного Комитета Обороны и руководства НКВД народным комиссаром государственной безопасности СССР Меркуловым:[218]
«Оперативной группой, действующей в Ровенской области УССР под руководством капитана Карасёва, пущено под откос восемь воинских эшелонов, разбито восемь паровозов, 50 вагонов, взорван один шоссейный мост, уничтожено 10 автомашин, убито и ранено до 480 солдат и офицеров противника. 27 октября группа Карасёва совершила нападение на две роты 202-го полицейского батальона, передвигавшегося из м. Березно в г. Костополь.
В двухчасовом бою противник потерял убитыми до 80 человек. Остатки батальона, побросав вооружение, скрылись в лесу.
Оперативной группой захвачен обоз в составе 30 подвод с вооружением и боеприпасами, документы штаба и канцелярии, дела гестапо, печати и разная переписка…»[219]
Впрочем, остальная часть этой докладной записки нам тоже достаточно интересна, так как она посвящена результатам диверсионной и боевой деятельности оперативно-чекистских групп в тылу врага в октябре 1943 года:
«В октябре текущего года в тылу противника действовало 124 оперативные группы НКГБ СССР общей численностью до 5800 человек.
Из них: оперативных групп НКГБ СССР — 43, оперативных групп НКГБ Белорусской ССР — 55, оперативных групп НКГБ Украинской ССР — 4, оперативных групп различных УКГБ — 22.
По данным, поступившим в октябре 1943 г., нижеперечисленными оперативными группами проведены следующие операции: пущено под откос эшелонов противника с живой силой, техникой и вооружением — 88; пущено под откос бронепоездов — 1; уничтожено и повреждено паровозов — 161; разбито вагонов, платформ и цистерн с горючим — 962; уничтожено автомашин — 98; уничтожено танков — 5; сбито самолётов — 2; взорвано различных предприятий местной промышленности (лесопильные, другие заводы, мельницы и т. д.) — 8; уничтожено различных складов — 6; взорвано железнодорожных мостов — 6; взорвано шоссейных мостов — 13; уничтожено телеграфно-телефонной связи — 15 350 м; взорвано железнодорожных рельсов — 1744 шт.
При крушении поездов и в боевых столкновениях с противником убито и ранено свыше 4400 солдат, офицеров и полицейских…»[220]
Вот уж действительно «земля горела под ногами у оккупантов». Причём не только у рядовой фашистской сволочи и их местных прихлебателей, но даже и у очень больших гитлеровских начальников.
В ночь на 22 сентября 1943 года в Минске завершилась полуторагодичная «охота»: был взорван генеральный комиссар Белоруссии гауляйтер Вильгельм Кубе. Из тех пяти оперативных групп, которые охотились «за генеральным», успех улыбнулся группе Ивана Фёдоровича Золотаря (или Злоторя). Непосредственным исполнительницам этой акции — Елене Мазаник, Марии Осиповой и Надежде Троян — было присвоено звание Героя Советского Союза. Иван Золотарь (запомним это имя, очень скоро мы с ним встретимся!) был награждён орденом Ленина.
«Вы знаете, читая какие-то документы, что-то просматривая и анализируя самостоятельно, я пришёл к такому выводу: у Павла Анатольевича Судоплатова был такой бзик — или это был бзику высшего руководства… — говорит Валентин Иванович. — На первом месте в работе 4-го Управления НКВД, а потом — НКГБ, должна была стоять ликвидация «первых лиц» германской администрации на оккупированной территории… То есть самым главным для наших «партизан» были «первые лица».
Отразилось это и на ОМСБОНе.
«В октябре 1943 г. бригада была полностью переориентирована на выполнение спецзаданий командования в тылу врага и переименована в Отдельный отряд особого назначения НКГБ СССР».[221]
О том же, но более подробно: «В октябре 1943 г. Отдельная мотострелковая бригада особого назначения НКВД СССР была передана в НКГБ СССР. Бригада была переформирована в Отдельный отряд особого назначения (ОСНАЗ) НКГБ СССР со штатной численностью 1650 человек: 1-й мотострелковый полк — в 1-й парашютно-десантный батальон, а 2-й мотострелковый полк — во 2-й парашютно-десантный батальон минёров».[222]
Одним из важнейших заданий, которое было поставлено в то время перед многими омсбоновскими подразделениями, была ликвидация бывшего генерал-лейтенанта РККА Власова,[223] перешедшего на сторону противника и возглавлявшего так называемую «Русскую освободительную армию».
Вот что говорилось в докладной записке НКГБ СССР, представленной в Государственный Комитет Обороны 27 августа 1943 года:
«Созданный немцами «Русский комитет», как известно, возглавляется изменником Родины бывшим генерал-лейтенантом Красной Армии Власовым А. А. (впредь именуемым «Ворон»).
«Ворон», проживая постоянно в районе Берлина, периодически посещает города Псков, Смоленск, Минск, Борисов, Витебск, Житомир и другие, где немцами организованы отделения «Русского комитета» и части «Русской освободительной армии».
