«Подозревают двух-трех»

«Подозревают двух-трех»

Зададимся вопросом: в какой степени осложнилось положение Бланта в связи с раскрытием шпионской деятельности Берджеса и Маклина и их бегством?

О том, что Блант и Берджес жили в одном доме, в одной квартире, что Блант вовлек Берджеса в Общество «апостолов», было хорошо известно. Но теперь, после того как стало известно, что два беглеца вели шпионскую деятельность на протяжении более десяти лет, многие стали невольно задумываться, а случайна ли была эта связь? Было бы невероятно, чтобы в конце концов не возникло никаких подозрений относительно связи этих троих людей между собой и у некоторых представителей Службы безопасности.

В «Белой книге», в которой после полугодичного дознания обобщались результаты расследования «дела двух беглецов», указывалось, что к середине апреля круг подозреваемых лиц сузился «до двух-трех». Двух — это Берджес и Маклин. А кто третий? Вероятнее всего, в этом списке могли стоять друзья беглецов — Блант и Филби. Один из английских авторов так и пишет: «Бегство двух немедленно поставило под подозрение обоих — Филби и Бланта».

Правда, подозрение еще не означает виновность. Ведь даже допросы и беседы с подозреваемыми могут иметь своей целью доказать их невиновность. Блант отмечал, что его «допросы» больше напоминали «дружеские разговоры», так как следователи не располагали никакими уликами. Главным козырем против Бланта были его тесные приятельские отношения с Берджесом, но у того была масса друзей — он был очень общительным человеком — да и просто случайных знакомых, с которыми он проводил время за бутылкой. Берджес был членом ряда аристократических клубов, в том числе «Реформ-клаб» и «Дорчестер-хаус» — клуб видных политиков и дипломатов⁵⁵.

У меня сложилось впечатление, что, будь на то воля правительства или спецслужб, они бы с удовольствием прекратили расследование всего дела. Оно ведь могло коснуться даже не одного-двух, а нескольких десятков видных политиков (Берд-жес сотрудничал даже с У. Черчиллем, подарившим ему свою книгу), дипломатов, сотрудников спецслужб. Скандал был бы слишком громким. Но так как оппозиция в парламенте бушевала, пресса с наслаждением смаковала подробности позорной истории, правительство было вынуждено продолжать расследование и в том же году опубликовало «Белую книгу» под названием «Сообщение в связи с исчезновением двух бывших сотрудников Министерства иностранных дел». Она была издана под номером 9577. Позднее в парламенте премьер-министр Макмиллан доложил о «досадной истории», как он ее назвал, об ужасном преступлении — предательстве.

Критика в адрес правительства была очень резкой. Лорд Астор считал, что впервые со времен Елизаветы I (то есть более чем за три века) в Англии появилась «пятая колонна» шпионов, которые проникли в высшие звенья государственного аппарата, в ряды ученых и даже церкви. Термин «колонна» подразумевал, что дело касалось не только двух изменников. В связи с этим парламентарии призывали усилить проверку при приеме на работу в государственные учреждения и при выдвижении служащих на более высокие должности. Члены парламента критиковали Форин оффис, который должен был действовать как хороший предприниматель, никогда не принимающий к себе на работу никого без тщательной проверки.

Москва была обеспокоена тем, как шло расследование и какие меры будут приняты для противодействия советской разведке. Она внимательно следила за развитием событий. В справке Службы внешней разведки России, переданной мне, говорится: «Вскоре после исчезновения из Англии в 1951 году Д. Маклина и Г. Берджеса с А. Блантом несколько раз беседовали руководящие работники МИ-5, пытаясь выяснить, что известно Бланту о Берджесе и каков был характер их взаимоотношений. Эти беседы продолжались примерно в течение трех месяцев, после чего он был оставлен в покое». Впрочем, последнее не совсем точно. Сам Блант уверял, что к расследованию в том или ином виде сотрудники МИ-5 возвращались не раз на протяжении более десяти лет — с 1951 по 1964 год. Некоторые из допрашиваемых по делу Берджеса и Маклина, например Рис, «впутывали» Бланта в «дело беглецов», и представители контрразведки вновь и вновь встречались с ним. Он сам чувствовал, что дело его окончательно еще не закрыто. В справке, которую я только что цитировал, говорилось: «По мнению Бланта, британская контрразведка, не нашедшая улик против него, продолжала все же относиться к нему несколько настороженно»⁵⁶ (курсив мой. — В.П.).

