Часть II Операция «Весна»

Часть II

Операция «Весна»

По указанию начальника Управления генерала Цинева руководитель 3-го отдела И. Устинов, сотрудники центрального аппарата А. Крюков, Ю. Николаев и другие проанализировали все имевшиеся в производстве оперативные материалы по так называемым американской, британской, германской и другим линиям разведывательно-подрывной деятельности, направленной против ГСВГ. Аналогичная работа проводилась в органах МГБ ГДР и Инспекции по безопасности Верховного комиссара СССР в Берлине. Полученные данные были обобщены, и на их основе выработан комплекс агентурно-оперативных и технических мероприятий, направленный на срыв планов западных спецслужб.

А те не дремали, и к весне 1954 года в окружении ряда частей ГСВГ сформировали тотальную шпионскую сеть. Невысокий уровень жизни граждан ГДР, наличие у них обширных родственных связей в ФРГ, Западном Берлине и свободный доступ на его территорию (Берлинской стены еще не существовало. — Прим. авт.), создали исключительно благоприятные условия для проведения вербовочной работы.

Вербовали практически всех, кто имел хоть какой-то выход на советских военнослужащих или доступ на территорию части. Не гнушались привлекать к сотрудничеству даже уборщиков мусора.

Генерал Юрий Николаев вспоминал:

«В своем стремлении к получению любой шпионской информации состоятельные американцы не чурались даже копания в мусорных свалках наших военных гарнизонов. К этому они привлекали нуждающихся лиц, своего рода бомжей, платили им гроши, заставляя выискивать среди мусора письма военнослужащих, различные конспекты и т. п. Справедливости ради следует заметить, что одному такому «копальщику» повезло, и он нашел конспекты занятий офицера с тактико-техническими характеристиками нового в то время нашего танка Т-50, за которыми американцы долго гонялись…»

Главной же целью как американских, так и других западных спецслужб оставалась вербовка агентов, имеющих доступ к секретным документам или проходящих службу в штабах. Для этого задействовался самый широкий арсенал способов, начиная с банального шантажа и заканчивая «медовой ловушкой». Порой использовались и совсем уж экзотические: кандидатов в агенты западногерманская разведка отлавливала на таком, казалось бы, безобидном деле, как филателия.

До поры до времени особисты и сотрудники МГБ ГДР не подозревали, что филателистическая биржа в Западном Берлине служила для германской разведки удобной ширмой, прикрывавшей шпионскую деятельность. Приходившим туда коллекционерам из Восточного Берлина чаще всего приходилось иметь дело с моложавым и обходительным господином. У него всегда имелся богатый выбор марок и были сносные цены, а его хорошие манеры располагали к общению.

В ходе разговора, ловко направляемого «душкой Вилли», коллекционер незаметно для себя переходил к обсуждению более широких тем, чем филателия. При следующей встрече его нередко ждал приятный сюрприз — заветная марка, за которой он гонялся не один год, по «счастливой случайности» оказывалась у Вилли. За нее он не заламывал цену, шел навстречу, но взамен просил оказать маленькую услугу. От коллекционера требовалось всего ничего: узнать, как устроиться знакомому Вилли в Н-скую воинскую часть или передать небольшую посылку другому коллекционеру.

В тот радостный момент обладатель заветной марки даже и не подозревал, что получал свой первый шпионский аванс и выполнял первое разведывательное задание. Ну а потом его вербовка была уже, как говорится, делом техники.

Резидентура из филателистов достаточно успешно проработала не один месяц. Подвели ее агентов не столько страсть к маркам и банальная жадность, сколько система контрразведывательных мер, выстроенная особистами в воинских частях и их окружении. Повышенный интерес агентов-филателистов к боевой деятельности советских войск, активность в установлении контактов с военнослужащими не остались незамеченными. В апреле 1955 года они были арестованы, и вместо марок им вскоре пришлось коллекционировать пуговицы от тюремной робы.

Шло время, и контрразведывательная операция «Весна» незаметно для западных спецслужб и их агентов набирала обороты в оперативных разработках особистов и работников МГБ ГДР. К концу 1954 года в производстве УОО КГБ при СМ СССР ГСВГ находилось около сотни дел по шпионажу. Генерал Цинев, его заместители Б. Мелентьев и Е. Сазонов, сотрудники центрального аппарата И. Устинов, Ю. Николаев, А. Крюков, С. Усанов, С. Бурдо, А. Петрухин и другие появлялись то на севере, то на юге, то на востоке, то на западе ГДР, чтобы помочь подчиненным в организации оперативной разработки лиц, проходивших по материалам.