В целях ликвидации «Ворона» проводятся следующие мероприятия:
(далее идут перечисления: I. По г. Пскову. II. По г. Смоленску. III. По г. Минску. IV. По г. Витебску. V. По районам Калининской области. — А. Б.)».
Затем под номером «VI» указано:
«Задания о подготовке необходимых мероприятий по ликвидации «Ворона» нами даны также следующим оперативным группам НКГБ СССР, действующим в тылу противника:
1. Оперативной группе тов. Лопатина, находящейся в районе г. Борисова.
2. Оперативной группе тов. Малюгина, находящейся в районе городов Жлобин — Могилёв БССР.
3. Оперативной группе тов. Неклюдова, находящейся в районе Вильно — Молодечно БССР.
4. Оперативной группе тов. Рабцевича, находящейся в районе Бобруйск — Салинковичи БССР.
5. Оперативной группе тов. Медведева, находящейся в районе г. Ровно, УССР.
6. Оперативной группе тов. Карасёва, находящейся в районе Овруч — Киев, УССР.
Руководителям перечисленных оперативных групп предложено изучить условия жизни и быта «Ворона», состояние его охраны, своевременно выявлять и доносить в НКГБ СССР данные о местопребывании и маршрутах следования «Ворона»…»[224]
Честно говоря, господин Власов вполне мог бы гордиться тем, какое значение придаётся его достаточно скромной персоне! Наркомат государственной безопасности СССР привлекал для его розыска и поимки 17 оперативных групп общей численностью свыше 2600 человек. (Можно отметить, что все вышеназванные командиры оперативных групп, кроме П. Г. Малюгина, были впоследствии удостоены звания Героя Советского Союза; впрочем, Малюгин не был обойдён другими высокими государственными наградами.) Но, к сожалению, все их старания были тщетны — Андрей Андреевич Власов оставался непойманным аж до самого конца существования германского рейха. Потом генерал пытался бежать к американцам, но был задержан своими соотечественниками — воинами Красной армии, судим военным трибуналом и закончил жизнь в петле 1 августа 1946 года…
Но это будет потом, а пока оперативные отряды продолжали своё активнейшее участие в боевых действиях. Только не нужно спешить с выводами, что «вольнолюбивые командиры партизанских отрядов» поступали так вопреки указаниям Центра, ориентировавшего их на ликвидацию высокопоставленных гитлеровских чиновников. Мол, это был их скрытый протест против «сталинизма», «тоталитаризма», «советской системы» и ещё невесть чего! А что, такую «историю» у нас сегодня вполне могут придумать! Приходится же порой читать, что партизаны 1812 года — это некие «военные либералы», «военная оппозиция», «военная богема, воодушевлённая презрением к официальному, бюрократическому духу армии».[225] Таким образом, автор ничтоже сумняшеся записал в число «либералов» блистательных партизан Отечественной войны 1812 года графа Бенкендорфа, возглавлявшего потом знаменитое Третье отделение и Корпус жандармов, и светлейшего князя Чернышёва, ставшего военным министром и председателем Государственного совета — в общем, виднейших «столпов» николаевской бюрократии.
Вот так же и сейчас иные наши исследователи буквально каждое лыко в строку вяжут, каждое неосторожное слово используют (с гораздо большей настойчивостью, нежели столь нелюбимые ими следователи НКВД!), чтобы увеличить число недовольных «системой» и противников пресловутого «сталинизма»… Кого в их ряды только не записывают! Ну да ладно, речь не о том.
Воевать было необходимо, потому что оперативным группам, находящимся за линией фронта, со всех сторон окружённым противником, — притом не только явным, как гитлеровские карательные отряды, — не воевать было нельзя…
«Отметим оставшийся неизвестным эпизод, характеризующий А. Ботяна. В ноябре месяце 1943 г. по приказу Центра производилось разоружение и арест лжепартизанского отряда Вуйка. В доме, когда был подан сигнал к обезоруживанию, один из подлежащих аресту успел выхватить парабеллум и нацелился на комиссара соединения. Ботян, рискуя собой, молниеносным движением отвёл пистолет. Раздавшийся выстрел не достиг цели. Комиссар был спасён», — писали в своём представлении бывшие командиры Алексея Николаевича в 1965 году.
На этом эпизоде следует остановиться подробнее.
О том, что такое лжепартизанские отряды, мы уже рассказывали…
«Попробуй, пойми в лесу, кто идёт тебе навстречу! — говорит Георгий Захарович Санников. — Идёт боец по своему маршруту — допустим, боковое охранение, и видит: такие же, как он, идут, один к одному! Тем более омоновцы любили звёздочку надевать, погоны наши, ордена — особенно активно они это делали после войны. Так что никогда не знаешь, кто идёт на тебя, с кем ты встретился. Это была колоссальная сложность — вроде бы все свои! Все грязные, все вшивые, все вонючие! Тут важно было определить и опередить, суметь выстрелить первым, что успешно делал Ботян».
Но это когда просто встреча. А когда идёт оперативная игра? Когда не просто какие-то отряды сталкиваются лоб в лоб — постреляли и разбежались, но когда перед опергруппой стоит конкретная задача уничтожить противника? Точнее, такая задача стоит перед обоими отрядами — и кто тут кого переиграет, когда и те как бы «советские партизаны», и другие как бы «советские партизаны», — огромный вопрос.
