На “Ростиславе”

(Из журнала “Военная Быль”. № 107. Ноябрь 1970 г. Париж. 1970.)

Полвека минуло со времени нашего "великого исхода" из Крыма в ноябре 1920 года.

Воспоминания тускнеют, многое забывается, и если общая картина Крымской эвакуации сохранилась по описаниям, то отдельные ее эпизоды, может быть, и незначительные сами по себе, конечно, "поглотит медленная Дета". Поэтому я попытаюсь описать один заключительный этап этого исторического события.

Осень 1920 года.

Бывший линейный корабль Черноморского флота "Ростислав" с начала лета стоял как плавучая батарея (из-за взорванных англичанами цилиндров высокого давления) в Азовском море, при входе в Керченский пролив, охраняя последний от возможного прорыва красных судов.

Октябрь подходил к концу, наше положение на фронте ухудшалось с каждым днем. На "Ростислав" сведения поступали плохо и с большим запозданием. Ходили неясные слухи о возможном переводе "Ростислава" на другое место, но куда именно – точно не было известно. Поэтому, когда 31 октября командир "Ростислава" капитан 2-го ранга М.В. Домбровский (скончался в 1958 году в Париже) собрал офицеров у себя в каюте и объявил о предстоящей эвакуации, новость эта оказалась для всех полной неожиданностью. В своем последнем приказе генерал Врангель писал: "…Сделано все, что в пределах сил человеческих. Дальнейшие пути наши полны неизвестности…", поэтому каждый должен был сам решить, следует ли ему эвакуироваться или же остаться, предав свою судьбу на милость победителя. Обещать в будушем генерал Врангель ничего не мог. Позже то же самое было объявлено офицерам армии, находившимся на "Ростиславе" на должностях рядовых, юнкерам и остальной команде. Выяснилось, что из полутораста человек команды решили остаться только 10-12 человек, пожилых и семейных. Все остальные решили эвакуироваться, не смотря на полную неизвестность в будущем.

Надо особенно подчеркнуть, что остававшиеся совсем не были сторонниками красных, а просто не хотели бросать свои семьи на произвол судьбы, и их отношение к уходящим совершенно не изменилось. Наоборот, они искренне сочувствовали и с большой готовностью и усердием приняли участие в подготовке корабля к эвакуации.

К "Ростиславу" подошел и ошвартовался вооруженный ледокол "Джигит", и началась погрузка судового имущества и скудных запасов продовольствия. Аврал продолжался всю ночь без перерыва, работали дружно, без понуканий. Закончив перегрузку, на "Джигит" перешли под начальством временно исполняющего обязанности старшего офицера, штурманского офицера старшего лейтенанта князя Вл. Вл. Шаховского (одного из последних могикан парусного флота) офицеры и команда "Ростислава", за исключением командира капитана 2-го ранга Домбровского, артиллерийского офицера, инженера-механика, трех или четырех офицеров и человек 10-15 специалистов, необходимых для обслуживания дежурных шестидюймовых и десятидюймовых орудий и механизмов.

Днем на смену "Джигита" подошла канонерская лодка "Страж" (командир капитан 2-го ранга К.Г. Люби, скончавшийся в Париже в 1957 году). "Джигит" ушел в Керчь, а "Страж" должен был находиться у "Ростислава" до окончания эвакуации Керчи, чтобы в последний момент снять находившихся на корабле людей.

Остаток дня прошел спокойно, в тшательном наблюдении за горизонтом. Вечером, когда уже совсем стемнело, со стороны Азовского моря были замечены белый и красный огни, скоро скрывшиеся. Возможно, что это было какое-либо сторожевое или дозорное судно красных, производившее разведку. Обнаружив "Ростислава" на его обычном месте, судно удалилось. Позже, в течение всей ночи и утром следующего дня ничего подозрительного замечено не было. Вскоре после полудня на "Страже" было принято радио начальника 2-го отряда, условно гласившее: "Давайте, давайте, давайте!", что означало; эвакуация Керчи закончена. "Ростислав" затопить, "Стражу" уходить!

Согласно этому распоряжению на "Ростиславе" были открыты кингстоны и подорвано днище, но из-за малой глубины корабль не затонул, а только сел на фунт, погрузившись до уровня адмиральского балкона. У орудий были сняты оптические прицелы и в замках вынуты стреляющие приспособления (грибовидные стержни). В распоряжение остававшихся была дана шлюпка, на которой они рассчитывали в ту же ночь переправиться на Тамань. Оба командира решили уходить после спуска флага.

С заходом солнца были с обычной церемонией спущены на "Ростиславе" в последний раз флаг и гюйс, и оставшиеся офицеры и команда перешли на "Страж”, который отвалил от "Ростислава" и направился к проливу, в который мы вошли, когда совсем уже стемнело. По обоим берегам пролива начали то здесь, то там загораться костры, служившие, по-видимому, какими-то сигналами или условными знаками.

Как назло, на "Страже" сдала рулевая машинка. Пришлось послать рулевого на ручной кормовой штурвал и передавать команду с мостика голосом, что при проходе не освещенного мигалками фарватера канала представляло собой не только большое затруднение, но и значительный риск, с которым капитан 2-го ранга Люби, неоднократно проходивший этот канал, блестяще справился.

Миновали Керчь, погруженную в полный мрак, и ночью подошли к маяку Кыз-Аул, где находились все плавучие средства, ранее ушедшие и уведенные из Керчи.

Так закончился последний акт героической борьбы. Мы были последним заслоном.

Вахтенный начальник линейного корабля "Ростислав" А. Штром