Борьба за Сталинград

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Борьба за Сталинград

На Сталинград после взятия Ростова была также брошена большая часть 4-й танковой армии Гота, оставившей на Кавказе только один танковый корпус.

17 августа перешли в наступление на Сталинград основные силы немецкой 4-й танковой армии. 48-й моторизованный корпус наступал западнее линии Цаца – Красноармейск, 6-й румынский армейский – западнее, а 4-й немецкий армейский – восточнее железнодорожной линии Абганерово – Тундутово. С юго-востока наступающую группировку прикрывала 24-я танковая дивизия, а с севера – 20-я и 1-я румынские пехотные дивизии. 14-я танковая дивизия к концу дня вклинилась в советскую оборону на стыке 126-й и 204-й стрелковых дивизий на 4–5 км. Однако сюда подошли 29-я стрелковая дивизия и 13-я танковая бригада 13-го танкового корпуса. Поэтому немецкое командование перенесло удар подвижных частей в направлении на Плодовитое – станция Тундутово, оставив на направлении Абганерово – совхоз имени Юркина только 371-ю пехотную дивизию.

21 августа оборона 15-й гвардейской стрелковой дивизии и Винницкого пехотного училища была прорвана, и 14-я танковая дивизия начала наступать на станцию Тундутово. Частям 422-й стрелковой дивизии удалось удержать станцию. Тогда Гот 22 августа, подтянув 24-ю танковую дивизию, захватил станцию Тингута. К разъезду «74 км» двигались 297-я пехотная и 29-я мотопехотная дивизии, потеснив 204-ю и 38-ю стрелковые дивизии. Командование 64-й армии перебросило на этот участок 154-ю морскую стрелковую, 20-ю истребительную, 133-ю танковую бригады и два полка противотанковой артиллерии. На рубеж станции Чепурники – Большие Чепурники выдвигались 56-я танковая бригада с 22 танками и 176-й пулеметно-артиллерийский батальон 118-го УРа.

Утром 23 августа, при мощной поддержке люфтваффе, 76-я пехотная дивизия перешла в наступление с плацдарма и прорвала оборону советских войск. В прорыв тут же были введены 16-я танковая и 3-я мотопехотная дивизии, начавшие развивать наступление в направлении разъезда 564 км.

23 августа командование Сталинградским и Юго-Восточным фронтом не придавало большого значения неприятельскому плацдарму у Вертячего. Все внимание было сосредоточено на юге у Абганерово, в полосе наступления немецкой 4-й танковой армии.

Утром 23 августа 98-я стрелковая дивизия сообщила о сильной атаке немцев. Командование фронтом бросило на ликвидацию прорыва 87-ю стрелковую дивизию со второго оборонительного обвода, но было поздно. 87-я дивизия на марше столкнулась с передовыми частями немецкой 16-й танковой дивизии и была почти полностью уничтожена. 98-я стрелковая дивизия также фактически перестала существовать, ее командир генерал– майор Баринов погиб. К 16 часам 23 августа 16-я танковая дивизия, пройдя 72 км, вышла к Волге на участке Рынок – Акатовка.

25 августа немецкие 14-я и 24-я танковые дивизии начали наступление в направлении на Ивановку, заняв рубеж Подсобное хозяйство – Солянка. Однако командование 57-й армии успело бросить им навстречу 6-ю танковую бригаду и противотанковую артиллерию и остановить наступление. После этого 26 августа немецкий 48-й корпус, смененный пехотой, был передислоцирован южнее, в район северо-западнее Абганерово.

Еще 20 августа Ставка начала перебрасывать в район Сталинграда 16-й и 4-й танковые корпуса, 173-ю, 221-ю, 116-ю, 24ю, 308-ю и 64-ю стрелковые дивизии, 124-ю,115-ю и 149-ю стрелковые бригады.

23 августа командующий Сталинградским фронтом создал в районе Самофаловки ударную группу под командованием своего заместителя генерал-майора К. А. Коваленко, в составе 35-й и 27-й гвардейских, 298-й стрелковых дивизий, 28-го танкового корпуса и 169-й танковой бригады. Другая ударная группа под командованием начальника бронетанковых и механизированных войск фронта генерал-лейтенанта А. Д. Штевнева, в составе 2-го и 23-го танковых корпусов, сосредоточилась в районе Орловки.

Группа Коваленко должна была во взаимодействии с группой Штевнева, наступавшей ей навстречу на Ерзовку, ликвидировать прорыв немецкого 14-го моторизованного корпуса к Волге. 10-й стрелковой дивизии НКВД, усиленной 99-й танковой бригадой, 21-м, 28-м отдельными танковыми батальонами, батальоном морской пехоты Волжской флотилии, предстояло оборонять северо-западную окраину Сталинграда при поддержке кораблей Волжской военной флотилии.

24 августа началось советское наступление, на подготовку которого ушло всего пять часов. 35-я гвардейская стрелковая дивизия с 169-й танковой бригадой (остальные войска еще не подошли) к двум часам дня продвинулась в район Большие Россошки и соединилась с войсками 62-й армии. Но подошедшие части 60-й мотопехотной дивизии восстановили сообщение с прорвавшимися к Волге войсками, отрезав части группы Коваленко от их тылов. Немецкие 60-я и 3-я мотопехотные дивизии создали оборону фронтом на север и юг, чтобы не допустить окружения 16-й танковой дивизии.

Войска германского 51-го армейского корпуса вели наступление с плацдарма вдоль линии железной дороги Калач – Сталинград, но встретили сильное сопротивление.

Группа генерала Коваленко была усилена прибывшими из резерва Ставки 4-м и 16-м танковыми корпусами и 24-й, 84-й и 315-й стрелковыми дивизиями. Ей и группе Штевнева было приказано 25 августа ликвидировать немецкий прорыв к Волге. Советская 4-я танковая армия должна была силами 27-й гвардейской и 298-й стрелковой дивизий выйти на левый берег Дона на участке Верхне-Гниловский – Вертячий.

