3. Командир пяти кораблей

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

3. Командир пяти кораблей

Этот раздел написан по материалам воспоминаний В. Н. Пыкова, которые были использованы с его любезного согласия. Владимир Николаевич Пыков – человек совершенно особенной флотской судьбы. Ему выпало командовать пятью кораблями, начиная от сторожевика и кончая первым нашим авианосцем – тяжелым авианесущим крейсером «Киев», и всеми он командовал более чем талантливо. За его многие командирские годы на кораблях не было пожаров, взрывов и прочих аварий, которых тогда на флоте было не мало. Он был жесткий, бескомпромиссный, требовательный, порой язвительный, порой ироничный, и таким его знали, любили и побаивались. Возмутитель спокойствия благодушных начальников, возмутитель беспечной жизни иных офицеров, возмутитель спокойствия вероятного противника – таким был Владимир Николаевич Пыков.

После окончания ВВМУ им. Фрунзе в 1959 году он был назначен на должность командира группы в БЧ-3 на ЭМ «Сведущий». В связи с сокращением Вооруженных Сил на 1200 тысяч человек в 1960 году, было принято решение законсервировать эскадренный миноносец, и его назначили на строящийся в Калининграде противолодочный корабль пр.159, который впоследствии был переклассифицирован в сторожевой корабль, на должность командира БЧ-2-3. Боевая часть насчитывала довольно большое количество личного состава. В артиллерийской части было 12 человек (с приписными – 30), минно-торпедной – 11 (с приписными – 26). Для лейтенанта это многовато. И если противолодочное оружие он знал хорошо, то об артиллерийском вообще не имел представления. На вооружение кораблей ВМФ стали поступать спаренные автоматические 76-мм установки. Все старшины и матросы боевой части прошли обучение и стажировку на заводе-изготовителе и свою технику знали. Энергично взявшись за изучение артустановок и боезапаса, он довольно быстро достиг необходимых знаний и квалификации.

Знакомство с офицерами и сверхсрочниками началось для него своеобразно. Он сразу попал на партийное собрание, где разбиралось «дело» начальника медслужбы фельдшера-капитана. «Дело» заключалось в следующем. Возвращаясь домой под солидным градусом, он перепутал дома, зашел в чужую квартиру (хозяйка готовила обед на кухне) и в грязных ботинках улегся на парадно застеленную кровать. Когда хозяйка его обнаружила, он спал настолько крепко, что она не смогла добудиться его. Командир корабля капитан 3 ранга Левин был колоритной и своеобразной личностью. Он обладал довольно сильным характером и ясным умом (в трезвом состоянии). Главным его недостатком была лень, которая намного снижала его потенциальные возможности. Выпивал он вполне по-русски, и по количеству принятого на грудь, и по частоте этих принятий. Левин обладал приличным чувством юмора, причем оно появлялось даже тогда, когда он шутить не собирался.

Однажды офицер БЧ-5 лейтенант Жуков пытался обратиться по какому-то поводу к помощнику командира Елисеенко, когда тот заполнял журнал боевой подготовки. «Товарищ капитан-лейтенант, разрешите обратиться!». Помощник сделал отмашку левой рукой (мол, отстань), продолжая писать и что-то мычать про себя. Жуков упорствовал и отставать не хотел. После трех-четырех обращений Жукова, помощник со злобой швырнул ручку, встал, схватил Жукова за грудь и швырнул его так, что тот влетел в каюту напротив, в которой проживал. Придя в себя, он сел писать жалобу на помощника командира, где среди прочего показал, что сначала Елисеенко его швырнул на койку, а потом вышвырнул из каюты. Командир, разбиравшийся с жалобой, пытался выяснить у помощника, почему он так поступил. Елисеенко на этот вопрос ответить не смог, и Левин придал этому делу шутливый оборот, чтобы не сеять раздор в среде офицеров. Жуков был родом из Ленинграда и довольно интеллигентным человеком. Он играл на пианино, купил кларнет и по вечерам учился на нем играть, что очень раздражало командира. Наконец, тот не выдержал и выгнал Жукова из офицерского отсека. Тогда Жуков нашел место, где его вообще никто не слышал – герметичную кабину для управления газовыми турбинами. Вой газовых турбин мощностью 30 тысяч лошадиных сил в кабине был почти не слышен. Тем более кларнет из кабины. Остроумия он тоже не был лишен. Когда начальник политотдела дивизии пришел рассказывать, насколько правильно, что Сталинград переименовали в Волгоград, Жуков задал только один вопрос: «Как нам теперь называть Иосифа Виссарионовича, Волгин, что ли?» Можно представить реакцию начальника политотдела на эту реплику.

Замполитом на корабле был капитан-лейтенант Борисов, маленький, юркий, который плясал в художественной самодеятельности корабля. Качествами пропагандиста и агитатора он обладал слабыми, зато, как потом оказалось, успешно «стучал» на командира корабля. Юную актрису Доронину он почему-то считал проституткой. Когда однажды он вошел в каюту старшего механика и увидел на столе под стеклом вырезанный из «Огонька» портрет актрисы, то сразу отреагировал: «Что это за порнография? Кто поместил сюда эту проститутку?» Механик пояснил, что это собственность проживающего с ним в каюте штурмана лейтенанта Синицына. Борисов приподнял стекло, решительно вытащил из-под него портрет Дорониной и, скомкав, выбросил в мусорную корзину. Появившемуся позже штурману механик рассказал о происшествии. Синицын вытащил Доронину из мусорной корзины и, тщательно разгладив портрет, вновь поместил его на прежнее место. Через пару дней все повторилось, но теперь Борисов разорвал Доронину в клочья. Штурмана при этом опять не было. Появившись, он аккуратно наклеил клочки на чистый лист бумаги, и Доронина вновь стала узнаваемой. Третий раз замполит посетил эту каюту уже в присутствии самого штурмана и, увидев воскресшую Доронину, с угрозами в адрес Синицына бросился к столу, пытаясь окончательно уничтожить «порнографию». Но не тут-то было! Штурман решительно встал на защиту Дорониной, и началась рукопашная схватка. Оба упали на палубу каюты. Механик пытался судить схватку, а затем разнял «борцов». Особых последствий для штурмана не было. Видимо, здравый смысл и чувство юмора командира корабля сыграли свою роль.

