Григорий Пернавский. Мифы блокадного Ленинграда

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Григорий Пернавский. Мифы блокадного Ленинграда

Блокада Ленинграда является одной из самых трагических и мрачных глав не только истории Великой Отечественной войны, но и мировой истории в целом. Чудовищный голод, который унес жизни примерно миллиона ленинградцев, сравним с самыми тяжелыми гуманитарными катастрофами XX века, а некоторые, такие как голод в оккупированной Голландии зимой — весной 1945 года, превосходит на порядки. При этом речь идет о голоде в осажденном городе, население которого продолжало воевать, производить в огромных количествах военную продукцию. Многие печальные подробности блокады долгие годы были строжайше засекречены. Однако выживших было слишком много, и еще во время войны по стране начали циркулировать различные слухи, сочетавшие в себе правду и вымысел. В принципе даже от тех сведений о положении дел в Ленинграде, что просачивались в газеты и на радио, у любого внимательного человека возникало чувство ужаса, однако об истинном положении дел в Ленинграде знал только узкий круг людей. И хотя уже в 60-е годы появились довольно подробные исследования блокады, значительная часть информации, чаще всего по идеологическим причинам, в них замалчивалась. Именно по причине того, что власти не желали признавать факт наличия в Ленинграде каннибализма, в то время в СССР не была опубликована работа весьма просоветски настроенного американского историка Гаррисона Солсбери «900 дней». Постепенно запреты, недомолвки и замалчивание фактов привели к тому, что вокруг блокадной эпохи сформировалась масса слухов, частично основанных на реальных фактах, но искаженных многократными пересказами и домыслами, которые делали либо по заблуждению, либо по злому умыслу

Одна из наиболее устойчивых блокадных легенд связана с пожаром Бадаевских складов. 8 сентября 1941 года Ленинград впервые подвергся массированной бомбардировке с воздуха. В 16 часов к городу прорвались 23 немецких бомбардировщика. Им удалось сбросить на Ленинград больше 6000 зажигательных бомб, подавляющая часть которых упала на территории Московского района. Возник огромный пожар на Бадаевских складах, которые располагались недалеко от Московского железнодорожного узла, бывшего скорее всего главной целью немецких бомбардировщиков. Зарево и дым этого пожара видели все ленинградцы. Они еще не успели привыкнуть к бомбежкам и артиллерийским обстрелам, потому именно этот пожар для многих стал настоящим символом начала блокады и предвестником обрушившихся на них позднее страданий. Пожар Бадаевских складов не только был заснят советскими и немецкими (с воздуха) кинооператорами. Едва ли не каждый ленинградец, который вел дневник, упомянул об этом событии. Например, в дневнике Н. Горшкова 8 сентября появилась запись:

«8 сентября. Первая бомбардировка с воздуха по Ленинграду.

В 19 ч около 30 вражеских самолетов сбросили зажигалки. Главным образом в районе за Обводным каналом. Два больших пожара.

1. Витебская тов. станция. Склады от Растанной ул.

2. Бадаевские тов. склады. Зарево было до 22 часов, но пожар продолжался до утра.

Много мелких пожаров от малых зажигательных бомб, брошенных в большом количестве».

А вот что записал в свой дневник юный ленинградец Юра Рябинкин:

«…результат фашистской бомбежки оказался весьма плачевный. Полнеба было в дыму. Бомбили гавань, Кировский завод и вообще ту часть города. Настала ночь. В стороне Кировского завода виднелось море огня. Мало-помалу огонь стихает. Дым, дым проникает всюду, и даже здесь ощущаем его острый запах. В горле немного щиплет от него».

Пожар наблюдал и будущий академик Д. С. Лихачев. Вот что вспоминал он:

«8 сентября мы шли из нашей поликлиники на Каменноостровском. Был вечер, и над городом поднялось замечательной красоты облако. Оно было белое-белое, поднималось густыми, какими-то особенно „крепкими“ клубами, как хорошо взбитые сливки. Оно росло, постепенно розовело в лучах заката и, наконец, приобрело гигантские, зловещие размеры. Впоследствии мы узнали: в один из первых же налетов немцы разбомбили Бадаевские продовольственные склады. Облако это было дымом горевшего масла. Немцы усиленно бомбили все продовольственные склады. Уже тогда они готовились к блокаде. А между тем из Ленинграда ускоренно вывозилось продовольствие и не делалось никаких попыток его рассредоточить, как это сделали англичане в Лондоне. Немцы готовились к блокаде города, а мы — к его сдаче немцам. Эвакуация продовольствия из Ленинграда прекратилась только тогда, когда немцы перерезали все железные дороги; это было в конце августа».