62-й армии, в состав которой вошли 35-я гвардейская стрелковая дивизия и 169-я танковая бригада, предстояло выйти на рубеж Вертячий – Песковатка. Прибывшая из резерва Ставки 64-я стрелковая дивизия прикрывала направление на Камышин. Для обороны города в резерве Сталинградского фронта оставались прибывавшие из резерва Ставки 124-я, 115-я и 149-я стрелковые бригады.

Однако организация нового советского наступления задержалось. Группа Коваленко только 26 августа совместно с 4-й танковой и 62-й армий и группой Штевнева смогла сократить ширину коридора до 4 км, так что немцам пришлось вплоть до 30 августа снабжать 16-ю танковую дивизию по воздуху.

23 августа авиация 4-го воздушного флота начала массированно бомбить Сталинград, используя до 200 бомбардировщиков. В результате бомбардировок были повреждены Тракторный завод, завод «Баррикады», завод «Красный Октябрь» и ряд других предприятий на севере города, а также административные и жилые здания в центре. Бомбардировке не подвергалась южная часть города, где преобладали жилые дома и где германские войска собирались расквартироваться на зимние квартиры.

Российские историки Михаил Зефиров, Дмитрий Дегтев и Николай Баженов так описывают тот ад, который царил в Сталинграде 23 августа: «На металлургическом заводе «Красный Октябрь» продолжалась работа, когда девять Ju-88, зайдя со стороны Волги, с пикирования сбросили бомбы на его корпуса. Мощные взрывы вздыбили крыши цехов, взметнув в небо столбы огня и дыма. Затем «Юнкерсы» с воем пронеслись над крышами домов, выходя из пике. На заводе начался кромешный ад. В литейном корпусе № 3 прямо на рабочих с грохотом повалились многотонные швеллера и балки, фрагменты крыши. Взрывной волной из доменных печей выбросило пламя, на пол хлынули потоки жидкого металла, из пробитых трубопроводов потек горящий мазут. Те, кто еще не был придавлен или разорван в клочья, тотчас вспыхнули и с неистовыми криками носились в дыму. Рабочие, которым посчастливилось не оказаться в очагах поражения, уже не дожидаясь «официального приказа», бросились бежать на улицу. Одни запрыгивали в вырытые поблизости щели, другие мчались прочь подальше от цехов.

Сталинградцы, которых бомбежка застала дома, не сразу оценили масштаб происходящего. Те, кто боялся за свое имущество, оставались в квартире, нервно поглядывая в окна, другие спускались в подвал или в щели. Тысячи горожан налет застал в транспорте или просто на улице. После первых взрывов все они, взглянув на небо, увидели, как из-за реки, с юга и с запада, со всех сторон приближались следующие группы бомбардировщиков. Столбы огня и дыма поднимались уже и в северной части города над Тракторным заводом и где-то на юге. Добравшись до укрытий, зачастую представлявших собой простые окопы, сталинградцы со страхом смотрели наверх. Было видно, как из идущих ровным строем самолетов вываливаются и тотчас рассыпаются веерами серебристо-белые предметы. Вскоре они превратились в огромные «зонты», так что все небо вскоре стало молочно-белым.

Это и были особые зажигательные бомбы люфтваффе, которые советская служба МПВО называла «зажигательными листочками». Десятки тысяч полосок обмазанной фосфором фольги, вспыхивая при соприкосновении с воздухом, медленно опускались на центр города и прилегающие кварталы. Словно завороженные сталинградцы смотрели вверх, в оцепенении наблюдая, как огненный листопад приближается к крышам домов. При соприкосновении с поверхностью «листочки» начинали пылать яростным сине-белым пламенем огромной температуры. И за считанные минуты по всему городу возникли уже сотни пожаров.

Но через некоторое время появляются новые группы «Хейнкелей» и «Юнкерсов». От них отделяется множество черных точек. Это уже фугасные и осколочные бомбы. Протяжный свист, потом глухие звуки взрывов, комья земли, осколки, битое стекло, дым… Те, кто не погиб, вздыхают с облегчением и молятся, чтобы следующая серия адских машин не упала на них. Чуянов потом вспоминал: «Горят дома, рушатся здания Дворцов культуры, школ, институтов, театров и многих учреждений. Город превращается в кромешный ад. Пожарные и бойцы противовоздушной обороны делают все возможное: растаскивают горящие крыши, извлекают людей из-под обломков. А с почерневшего от дыма неба продолжают сыпаться бомбы. Центральная часть города объята пламенем невероятно больших масштабов. От перегрева воздуха и сотрясений поднялся небывалой силы ветер, он удлиняет огненные крылья пожаров, и теперь кажется, воспламеняется небо и все пространство – от горизонта до горизонта».

Вследствие многочисленных взрывов фугасных бомб работа водозаборных станций в 16:42 была полностью парализована, и тушение массовых пожаров оказалось практически невозможным. Во всех районах вышла из строя телефонная связь, прекратилась подача электроэнергии. Умолкли даже громкоговорители, монотонно талдычившие: «Граждане! Воздушная тревога!» А бомбардировщики тем временем волна за волной снова заходили на город. Несколько бомб упали на территорию городского зоопарка. Напуганная слониха, в мирное время являвшаяся его основным экспонатом, преодолела ограду и принялась носиться по улицам, дополняя жуткую картину апокалипсиса.