Первым начать стрелять совсем не сложно, но тогда можно просто спугнуть банду, в лучшем случае ликвидировав одного-двух боевиков. Гораздо сложнее успеть выстрелить первым в тот самый роковой момент, когда уже нет путей назад и враг, собрав все свои силы, готовится нанести упреждающий удар.
«Про этот случай я помню так, приблизительно, — рассказывает Алексей Николаевич. — Дело было где-то на Западной Украине. Там были бандеровские националисты — лжепартизанский отряд, как это называлось. Ну и встал вопрос: как их поймать? Главное, конечно, их руководство поймать! Не знаю уж, кто разработал такой план — Карасёв, начальник разведки Перминов или кто ещё, но было решено захватить их руководство. И тогда мы превратились во власовцев. В антисоветчиков! Это было совсем не сложно — там было достаточно один раз подойти к населению, себя, скажем так, показать, чтобы они уже все знали, кто есть кто. Мы постарались, и местные поняли: приехали власовцы. Шум пошёл — антисоветчики! Таким-то образом мы и установили связь с этими лжепартизанами. Они — лжепартизаны, мы — лжевласовцы. Ничего? А как убрать руководство можно было? Только при личном контакте, причём на высшем, так сказать, уровне, на командирском. Нам же их руководители были нужны, а те на встречу абы с кем не пойдут. В общем, договорились о встрече, чтобы о делах поговорить и знакомство отпраздновать. Сделали застолье — самогон и тому подобное. Но те-то тоже не дураки, они, конечно, пришли с охраной. Большие сидят за столом, а я стою у двери. Мне сказали: «Стой, и как только…» Знали, что я стреляю очень хорошо. Я безукоризненно стрелял — на 25, на 50 метров всё в точку попадал. Рука хорошая была, зрение хорошее, а потом и к пистолету привык, к его спуску. У меня был «Парабеллум», я его с собой всегда носил. Я и до сих пор стреляю неплохо!»
Ботян усмехается. Когда такое говорит человек в 96 лет, ему не очень верят — мол, ну, дед, ты даёшь! Вспомнил! Это ж когда было, если вообще было! Но из самых компетентных источников нам известно, что Алексей Николаевич регулярно бывает в тире и что результатам его стрельбы втихую завидуют иные достаточно молодые действующие сотрудники соответствующего ведомства. А что было 70 лет тому назад?! Ответ предельно прост: если бы он не умел стрелять без промаха, то и этой бы книги не было — за давним отсутствием в живых её героя…
Но как нам говорили многие, Ботян всегда успевал выстрелить чуть раньше, чем враг.
Вернёмся к рассказу Алексея Николаевича.
«Ну, все сидят, пьют, дым коромыслом, народ уже немного расслабился, как вдруг наш комиссар — Филоненко его фамилия была, говорит громко: «Самолёт прилетел!» Бандеровцы так удивлённо посмотрели, а мы-то знали, что это команда была: брать живьём! Роли наши были распределены, каждый знал, кого он хватать должен, но тут я вижу, что один охранник достаёт пистолет — и на Филоненко! Я увидел издалека — и хлоп! А ведь людей вокруг много было… И всё-таки я попал сразу, убил его!»
Вот и вся история. На этом, наверное, можно было бы и закончить рассказ об этом эпизоде, если бы не личность самого комиссара отряда — Михаила Ивановича Филоненко.
Можно вспомнить, что, когда мы говорили о легендарных людях, оказавшихся в рядах Особой группы, мы заметили, что Алексей тогда не слыхал почти ни о ком из них. Так вот, за этим словом «почти» и скрывался Михаил Филоненко.
Он вообще был личностью незаурядной. «Ещё во время учёбы в школе, а затем и в институте преподаватели предсказывали Михаилу, что своё истинное призвание он найдёт на поприще точных наук. А известные шахматисты не сомневались, что он станет гроссмейстером с мировым именем. Однако судьба распорядилась иначе: после института он пошёл во внешнюю разведку органов госбезопасности. Во время войны Михаил… служил в 4-м Управлении НКВД…»[226]
В том же управлении служила и другая незаурядная личность — Анна Фёдоровна Камаева,[227] о чём мы говорим без какой-либо иронии! Потом эти люди встретились и в 1955 году, став мужем и женой, уехали в далёкую Бразилию — в качестве разведчиков-нелегалов.
«Через год Михаил уже завоевал репутацию серьёзного и преуспевающего бизнесмена, часто ездил по континенту, заводил связи среди крупных чиновников, представителей военной и аристократической элиты Латинской Америки, в деловых кругах…»[228]
Казалось бы, чем могли помочь «преуспевающему латиноамериканскому бизнесмену», личину которого натянул на себя Филоненко, опыт «партизанской» деятельности, школа ОМСБОНа? А ведь именно этот опыт открыл для бывшего комиссара очень серьёзные оперативные возможности.