А она требовала от них высочайшего профессионализма, жесточайшей конспирации и изобретательности — им противостоял опытный и сильный враг. Любая промашка со стороны особистов могла сорвать не только собственные агентурно-оперативные мероприятия, но и существенно затруднить деятельность коллег из МГБ ГДР. Это было время тяжелой, напряженной, но захватывающе интересной работы. Вот что вспоминает Юрий Алексеевич Николаев:

«Оперативная работа по контрразведывательной защите советских войск в условиях Германской Демократической Республики требовала от нас полной самоотдачи…

В целом можно сказать, что, работая в составе Группы советских войск в Германии в 1951–57 годах, я получил такой основательный опыт, который сказывался на протяжении всей дальнейшей службы в военной контрразведке».

Эти слова генерала Николаева в полной мере можно отнести к большинству сотрудников Управления. Там, на переднем крае тайной войны закалилась и выросла блестящая плеяда руководителей отечественных органов безопасности. Георгий Цинев долгие годы являлся первым заместителем Председателя КГБ Ю. Андропова. Сменивший Юрия Владимировича на этом посту в мае 1982 года В. Федорчук возглавлял УОО КГБ при СМ СССР по ГСВГ с февраля 1963-го по сентябрь 1967 года — сначала в качестве заместителя, а затем начальника. Другие его сотрудники Н. Королев, И. Фадейкин И. Устинов, Н. Душин, Ю. Булыгин, А. Моляков в разные годы стояли во главе военной контрразведки страны. Нынешний ее руководитель А. Безверхний также прошел хорошую школу в ГДР.

Сам генерал-лейтенант Николаев оставил заметный след в отечественной контрразведке и в жизни тех, с кем служил. И куда бы его ни направляла воля начальников: на Урал — организовывать контрразведывательную работу в только что созданных Ракетных войсках стратегического назначения, в Забайкалье — формировать Управление особого отдела по войскам Дальнего Востока или в Польшу — руководить Управлением особых отделов Западного стратегического направления, он проявлял себя как блестящий организатор и необыкновенной душевной щедрости человек.

В 2008 году Юрия Алексеевича Николаева не стало, но его дело продолжают достойные ученики. В памяти своего поколения он останется как талантливый руководитель, а будущие контрразведчики откроют для себя новые профессиональные горизонты в его замечательной книге. С присущей ему скромностью Юрий Алексеевич назвал ее «Будни военного контрразведчика». Но это те «будни», которыми может и должен гордиться настоящий мужчина.

Касаясь своей службы в ГДР, Юрий Алексеевич отмечал, что он и его коллеги горели работой и не обращали внимания на бытовые и прочие неудобства. По его словам: «Мы все сначала думали о Родине, а потом о себе».

Они без остатка отдавали себя работе и торопили «Весну». Судя по той оперативной информации, что поступала в Управление в процессе оперативных разработок агентов американской, британской и западногерманской разведок, их хозяева были не прочь превратить холодную войну в «горячую».

Так, при разработке агента Шнайдера, завербованного сотрудниками из «Организации Гелена» (спецслужба ФРГ. — Прим. авт.), контрразведчиками были получены материалы — впоследствии нашедшие подтверждение при его допросе, — которые не оставляли сомнений в том, что западные разведки самым активным образом готовились к развязыванию новой войны на территории ГДР.

В частности, Шнайдер сообщил:

«…Разведчик Пауль рассказал мне, что в северо-восточной части ГДР весной 1954 года начата реорганизация агентурной деятельности на случай войны. Весной и летом 1954 года он давал мне задания подыскать места для «мертвых ящиков» в северо-восточной части ГДР на случай военного времени. В частности, я должен был подыскать тайники в городах Грайфсвальд, Коптенхаген, Штральзунд, в каких-либо пунктах между городами Штральзунд, Грайфсвальд, Фридланд, Ной-Бранденбург, Утзадель и Пренцлау. Пауль пояснил мне при этом, что самым лучшим местом для них являются туалеты на вокзалах и в ресторанах, куда агенты и курьеры могут заходить, не вызывая подозрений».