Возвращаясь на аэродромы в Морозовскую и Тацинскую, немецкие самолеты заправлялись горючим, загружались новыми бомбами и опять поднимались в небо. Когда в штабе 8-й воздушной армии Т. Т. Хрюкина из разрозненных донесений наконец осознали масштабы налета, в воздух были подняты практически все имевшиеся в распоряжении исправные истребители. Среди них был и самолет старшины 4-го ИАП В. Д. Лавриненкова. Прибыв на высоте 4 000 метров в район Сталинграда, он увидел жуткую картину. Над городом из разных мест поднимались огромнейшие столбы дыма, по земле извивались их широкие тени, уходящие за Волгу. Среди кварталов полыхали страшные пожарища, гигантские языки пламени рвались в небо, при этом как бы танцуя и причудливо извиваясь. Местами сквозь дым зловеще просвечивало солнце. Лавриненков знал, что где– то здесь действуют летчики других полков, однако повсюду, куда он ни смотрел, небо кишело немецкими самолетами. На разных высотах, вдалеке и вблизи виднелись то исчезающие в дыму, то выныривающие из него «Мессершмитты», «Юнкерсы» и «Хейнкели». Было отчетливо видно, как от них отделяются бомбы и сыплются на город. Вскоре начался бой…

Истребители 102-й ИАД ПВО также выполняли боевую задачу и постоянно находились в воздухе. За сутки некоторые пилоты выполнили по семь боевых вылетов. Взлетали вначале полками, затем эскадрильями, звеньями и отдельными самолетами. В суматохе приземлялись на первом попавшемся аэродроме, чтобы пополнить запасы боеприпасов и топлива, и вновь поднимались в воздух. Однако эффект от этих полетов был небольшим. Советские истребители подходили к городу разрозненными группами и сразу же перехватывались «Мессершмиттами». Только пилоты одной I./JG53 одержали в этот день в небе над волжским городом 17 побед.

Тем временем налет продолжался. К городу подходили новые волны бомбардировщиков. Один из пилотов 5-й эскадрильи KG27 «Бельке» вспоминал: «Первая атака в составе соединения несколькими звеньями на город Сталинград. Вместе с нами атаковали «Штуки», штурмовики и истребители. Грандиозная зенитная оборона русских. Мы летим на высоте 7 500 м. Бомбы сбросили в точке сброса над окраиной города, так как иначе могли поразить собственные самолеты, летевшие ниже нас».

Самое страшное случилось, когда Не-111 из эскадры KG55 сбросили бомбы на нефтехранилища, расположенные на берегу Волги в районе завода «Красный Октябрь». Произошло несколько мощнейших взрывов, и сталинградцы увидели, как огромный столб пламени взметнулся в небо на сотни метров. Затем от нагрева уцелевшие баки стали гулко взрываться, выбрасывая вверх новые столбы огня и дыма. Через какое-то время горящие нефтепродукты огненным потоком устремились по склонам к воде. Начались массовые пожары, пламя стремительно выжигало все на своем пути. Пылающая нефть потекла в Волгу, поджигая пароходы, баржи, пристани…

Огонь, горевший над одним зданием, соединялся с соседним огнем, и в результате горели целые улицы. Пламя перебрасывалось с дерева на дерево, врывалось в квартиры, на лестничные площадки, мгновенно выжигая все на своем пути, перепрыгивало с крыши на крышу. Пылал даже асфальт! В центре города, пытаясь спастись от пламени, люди прыгали с верхних этажей, вылезали на балконы и карнизы, висли на водосточных трубах, но смерть настигала их и там. Пожарные машины поначалу еще пытались бороться с огнем, но из-за нехватки воды и многочисленных завалов на улицах их действия оказались совершенно бесполезными.

Вскоре образовались гигантские огненные смерчи, втягивавшие в себя остатки кислорода и поглощавшие улицу за улицей. Наиболее сильные смерчи возникли в районе завода «Красный Октябрь» и в центре города. Бежать от них было бесполезно. Задыхаясь от удушья, люди один за другим падали, некоторое время корчились на земле и замирали. Потом их тела вспыхивали как факелы и мгновенно обугливались…

После 19:00 по местному времени бомбежка завершилась, но огромные пожары продолжали полыхать. Когда стемнело, огненное зарево было видно за 150 км от Сталинграда, его наблюдали жители Эльтона, Горной Пролейки и Каменного Яра. В ночь на 24 августа германские бомбардировщики совершили еще один налет на город, сбрасывая бомбы на горящие развалины с высоты 300–400 метров. Зенитчики были деморализованы, боеприпасы кончились, и немцы практически не встречали противодействия со стороны ПВО…

Из крупных предприятий больше всех пострадал металлургический завод «Красный Октябрь», где вышли из строя все доменные печи и погибли сотни рабочих. Тракторный завод им. Дзержинского немцы бомбили относительно слабо, т. к. опасались накрыть свои части, выходившие к Волге неподалеку. Поэтому здесь, несмотря на повреждения ряда цехов, работа продолжалась, и в ночь на 24 августа снова были выпущены несколько танков Т-34».

Число погибших мирных жителей, равно как и военнослужащих, никто не считал. Их были десятки тысяч. Авиация 4-го и 8-го авиакорпусов люфтваффе в течение 23 августа выполнила около двух тысяч самолето-вылетов. Потери составили три сбитых бомбардировщика и 26 были повреждены, но вернулись на аэродром. Советские истребители в бой не вступали. В советских источниках сообщается о 902 сбитых немецких самолетах, что было чистой фантастикой.

Когда Альфред Риммер записал в дневнике 24 августа о том, что соединения люфтваффе «бомбардировали Сталинград. Горят заводы. Потоплены суда на Волге. Беспрерывные воздушные бои. Наши истребители сбили пять привязных аэростатов. Зенитная оборона в Сталинграде сильная», он явно ошибся насчет мощи советской ПВО.

Воздушные бомбардировки продолжались 24, 25, 26 августа. С 23 августа по 14 сентября на Сталинград было сброшено 50 тыс. бомб весом от 50 до 1000 килограммов, и множество зажигательных бомб. Противодействие немецкой авиации было очень слабым, хотя город прикрывало 326 зенитных орудий.