«Михаил подружился даже с парагвайским диктатором Стресснером. Будучи в прошлом офицером германского вермахта и знатоком стрелкового оружия, хозяин Парагвая однажды увидел, как метко стреляет элегантный коммерсант, и пришёл в неописуемый восторг. В дальнейшем он неоднократно приглашал Михаила поохотиться на крокодилов. В беседах с разведчиком был предельно откровенен. Подобной «чести»[229] удостаивались лишь избранные.
В результате хорошо налаженной разведывательной работы от нелегалов регулярно поступала актуальная политическая информация».[230]
К сожалению, весьма успешная и результативная работа супругов-нелегалов на южноамериканском континенте продолжалась не так уж долго: в начале 1960 года Михаил Иванович перенёс обширный инфаркт, что серьёзно сказалось на состоянии его здоровья. В июле того же года в Центре было принято решение отозвать его на родину, так что дальнейшую свою службу супруги проходили в центральном аппарате Первого главного управления КГБ СССР.
Можно без всякого сомнения сказать, что если бы не тот удачный выстрел Ботяна — никто бы никогда не узнал про замечательную пару супругов-нелегалов Филоненко и Камаеву.
Впрочем, тогда Алексей спас своего комиссара в первый раз — а ведь будет ещё и второй…
* * *
«Тем временем боевая работа IV Управления продолжалась. Разведчики В. А. Карасёва получили и сообщили в Центр сведения о системе немецких укреплений на правом берегу Днепра — так называемом Днепровском вале. Эти данные были учтены командованием Красной армии при наступлении в октябре — ноябре 1943 года на Киев (захват плацдармов на Днепре)».[231]
Кстати, проведением этой операции руководил Михаил Филоненко.
«Именно в такие напряжённые дни, когда диверсионные группы отряда пускали под откос фашистские эшелоны (только в сентябре 1943 года было подорвано 7 составов), комиссар отряда «Олимп» Филоненко М. И. выполнил одно из ответственнейших заданий Центра — с несколькими помощниками обследовал на значительном протяжении так называемый «Восточный вал», за которым гитлеровцы предполагали задержаться, отступая после поражения на Курской дуге. Как раз тогда и было обнаружено уязвимое место немецкой обороны, а эти разведсведения сыграли немалую роль при выборе плацдарма по освобождению Киева».[232]
* * *
«Менее чем через год борьбы в тылу возмужавшему и выросшему как боевой офицер А. Ботяну командование предлагает занять должность заместителя, а затем и начальника штаба крупного к тому времени соединения. А. Ботян предпочёл непосредственно боевую и разведывательную деятельность, независимо от должности», — писали в повторном представлении на присвоение звания Героя Советского Союза Карасёв и Перминов.
Действительно, Алексей Николаевич — не штабник и даже, как говорят близко знающие его люди, не ярко выраженный лидер — в смысле человека, который всегда «возглавит и поведёт за собой».
«Он — человек команды, человек коллектива, — рассуждает старый друг Ботяна генерал-майор, которого назовём Ростиславом Михайловичем. — Заметьте, он не пойдёт безоглядно вперёд, уверенный, что остальные двинутся за ним — нет, он всегда оглянется, что рядом с ним происходит, как коллектив? Вскоре потом проявляются его лидерские качества — но не сразу!»
Так не всем же играть «первые роли»! Ботян, как говорится, «по жизни» скорее «второй»: он тут же подхватит и разовьёт толковую идею, сделает всё, чтобы её выполнить. Причём не только сам выполнит, но и сделает так, что все будут выполнять сообща, он сумеет организовать вокруг себя людей. Скажем также, что он сумеет не только увлечь, но и даже воодушевить других. Как нам кажется, в коллективе Алексей Николаевич выступает в роли «вечного двигателя», эдакого perpetuum mobile, что неудивительно при его оптимизме и неиссякаемой энергии.
Вот и тогда, в годы Великой Отечественной войны, не примеривая на себя высоких должностей, Ботян воевал в качестве рядового бойца, потом — командира небольшой оперативной группы. Как мы уже знаем, воевал он очень хорошо, хотя рассказ о многих его подвигах ещё впереди…
«В октябре 1943 г. при форсировании реки Горынь, под сильным огнём противника, быстро и умело организовал переправу соединения, что обеспечило занятие местечка Степень и дало возможность успешно атаковать батальон противника в районе Яблонне — Костополь. Действия подразделения под командованием тов. БОТЯНА, воодушевляемого его личным примером, предопределили полный разгром этого батальона противника», — указано в справке по архивному делу «Курган».
Можно, конечно, постараться подробно описать, как бойцы отряда пытались под покровом предутреннего сумрака переправиться через реку, но были замечены гитлеровцами… Внезапно вспыхнула суматошная стрельба, над рекой зависли сигнальные ракеты, но наши бойцы всё равно бросались в холодную по-осеннему воду и плыли, держась за специально сделанные для этой переправы «поплавки»… Но ведь подробно, во всех деталях, про то сегодня вряд ли кто расскажет: для Алексея Николаевича эта переправа — один из многих десятков боевых эпизодов, подробности которых давно уже стёрлись из памяти. Других участников этого боя давным-давно нет на свете. А потому предоставим нашим читателям возможность самим, в меру их воображения, реконструировать впечатляющую картину ночного форсирования реки и последующего боя, завершившегося полным разгромом батальона противника.