Командиром боевой части связи и радиотехнической службы был старший лейтенант Павлов. Был он импульсивен, решения принимал мгновенно и, в большинстве случаев, не самые оптимальные. Возвращаясь на корабль из ресторана, Павлов повздорил с охраной завода, которая отказалась его пропускать в нетрезвом состоянии. Обладая солидной физической силой, он выдернул из-за барьера охранника и швырнул его на пол. А затем вступил врукопашную с прибежавшим караулом. Силы были неравны, и Павлова повязали. На следующий день, протрезвев, он обошел всех охранников и настолько эмоционально и искренне извинился перед каждым, что заслужил любовь охраны, и после этого его пропускали на завод без предъявления пропуска. Павлова теперь все знали в лицо.

Находиться в компании с Павловым во внеслужебной обстановке, особенно во время застолья, было довольно опасно. После трех рюмок он начинал жестикулировать, громко разговаривать, а то и кричать, хватал вилку и начинал искать задницу, в которую, по его мнению, эту вилку надо было воткнуть. Все это, конечно, заканчивалось скандалом, а иногда и дракой. Поэтому Пыков и другие офицеры раз и навсегда зареклись «отдыхать» с Павловым.

Летом 1962 года корабль вышел на ходовые испытания. Испытания шли тяжело. Как все новое, техника и оружие требовали доработки. Испытания закончились лишь в следующем году. Владимира Николаевича постоянно одолевало страстное желание получить допуск к управлению кораблем. Он самозабвенно готовился и сдавал соответствующие зачеты и экзамены. Правда, программа подготовки была не то что несовершенна, но откровенно убогой. Но это потом он судил с высоты своего опыта, а тогда этого не знал и не понимал. Его, старшего лейтенанта, вместе с командирами других кораблей, вызывали в штаб флота для экзаменационной проверки на допуск к управлению кораблем, чем он очень гордился. Но если у командиров не хватало порой теоретических знаний, то у него – элементарного жизненного опыта. Он пытался доказывать экзаменующим офицерам штаба, давно оторвавшихся от кораблей, свою правоту, чем крайне раздражал некоторых. Его командир, опытный службист Левин, посмеялся над ним и сказал:

– Когда я сдавал зачет начальнику минно-торпедного отдела, я ответил правильно, но он сделал мне замечание. Я извинился и сказал, что был не прав. Он мне поставил «пять». Да, если б он сказал, что у нас на корабле не один торпедный аппарат, а три, я бы тоже согласился. Ты сюда пришел не за знаниями, а за оценкой, так и получай ее.

До конца службы он так и не научился соглашаться с некомпетентностью своих начальников. Допуск к управлению кораблем в бытность командиром боевой части ему так и не дали, несмотря на сданные экзамены. Он получил его лишь с назначением на должность помощника командира корабля, зато быстро, через четыре месяца при положенных двенадцати.

С самого начала службы Пыков пытался реализовать свою идею – формализовать деятельность корабельного офицера. Считалось, что служебная деятельность настолько разнообразна, что не поддается никакой формализации, однако он интуитивно чувствовал, что это не так. Постепенно он стал понимать, что прежде всего надо уяснить требования руководящих документов для каждого члена экипажа и систематизировать их. Практически на кораблях никто не знал всех требований этих многочисленных документов, не систематизировал их и не задумывался над этим. Пыков с помощью опытных офицеров соединения и флагманских специалистов стал эти требования систематизировать. Все это постепенно превратилось в зачетный лист, где определялось (со ссылкой на документ и даже его страницу), что должен знать каждый член экипажа от матроса до командира корабля. Эти индивидуальные зачетные листы помогали понять необходимую меру познаний для полноценного выполнения своих обязанностей.

Второй документ превратился в перечень функциональных обязанностей, где указывалось, что офицер или мичман должен делать на такой-то должности ежедневно, еженедельно, раз в месяц и в иные сроки. Все это привязывалось именно к должности. Если же офицер исполнял дополнительные функции (нештатный дознаватель, выписывающий военно-перевозочные документы и т. д.), то эти обязанности заносились ему в перечень функциональных обязанностей по должности. Командуя третьим кораблем БПК «Смышленый», он уже имел комплекты вполне добротных документов.

Перечень мероприятий, необходимых выполнить перед выходом в море и особенно перед дальним походом, боевой службой слишком обширен, чтобы держать его в голове. Конечно, почти все это определено в руководящих документов, но их множество. Кроме того существуют моменты, которые не отражены ни в каких документах, и знаем мы о них из собственного опыта. Поэтому, все эти требования сводились в контрольные листы готовности корабля, боевой части, к выполнению соответствующего боевого упражнения и т. д. Система контрольных листов исключала невыполнение каких-либо требований по их незнанию, а упущения могли быть только по недобросовестности соответствующего командира. С течением времени контрольные листы совершенствовались, детализировались.