В центральной части города не осталось ни одного целого здания. Было разрушено 309 предприятий города. На заводе «Красный Октябрь» были выведены из строя 170 тыс. квадратных метров производственных площадей, полностью разрушены транспортное и крановое хозяйство, механическое и электрооборудование. Разрушено 660 сооружений, 15 мартеновских печей, 14 прокатных станков. На Сталинградский Тракторный завод с 23 августа 1942 года по 1 января 1943 года было сброшено 8 тыс. авиабомб. Все цехи и агрегаты ГРЭС получили повреждения. Был полностью выведен из строя железнодорожный и водный транспорт. Разрушены 1 237 км главных и станционных путей, два паровозных и вагонных депо, уничтожены 152 паровоза, 6 402 вагона. Основными целями были так же водозаборные станции и нефтехранилища на Волге, которые были полностью уничтожены. Были выведены из строя все крупные, средние и даже мелкие предприятия, уничтожили две трети жилого фонда. Население города было загнано в погреба и подвалы.

Командующий Сталинградским фронтом А. И. Еременко вспоминал: «Многое пришлось мне пережить в минувшую войну, но то, что предстало перед нами 23 августа в Сталинграде, поразило как тяжелый кошмар. Беспрерывно то там, то здесь взмывали вверх огнедымные султаны бомбовых взрывов. Огромные столбы пламени поднялись к небу в районе нефтехранилищ. Потоки горящей нефти и бензина устремились к Волге. Горела река, горели пароходы на Сталинградском рейде. Смрадно чадил асфальт улиц и площадей. Как спички, вспыхивали телеграфные столбы. Стоял невообразимый шум, надрывавший слух своей адской музыкой. Визг летящих с высоты бомб смешивался с гулом взрывов, скрежетом и лязгом рушившихся построек, треском бушевавшего огня. Стонали гибнувшие люди, надрывно плакали и взвывали к помощи женщины и дети».

Население Сталинграда до войны было около 500 тыс. человек, также в городе находилось до 400–500 тыс. эвакуированных, но эта оценка, скорее всего, завышена. Официально эвакуация была объявлена только 24 августа 1942 года, а 25 августа в городе было введено военное положение. 25 августа началась эвакуация населения Сталинграда, но люфтваффе потопили несколько судов, в том числе и большой пароход «Иосиф Сталин», на котором погибло более 1000 человек. С 28 августа эвакуация по Волге фактически прекратилась, так как суда были мобилизованы для снабжения защитников города. Гражданских лиц теперь вывозил только один катер «2-я Пятилетка». По официальным данным, с 24 августа 1942 года на восточный берег Волги было эвакуировано 300 тыс. гражданских лиц, но эта цифра кажется преувеличенной.

Сталинградский городской комитет обороны 19 августа постановил заминировать все важные объекты в городе. Когда об этом доложили в Москву, Сталин приказал первому секретарю Сталинградского обкома ВКП(б) А. С. Чуянову разминировать все, что заминировано, и продолжить выпуск продукции, дав понять, что Сталинград будут оборонять до последней возможности.

На октябрьском пленуме 1957 года, когда снимали Жукова, Хрущев высказался и насчет эвакуации Сталинграда: «Жуков приезжал один раз, там было страшное дело, когда весь Сталинград был в огне. Они были один раз, в огне побыли, понюхали, послушали. Тогда был Новиков – маршал авиации, Маленков, Василевский, артиллерист Воронов, товарищ Кириченко был членом Военного Совета Сталинградского фронта, Чуянов – секретарь Сталинградского обкома. Посидели, телеграмму, наверное, гнусную написали, когда они приезжали, потому что после этого Сталин рычал на меня. Он вдруг звонит мне и говорит: почему сейчас идет эвакуация Сталинграда? Я отвечаю: никто не эвакуируется. Эвакуация была запрещена. (Имеется в виду директива ЦК ВКП(б) по обороне Сталинграда от 19 июля 1942 года, требовавшая «решительно покончить с эвакуационными настроениями; беспощадно вести борьбу с нытиками и паникерами; обеспечить бесперебойную работу промышленности», а также усилить противоздушную оборону города. – Б.С.). Я спросил у Чуянова: вы что-нибудь вывозите? Он говорит: нет, звонил Сталин, буквально обругал меня и бросил трубку. Там был Меркулов, я его спрашиваю, он говорит, что Сталин его тоже выругал. И Малышев там был, и его обругал.

И когда потом звонит Сталин и говорит: эвакуируйте город, я отвечаю: ничего нельзя сделать, станки вывозить не на чем. Можно только солдатам патроны подвозить».

По немецким данным, из Сталинграда было отправлено на работы в Германию 90 тыс. человек. Какая-то часть населения сама ушла из города как в период эвакуации, так и в период немецкой оккупации, но в любом случае потери среди гражданского населения были огромные. После освобождения в Сталинграде было найдено только 5 тыс. мирных жителей.

В донесении Берии УНКВД Сталинградской области от 23 августа 1942 года говорилось: «На Сталинградском фронте создалось напряженное положение. Противник на качалинском направлении форсировал Дон и занял хутора Верхне-Гниловский и половину Нижне-Гниловского Иловлинского района, хутора Вертячий и Песковатка Городищенского района.

На южном участке фронта в районе села Цаца и совхоза «Приволжский» противник танковыми частями прорвал линию нашей обороны и движется в направлении г. Красноармейска.

Управлением НКВД 22 августа арестован агент немецкой разведки Ялаудинов… татарин, бывший рядовой 776-го пехотного полка. Ялаудинов 12 августа с.г. сдался в плен немцам и переброшен через линию фронта в районе Калач с заданием разведать расположение штабов, численность частей Красной Армии, действующих на калачинском участке фронта.