В то время когда одни союзники сражались, другие спешили решить свои «наболевшие» вопросы, договаривались «против кого» дружить, размышляли о перспективах послевоенного переустройства мира.
Так, исследовательский департамент министерства иностранных дел Англии подготовил меморандум, в котором постарался спрогнозировать вероятные тенденции послевоенной внешней политики СССР. Очевидно, не без участия известного нам «Мольера», Джона Кернкросса, этот документ вскоре стал известен в Москве.
В шестнадцатом пункте меморандума довольно обоснованно предполагалось:
«Советское правительство будет настаивать на возвращении ему территорий, лежащих к востоку от границ 1941 года, которые находились под польским владычеством с 1920 по 1941 год, и будет, возможно, толкать Польшу на поиски компенсации за счёт Германии. Трудно предположить, чтобы он [СССР] вмешивался во внутреннюю политику Польши, если польская политика не будет недружелюбной к Советскому Союзу. СССР будет настроен против создания федераций на пространстве между Балтийским и Эгейским морями».
Ах, Польша, опять всё та же Польша! Как видно, не давала она покоя европейским политикам, и те заранее готовили её на роль «яблока раздора»… Или же она сама себя готовила, вновь занявшись плетением интриг? Причём основным противником оказалась не гитлеровская Германия — это было бы вполне логично, ибо в данный момент она оккупировала всю польскую территорию и планомерно осуществляла геноцид польского народа, — а Советский Союз, выдерживающий основную тяжесть борьбы с фашизмом. Конечно, определённые претензии к СССР польское правительство имело, но ведь не по вине советского руководства оно оказалось в Лондоне! Хотя согласимся, что Лондон — далеко не худшее место пребывания, тем более для «правительства в изгнании».
Тем временем отношения между нашим государством и «виртуальной» Польшей оказались настолько напряжены, что 25 апреля 1943 года были вообще разорваны. Причина в том, что польские воинские части формировались на территории СССР, после чего благополучно покидали гостеприимную русскую землю, никак не желая помогать «хозяину», который дрался с гитлеровцами в полном смысле «За нашу и вашу свободу!».
Польская разведка, о чём говорилось в одном из сентябрьских сообщений НКГБ СССР, вновь активно заработала против… чуть было не написал «против своего восточного соседа», хотя при отсутствии самой Польши как таковой (немцы не только оккупировали её территорию, но стёрли с географической карты даже само название «Польша», переименовав её в безликое «генерал-губернаторство») соседей она иметь просто не могла. Зато противников, как представлялось польским руководителям, спецслужбам или кому-то там ещё, это «виртуальное государство» имело. Точнее — одного противника.
«По данным НКГБ СССР, польские разведывательные органы за границей, в частности филиал 2-го (разведывательного) отдела штаба Польской армии в Иране, значительно активизировали свою деятельность против СССР.
Установлено, что находящиеся в Иране сотрудники «Двуйки» принимают меры к восстановлению связи с оставшимися на территории СССР резидентурами польской разведки, внедрению своей агентуры в формирующуюся в Советском Союзе польскую дивизию им. Костюшко, подготовке к организации террористических актов против руководства «Союза польских патриотов» и командования польской дивизии.
В июле сего года на одном из участков советско-иранской границы задержан эмиссар польской разведки, который показал, что на территорию СССР он был направлен 2-м отделом штаба Польской армии с задачей вступить в ряды польской дивизии им. Костюшко и установить связь с имеющейся там агентурой…»[233]
Напомним, что названные в этом тексте 1-я польская пехотная дивизия им. Костюшко и «Союз польских патриотов» имели своей задачей борьбу с фашизмом. В такой ситуации декларированная «подготовка к организации террористических актов против руководства» дивизии и союза объективно являлась помощью нацистской Германии.
Но дальше — больше. Уже 12 октября всё того же 1943 года закордонный агент советской внешней разведки сообщал о решении польского эмигрантского правительства начать вооружённую борьбу с Красной армией:
«Польский эмигрантский генеральный штаб с согласия правительства и президента направил уполномоченному польского правительства в Польше инструкции готовиться к оказанию сопротивления Красной Армии при вступлении её на территорию Польши. Польские вооружённые силы в соответствии с этими инструкциями должны вести беспощадную борьбу с просоветским партизанским движением на Западной Украине и в Западной Белоруссии и готовить всеобщее восстание в этих районах при вступлении туда Красной Армии. Для борьбы с партизанским движением и Красной Армией инструкциями предусматривается также использование польской полиции, ныне официально находящейся на службе у немцев.
Польское правительство и военные круги уверены, что Англия и США не согласятся на уменьшение территории Польши, а потому эти круги фактически готовятся к войне против СССР, рассчитывая на поддержку США и Англии. Допускают, что англичане знают об указанных инструкциях уполномоченному польского правительства и молчаливо одобряют их…
В Польшу послано указание скрывать от населения упомянутые инструкции, но всячески возбуждать население против СССР путём пропаганды, что СССР хочет захватить всю Польшу, закрыть католические костёлы, обратить поляков в православных, выслать всех несогласных в Сибирь.