Выполняя задание, Шнайдер подобрал девять таких мест и передал их описание Паулю, а взамен получил радиопередатчик с кодами. Другой агент-радист Кранке оборудовал в районе Деммин и Лойтц восемь таких «почтовых ящиков», четыре из которых должны были стать запасными на случай выхода основных тайников из строя. Агенты-радисты Кохман и Шарке также подготовили по нескольку подобных точек. К началу 1955 года западные спецслужбы на территории ГДР завербовали несколько десятков агентов-радистов и оборудовали сотни тайников. Особенно высока была их плотность в окружении частей советских войск.

По замыслу организаторов этой «спящей капеллы», ее исполнители-«пианисты» при наступлении часа «Ч» — возникновении кризисной ситуации или начале войны — должны были обеспечить устойчивую связь резидентур со спецслужбой. В мирное время, чтобы не привлекать внимание контрразведки, они занимались не сбором информации, а устройством новых тайников. Периодически в целях проверки готовности к выполнению заданий и надежности канала связи с радиоцентром в Мюнхене в их адреса направлялись зашифрованные учебные радиограммы, а через агентов-курьеров осуществлялись закладки в тайники новых заданий.

При подборе кандидатов на вербовку для этой категории агентов американская, британская и западногерманская разведки ориентировались на радиолюбителей и использовали старые, доставшиеся им от спецслужб фашистской Германии учеты лиц, имевших отношение к радиоделу. Дальше с помощью агентов-наводчиков или через родственные связи осуществлялось изучение кандидатов на вербовку и выяснялась основа для привлечения к сотрудничеству. В подавляющем большинстве случаев это была материальная заинтересованность.

Вербовка агента-радиста, как правило, осуществлялась на территории Западного Берлина кадровым сотрудником спецслужбы. Там же, на конспиративных квартирах, в течение нескольких дней специалисты обучали их навыкам шифровки и дешифровки информации, особенностям работы на радиопередатчике. Снабжение агентуры радиостанциями и комплектующими осуществлялось либо через агентов-курьеров, либо через тайник. В ряде случаев радисты сами привозили радиоаппаратуру по частям из Западного Берлина.

«…Такова была схема безличной обоюдной связи агентов с разведывательным органом, которая должна была быть приведена в действие с началом войны», — вспоминал Юрий Алексеевич.

Обнаружить и вытащить на свет эту глубоко законспирированную шпионскую сеть было далеко не просто. И здесь контрразведчикам приходилось работать по нескольким направлениям. Путем сопоставительного анализа лиц, выезжавших в Западный Берлин и имевших навыки в радиоделе, они выделяли тот контингент, на который могли ориентироваться иностранные спецслужбы при подборе своей агентуры. В дальнейшем в процессе оперативной проработки основное внимание сосредотачивалось на выявлении в действиях объектов признаков, которые бы указывали на наличие шпионской связи: настороженность в поведении, материальные траты, выходящие за рамки семейного бюджета, фотографирование или зарисовки местности, пригодной для закладки тайника, и т. п. Работа по поиску «спящих кротов» порой занимала у контрразведчиков не один год. Она требовала терпения и внимания к мелочам, и в конце концов их настойчивость вознаграждалась.

Так, выходец из Прибалтики переводчик строительной конторы Ной-Руппинского гарнизона Зигфрид Винберг внешне производил впечатление добропорядочного и лояльного к новой власти гражданина. В общении с советскими офицерами был доброжелателен, в друзья к ним не набивался и больше того, что требовалось по работе, не интересовался. Тем не менее у руководства особого отдела 12-й гвардейской танковой дивизии имелись основания подозревать его в шпионской деятельности. По показаниям другого, ранее арестованного агента, помимо него на американскую разведку работал еще некий Венке (возможно, Вулко), выходец из Прибалтики.

Слабая наводка и поверхностное описание внешности американского агента — это было все, чем располагал начальник отдела подполковник В. Манин. В течение двух лет он с подчиненными вел оперативную проверку Винберга, но доказательств шпионской деятельности так и не получил. Единственным подозрительным моментом в его поведении оставались регулярные поездки в Западный Берлин.

Но этому тоже находилось объяснение — обратно он возвращался с дежурным набором вещей и продуктов. Разведчики наружного наблюдения, несколько раз сопровождавшие Винберга в его поездках, подозрительных контактов не зафиксировали.