Управлением НКВД и заградпостами войск НКВД в районе города Сталинграда за 21 и 22 августа задержано 1 077 человек, в том числе 14 бежавших из окружения, 48 дезертиров, 754 военнослужащих, отставших от своих частей, 20 человек уголовно-преступного элемента.

Противник продолжает усиленно бомбить южную часть города, уничтожаются «целые кварталы рабочих поселков, население уходит за Волгу. Вражеская авиация активизировала свою деятельность в низовьях Волги. 21 августа в районе Черного Яра (220 км ниже Сталинграда) в результате бомбежки подожжено пять барж с нефтепродуктами, общим тоннажем около 20 тыс. тонн; в районе с. Никольское (250 км ниже Сталинграда) разбита переправа и уничтожено большое количество скота, переправа восстанавливается».

А вот что писали родным красноармейцы в эти трагические для Сталинграда дни.

«Жена и детки, несколько слов о своей жизни: с 23 по 31 августа не было такого часа, когда бы мы были спокойны за свою жизнь, враг напрягает все свои силы на Сталинград, он его весь разбомбил и сжег, превратил этот славный город в развалину, не понять, что тут было, тысячи жертв гражданского населения, тут был, как самый огромный зверь, который видит где-нибудь беззащитного ягненка. Сейчас находимся уже за Волгой – на запад от Сталинграда 35 км, странно видеть, как горит город и пятиэтажные дома в этом городе».

«…Нам говорят, на второй фронт не рассчитывайте и не надейтесь, а разгромить немцев мы должны своими собственными силами. У немцев до черта техники. Автоматчики, мотомехпехота, танки, авиация и пр. У них на передовую солдат подбрасывают на машинах и прямо с машины идут в наступление, наша пехота совершает броски пешком и в бой подчас вступает усталая, ослабевшая. Отсюда у них большая маневренность. В этом отношении у нас улучшилось, по сравнению с 1941 годом, но еще не везде, по-моему, в нашей армии еще много предательства, ибо не могло так быть, за несколько дней отбросили нас от Харькова за Ростов, почти к Сталинграду, Черкесску, Майкопу, Краснодару. Возвратить это труднее, чем было удержать. Обстановка накалилась…»

К 30 августа войска Юго-Восточного фронта под давлением превосходящих сил противника отошли на внешний обвод обороны Сталинграда. Город защищали 62-я армия генерала Василия Чуйкова и 64-я армия генерала Михаила Шумилова, занимавшие позиции по линии Рынок – Орловка – Гумрак – Песчанка – Ивановка. 31 августа танки 28-го танкового корпуса 4-й немецкой танковой армии перерезали железную дорогу Сталинград – Морозовск.

Паулюс вспоминал: «Примерно с 28 августа к городу с боями продвигались шаг за шагом 1-й армейский корпус с запада и 14-й танковый с севера. Так как Гитлер и ОКБ – как это было ясно из многочисленных запросов – стали нетерпеливыми из– за медленного хода боев, мне вместе с командующим группировки «Б» генерал-полковником фон Вейхсом было приказано явиться на совещание в Главную ставку Гитлера в Виннице».

12 сентября 1942 года в своей Ставке «Вервольф», расположенной в лесу в 3 км севернее Винницы Гитлер провел совещание с командованием групп армий «А» и «Б», на котором среди других командармов был и Паулюс. Он сообщил, что боеспособность ряда дивизий значительно снизилась из-за длительного наступления. Гитлер спросил: «Когда вы будете держать в своих руках город и берег Волги в пределах города? Для меня очень важно, чтобы это произошло скоро».

Паулюс ответил: «Ввиду только что доложенного состояния наших войск, измученных боями, а также русского сопротивления я не могу назвать окончательный срок. Напротив, я должен просить подкрепления тремя боеспособными дивизиями».

Гальдер предложил передать 6-й армии соединения 4-й танковой армии, расположенные южнее Сталинграда. Гитлер заявил: «Русские на грани истощения своих сил. Сопротивление под Сталинградом следует оценивать лишь как местного значения. К ответным действиям широкого стратегического характера, которые могли бы быть для нас опасными, они больше не способны. Кроме того, северный фланг на Дону получит значительное подкрепление со стороны войск союзников. При этих обстоятельствах я не вижу серьезной опасности для северного фронта. В остальном надо заботиться о том, чтобы скорее взять город в свои руки, а не допускать его превращения во все пожирающий фокус на длительное время».

В конце сентября, когда штаб и позиции 6-й армии посетил командующий группы армий «Б» генерал-полковник барон Максимилиан фон Вейхс, Паулюс говорил об «исключительно тяжелых условиях борьбы в городе при все более упорном сопротивлении русских и наших ежедневных потерях, все больше снижающих боеспособность войск».

Он предупредил: «На пороге стоит зима. Прежде всего надо предусмотрительно подумать об обеспечении обмундированием, запасами и материалом всякого рода для строительства позиций, чтобы зима нас снова катастрофическим образом не застала врасплох, как в прошлом году. Но положение со снабжением такое напряженное, что мы теперь не получаем даже ежедневной обычной нормы, не говоря уже о дополнительной. И становится тем более необходимым, чтобы мы до наступления зимы заняли твердые и постоянные позиции и смогли бы выделить достаточно сильные резервы. Но особенно тревожным для меня является положение на моем глубоком фланге. Фронт, длиной в несколько сот километров вдоль Дона, просто сам напрашивается на наступление русских, чтобы отрезать Сталинград, а может быть, и с более далекой целью. Поэтому теперь надо предоставить в распоряжение армии все, что может усилить ее, чтобы мы здесь, у Сталинграда, быстро справились и затем имели бы резервы для каждого необходимого случая».

Генерал-полковник фон Вейхс сказал, что он говорит о том же сам наверху, и обещал помочь, чем сможет. А также умолял Паулюса поскорее взять Сталинград.