Одновременно польский генеральный штаб принял решение переименовать польскую армию в «Армию национального освобождения» и, используя приёмы гитлеровской пропаганды, сделать главным лозунгом армии «Борьбу с коммунизмом и плутократией и раздел крупных помещичьих имений». Штаб рекомендовал обещать солдатам после их возвращения в Польшу земельные наделы в размере 12–20 гектаров».[234]
И ещё одно сообщение — очевидно, по данным того же источника. Теперь оно касается настроений руководства небезызвестной Армии Крайовой:
«Польская тайная военная организация восстановлена на базе довоенных пляцувок[235] во всей Польше. Большинство личного состава пляцувок составляют местные жители, прошедшие военное обучение.
Тайная военная организация «Войскова» на Западной Украине и в Белоруссии весьма обеспокоена продвижением Красной Армии на Запад и планирует восстание на Западной Украине и в Белоруссии с приходом туда Красной Армии. По словам уполномоченного, он заранее знает, что восстание обречено на неудачу, но тем не менее оно будет поднято исключительно с целью показать всему миру нежелание населения принять советский режим.
В отчёте отмечается, что на Западной Украине и в Белоруссии весьма сильно развито просоветское партизанское движение. До разрыва польско-советских отношений связь между польской военной организацией и партизанами была неплохая…»
О тех же намерениях — фактически, о подготовке вооружённого конфликта между Польшей и СССР (реально и со странами Антигитлеровской коалиции!) — пишут историки: «После разрыва в апреле 1943 г. отношений между СССР и эмигрантским правительством усилились приготовления последнего к прямому использованию АК в антисоветских целях. В октябре оно утвердило план проведения акции «Буря»: захват АК территории Западной Украины, Западной Белоруссии и Виленщины в момент отхода оттуда немецко-фашистских войск».[236]
Конечно, польское руководство, изгнанное со своей территории гитлеровцами, не вело бы себя столь нахально, если бы не ощущало поддержки «старших» союзников — тех же британцев, их приютивших. Наивные люди! Английское руководство поддерживало Польшу — точнее, польское правительство в изгнании, но отнюдь не желало ссориться с руководством СССР. Красная армия только что победоносно завершила грандиозное сражение на Курской дуге, продолжала успешно развивать наступление на Запад, и с каждым днём становилось яснее, что это наступление Гитлеру уже не остановить.
Стоило ли ссориться с победителем из-за какой-то Польши?
Чтобы понять позицию английского правительства по отношению к «польскому вопросу», следует внимательно прочитать сообщение резидента НКГБ СССР в Лондоне, который агентурным путём получил следующую директиву для прессы, подготовленную не слишком известным широкой публике, но весьма действенным британским пропагандистским органом, именуемым «Исполнительный комитет политической войны»:
«В 1939 году русские армии вошли в восточную Польшу, и согласно русско-немецкому соглашению от того же года была установлена линия Риббентроп — Молотов,[237] которая, грубо говоря, шла посередине Польши[238] и являлась границей между Россией и Германией. В советско-польском соглашении 1941 года советское правительство признало, что советско-германский договор 1939 года о территориальных изменениях в Польше утратил свою силу.
На базе проведённого в 1939 году плебисцита, советское правительство претендует теперь на то, что польские территории, односторонне включённые в 1939 году в состав Советского Союза, являются советскими территориями.
Польское правительство в эмиграции не соглашалось на территориальные притязания Советского Союза. В своё время по случаю подписания советско-польского соглашения правительство его величества дало польскому правительству заверение, что оно не признает территориальных изменений, которые произошли в Польше с августа 1939 года. В результате разрыва дипломатических отношений между советским правительством и польским правительством, теперь, когда советские войска пересекут польскую границу, Польша, союзник Великобритании и США, окажется оккупированной недружественной страной, которая, однако, в то же время является союзницей Великобритании и США.
Есть надежда на то, что текущие переговоры могут повести к разрешению польско-русских проблем и достижению взаимопонимания по вопросу об исправлении границ после поражения Германии, однако нет уверенности, что дипломатические отношения между этими двумя странами будут восстановлены в ближайшем будущем.
Примечание: Вышеуказанная часть сообщается только для Вашего сведения и руководства, но не должна воспроизводиться в печати.
До получения дальнейших инструкций Вам надлежит строго придерживаться нижеследующих указаний:
1. Когда Красная Армия пересечёт линию, установленную Рижским договором, вы должны сообщать «пересекли границу 1939 г.», а не «вступили в Польшу».
2. Мы не должны делать каких-либо заявлений или предположений, которые будут противоречить тому, что граница, установленная Рижским договором, является ныне границей «де юре» между Россией и Польшей.
3. Мы не должны заявлять или предполагать, что какая-либо территория, находящаяся западней границы, установленной Рижским договором, является в настоящее время территорией, принадлежащей не Польше, а какому-либо другому государству.