С приходом корабля на Северный флот он получает назначение на должность помощника командира корабля, обязанности которого периодически и подолгу исполнял. Никаких проблем ни с выполнением должностных обязанностей, ни в отношениях с командиром Левиным у него не возникало. Возникли они с прибытием на корабль нового командира. Его фамилия Художидков была почти исчерпывающей характеристикой. Дополнительно: провинциальная внешность, корявый русский язык и полная противоположность представлению о бравом морском офицере. Хотя у него не было ярковыраженных отрицательных качеств, у Пыкова (да и у других тоже) он вызывал крайнюю антипатию. Владимир Николаевич пытался управлять экипажем самостоятельно, но это вызывало у командира болезненную ревность. В общем, служба под его началом была мукой.

Пыков вспоминает некоторые эпизоды из службы на 15 бригаде противолодочных кораблей, начальником штаба которой был капитан 2 ранга Юрий Викторович Крылов.

Поисково-ударная группа из трех сторожевых кораблей бригады заканчивала очередной этап боевой подготовки и корабли возвращались в базу. Крылов вручает семафор сигнальщику для передачи его на идущий в кильватер строжевик в адрес флагманского врача бригады. В семафоре: «У флагманского штурмана сегодня день рождения. Сообразите четверостишие. НШ». На этом корабле находился флаг врач бригады майор Белозеров – талантливый флотский поэт. По приходе в базу Крылов вызывает Белозерова, и происходит такой диалог:

– Валерий Васильевич, ну давайте ваш стишок.

– …Какой?

– Ну, вы мой семафор получили?

– Получил и все выполнили.

– Так давайте четверостишие.

– Причем здесь четверостишие?

Крылов, свирепея: «Дайте-ка сюда мой семафор!» Белозеров вытаскивает из кармана скомканный бланк, разглаживает его ладонью и протягивает Крылову. Тот читает: «У флаг-штурмана сегодня день рождения. Сообразите на четверых и тише. НШ» Четверостишие на заданную тему Белозеров все же сообразил к сроку.

Забавный случай произошел в октябре 1964 года в связи со снятием Н. С. Хрущева с должности генерального секретаря КПСС. Основными действующими лицами были замполит корабля по фамилии Свистунов и секретарь партийной организации корабля старший механик Василий Филюшкин. Свистунов был несколько поверхностным человеком и никогда не имел своего мнения. Филюшкин был ему полной противоположностью: достаточно умный, абсолютно честный, до невозможности принципиальный, систематически и искренне повышал свой общественно-политический кругозор. Вот и в то утро, собираясь на корабль, добросовестно прослушал последние известия, из которых узнал о снятии Хрущева. Придя на корабль, он вырезал фото Хрущева со стенда политбюро и, спустившись в офицерский отсек, встретил там Свистунова. Филюшкин, держа в руках фото Хрущева, заявил, что всегда ему не доверял, что он свистун и дурак. Свистунов побледнел и стал истерично кричать на Филюшкина, мол, что он себе позволяет. Василий, поняв, что замполит еще ничего не знает, стал заводить его еще более. Свистунов нервно и быстро оделся и побежал докладывать об этом неслыханном происшествии начальнику политотдела. Вернулся он довольно быстро, потускневший, испуганный и обратился к Филюшкину:

– Василий Васильевич, что ж ты меня не предупредил, представляешь, что мне НАЧПО сказал?

В мае 1965 года СКР-22 прибыл в Калининград на завод «Янтарь», (где был построен) для текущего ремонта. К концу ремонта Пыкова настигла первая настоящая неприятность. Свыше двадцати человек заболели дизентерией. Прибыла флотская комиссия. Не выявив истинных причин, комиссия решила, что виновата техническая вода, которую дали по питьевой магистрали. Здесь у Пыкова опять сказалась его натура и отсутствие жизненного опыта. Корабль готовился к ходовым испытаниям, четверть экипажа находилась в госпитале и командир тоже. Помощник командира принимал временное пополнение с других кораблей, готовил корабль к ходовым испытаниям. У членов флотской комиссии, которые почти ежедневно посещали корабль и составляли акт, сложилось впечатление, что главный виновный – помощник командира, а не несчастный командир, находящийся в госпитале. Он тогда еще не знал – для того, чтобы уйти от ответственности, надо лечь на больничную койку. В общем, финал такой – помощник и старший механик приказом Главнокомандующего ВМФ СССР были разжалованы до старших лейтенантов. Для Пыкова это был страшный удар. Ведь до этого за служебную деятельность его только хвалили, ставили другим в пример. Он отчаянно пытался найти правду, еще не зная, что эти бесполезные попытки просто смешны. Судьба распорядилась так, что Пыков имел возможность обратиться непосредственно к заместителю начальника главной инспекции МО СССР адмиралу Шибаеву. Тот его ласково выслушал. Весело взглянул и, коснувшись пальцами звезд на погоне, сказал:

– Я тебе верю, ты не виноват. Видишь, у меня три звезды, но я не могу прийти к вашему Главкому и сказать ему, что он неправ, подписав этот приказ. Сколько ты уже маешься по этому поводу? Полгода? Успокойся, служи, через полгода звание восстановят, и все будет хорошо.

Через полгода его восстановили в звании, а еще через месяц назначили командиром сторожевого корабля СКР-26.