К большому сожалению, над Дмитрием Сергеевичем довлело пресловутое послезнание, свои воспоминания он увязывал с тем, что узнал и пережил значительно позже вечера 8 сентября.

Что же на самом деле произошло с Бадаевскими складами? Для начала стоит упомянуть, что они были построены купцом Растеряевым в 1914 году. Имя свое склады получили в честь старого большевика Алексея Егоровича Бадаева. В годы Гражданской войны он сначала был председателем Петроградской продовольственной управы, а позднее стал комиссаром продовольствия Петрограда и Северной области. Продовольственные склады имени Бадаева располагались недалеко от Московского вокзала, на Киевской улице. Как уже говорилось выше, целью бомбардировок был скорее всего вывод из строя железнодорожного узла.

8 сентября у немцев еще была надежда захватить Ленинград с ходу, и ни к какой блокаде они не готовились. Судя по документам МПВО, которые были опубликованы только в 1995 году, на территорию складов упало 280 зажигательных бомб. Из 135 складских строений сгорели 27. Вместе с ними было уничтожено около пяти тонн сахара, 360 тонн отрубей, 18,5 тонны ржи, 45,5 тонны гороха, более 286 тонн растительного масла, 10,5 тонны животного масла, около трех тонн макарон, 2 тонны муки и около 209 тонн бумаги. Потери огромные, но если бы это продовольствие осталось в целости и сохранности, то при гигантских потребностях Ленинграда его хватило бы на два-три дня. Так или иначе, но иногда в условиях блокады решающим для выживания человека был кусочек хлеба величиной со спичечный коробок. И совершенно точно, пожар Бадаевских складов стал для ленинградцев прежде всего страшным психологическим ударом. Между прочим, мало кто знает, что склады стали объектом бомбардировки еще раз. 10 сентября на них было сброшено уже 420 зажигательных и одна фугасная бомба. Тогда сгорели четыре склада — два пустых, один с мебелью и один с деталями машин. В тот же день Ленгорисполкомом было принято решение рассредоточить продтовары со складов Торгового порта (масло, жмых, соя, дичь, яйца), Бадаевских складов (140 тонн растительного масла), Черниговских холодильников (рыба, мясо, консервы). На следующий день аналогичное решение было принято по поводу зерна, муки и круп, находившихся на привокзальных базах и портовом элеваторе.

Если говорить о рассредоточении запасов продовольствия по всему Ленинграду, которых, по словам академика Лихачева, якобы не было, то в реальности все обстояло довольно сложно. Дело в том, что в сталинском СССР существовала довольно жесткая система ведомственного подчинения, причем жесткая настолько, что практически не контролировалась местными властями. В то время как летом 1941 года городская контора всесоюзного объединения «Центрзаготзерно» завозила в Ленинград хлеб из Ярославской и Калининской областей, управление Госрезервов отправляло со своих баз зерно и муку в… Ярославскую и Калининскую области (Ленинград был крупным портовым перевалочным пунктом). И этому практически до установления блокады не могли помешать местные власти, которыми руководил могущественный Андрей Александрович Жданов.

Несмотря на такие недочеты, «Центрзаготзерно» успело до блокады завезти в город 45 000 тонн зерна, 14 000 тонн муки и 3000 тонн круп. Рассредоточение продукции началось уже с первых дней войны (каждое ведомство действовало по своим мобилизационным планам). К моменту начала обстрела Ленинграда были полностью разгружены портовые элеваторы и базы, находившиеся в южном Московском районе, который оказался наиболее приближен к фронту. Одновременно проходила эвакуация хлеба из стремительно становившихся прифронтовыми районов Ленинградской области. При этом работникам «Центрзаготзерна» пришлось решать весьма нетривиальные задачи: требовалось снабжать население хлебом до самого последнего момента, а затем вывезти продовольствие, не оставив его врагу. Эти задачи были выполнены везде, за исключением Пушкино, где немцам удалось разбомбить два пристанционных склада. В целом же на январь 1942 г. ни одного мешка с хлебом, хранившегося на складах «Центрзаготзерно», не погибло. В целом можно считать, что потери продовольствия, которые понес Ленинград из-за военных причин, были невелики и не могли стать причиной голода.