4. Мы должны избегать выставлять какие-либо аргументы в отношении притязаний Польши или русских на свои границы или рассуждать о будущих границах между Польшей и Россией.
5. Мы должны, в крайнем случае, признать наличие разногласий между Россией и Польшей только по вопросу о границах и должны указывать, что правительство его величества делает всё возможное для того, чтобы эти разногласия были ликвидированы путём дружеской договорённости между этими странами.
6. Следует продолжать не только по-польски, но и на других языках давать фактические материалы об эффективном сопротивлении немцам со стороны польского нелегального движения, которое проводит свою работу в согласии с польским правительством в Лондоне и показывать, как поляки ведут борьбу против противника в течение четырёх лет в условиях жестоких репрессий со стороны врага.
7. Продолжать (избегая каких-либо намёков на русско-польский кризис) обращать должное внимание на деятельность польского правительства в других областях».
Из этого сообщения вполне можно понять, что в случае необходимости джентльмены без всякого сожаления «кинут» Польшу, как они уже успешно сделали это в 1939 году.
Честно говоря, насколько упёртыми (или бестолковыми?) нужно было быть, чтобы после того, как не сложился альянс с Гитлером против СССР, как англичане и французы отказали в помощи при нападении Германии, вновь быть уверенными в том, что «Англия и США не согласятся на уменьшение территории Польши».
Хотя определённую помощь в борьбе с советской властью англичане полякам всё-таки оказывали: «Ряд «аковских» структур работал в тесном контакте со спецслужбами Великобритании. Именно в Англии тогда готовились руководящие кадры, в том числе разведчики-диверсанты, для формирований АК в Западной Белоруссии. Оттуда был десантирован и Адольф Пильх.[239] А основные усилия Армии Крайовой были направлены против любых белорусских интересов, так как она считала Западную Белоруссию исключительно польской территорией».[240]
Но это, согласитесь, было «мелочовкой», чтобы интерес к теме не угасал. Аковцы во всё это верили, но скорее всего потому, что хотели верить. Известно ведь грибоедовское: «Блажен, кто верует, тепло ему на свете!»
Но в русском языке слово «блаженный» имеет также значение «юродивый», «малоумный» и «дурачок». Уточните в Толковом словаре Владимира Ивановича Даля.
Так вот, эти «блаженные» также продолжали верить ещё и в возможность восстановления партнёрских отношений с гитлеровцами!
Ещё в начале 1943 года представители польской Армии Крайовой провели переговоры с представителями абвера, полиции безопасности и СД. С польской стороны в них участвовали майор Александр Кржижановский, оперативный псевдоним «Вилк», и некто Запора, псевдоним «Савала». По тексту трофейного протокола можно понять, что эта встреча была далеко не первой.
«Вилк» вновь обвинил политику немцев в Виленской области, санкционировавших и оставивших в силе все введённые большевиками постановления: национализацию частной собственности, закрепощение и порабощение польского населения и превращение литовцев в хозяев этой исконно польской территории.
«Вилку» был дан ответ, что политические вопросы в настоящий момент решены быть не могут. Однако ему пойдут навстречу в плане организации бюро жалоб и консультаций в интересах поляков, в котором будут приниматься жалобы на литовцев и тех лиц, которые проявили особую враждебность в отношении поляков…
Следующим пунктом переговоров был вопрос о численности белопольских групп. При этом немецкая сторона констатировала, что указанная поляками цифра (18 пехотных батальонов численностью 800 человек каждый, 12 кавалерийских эскадронов, а также части связи и артиллерия) является прямо-таки ошеломляющей. Немецкая сторона может согласиться лишь на несколько тысяч человек. Это следовало бы сейчас обдумать особо, так как при такой численности формирований их можно скрывать, и они не представляют никакой опасности для немецких частей, а кроме того, маленькие группы могли бы действовать самостоятельно под польским командованием…
«Савала» возразил, что большевистские банды также насчитывают тысячи и немецкая сторона терпит их. Польские отряды не смогут действенно противостоять большевикам, если их численность будет составлять всего 2–3 тыс. человек…»[241]
Бедные поляки! Их все обижают — и литовцы, и немцы, и большевики…
А немцы — подумать только! — ещё и «большевистские банды» терпят! Получается, что полякам они не дают увеличивать численность собственных «белопольских групп» (не имеет смысла объяснять, что это формулировка из советского перевода протокола), зато большевики могут невозбранно «раздувать штаты» своих «большевистских банд», притом что гитлеровцы это терпят, хотя могли бы потребовать от комиссаров прекратить «безобразничать».
Интересно, что бы сказал Ботян, если бы в то время прочитал этот документ? Впрочем, какая разница! Что бы он ни сказал, таких слов в книгах всё равно не печатают! Мы же понимаем, какова была бы его реакция.