Подходил к концу срок проверки, и дело на Винберга готовились отправить пылиться в архив. И здесь Манин и Николаев, находившийся в отделе с инспекторской проверкой, решили еще раз направить за «мертвым объектом» разведчиков наружного наблюдения. В их предложении руководству Управления содержалась значительная доля риска: в Западном Берлине наружка сама могла попасть под «колпак» американской спецслужбы, но генерал Цинев решил рискнуть.

Во время очередной поездки Винберга в Западный Берлин вслед за ним отправилась бригада наружного наблюдения. И тут все стало на свои места. Тихий, как мышь, переводчик строительной конторы оказался матерым американским агентом.

«По пути в Берлин, особенно в западной части города, Винберг неоднократно квалифицированно проверялся, петлял по улицам и, как видно, не обнаружив ничего подозрительного, озираясь, вошел в аптечный киоск «Дрогерия» на Грольманштрассе, где находился около полутора часов. Вход в помещение и выход из него были зафиксированы на фотопленку. Ознакомившись со сводкой наружного наблюдения, я (Ю. Николаев. — Прим. авт.) проверил этот адрес по рабочим учетам управления. Оказалось, что он известен нашей контрразведке как явочная квартира американской спецслужбы. Будучи задержанным, при предъявлении улик Винберг понял бесполезность запирательства и стал давать признательные показания. Оказалось, что он был давним агентом американцев, еще с первых послевоенных лет. Выполнял задания по отслеживанию происходящих изменений в танковом гарнизоне, а также передавал сведения, которые ему становились известны в силу служебного положения».

И таких «открытий» по мере развития операции «Весна» становилось все больше. Подобно снежному кому, нарастало количество выявленных агентов американской, британской и западногерманской разведок. Такого размаха разведывательной деятельности не могли припомнить даже бывалые фронтовики — сотрудники Смерша. Агенты-вербовщики, наводчики, курьеры, наблюдатели и резиденты, от одних только названий рябило в глазах. С каждым новым днем на аналитической схеме военных контрразведчиков, подобно паутине в лучах утреннего солнца, все отчетливее проступала густая сеть резидентур иностранных спецслужб — особенно высока ее плотность была вокруг мест дислокации частей ГСВГ.

Сложность вербовки советских военнослужащих вынуждала западные спецслужбы искать себе источники информации среди местных граждан, работавших в воинских частях по найму. Так, из десяти агентов западногерманской разведки, выявленных сотрудниками особого отдела 4-й гвардейской механизированной армии, пятеро работали в качестве слесарей, водопроводчиков, водителей в различных тыловых подразделениях, и ни один из этих десяти не был советским военнослужащим.

Слабые агентурные позиции западных спецслужб в этой среде, по мнению Юрия Алексеевича, были обусловлены высокой степенью патриотизма как офицеров, так и солдат, а также эффективным контрразведывательным режимом в частях ГСВГ.

На его памяти за время службы в ГДР — с 1951 по 1957 год — на Запад ушло всего несколько советских военнослужащих, в основном по бытовым мотивам. В этом отношении показательна судьба инструктора политотдела 12-й гвардейской танковой дивизии капитана А. Дудина. Под влиянием сожительницы-немки и ее родителей, убеждавших его в преимуществах жизни в ФРГ, он в августе 1952 года покинул часть и скрылся в Западном Берлине. Там на него сразу вышли сотрудники британской разведки и вывезли в Лондон.

Первые дни Дудин жил в гостинице, содержался за счет МИ-6 и подвергался интенсивному разведывательному опросу. Видимо, каких-либо серьезных военных сведений британские разведчики выжать из него не смогли и тогда решили использовать в пропагандистской компании. Дудину предложили написать книгу «об ужасах жизни в СССР». Бывший политработник, намертво зазубривший труды Ленина и Сталина, при всем своем старании ничего антисоветского выдавить из себя не смог. Вскоре за ненадобностью он был выброшен на улицу. Четыре года помыкавшись чернорабочим, забойщиком на угольных шахтах Великобритании, Франции и Бельгии, Дудин вернулся обратно.

Так же безжалостно западные разведки поступали и по отношению к большинству своих агентов. В стремлении любой ценой получить информацию о состоянии боевой готовности советских войск, тактико-технических характеристиках поступающей на вооружение техники и мобилизационных планах командования они особенно не пеклись о будущей судьбе своих информаторов.