СКР-26 считался на соединении неплохим кораблем, таким он оказался и в действительности. До Пыкова им командовал капитан 3 ранга Бокий, бывший политработник. Человек он был умный, порядочный и смелый. К подчиненным он относился доброжелательно, и экипаж платил ему тем же. Команда корабля приняла Пыкова настороженно. Как потом выяснилось, на соединении о нем ходила сомнительная слава крайне жесткого и решительного человека. Однако, холодок настороженности вскоре прошел. Началась напряженность работа. Для каждого члена экипажа подготовили зачетные листы, из которых они наконец узнали требуемый от них объем знаний и навыков по исполняемой должности. Внедрение этой идеи в практику прошло довольно безболезненно и быстро. В то время на кораблях служили 4-х летнюю срочную службу, и встречались матросы в возрасте 26 и даже 28 лет, имевшие ранее отсрочку от службы. Новый командир поставил перед собой цель сделать так, чтобы неформальные лидеры в команде стали формальными, то есть назначить их на должности старшин команд, командиров отделений, избрать секретарями комсомольских организаций. В короткое время эта работа была проведена, и управляемость экипажем заметно улучшилась. Секретарь комсомольской организации могучий 95-килограммовый старшина настолько был авторитетен, что его слово было намного весомее слов молодых лейтенантов. Увольняемых на берег он почти всегда инструктировал, и ни одному увольняемому не могло прийти в голову безобразничать на берегу, спрос был суров, и относились к нему серьезно. Особую роль на корабле стал играть спорт. Сам Пыков в училище был чемпионом высших военно-морских учебных заведений по плаванию, играл в водное поло, волейбол, баскетбол. У него на корабле был заведен порядок: просыпаться в половине шестого, пробегать пять километров и сделать усиленную физзарядку. Постепенно к нему стали присоединяться другие, и вскоре с командиром по утрам бегала уже треть экипажа. Организовали футбольную, баскетбольную, волейбольную команды, давали им время на систематические тренировки. Особенно всех впечатлила победа баскетбольной команды корабля над командой крейсера. Это при том, что штатная численность СКР 110 человек, а на крейсере – 1166. Все это способствовало сплочению экипажа, ответственности каждого перед коллективом. Сам командир участвовал в тех видах, где позволяло умение: волейбол, баскетбол, плавание, бег, перекладина, и все это в совокупности весомо повышало его авторитет.

Самой колоритной фигурой среди офицеров корабля был замполит Воденеев. Потомственный питерец, впитавший в себя культуру этого города. Одаренный организатор, и речь у него была правильная и одновременно яркая. Как политработник он был исключительно грамотный. Экипаж к нему относился хорошо, несмотря на один недостаток – пьянство. Все, конечно, выпивают, но он делал это чаще, больше, а главное в самые неподходящие моменты.

Старший механик считался официально (и справедливо) лучшим инженер-механиком дивизии. Однако, как руководитель и организатор, был очень слаб. Не родился он с этими качествами. При любой поломке он тут же переодевался в рабочий комбинезон и вместе со своими подчиненными приступал к устранению неисправности. Когда Пыков впервые спросил его:

– А вы разобрались из-за чего, при каких обстоятельствах произошла поломка, кто виноват, какие меры приняли к виновному?

Механик отвечал, что это не главное, и можно сделать потом. Но и потом этого не делал. На радостях по устранению неисправности никто обычно не был наказан, тщательный разбор происшествия не производился. У лучшего инженер-механика дивизии поломок было больше всех. Командиру пришлось самому вмешаться и разрушить эту порочную систему. В связи с тем, что офицерам при обучении в училищах не давали даже элементарного понятия о предмете управления людьми, абсолютное большинство из них не имело понятия, что это самое управление зиждется на принципах обратной связи, и они не задумывались о принципах и технологии управления коллективом. А принцип этот прост – сделал человек хорошо – поощри его, сделал плохо – накажи его. Но все это в обязательном порядке. Безусловно, не все так просто, всегда существует множество нюансов, оттенков, и все это надо учитывать. Но в основе – обратная связь.

Однажды механик-отличник крепко подвел командира перед лицом обожаемого командира дивизии контр– адмирала Соловьева. Дивизия в полном составе выходила на учения. Кораблей было много, поэтому командиры получили исчерпывающий инструктаж и план отхода кораблей от причалов и построения для выхода из Кольского залива. Когда кораблю подошла очередь отходить, из ПЭЖа доложили, что не могут исполнить команды на машинный телеграф, но вот-вот неисправность будет устранена. Вот-вот продолжалось минут десять.

Утвержденный порядок выхода кораблей нарушился из-за неготовности корабля Пыкова, который получил несколько замечаний от командира дивизии. Командир спустился в кормовое машинное отделение, где два механика и трое старшин зачарованно смотрели на валоповоротное устройство главного дизеля – червячную передачу, с помощью которой вручную перед запуском проворачивают главный дизель (6000 л. с.). В этот раз дизель вручную провернули, а отсоединить от вала валоповорот забыли. При запуске дизеля он был намертво заклинен валом. Теперь специалисты думали, как бы его отсоединить. Пыкову хватило десяти секунд, чтобы оценить обстановку, и он приказал отрезать автогеном кронштейн, на котором держался валоповорот. Через 15 секунд на его глазах валоповорот грохнулся в трюм. Пока он добежал до мостика, главный дизель был запущен, и корабль благополучно отошел от причала. Так что помимо квалификации, всегда нужна еще и решительность.