Да что там говорить о спецслужбах?! Некоторые коллеги, журналисты стали более подозрительно относиться к Бланту. Так, во время его пресс-конференции в «Реформ-клаб» некто Дуглас Сазерленд, впоследствии автор книги о Берджесе и Маклине, неожиданно в упор спросил Бланта: «А не Вы ли были третьим в этой группе?». На что Блант ответил: «Если Вы напечатаете это в утвердительном смысле, я подам на Вас в суд за клевету».

Ответ был удачным, но он, к сожалению, не развеял всех сомнений. Воскресные английские газеты продолжали атаковать секретные службы за их неэффективность и беззаботность. Пресса настаивала на необходимости установления личности третьего, спрашивала, будет ли он, когда его обнаружат, наказан, приговорен к смерти, и если власти не знают его имени, то какие меры к расследованию будут приняты. Предполагалось, что такие вопросы могут быть поставлены в парламенте в октябре, когда начнется его сессия. Журналист Эндрю Бойл, анализируя обстановку того времени, писал, что «возможность того, что кто-нибудь открыто назовет имя К. Филби как третьего, не могла быть исключена».

Побег дипломатов нанес большой вред репутации британской дипломатической службы. Считается, что одной из черт английской нации является снобизм. Англичане иногда сверх меры гордятся своей историей, своим демократизмом, своими учеными и, конечно, своими дипломатами и разведчиками. Вот как, например, такой известный и многоопытный шпион, как Аллен Даллес, директор ЦРУ, оценивал английскую разведку: «Справедливо было сказано, что разведка — это наша первая линия обороны. Европейские страны усвоили эту истину и не жалели усилий для создания соответствующих разведывательных служб. Среди этих служб особых успехов добилась английская… За плечами английской разведывательной системы долгие годы деятельности, которая была возможна благодаря хорошо подготовленным, имеющим большой опыт и незаурядные специальные способности кадрам». И вот теперь оказалось, что английская дипломатическая служба была не на высоте, а английская разведка, и в особенности контрразведка, потерпела такой провал в состязании с советской, который показал ее полную неэффективность.

Потерпел крах и один из постулатов английского шпионажа, гласящий, что искать предателей нужно прежде всего среди низших классов, опустившихся людей, не имеющих будущего. Выяснилось, что и представители «высшего общества», элиты могут быть «совращены дьяволом». «Дело двух беглецов» показало, что хваленая британская разведка подвержена общим порокам английского общества — бюрократизму, закоснелости и формализму. В «Белой книге» отмечалось, что Маклин (впрочем, как и некоторые другие дипломаты) не только не разделял политики своего министерства, но даже осуждал ее, в особенности политику Англии в отношении Абиссинии, войны в Испании, сделки в Мюнхене.

Пребывание в МИД такого рода дипломатов, казалось, должно было быть невозможным, ведь в их задачу входило проведение в жизнь политики правительства, а они считали ее ошибочной. Однако руководство Форин оффис, зная об этих настроениях, держало таких дипломатов в штате министерства. Берджес, например, не скрывал от своих близких друзей ни своих антиправительственных настроений, ни того, что он был коммунистом, но это не насторожило ни руководство министерства, ни службу безопасности. Последняя не смогла даже обнаружить явных улик их шпионажа и предотвратить побег лиц, в отношении которых она имела все основания для подозрений. Слежка за ними велась не слишком усердно и профессионально, а в ряде случаев просто формально, как, например, в случае с Маклином. Дом его находился в Кенте за 35-мильной чертой, за которую без предварительного уведомления не разрешалось ездить советским дипломатам и другим сотрудникам. Поэтому формалисты из контрразведки считали, что нет необходимости следовать за ним в Кент до самого дома, а если он садился в поезд, отправлявшийся в Кент, то и вообще можно прекратить слежку на вокзале Чаринг-кросс. Ч. Пинчер утверждает, что КГБ, зная, что Маклин находится под наблюдением, советовал ему проводить встречи с Берджесом и другими подобного рода лицами в своем доме. Лубянка установила, что в районе дома Маклина английская контрразведка за ним слежки не ведет.