Накал противостояния в холодной войне достиг такого градуса, что кураторы, особенно из числа американцев, в ущерб конспирации и собственной безопасности вынуждали своих резидентов и агентов работать на грани фола. Интенсивные контакты с курьерами, прибывавшими за собранной шпионской информацией, собственные поездки резидентов для встреч с кураторами в Западный Берлин, а также необыкновенно раздутые «штаты» резидентур — в некоторых число агентов-информаторов достигало полутора десятка — в определенной степени облегчали особистам и сотрудникам МГБ ГДР их оперативное выявление и разработку.

Так, в поле зрения особых отделов по 2-й и 4-й гвардейским механизированным армиям, дислоцировавшимся на территории Ростокского округа, попали несколько граждан ГДР. Они активно стремились к установлению контактов с советскими военнослужащими и проявляли повышенный интерес к жизнедеятельности войск. В ходе дальнейшей оперативной проверки были получены дополнительные материалы, указывающие на проведение ими шпионской деятельности. В частности, одни пытались получить тактико-технические характеристики находящейся на вооружении техники, а другие фиксировали ее перемещения по территории округа. Установленное за ними наружное наблюдение вскоре вывело контрразведчиков на неприметного служащего одной из контор. Он оказался резидентом британской разведки и имел на связи семнадцать агентов. Поток поступающей от них информации был настолько велик, что для ее передачи в разведцентр резидентурой использовались три радиостанции.

Другая мощная разведывательная сеть британской спецслужбы была выявлена сотрудниками Галльского окружного управления МГБ ГДР. Руководил ею некий Миркосом, в ее состав входило двадцать человек. Для передачи в разведцентр собранных шпионских материалов использовались радиостанция и агенты-курьеры, а основными объектами разведывательных устремлений резидентуры являлись советские воинские части. В связи с этим дальнейшую ее оперативную разработку сотрудники МГБ вели во взаимодействии с УОО КГБ при СМ СССР по ГСВГ.

Не менее плотную сеть, сплетенную американской разведкой, контрразведчики раскрыли на территории Лейпцигского округа. Ее участники также занимались сбором данных о местах дислокации, численности и вооружении советских воинских частей и подразделений армии ГДР. В резидентуру входило девять человек, руководили ею братья Глинке. Питер, занимавший неприметную должность на одном из народных предприятий, являлся резидентом. Клаус — дежурный офицер комендатуры Лейпцигского вокзала — наряду со сбором сведений о железнодорожных воинских перевозках исполнял роль курьера, доставляя их в Западный Берлин сотрудникам спецслужбы.

К весне 1955 года масштабы и активность разведывательно-подрывной деятельности иностранных спецслужб на территории ГДР вынудили руководителей советских органов безопасности и МГБ перейти к наступательным действиям. Контрразведывательная «Весна» подходила к концу. По оперативному замыслу руководства операции она должна была на длительный срок парализовать подрывную работу западных разведок на территории ГДР. Помимо этой чисто профессиональной задачи, необходимо было, как вспоминал Юрий Алексеевич: «…Разоблачить перед мировой общественностью их подлинную роль в обострении политической и военной напряженности. Речь, таким образом, шла о масштабных ответных мерах стратегической значимости».

К тому времени на руках особистов и сотрудников МГБ ГДР имелись неопровержимые доказательства разведывательно-подрывной деятельности иностранных спецслужб. Операция перешла в заключительную фазу. Сотни оперативно-следственных групп одновременно на всей территории ГДР провели задержания и аресты выявленных резидентов и агентов. За несколько суток американская, британская и западногерманская спецслужбы лишились своих разведывательных позиций. Так, в апреле 1955 года «Весна» для контрразведчиков завершилась раньше срока.

Обнаруженные при проведении обысков радиостанции, шифрблокноты, хранившаяся в тайниках секретная информация, оружие и яды не оставляли агентам и резидентам шансов выпутаться из той шпионской паутины, в которую они угодили по собственной воле. Идейных борцов среди них не нашлось, никто из задержанных не воспользовался ни ядами, ни оружием. Деньги, зависимость от спецслужбы, обещавшей после выполнения задания помочь в обустройстве жизни в ФРГ, в большинстве своем стали основными побудительными мотивами, подтолкнувшими агентов и резидентов к сотрудничеству.