6-й армии удалось в сентябре занять южную часть, а в октябре – северную часть города и достичь Волги. Но берег Волги в средней части города советские войска удержали. Шесть немецких дивизий, сражавшиеся непосредственно в городе, по словам Паулюса, к началу ноября по боеспособности не превышали шести полков. Северный фронт между Волгой и Доном, удерживавшийся 14-м танковым и 8-м армейским корпусами, подвергался постоянным атакам русских.

В письме писателю В. Д. Соколову 7 января 1964 года Жуков вспоминал, как развивались события в оборонительный период Сталинградской битвы: «31 августа 1942 года мне позвонил Сталин и сказал:

«Оставьте за себя начштаба фронта для завершения Погорело-Городищенской операции, а сами немедля выезжайте в Ставку». В тот же день поздно вечером я прибыл в Кремль (на самом деле – 30 августа. – Б.С.). Сталин был у себя в кабинете и я тут же был принят Сталиным.

Сталин, здороваясь, сказал: «Плохо получилось у нас на юге. Может случиться так, что немцы захватят Сталинград. Не лучше обстоят дела и на Северном Кавказе. Очень плохо показал себя Тимошенко. Мне рассказывал Хрущев, что в самые тяжелые моменты обстановки, во время нахождения в Калаче штаба фронта, Тимошенко бросал штаб и уезжал с адъютантом на Дон купаться. Мы его сняли. Вместо него поставили Еременко. Правда, это тоже не находка…» И далее: «Мы решили назначить Вас заместителем Верховного Главнокомандующего и послать в район Сталинграда для руководства войсками на месте. У Вас накопился хороший опыт и я думаю, что Вам удастся взять в руки войска. Сейчас там Василевский и Маленков. Маленков пусть останется с Вами, а Василевский сейчас же вылетает в Москву. Когда Вы можете вылететь?»

Я ответил: «Надо вылететь немедленно».

«Ну, вот и хорошо. А Вы не голодны?» – сказал Сталин. – «Да, не мешало бы подкрепиться». Сталин позвонил. Вошел Поскребышев.

Сталин: «Скажите, чтобы дали чай и бутерброды».

Через 5–7 минут принесли чай и не менее десятка бутербродов с сыром и колбасой.

В 10 часов 1 сентября мы приземлились в районе Камышина. Меня встретил А. М. Василевский. Он коротко рассказал обстановку. После разговора с Василевским я поехал на машине в штаб Сталинградского фронта в Малую Ивановку, A. M. Василевский моим самолетом вылетел в Ставку.

Около 14 часов мы были в штабе фронта. Командующий фронтом Гордов был на командном пункте 1-й гвардейской армии.

Слушая доклад начштаба фронта Никишева и начоперотдела штаба Рухле, я увидел, что они не только плохо знают обстановку, но у них нет уверенности в том, что противника можно остановить в районе Сталинграда, не сдав врагу Сталинград.

Через пару часов, прибыв на командный пункт 1-й гв. армии, нас встретил комфронтом Гордов и командующий армией К. С. Москаленко. Доклад Гордова произвел благоприятное впечатление. Чувствовалось знание противника, знание своих войск и главное – вера в их боеспособность.

Обсудив обстановку и состояние своих войск, мы пришли к выводу, что раньше 7 сентября мы не сможем начать контрудары армии Сталинградского фронта, о чем я и доложил по ВЧ Сталину 1 сентября.

2 сентября, находясь с К. С. Москаленко в частях армии, мне передали, что меня разыскивает Сталин.

Я вернулся на командный пункт около 17 часов и тут же позвонил Сталин.

Сталин: «Звонил Еременко и доложил, что части, обороняющие город, истощились и не в состоянии сдерживать наступление противника. Просил с утра 3-го и не позднее утра 4-го начать контрудар с севера». Я ответил: «Раньше 7-го контрудар начать невозможно, так как раньше войска фронта не смогут подготовить свое наступление». Сталин: «Наступление начать рано утром 5-го. Вы за это отвечаете головой», и положил трубку.

3 сентября я получил шифровку за подписью Сталина: «Положение со Сталинградом ухудшилось. Противник находится в трех верстах от Сталинграда. Сталинград могут взять сегодня или завтра, если северная группа войск не окажет немедленную помощь. Потребуйте от командующих войсками, стоящих к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь сталинградцам. Недопустимо никакое промедление. Промедление теперь равносильно преступлению. Всю авиацию бросьте на помощь Сталинграду. В самом Сталинграде авиации мало. Сталин».

Я тут же позвонил Сталину и доложил, что «я могу приказать завтра же с утра начать контрудар, но войска вынуждены начать бой почти без боеприпасов, так как их могут доставить на артпозиции не раньше вечера 4 сентября. Кроме того, увязка взаимодействия стрелковых войск, артиллерии, танков и авиации будет закончена к исходу 4-го, а без увязки взаимодействия начинать наступление бессмысленно».

Сталин: «Вы как думаете, противник будет ждать пока Вы раскачаетесь?… Еременко доложил, что противник может взять Сталинград при первом же ударе, если Вы немедля не ударите с севера».

«Я не разделяю точку зрения Еременко, – ответил я. – И прошу разрешения начать наступление 5 сентября. Авиации прикажу бомбить противника всеми силами».

Сталин: «Ну, хорошо. Если противник начнет общее наступление на город, немедленно атакуйте его. Главная цель удара с севера – отвлечь часть сил немцев от Сталинграда и, если удастся, соединиться с Юго-Восточным фронтом и ликвидировать прорвавшуюся группу противника к Волге, как мы об этом с Вами условились».

До 5 сентября особых событий не произошло. Около трех часов ночи Сталин вызвал Маленкова к телефону и спросил его: «Переходят ли армии Сталинградского фронта в наступление?» На рассвете 5 сентября 24-я, 1-я, 66-я армии Сталинградского фронта перешли в наступление.