Как-то в перестроечной прессе, кажется, в журнале «Огонек», попалось мне интересное утверждение: в блокадном голоде виноват был лично Отец народов Иосиф Виссарионович Сталин. Оказывается, вождь настолько ненавидел оппозиционный город, партийной организацией которого руководили сначала Зиновьев, а потом и Киров (его Коба, как известно всем потребителям идеологической продукции «прорабов перестройки», убил в коридорчике здания бывшего Смольного института благородных девиц), что воспользовался неожиданной удачей и решил извести несчастных ленинградцев подвернувшимся под руку голодом. При всем идиотизме такого заявления до сих пор находятся люди, которые выдают его за истину в последней инстанции. На самом деле Ленинград был важнейшей составной частью системы обороны Советского Союза. Помимо того, что в этом мегаполисе были сосредоточены важнейшие оборонные предприятия, такие как Кировский завод, выпускавший танки КВ, город имел важнейшее политическое значение. Напомню, что именно здесь в 1917 году произошли основные события Великой Октябрьской социалистической революции. По этой причине город был святыней не только для большевиков, но и для подавляющего большинства населения страны, особенно для ее граждан, рожденных после 1917 года. Падение Ленинграда означало удар по престижу Советской власти и внутри страны, и за рубежом. Но политические последствия были бы не самыми страшными. Как уже указывалось выше, страна в этом случае теряла огромный промышленный центр (кстати, Ленинград мало того, что обеспечивал свою оборону практически всей номенклатурой боеприпасов, он еще и поставлял военную продукцию на Большую землю). Однако даже потерю такой производственной базы, как Ленинград, СССР выдержал бы. Зато не выдержал бы он обрушения северного фланга советско-германского фронта, которое в случае падения Северной столицы произошло бы неминуемо. Такая катастрофа привела бы к необратимым последствиям, скорее всего, к проигрышу Советским Союзом войны. Именно поэтому в интересах Сталина было прежде всего обеспечение максимальной обороноспособности города.

Почему же, в таком случае, был допущен голод в Ленинграде? Разумеется, если бы руководители города и страны обладали даром предвидения, то они заранее приготовились бы к длительной осаде. Однако предположить, что Ленинград будет блокирован, никто не мог. Да и сами немцы стремились взять город. Так или иначе, но буквально до конца августа 1941 года потребление продовольствия в Ленинграде ограничивалось не более чем на территории всей страны — часть продтоваров отпускалась по карточкам, причем нормы были достаточно велики и, судя по воспоминаниям горожан, еды более чем хватало. Далеко не все были в состоянии потребить всю полагавшуюся им норму. Продолжали работать сеть коммерческих магазинов, пивзаводы, кондитерские мастерские. Перевалочные базы исправно вывозили зерно и муку из города. Войска Ленинградского фронта получали положенную фронтовую и тыловую нормы. Только немногие ленинградцы чувствовали приближение беды. Среди таких был и Дмитрий Лихачев:

«Ко времени нашего возвращения с Вырицы в Ленинград существовала уже карточная система. Магазины постепенно пустели. Продуктов, продававшихся по карточкам, становилось все меньше: исчезали консервы, дорогая еда. Но хлеба первое время по карточкам выдавали много. Мы его не съедали весь, так как дети ели хлеба совсем мало. Зина хотела даже не выкупать весь хлеб, но я настаивал: становилось ясно, что будет голод. Неразбериха все усиливалась. Поэтому мы сушили хлеб на подоконниках на солнце. К осени у нас оказалась большая наволочка черных сухарей. Мы ее подвесили на стенку от мышей. Впоследствии, зимой, мыши вымерли с голоду. В мороз, утром в тишине, когда мы уже по большей части лежали в своих постелях, мы слышали, как умиравшая мышь конвульсивно скакала где-то у окна и потом подыхала: ни одной крошки не могла она найти в нашей комнате. Пока же, в июле и августе, я твердил: будет голод, будет голод! И мы делали все, чтобы собрать небольшие запасы на зиму. Зина стояла в очередях у темных магазинов, перед окнами которых вырастали заслоны из досок, сколоченных высокими ящиками, в которые насыпалась земля… Что мы успели купить в эти первые недели? Помню, что у нас был кофе, было очень немного печенья. Как я вспоминал потом эти недели, когда мы делали свои запасы! Зимой, лежа в постели и мучимый страшным внутренним раздражением, я до головной боли думал все одно и то же: ведь вот, на полках магазинов еще были рыбные консервы — почему я не купил их! Почему я купил в апреле только 11 бутылок рыбьего жира и постеснялся зайти в аптеку в пятый раз, чтобы взять еще три! Почему я не купил еще несколько плиток глюкозы с витамином С! Эти „почему“ были страшно мучительны. Я думал о каждой недоеденной тарелке супа, о каждой выброшенной корке хлеба или о картофельной шелухе — с таким раскаянием, с таким отчаянием, точно я был убийцей своих детей. Но все-таки мы сделали максимум того, что могли сделать, не веря ни в какие успокаивающие заявления по радио».