Следствие по уголовным делам было недолгим. Под давлением неопровержимых доказательств подавляющее большинство арестованных дали развернутые показания. Они полно и убедительно изобличали подрывную деятельность американской, британской и западногерманской спецслужб. Особый вес доказательствам придавали свидетельства арестованных кадровых сотрудников. Работа по их выводу на территорию ГДР и последующему задержанию с поличным занимала особое место в операции «Весна». Захват профессионала — большой успех для спецслужбы, а в той сложной военно-политической обстановке, что складывалась вокруг ГДР, это был успех вдвойне.

Вывод из Западного Берлина и захват с поличным кадрового работника западногерманской разведки Моргана Хорста стал одним из них. Отправляясь на явки с агентами, Хорст был настолько уверен в надежности канала, что прихватил с собой портфель с документами. В них содержались описание образцов советской боевой техники, ее фотографии, схемы расположения военных объектов и т. п. Они предназначались для инструктажа резидента и агентов. Но те так и не увидели «джентльменского набора» шефа в «черном плаще» — все это ему пришлось демонстрировать контрразведчикам. Припертый к стенке вескими доказательствами, он сдал все и всех.

«Морган назвал девятнадцать известных ему агентов, из которых тринадцать были арестованы, — рассказывал Юрий Алексеевич. — Он показал, что перед филиалом разведоргана, где он работал, стояла задача обеспечения эффективного агентурного наблюдения за советскими военными объектами в землях Мекленбург и Бранденбург. Агентура вербовалась лишь в местах дислокации войсковых частей с целью сбора сведений об аэродромах, полигонах, местах учений, о воинских железнодорожных перевозках. Особо их интересовали новые виды вооружений, которые предполагалось фотографировать с использованием любых возможностей».

Быстро поплыл на допросе и другой кадровый разведчик — Франкоф Отто. Под давлением неопровержимых улик он раскрыл перед контрразведчиками всю свою агентуру и планы по ее использованию. Но были и другие — этим, как говорится, терять было нечего. Прошлые военные преступления не оставляли бывшим палачам и карателям шансов выйти сухими из воды. С одним из таких Ю. Николаеву пришлось столкнуться лично.

Бывший обер-лейтенант войск СС В. Крус, исполнявший обязанности радиста в резидентуре, на допросах вел себя вызывающе. Вот что рассказывает Юрий Алексеевич: «Я не сдержался, обозвал его крепким словечком и выложил на стол найденную у него фотокарточку (на ней был запечатлен Крус, вешающий советского партизана. — Прим. авт.), которая вызвала у него шок. По приговору суда к нему была применена высшая мера наказания, которую он заслужил в полной мере».

Свидетельские показания этой тайной армии западных спецслужб, в которой собрались кадровые сотрудники, агенты-палачи, агенты-домохозяйки и т. д., а также вещественные доказательства: инструкции, опросники, оружие, боеприпасы и яды, изъятые при обысках, убедительно раскрывали подрывную деятельность против Германской Демократической Республики.

Результаты контрразведывательной операции «Весна» позволили руководству ГДР развить активное наступление на политическом поле и существенно укрепить позиции на международной арене. 12 апреля 1955 года ее правительство выступило с жестким заявлением, обвинив правящие круги США, Великобритании и ФРГ во вмешательстве во внутренние дела суверенного государства — Германской Демократической Республики, и потребовало прекратить подрывную деятельность. Заявление, подкрепленное фактами и живыми свидетелями, отрезвляюще подействовало на поджигателей холодной войны и снизило градус напряженности…

С того времени минуло свыше шестидесяти лет. Нет в живых большинства участников тех драматических событий, но их профессиональные результаты и бесценный опыт будут продолжать служить новым поколениям российских контрразведчиков.

Контрразведывательная «Весна» — эта приоткрытая страница из славного прошлого отечественной военной контрразведки — по мнению Юрия Алексеевича Николаева, «была хорошо скоординированной и молниеносной акцией, проведенной на всей территории ГДР. Она достигла поставленных целей. Оперативные и политические аспекты ее осуществления позволили не только снизить, но и существенно парализовать разведывательно-подрывную активность западных спецорганов на территории ГДР, принять дополнительные эффективные меры к обеспечению надежной безопасности советских войск. Для восстановления разгромленной шпионской сети противнику, несомненно, потребовались годы. Армейские чекисты получили возможность действовать еще более прицельно и наступательно, своевременно упреждать возможные нежелательные последствия. Их вклад в проведение операции был весомым и значимым».