Отношения в коллективе и офицеров, и команде корабля складывались теплые и искренние, так что решать задачи боевой подготовки и повседневной жизни было значительно проще. Признак хорошего дееспособного коллектива состоит в том, что даже долгое отсутствие руководителя почти не сказывается на функционировании организации. Постепенно Пыков все меньше и меньше вмешивался в повседневную жизнь корабля, а экипаж продолжал полноценно функционировать. Вопросы боевой подготовки и в первую очередь выполнение боевых упражнений решались успешно. Но однажды при стрельбе по воздушной мишени ему пришлось пережить несколько неприятных и тревожных минут. Корабль выполнял стрельбу по мишени ПМ-6г, представляющей из себя инертную бомбу. Мишень сбрасывается с высоты 5–6 километров, пикирует на корабль, и на высоте 500 метров у нее раскрывается парашют. Стрелять по мишени можно лишь во время пикирования, после раскрытия парашюта стрельба запрещена. Операторы стрельбовой станции должны захватить и сопровождать самолет и после сброса мишени перейти на ее сопровождение. В этом состояла основная трудность и опасность. Опасность перепутать цели – самолет и мишень. Как правило, прямых попаданий в мишень не бывало. Во-первых, она мала, а во-вторых, пикирует на корабль с огромной скоростью. В этот раз корабль выполнял стрельбу при очень низкой облачности. Все шло хорошо. Операторы сопровождают самолет, разделение цели наблюдают, докладывают, и все внимание на приводнение мишени. Вдруг из облаков кабельтовых в десяти от корабля вырывается нечто объятое пламенем и падает в воду. Самолет, который должен был сделать доклад, что пересек курс корабля и уже находится с другого борта, молчит и на вызов не отвечает. Первая мысль – сбили самолет. Тревожная мысль не покидает. И вдруг через минуту самолет отвечает, что у него неполадки с радиостанцией. Эти полторы минуты показались Пыкову вечностью. Но произошел редчайший случай – прямое попадание в мишень.

Сколько бы ни говорили, что главное в службе – уровень боевой подготовки, это не совсем так. Чтобы проверить фактический уровень боевой подготовки, начальнику надо иметь соответствующий уровень квалификации, а главное – самому изрядно потрудиться. Зато внешний вид корабля, внешний вид и подтянутость личного состава видны сразу и, поэтому Пыков обращал на это первостепенное внимание. Его корабль выгодно отличался от других, и это сразу настраивало начальников на соответствующий лад.

Шел 1967 год, приближалось пятидесятилетие Великой Октябрьской Социалистической революции. Командованию надо было обозначить что-нибудь важное к этому юбилею. Политотдел дивизии в категоричной форме потребовал от командира, чтобы корабль к 7 ноября стал «отличным». Положение об «отличных» кораблях существовало, а в дивизии и в Североморске «отличных» кораблей не было. Пыков пытался возражать: корабль вышел из ремонта лишь в конце июня и на боевую подготовку оставалось только четыре месяца. Однако политотдел был непреклонен. Ничего особенного в «Положении об отличном корабле» не было, просто надо было служить, как это требуют уставы и другие руководящие документы. Надо сказать, что экипаж принял это известие с энтузиазмом. И вообще, постановка этой задачи на экипаже сказалась благотворно, вопреки скептицизму командования корабля, и после многочисленных проверок в конце октября корабль объявили отличным. Командира почему-то наградили золотым значком ВЛКСМ, и он подарил его секретарю комсомольской организации корабля, который его действительно заслужил.

В том году Пыков смог уехать в отпуск только после начала нового учебного года с 1 декабря. По возвращении из отпуска его ожидал неприятный сюрприз. Замполита Воденеева сняли с должности. Самым слабым местом в его службе было пьянство в самый неподходящий момент. Так случилось и в этот раз. Воденееву позвонили из Политуправления флота и предупредили, что прибывший из Москвы представитель Политуправления ВМФ СССР хочет познакомиться с отличным кораблем и с ним лично. Воденеев в этот момент был трезв. Зато к прибытию этого самого представителя был пьян изрядно. Непонятно что его подвигло на это. Возможно, длительное ожидание представителя. Пыков остался без хорошего товарища и замполита. Нового замполита назначили, но это был молодой лейтенант, а значит, на ближайшие три-пять лет от него не будет настоящей работы. Воденеева не смог бы заменить и опытный офицер, так как люди таких способностей встречаются очень редко.

Весной 1969 года командир дивизии контр-адмирал Соловьев попросил Пыкова набрать экипаж для строящегося в Калининграде сторожевого корабля, принять его и привести в Североморск. Необходимость этого он объяснил тем, что малоопытные офицеры, назначенные в качестве командиров строящихся кораблей с обязанностями справляются плохо и приносят массу неприятностей командованию дивизии. Соловьев пообещал, что с прибытием в Североморск его сразу назначат командиром большого противолодочного корабля.

О Соловьеве надо сказать особо. Внешне он был похож на русского былинного богатыря. Мощная, высокая фигура, светлые волосы. Характер твердый, решительный, начальников не боялся, держался с ними с достоинством, управлял соединением умело, слово всегда держал. Это был один из немногих начальников, которого Пыков искренне уважал и без раздумий согласился на предложение. Формирование нового экипажа – дело хлопотное, непростое и требует от командира искусства и определенного опыта. Причем методы подбора офицеров, сверхсрочнослужащих и срочной службы разные. Офицеров назначают «сверху», считаясь с мнением командира, со сверхсрочнослужащими командиру надо беседовать лично и после их согласия упрашивать командование соединения назначить в экипаж. Сложнее всего с матросами срочной службой, численность которых составляла 80 членов экипажа. Большинство командиров старались «спихнуть» на новостроящийся корабль далеко не лучших матросов и старшин. Как вспоминал Пыков, что он знал только двух командиров, которые понимали все трудности формирования новых экипажей и отправляли туда действительно лучших. Это был он сам и несравненный Павел Григорьевич Пунтус, командир гвардейского БПК «Гремящий», у которого Пыков был старпомом. Пунтус беседовал с каждым отправляемым, которые, как правило, уходить с корабля не хотели, так как уважали и любили своего командира. Офицерский состав на СКР подобрался неопытный, и только у командира был десятилетний стаж на офицерских должностях, помощник и старший механик – старшие лейтенанты с трехлетним стажем, а остальные – лейтенанты без всякого стажа, в том числе и замполит. Владимиру Николаевичу было совершенно ясно, что ему самому придется всеми управлять, доходя до каждого матроса. Это было возможно, поскольку штатная численность экипажа составляла всего 120 человек.