Или другой пример. Когда Берджес и Маклин уезжали на континент, то таможенник обратил на них внимание. В МИ-5 существовала практика, что при отъезде лиц, находящихся в «листе наблюдения», необходимо было сообщать об этом. Таможенник увидел фамилию Маклина в этом списке. Он сразу передал сообщение об их отъезде. Но сначала оно, вероятно, прошло многочисленные английские инстанции и поступило во французскую полицию только через двое суток, то есть когда их уже не было во Франции и когда вообще их след простыл. Долго англичане не могли понять, куда они выехали, пока не убедились, что они живут в Москве.

И уж совсем парадоксально, что в Америке этот сигнал был получен на сутки раньше, чем во Франции. Офицер Службы безопасности английского посольства в США Джеффри Патерсон пришел в кабинет Филби и сказал: «А птички улетели». И поставил обо всем этом в известность ФБР и ЦРУ. Новость потрясла их. Они надеялись, что дипломаты будут пойманы раньше, чем им удастся пересечь границу «железного занавеса», но увы…

Английская и американская пресса не оставила без внимания этот удачный побег. Были «перемыты косточки» всем друзьям Берджеса и Маклина. Под огонь критики средств массовой информации попал и Блант. Как отмечалось в справке Центра зарубежной разведки России, «Блант подвергся резким нападкам со стороны местной (английской. — В.П.) прессы, которая узнала, что он был другом исчезнувшего Берджеса». Бланту пришлось учесть это и некоторое время проявлять особую осторожность. Теперь за ним следили не только Служба безопасности, но и десятки журналистов, падких до сенсаций. На него были устремлены глаза тысяч людей, которые знали его или читали нелестные отзывы о нем в газетах.

* * *

Для советского читателя, отвыкшего от демократии или, лучше сказать, еще не привыкшего к ней, будет, наверное, интересно узнать и еще об одной стороне этого дела, а именно о тех аргументах, которые приводили руководители британского правительства в ответ на упреки в том, что двух советских шпионов выпустили из страны, не задержали, не судили, не наказали самым строгим образом, и как они оправдывались в связи с критикой в их адрес, как объясняли, почему позволили лицам, не скрывавшим своих коммунистических убеждений, работать на таких высоких постах в государственном аппарате.

Г. Макмиллан, министр иностранных дел, выступая в парламенте, задал сам себе вопрос: «Но если комиссии по рассмотрению кандидатур на государственную службу сообщили бы, что он (Берджес. — В.П.) проявлял коммунистические симпатии, разве было бы правильным автоматически не допускать его на дипломатическую службу?»

Возгласы: Нет!

Макмиллана спрашивали, почему правительство не воспрепятствовало отъезду Берджеса и Маклина.

Макмиллан: Паспорт нельзя конфисковать без решения суда. Вы хотите, чтобы у нас было полицейское государство?

Он процитировал статью одной из английских газет, которая писала: «Утверждают, что у властей не было юридического права не допустить выезда Маклина из страны. Закона такого нет, но разве власти не могут найти его?» (курсив мой. — В.П.). Процитировав статью, Макмиллан заметил: «В этом суть проблемы. Гитлер нашел бы такой закон. Муссолини тоже нашел бы. У Сталина был такой закон. У правительства Великобритании были такие полномочия в военное время, но оно отказалось от них — и надо надеяться, что навсегда, — как только закончилась война… Меры безопасности не могут нарушать букву и дух закона (возгласы одобрения)… Было бы трагедией, если бы мы уничтожили свободу в попытке сохранить ее».

Во время других дебатов в палате общин в связи с бегством еще одного члена «кембриджской группы» (об этом пойдет разговор в следующей главе) премьер-министр Антони Иден, отвечая на соответствующий вопрос, отложил в сторону подготовленную речь и, сняв очки, сказал, обращаясь к палате: «Согласится ли палата общин так изменить закон, чтобы можно было по подозрению задерживать любого британского подданного? (Возгласы: Нет!) Неужели вы согласитесь с тем, что полиция может на неопределенное время задерживать людей, пока против них собираются улики? Конечно, нет. Если бы у нас в соответствии с законами имелись такие полномочия, Берджес и Маклин не находились бы сейчас там, где они есть. Но каковы были бы последствия этого для британской свободы и тех прав, которые всегда защищала палата общин? Я никогда не пожелал бы стать премьер-министром правительства, которое запросило бы подобные полномочия у палаты общин».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.