Это ведь только гордые поляки и свободолюбивые «западенцы», то есть западные украинцы, могли согласовывать с противником свои штаты. Советские чекисты сами сокращали штаты противника — разумеется, не за «столом переговоров», а в бою…
Ну а «все другие прочие» тем временем пытались наладить контакты как с гитлеровскими «хозяевами», так и между собой. Причина ясна: никакие «местечковые фюреры» в советскую систему не вписывались. Люди, достаточно долго и не без успеха боровшиеся за личную власть, вновь оказывались не у «кормушки». Ведь в чём глубинный смысл деятельности любого националистического лидера, вне зависимости от провозглашаемых им красивых лозунгов? В первую очередь в том, чтобы обеспечить «тёплые места» себе и своим «пассионарным» компатриотам, которые, опасаясь эти места потерять, будут поддерживать его в качестве «национального лидера»…
Вот и «западенцы», как мы сказали, решили «простить» гитлеровцев, которые не оправдали их чаяния сначала в 1939-м, а потом и в 1941 году.
«Сталинград и начавшееся летом 1943 года после Курской битвы наступление Красной армии создали, по мнению оуновского руководства, предпосылки для возобновления контактов с немцами и выдвижения своих условий. Немцы тоже были готовы прекратить преследование оуновского подполья и вновь объединиться для борьбы с общим врагом — Советским Союзом. Первый официальный контакт произошёл в августе 1943 года. Тема переговоров — взаимодействие в борьбе с советскими партизанами. Оуновцы согласились поддерживать немцев, возобновить бои с партизанами, охранять железнодорожные линии. Но немцы не приняли условия ОУН, по которым должны были выпустить из концлагеря Бандеру, снабдить УПА оружием и гарантировать после войны самостоятельность Украины под протекторатом Германии».[242]
«Более готовыми к сотрудничеству с немецкими фашистами оказались жители Галиции…»[243]
«Оуновцы после устранения немцами Бандеры и Стецько занимают антинемецкую позицию, однако, в ещё большей степени антисоветскую. Тайная военная организация[244] сотрудничает с ОУН по всем вопросам…»
«[При подходе войск Красной армии к Западной Украине] немцы наладили широкомасштабное снабжение отрядов УПА оружием и всеми необходимыми материалами для совместных действий против наступающей Красной армии и организации диверсионно-террористических акций в её тылах».[245]
Некоторое шевеление происходило в даже далёком и провинциальном Лиссабоне. Руководство советской внешней разведки в ноябре 1943 года передавало заинтересованным лицам следующее сообщение из Португалии: «Нами получены агентурные сведения о том, что резидент польской разведки в Лиссабоне полковник Ян Ковалевский в настоящее время ведёт переговоры с представителями немецкой разведки о совместной работе немецкой и польской разведки против СССР».[246]
В общем, говоря по-простому, вся сволочь, «былые распри позабыв», объединялась в борьбе против победоносной Красной армии и действовавших в тылах гитлеровской армии партизанских соединений и оперативных групп.
Но как бы ни старалась эта нечисть, пробудившегося русского богатыря было уже не остановить. Москва требовала от своих отрядов:
«1. По мере приближения фронта к базам наших групп командирам групп, не ожидая специальных приказаний или грузов, основной численностью отрядов двигаться на Запад, перенося свои базы возможно глубже в тыл…
5. Усилить диверсионную работу на коммуникациях противника, входящих в сферу влияния каждой группы, минируя железные дороги и шоссе…»[247]
* * *
И последнее — выдержка из справки об агентурно-оперативной и разведывательно-диверсионной работе органов НКГБ СССР в 1943 году:
«На оккупированной противником советской территории в 1943 г. в разное время действовало от 41 до 125 оперативных групп НКГБ СССР и его периферийных органов общей численностью 7200 человек…
В течение года оперативными группами ликвидировано 42 видных представителя германской администрации и командования.
В сентябре 1943 г. после полуторагодовой работы пяти оперативным группам НКГБ СССР, оперировавшим в районе Минска, удалось привлечь надёжную агентуру, успешно осуществившую ликвидацию генерального комиссара Белоруссии, члена германского рейхстага Вильгельма Кубе.
В ноябре 1943 г. оперативной группой НКГБ СССР, действовавшей в районе г. Ровно, возглавляемой подполковником государственной безопасности Медведевым, после агентурной подготовки был застрелен помощник рейхскомиссара Украины оберфюрер доктор Альфред Функ.
В марте 1943 г. оперативная группа, руководимая подполковником государственной безопасности Героем Советского Союза Орловским, получив агентурные данные о предстоящей охоте видных гитлеровских чиновников, ликвидировала с помощью засады заместителя генерального комиссара Белоруссии обергруппенфюрера СС, являвшегося одновременно главным комиссаром по Барановичской области, Фридриха Френча. Вместе с Френчем были убиты барановичский гебитскомиссар Фридрих Штюра и руководитель лесного управления Белоруссии обергруппенфюрер СС Фердинанд Засарнас.
Кроме того, помимо перечисленных убиты 8 генералов, 7 гебитскомиссаров и их заместителей, 6 руководящих работников немецкой администрации…»[248]
Хотя Алексей Ботян в этом тексте не упомянут (здесь названы только два имени, уже тогда ставшими легендарными), но мы точно знаем, что один из семи гебитскомиссаров — на его личном счету.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.