Дисциплина на корабле поддерживалась жестко, и экипаж считался лучшим в соединении строящихся кораблей. Однажды, старший строитель обратился к командиру с просьбой взять на экипаж покраску корабля, так как в покрасочном цехе не хватает рабочих и они не могут выделить достаточное количество маляров, и следовательно, сроки выхода на ходовые испытания срываются. Эта работа будет оплачена наличными, а бухгалтерские расчеты он берет на себя. Тогда при социализме за такую авантюру предусматривались солидные сроки. Но Пыков согласился, и корабль был покрашен быстро и очень качественно. Администрация цеха и завода была в восторге. Деньги, около 9000 рублей, были выданы без промедления. Расходы денег поручили комиссии, за которой присматривал командир и замполит. Приобрели телевизоры в кубрики и различный спортивный инвентарь, а каждому матросу хлопчатобумажный спортивный костюм. Риск был большой. Найдись хоть один недовольный командованием корабля и пожалуйся, конец был бы печальным. Но никаких жалоб ни в Калининграде, ни на Севере не было. Зато спорт на корабле поднялся на пару ступеней. Любимым занятием для всей команды была пробежка на голубые озера с последующим купанием. И хотя бежать надо было 11 километров, все это делали с большим энтузиазмом. Возвращались на корабль строем, с песнями. И это тоже всем нравилось.

К концу 1969 года вернулись в Балтийск и стали готовиться к переходу на Север. Перешли успешно, несмотря на зимнюю непогоду в Северной Атлантике. Контр-адмирал Соловьев свое обещание сдержал, хотя был уже командиром 7-ой оперативной эскадры. Представление Пыкова на высшую должность было послано без промедления.

Готовились масштабные флотские учения «Океан-70» и на Северный флот прибыл Главнокомандующий Военно-Морским флотом СССР адмирал флота Советского Союза С. Г. Горшков с группой адмиралов и офицеров Главного штаба. И в это время с корабля исчезает матрос! Поиски по всей округе безрезультатны. Труп матроса находят и поднимают прямо на глазах оказавшегося на причале Главкома и его окружения. За исчезновение матроса командиру объявили выговор и этим ограничились. Но представление на высшую должность вернули, а с должности командира СКР-98 сняли и назначили старпомом на гвардейский БПК «Гремящий», где командиром был П. Г. Пунтус. С командиром ему очень повезло. Павел Григорьевич обладал целым набором замечательных человеческих качеств: умный, абсолютно порядочный, высокопрофессиональный командир, человек редкого обаяния. Служить с ним было одно удовольствие. У него был лишь один недостаток – излишняя мягкость характера.

Новое назначение на «Гремящий» совпало с подготовкой корабля к боевой службе, на которую вышли лишь в первых числах января. Первоначальной задачей было патрулирование на линии Фарерские острова – Исландия, где Северная Атлантика более месяца проверяла корабль на прочность и выносливость, когда максимальный крен доходил до 42 градусов. Готовить горячую пищу и спать отдыхающей смене было почти невозможно, и, когда поступило приказание следовать в Средиземное море, все в едином порыве кричали «Ура!»

Средиземное море встретило теплой погодой, и корабль встал на якорь в точке № 64 у берега Марокко. Здесь была скальная возвышенность в виде круга с диаметром 4–5 миль со средней глубиной около 110 метров. В свободное время команда загорала и ловила рыбу. Однажды вечером после 22-х часов, в каюту постучали, и перед старпомом стоял матрос и, заикаясь, пытался что-то доложить. Оказалось, что один из матросов поймал на леску огромную рыбину, и было совершенно очевидно, что вытащить ее на борт на этой леске невозможно. Спустили на воду шлюпку, придерживая за носовой фал, подвели ее на ют к рыбине. Три матроса в шлюпке накренили ее к рыбе, крепко обняли и, едва не зачерпнув воду бортом, втащили рыбу в шлюпку. Рыбу подняли на борт вместе со шлюпкой и затем поволокли на камбуз взвешивать. Полный вес этого морского карася был 105 кг, и он не подавал признаков жизни. Но когда его положили на разделочный стол и кок попытался его разделать, он с такой силой махнул хвостом, что попал коку в челюсть и послал его в нокдаун. На следующий день этой одной рыбкой накормили весь экипаж.

Работа на боевой службе заключалась в рутинном поиске и слежении за иностранными подводными лодками, слежением за крупными кораблями 6-го флота США (как правило, авианосцами), участие в учениях 5-ой эскадры ВМФ, отработке элементов боевой подготовки по курсу на текущий год. Во время стоянок на якоре в свободное время большинство офицеров занимали себя игрой в домино и шахматы. Пыков же, взявший с собой учебник «Теория вероятности» Елены Вентцель, с удовольствием занимался этим предметом. К концу боевой службы он его осилил и законспектировал. После освоения этого курса его бытовое мышление значительно изменилось. Теперь для всех событий он пытался определить вероятность того, когда и как они произойдут и произойдут ли вообще. Но случилось одно невероятное событие, не вписывавшееся в эту теорию.