В 23 часа позвонил по ВЧ Сталин.

«Как дела под Сталинградом?»

В «Истории Великой Отечественной войны» этот вопрос излагается так:

1) «Первые наметки будущей наступательной операции… разрабатывались в Ставке еще в августе 1942 года. Первоначальный вариант плана носил ограниченный характер».

Это надуманное и притянутое за волосы измышление. Это не наметки будущей наступательной операции, а совершенно самостоятельный план Ставки, с целью срыва наступления противника на Сталинград или, в крайнем случае, задержания его на подступах к Сталинграду. О большем тогда никто в Ставке и не думал.

2) Вторая версия: 6 октября Военный совет Сталинградского фронта направил в Ставку свои предложения по организации и проведению контрнаступления. «Решение задачи по уничтожению противника в районе Сталинграда, – писали они, – нужно искать в ударе сильными группами с севера в направлении Калач и в ударе с юга, с фронта 57-й и 51-й армий, в направлении Абганерово и далее на северо-запад, последовательно разгромив противника перед фронтом 57-й и 51-й армий, а в дальнейшем – Сталинградскую группировку».

На этот вопрос дает ответ предписание начальника Генштаба А. М. Василевского командующему Донским фронтом от 7 октября, где сказано:

«В целях разгрома войск противника под Сталинградом, по указанию Ставки Верховного главнокомандования, командующим Сталинградским фронтом разрабатывается план удара его усиленными левофланговыми 58-й и 51-й армиями в общем направлении Цаца – Тундутово… Одновременно с этой операцией должен быть нанесен встречный удар центром Донского фронта в общем направлении Котлубань – Алексеевка…»

«9 октября Военный совет Сталинградского фронта представил более детальный план… осуществить удар Донского фронта не из района Котлубань на Алексеевка, а с фронта Клетская, Сиротинская на Калач».

Ну что можно сказать по этому поводу?

Первое: тогда, когда Военный совет писал в Ставку свои соображения, Ставка уже имела разработанный план контрнаступления в районе Дона – Волги тремя фронтами, главный удар проектировался нанести не Сталинградским и не Донским фронтом, а вновь создаваемым Юго-Западным фронтом. И второе: разработанный план контрнаступления Сталин приказал держать в строжайшей тайне, маскируя его меньшими планами двух фронтов, о чем и писал A. M. Василевский в директивах Генштаба командующему Сталинградским и Донским фронтом. Взгляните на карту, посмотрите пункты, о которых упоминается, и Вам станет ясным, что здесь идет речь не о том контрнаступлении, которое проводилось в жизнь в ноябре месяце. В «Истории» также упоминается о том, что несколько позже командующий Юго-Западным фронтом также направил свой план участия фронта в этой операции. Ну, это просто безграмотное утверждение. Возникают вопросы: когда позже, какой план, свой собственный или во исполнение директивы Ставки?

Как известно, Юго-Западный фронт был образован только 29 октября, тогда, когда средства и силы фронта уже заканчивали сосредоточение, согласно плану контрнаступления, и план в основном уже был сверстан и материально обеспечен.

О чем здесь надо было сказать авторам «Истории Отечественной войны», так это о том, что каждый командующий фронтом, согласно существующей практике и порядку, разрабатывая план действий фронта, докладывал его на утверждение Ставке ВГК в Москве или его представителям на месте и при этом, естественно, излагал свои соображения о взаимодействии с соседями и просьбы к Ставке».

26 августа 1942 года Сталин назначил Жукова заместителем Верховного Главнокомандующего. 30 августа Георгий Константинович был у Сталина, а на следующий день вылетел в штаб Сталинградского фронта. Он участвовал в организации контрударов армий, расположенных севернее Сталинграда.

30 августа 1942 года в штаб Сталинградского фронта была передана добытая органами государственной безопасности радиограмма, направленная командованием германской 4-й танковой армии: «4-я танковая армия имеет задачу к 1 сентября соединиться с 6—й армией, а затем войти в Сталинград. По обстановке видно, что в захвате Сталинграда примет участие лишь часть войск 6-го армейского корпуса румын, остальные же войска корпуса будут прикрывать правый фланг южнее Сталинграда».

А вот докладная записка Особого отдела Сталинградского фронта «О недочетах, выявленных в ходе боевых действий в частях 4-й танковой армии за период с 20 августа по 7 сентября 1942 г.», направленная начальнику управления Особых отделов Абакумову. Здесь речь шла уже о советской 4-й танковой армии, у которой к тому времени практически не осталось танков. Командовал армией генерал-майор Василий Дмитриевич Крюченкин. В докладной записке говорилось: «В ходе операций, проводимых 4-й танковой армией по уничтожению прорвавшегося на восточный берег р. Дон противника, имеют место серьезные недочеты в руководстве операциями со стороны командования армии, а также со стороны командования частей и соединений армии.

Штаб армии частями и соединениями руководит неоперативно; отмечены неоднократные случаи, когда издаваемые штабом армии приказы в течение одного дня по несколько раз отменяются и заменяются новыми.

Так, например: 21 августа командование 37 гв. сд из штаба 4-й танковой армии получило три разных боевых распоряжения. Первым боевым распоряжением частям дивизии было приказано перейти в наступление и выбить противника с восточного берега р. Дон; второе боевое распоряжение предусматривало наступление только частью подразделений дивизии, остальным подразделениям ставилась совершенно другая задача. Наступление должно было начаться в 22:00 21.8-42 г., приказ получен в 21:00, а в 23:00 в штаб армии был вызван представитель штадива для получения новой боевой задачи. В результате такого руководства, приказ дивизией был не выполнен, несмотря на превосходство наших сил.

