Детство. Деревня Шумилово, Смоленская область (из воспоминаний)

Детство. Деревня Шумилово, Смоленская область

(из воспоминаний)

Хозяйство моего отца, Харитона Карповича Андреева, было не последнее в деревне. Семья была небольшая. Отец, мать да нас трое детей – старший Сережа, младший Вася и я. Малыши, но все работали. По силам и уму и работа распределялась. Детям на игры время не отводилось. С четырех лет каждый был при деле. Были у нас лошадь, корова и пять овец. Выкармливали поросенка. Одно время отец даже был определен в подкулачники. Это значит, что и в кулаки не вышел, и от бедняков оторвался.

Отец и мать очень много работали. На отдых и сон оставалось 4–6 часов в сутки. Не знаю, то ли они в самом деле хотели разбогатеть, то ли нас хотели накормить досыта, но работали, напрягая все силы. Даже в воскресенье и престольные праздники, что в то время считалось за великий грех. А жили голодно.

Об одежде и говорить нечего. Если были самотканые штаны и рубаха без заплат, да еще и окрашенная крушиновой или ольховой корой, считалось за благо. Другие и этого не имели. Обувались в лапти. Суконные, из самотканого сукна, портянки считались роскошью. Лапти каждый плел себе сам. Дети этому ремеслу обучались уже в 6–7 лет.

Основным продуктом питания была картошка. Ее варили всегда нечищеную. Поставит мать чугун с картошкой на стол. Перед каждым на стол насыпалась щепотка соли, выдавался кусок хлеба, и тут уж не зевай. На обед подавался картофельный суп – это блюдо называлось картошкой и подавалось на второе, а на первое – щи, называлось оно капустой. Сборная «капуста» для щей квасилась осенью, правда, была она без основного продукта – капусты. Входили туда свекла, редька, брюква и репа. И «картошка» и «капуста» заправлялись свиным шпиком. В большой горшок, а еда готовилась на весь день, опускался кусок шпика граммов примерно сто. Когда суп был готов, мать вынимала шпик на тарелку, растирала его ложкой и опускала в горшок. Но это случалось не всегда. Два дня в неделю – среда и пятница – были постными. А в году еще было три поста. Перед Рождеством шесть недель, перед Пасхой семь-восемь недель и перед Петровым днем – две недели. В постные дни даже молоко не разрешалось есть. Суп и щи ели с постным маслом. На большую семейную миску варева полагалась одна столовая ложка льняного масла. На поверхности супа плавали масляные «пятаки». Но какой был запах! Для запаха масло жарили на сковородке с луком.

После окончания школы. 1939 г.

Хлеб мать пекла из картошки, добавляя немного муки, а мука мололась из ржи, ячменя или овса с добавкой сушеных картофельных очисток и льняной мякины. Весной в хлеб добавлялись лебеда, головки клевера и стручки хвоща. Сейчас не всякий сможет представить, что это был за хлеб. Похож он был на оконную замазку, только фракции покрупнее. А корка при выпечке трескалась и отделялась от мякоти. Вот за эту корку, которая была нашим лакомством, нам часто попадало. Стоило матери отвернуться, как мы сдирали с буханки корку – и на печь. И даже такой хлеб нам выдавали по порциям.

В деревне ходил анекдот. В избу крестьянки зашел уполномоченный райисполкома и похвалил хозяйку: «Правильно, хозяйка, делаешь, что под печи глиной смазываешь». – «Да нет, товарищ начальник, это я хлеб из печи вынимаю».

У нас, детей, постоянно было желание заболеть. Больного кормили отдельно. Давалось сырое или вареное яйцо или кусок хлеба с маслом.

А с каким нетерпением ждали престольных праздников! В праздничные дни на стол подавалось свиное сало, масло, хлеб с меньшим количеством примесей, а на Пасху, Троицу и Петров день варили каждому по два-три яйца!

Правда, весной и летом было полегче. Добавлялся подножный корм. Ели все: стручки хвоща, сурепку, корни осоки, щавель, заячью капусту, ягоды зеленые и зрелые, плоды дикой яблони, ягоды крушины, скоблили и ели камбий деревьев – осины и ольхи. Ели и колоски ржи, и многое другое. А уже к середине лета поспевали горох и овощи…