Однажды Пыков получил доклад от начальника радиотехнической службы, что во время замеров оборвался термобатиграф и ушел на дно в точке № 64, где глубина была около 110 метров. Термобатиграф – это цилиндр диаметром 16 сантиметров и длиной около полуметра, предназначенный для замера температуры воды на разных глубинах. Все корабли 5-ой эскадры обязаны были делать такие замеры раз в 6 часов и докладывать на КП эскадры, чтобы там имели гидрологическую обстановку в различных районах Средиземного моря, что крайне важно для организации поиска подводных лодок. Второго термобатиграфа на корабле не было, но доклады продолжались, а цифры для них подбирались по интуиции. Затем поступила команда сняться с якоря, обнаружить АВУ «Franklin Roozevelt» и следить за ним. После завершения слежения получили команду зайти в алжирский порт Оран, а затем встали на якорь в точке № 64. Вечером приходит начальник РТС с термобатиграфом в руках и докладывает, что его зацепили крючком при ловле рыбы. Теория вероятности говорит о том, что найти этот прибор при целенаправленном поиске можно было с вероятностью не более миллионных долей процента. Вот тебе и теория вероятности!

В марте корабль получил приказание зайти на одну неделю с деловым визитом в алжирский порт Аннаба. Для экипажа корабля это была первая «заграница». Все тщательно готовились и волновались. В Аннабе была большая русская колония, там строили большой металлургический комбинат. Ничего примечательного в Аннабе не было. Самыми интересными были встречи с нашими «колонистами» и персоналом генконсульства. На концертах художественной самодеятельности при исполнении русских песен многие из них плакали, у остальных становились теплыми глаза. Лучшим подарком для них были соленые огурцы, селедка и черный хлеб, который выпекался на корабле. Главная задача не только официальных, но и неофициальных визитов и деловых заходов – дипломатическая, а, следовательно, и политическая. В увольнении на берегу вся команда вела себя безукоризненно. Генеральный консул очень довольный визитом кораблей устроил для офицеров большой прием в своей резиденции. В начале апреля на переходе в очередную точку, стоя на командирской вахте, Пыков увидел огромное скопление морских тварей, которые не очень-то пугаются корабля. Оказалось, что это съедобные зеленые черепахи. Решили выловить несколько черепах, но при проверке всех умеющих хорошо плавать забраковали и Пыков решил ловить черепах сам, безо всяких страховочных концов. В своем умении плавать он не сомневался, хотя опыта ловли черепах у него не было. Он прыгнул за борт, быстро настигал черепаху, нырнувшую или пытающуюся нырнуть, хватал ее сзади за панцирь и подплывал к борту корабля. Сверху ему на конце подавали чехол от палубной вьюшки, и он запихивал туда черепаху. Операция с двумя черепахами прошла быстро и без накладок. Третья оказалась огромной. До борта корабля она была доставлена без происшествий, но в чехол она не помещалась. Ему удалось засунуть ее в другой мешок, но он неосторожно повернул ее к себе брюхом, и черепаха своим тупым когтем прошлась наискось по груди. Рана была неглубокая, но длинная и крови было много. На этом охота закончилась, трофеев было достаточно, чтобы накормить всю кают-компанию черепаховым супом. Суп сварили и он напоминал куриный, сваренный из очень старой жесткой курицы, но половина офицеров отказалась его есть.

Визит в Норвегию

Боевая служба была закончена успешно, и после возвращения в базу корабль приступил к рутиной боевой подготовке. Через два месяца стало известно, что в сентябре корабль планируется на официальные визиты в Норвегию (Осло) и Голландию (Роттердам). Официальный визит – это не деловой заход, а официальный дипломатический акт, требующий знаний, навыков и, конечно, практического опыта. К визиту готовились с помощью специалистов флота. Изучали порты и страны визита, обычаи стран, учились организовывать различные виды приемов. Большое внимание уделяли инструктажу всех категорий личного состава по поведению во время визитов как на корабле, так и на берегу. Увольнение срочной службы на берег производилось «пятерками», которые формировались заранее и подбирались старшие этих пятерок. С особой тщательностью готовилась и проверялась форма одежды, которой советские моряки по праву гордились. Приводили в порядок и сам корабль, зная, что он будет неоднократно посещаться иностранными гражданами. Экипаж все это делал охотно, с большим подъемом. В общем, несмотря на отсутствие опыта, корабль подготовился к визитам хорошо.

Первый визит состоялся в столицу Норвегии Осло. В день прихода стояла великолепная солнечная погода.

Берега Осло-фьорда были еще зеленые, направо располагались дачи, их архитектура и размеры были скромными, но исключительная аккуратность и гармония с окружающей их природой впечатляли. Как потом выяснилось, материалы для их постройки завозятся только зимой, когда мороз скует землю, чтобы тяжелые грузовики не разбивали грунт. На каждой даче был высокий флагшток. Прибывший на дачу хозяин сразу же поднимал флаг, убывая, спускал его.

Корабль отшвартовывался в центре города у мэрии – величественного темно-красного здания, и был тепло встречен, прежде всего сотрудниками Советского посольства. Посол оказался обаятельным человеком и создавал соответствующую атмосферу во время визита. Бросались в глаза подтянутость и спортивность норвежцев. То, что страна с населением менее 5 миллионов человек занимает ведущее место в мире по зимним видам спорта – впечатляет, а то, что в Норвегии дети становятся на лыжи с 2–3 лет, знают во всем мире. Всех впечатлили патриотизм и толерантность населения. Но судьба повернулась лицом к Пыкову и в 1973 году он получил назначение командиром БПК «Смышленый», которым успешно прокомандовал два года.