Плохо организовано взаимодействие между частями и родами войск. Например, 5.9-42 г. 76-й гв. сп в течение всего дня развивал успешное наступление, но, встретив сильный заградительный огонь противника, был вынужден залечь и окопаться. Взаимодействующий на фланге 83-й гв. сп наступление начал гораздо позже и по существу никакой пользы 76-й гв. сп не оказал. Взаимодействующие с 83-й гв. сп танки из-за плохой связи с пехотой зашли ей в тыл и обстреляли, в результате имеются жертвы.

Имеются факты бомбардировки частей своей авиацией. Так, части 37-й гв. сд и 118-го гв. сп с 21 на 22 и с 22 на 23 августа были подвергнуты бомбардировке своей авиацией, в результате в частях имеются убитые и раненые.

Штаб армии и действующие части не занимаются постоянной разведкой сил противника, в результате чего не знают, какие части им противостоят, количество частей, не знают, какую задачу ставит противник, вообще не имеют о противнике никаких сведений. Характерно заявление по этому поводу командующего 4-й танковой армией генерал-майора Крюченкина, высказанное им 25 августа в присутствии зам. командующего Сталинградским фронтом генерал-майора Коваленко: «…Черт его знает, что там делает противник, ничего абсолютно неизвестно: какое положение в «рукаве» прорыва, что делает 62-я армия, где находятся наши части в соприкосновении с противником… Противник может обойти нас с левого фланга; вообще положение неясно».

Части совершенно мало уделяют внимания разведке. Например, 24 августа с.г., перед наступлением, командование 114-й гв. сп выслало разведку всего на 100 м от своего переднего края. В 780-й сп – взвод пешей разведки, на протяжении с 30.8– 42 г. по 5.9-42 г. ни одной боевой задачи по разведке не выполнил, в полку к разведке не готовятся, задача на разведку до разведчиков не доводится, не изучаются пути движения разведчиков, в результате разведка не знает маршрутов и возвращается обратно, не выполнив задачу.

Отмечены случаи потери связи штаба армии с соединениями. Так, 24 августа с.г. армии была подчинена 35-й гв. сд, с которой штаб армии в течении суток связи не имел и ничего не знал о ее боевых действиях».

Унтер-офицер 297-го артполка 297-й германской пехотной дивизии Алоиз Хеймессер писал в дневнике: «9 сентября – Сегодня должно было начаться крупное наступление на линию русских дзотов, но оно отменено».

25 сентября – Нам совершенно не дают покоя снайперы. Эти люди стреляют чертовски хорошо».

12 сентября Сталину было направлено донесение Особого отдела Юго-Восточного фронта: «Противник в течение 10 и 11 сентября продолжал активно наступать силой до одной пехотной дивизии с танками, главным образом на правом фланге 62-й армии, из района Конная, Древний Вал, Городище на Орловку, пытаясь отрезать и уничтожить нашу группу войск, находящуюся на этом фланге, и этим увеличить расстояние между Юго-Восточным и Сталинградским фронтом, наступающим в этом направлении. В результате наступления противника отдельные полки 115-й стрелковой дивизии ведут тяжелые бои в полуокружении. Из района Песчаная – Зеленая Поляна противник продолжает упорно наступать на Купоросное, пытаясь расчленить нашу оборону вокруг Сталинграда и выйти к Волге.

Отдельным группам автоматчиков удалось проникнуть к Волге, но они были уничтожены. Авиация противника продолжает большими группами в 20–30 самолетов бомбить боевые порядки наших войск и Сталинград.

Разведданные продолжают фиксировать подтягивание противником сил из глубины для решительного наступления. Взятый на участке 62-й армии пленный из вновь прибывшей 101-й пехотной дивизии противника показал, что его дивизия только что переброшена на Сталинградский фронт из Миллерово.

Кроме того, по данным разведотдела на южном участке фронта обороны Сталинграда противник, перегруппировываясь, отводит немецкие части на север, оставляя там румын, действия которых успешно отражаются нашими частями.

Наши части, несмотря на свою малочисленность, продолжают героически отражать наступление противника. Только в боях в районе Купоросное – Зеленая Поляна в течение последних двух дней уничтожено 25 танков противника.

В последние дни 62-я армия получила свыше 3 тыс. человек пополнения, но это количество недостаточно, вследствие чего в центре наши войска выправить положение не могут. Необходимы мероприятия по увеличению личного состава частей этого участка фронта. 8 сентября в состав фронта включена 13-я гвардейская стрелковая дивизия, которая сосредоточена в районе Камышина, но из-за отсутствия средств передвижения последняя уже три дня не может быть подвезена к фронту. Реальных мер к переброске этой дивизии еще не принято.

Успешные действия Сталинградского фронта на участке предполагаемого соединения с нашим правым флангом могли бы значительно улучшить положение с отражением намерений противника овладеть Сталинградом, однако на протяжении полумесяца, несмотря на незначительное расстояние между фронтами (5–8 км), Сталинградский фронт не продвигается.

Части 51-й армии, защищающие подступы к Волге на юге Сталинграда, в районе Малой и Большой Дербеты и Черный Яр, успешно уничтожают врага, берут пленных и имеют трофеи. Но эта армия, находясь продолжительное время в боях, несет большие потери и насчитывает теперь не свыше 5 тыс. человек, вследствие чего значительно сократились ее возможности по уничтожению противника и, главным образом, действовать по его коммуникациям. Командование 51-й армии неоднократно поднимало вопрос перед фронтом о выделении ей двух мотобатальонов или одной дивизии с танками для успешного действия по коммуникациям противника с тем, чтобы отрезать его от них и этим способствовать защите Сталинграда с юга. Но этот вопрос до сего времени не решен. Также 51-я армия успешно ведет борьбу с бандгруппами на территории своих действий. В последние дни в боях захвачено восемь бандитов, бывших красноармейцев 110-й кав. дивизии. Из предварительного опроса бандитов установлено, что руководителем бандгруппы является некий Баджаев (судя по фамилии – калмык. – Б.С.)».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.