Командир крейсера «Мурманск»

В октябре 1975 года Пыков был назначен командиром крейсера «Мурманск». Запоминающиеся события для него начались, как ни странно, с художественной самодеятельности. Дело было перед празднованием 7-го ноября, и выступление самодеятельности было обязательным. Замполит попросил утвердить программу будущего концерта, и командир, не придав этому никакого значения, машинально ее «подмахнул». В праздник на корабль прибыла комиссия в составе представителя Политуправления флота, начальника политотдела эскадры, начальника дома офицеров флота и офицеров Политуправления и политотдела эскадры. Концерт начался в битком набитом матросами корабельном клубе. За столом, покрытым красным сукном, сидела прибывшая комиссия, помечая что-то в своих записных книжках. Могучий лейтенант Нечипуренко бодро допел «Ты ж мэнэ пидманула…», и конферансье, секретарь комсомольской организации корабля, объявил следующий номер: «Оригинальный жанр!» Из-за кулис вышли два «самодеятеля» в тельняшках и старых лыжных шароварах. Один из них был могуч, высокого роста, второй же мал и хил. Большой крикнул: «Оп!» и хлопнул в ладоши. Свет погас, и в кромешной темноте раздался жалостливый и протяжный стон и крик: «А…а…а…». Начальник политотдела эскадры закричал: «Включите свет! Свет включите!» Свет включили, и жуткий крик прекратился. Посреди сцены стоял большой «самодеятель», руки у него были в крови, рукава закатаны по локоть. Малого «самодеятеля» с ним не было, но зато на столе комиссии стоял обрез с кусками мяса, торчащими из них костями, обрывки тельняшки и лыжных брюк. Сначала наступила мертвая тишина, а затем начал кричать начальник политотдела: «Десять! Десять! Десять!..» Сначала все подумали, что он так высоко оценил номер, но потом вспомнили, что высокая оценка пять. Как потом выяснилось, НАЧПО хотел сказать: «Десять суток ареста!», но от волнения не смог выговорить. Концерт прекратили и пошли разбираться к командиру в каюту, который оказался чуть ли не главным виновником случившегося. Главным же оказался замполит. Основная претензия к руководству – почему не выяснили, что кроется под номером «оригинальный жанр». Замполит ответил, что имелось ввиду совсем другое, а не то, что все увидели, а командир сказал, что ему и в голову не пришло, что этим надо интересоваться. С этого трагикомического эпизода началась служба Пыкова на крейсере «Мурманск».

Крейсер «Мурманск» был единственным из восьми крейсеров Советского Союза, носившего звания «отличный». И он действительно был достоин этого звания. Целая плеяда командиров потрудилась, чтобы поднять крейсер на такую высоту. «Отличным» его объявили при командире Евгении Александровиче Скворцове. Это был умный и мудрый человек, сыгравший большую роль в судьбе Владимира Николаевича. Корабль был хорош почти по всем компонентам: слаженный и отработанный экипаж, хорошее содержание помещений, высокий уровень боевой подготовки. Конечно, были и какие-то недостатки. Особенностью положения Пыкова было то, что он был по образованию минер-торпедист, по опыту службы противолодочник, а на крейсере, чисто артиллерийском корабле, ни торпед и ничего противолодочного не было. Он обратился к командиру БЧ-2 Ахмету Абдулаевичу Исмагилову, который был по возрасту старше на четыре года, а по выпуску из училища – на два, с просьбой подучить артиллерийской науке. Человеком он был особенным в том, что не имел недостатков. Такие люди на жизненном пути встречаются крайне редко. Его честность просто поражала, а спокойствие, уравновешенность и исключительно доброе отношения к окружающим вызывало у вспыльчивого командира даже зависть. В семейной жизни он был тоже образцом, и судьба подарила ему образцовую жену. К просьбе командира о помощи поднять артиллерийскую квалификацию до необходимого уровня, он отнесся спокойно, как само собой разумеющемуся. Создавалось впечатление, что он только тем и занимался, что учил командиров крейсера артиллерийской науке, и справился с этим за полгода. Офицеры ракетно-артиллерийского управления ВМФ СССР при проверках и инспекциях поражались артиллерийской квалификацией командира, зная, что он в прошлом минер-торпедист и противолодочник. Служить с Исмагиловым было одно удовольствие. В дела БЧ-2 Пыков никогда не вмешивался, зная и видя, что управляется она добротно и надежно. Однако успешной карьеры Исмагилов так и не сделал. Подавляющему числу начальников не нужен кристально честный, принципиальный офицер, не идущий ни на какие сомнительные компромиссы. Несмотря на то, что Исмагилов был подарком в службе, что никто его не сможет в полной мере заменить, Пыков искренне стремился подвинуть его по службе. Он несколько раз при встречах с Командующим флотом В. Н. Чернавиным просил его решить этот вопрос. И последний раз, после какого-то совещания на борту крейсера, Чернавин в присутствии офицеров обещал найти Исмагилову достойную должность с повышением. Но этого так и не случилось.

Остальные командиры боевых частей были по возрасту старше командира корабля и имели солидный опыт командования своими подразделениями. Большинству командиров это никогда не нравилось, очень уж они боятся за свой авторитет, который может пошатнуться при таком положении. Пыков же этому был только рад. Что может быть лучше иметь знающих, опытных подчиненных, которым не надо ничего объяснять и разжевывать элементарные вещи в службе.

Командир штурманской боевой части Зубенко был старше на пять лет. Честный, опытный, тугодум. Реакция немного замедленная, но длительное исполнение штурманских обязанностей сделало из него надежного, высококлассного специалиста в своем деле. Он прослужил весь срок командования Пыковым крейсером и затем перешел с повышением в Штаб флота.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.