1 сентября постановлением Совнаркома по всей территории СССР нормы были снижены. Кроме того, закрывались коммерческие магазины и рестораны. Однако эти меры, по крайней мере для Ленинграда, запоздали…

До середины августа 1941 г. ничто не предвещало беды. В 10-х числах месяца части группы армий «Север» начали наступление на Ленинград на Лужском и Новгородском направлениях. К 25 августа Лужский рубеж был прорван, а город оказался под угрозой окружения. Попытки не дать германо-финским войскам отрезать Ленинград от основной территории Советского Союза не увенчались успехом.

8 сентября 1941 г. части 18-й германской армии захватили Шлиссельбург и блокировали город с суши. Теперь с Большой землей Ленинград соединяли только воздух и около 60 километров поверхности Ладожского озера. За день до этого в Москве была получена телеграмма председателя Ленгорисполкома Попкова, в которой сообщалось о том, что запасов продовольствия в городе осталось всего на несколько дней.

9 сентября в Ленинград прибыл уполномоченный Государственного Комитета Обороны по обеспечению населения города и войск фронта продовольствием Д. В. Павлов, занимавший до этого пост наркома торговли РСФСР. Его задачей было произвести точный учет продовольствия и сосредоточить его расход в одних руках — в руках Военного совета фронта. После учета запасов продовольствия выяснилось, что при норме потребления, введенной 1 сентября (например, рабочим полагалось 600 г хлеба в день, служащим 400, а детям и иждивенцам по 300), для снабжения города и войск Ленинградского фронта на 12 сентября запасов имелось: муки и зерна на 35 дней, крупы и макарон — на 30, мяса — на 33, жиров — на 45, сахара и кондитерских изделий — на 60 дней. При этом рассчитывать на то, что в ближайшее время можно будет наладить снабжение, не приходилось. Уже после войны Дмитрий Васильевич вспоминал:

«…эта водная трасса не была подготовлена к массовым перевозкам грузов. Пристань Новая Ладога, откуда суда отправлялись с грузами на западный берег, находилась в полуразрушенном состоянии, причальная линия ее была короткой и необорудованной, подъездные пути требовали капитального ремонта. Баржи можно было загружать только на значительном расстоянии от берега, по глубине осадки они не могли войти в устье реки Волхов. Стоящие на рейде суда были открытой мишенью для авиации противника. Немецкие летчики, летая парами или тройками, по нескольку раз в день бомбила парсы, береговые постройка, суда».

Иными словами, осажденным оставалось только грамотно распоряжаться собственными ресурсами и надеяться, что блокада вскоре будет прорвана. Увы, этим надеждам не суждено было сбыться. Попытки разорвать вражеское кольцо потерпели крах, сотни тысяч ленинградцев были обречены на страшную смерть.

12 сентября Военный совет Ленинградского фронта впервые понизил размер хлебной нормы. Теперь рабочим полагалось в день 500 г хлеба, служащим и детям — по 300, а иждивенцам — по 250. В тот же день пароход «Орел» притащил через Ладогу две баржи зерна. Для сравнения: ежедневный расход мука для хлепопечения составлял в середине сентября 2100 тонн. Павлов и его сотрудники предпринимали титанические усилия для выявления в Ленинграде неучтенного продовольствия. Специалисты-пищевики придумывали натуральные и химические добавки, которые могли бы, не снижая энергетической ценности продовольственных товаров, позволить растянуть их запас. Снова цитата из воспоминаний Павлова:

«На терратораа ленинградского порта обнаружила 4 тыс. т хлопкового жмыха. В пищу этот жмых раньше не применяли, считалось, что имевшееся в нем ядовитое вещество (госсипол) опасно для здоровья. Провели несколько опытов и установили, что госсипол при выпечке хлеба от высокой температуры разрушается и, следовательно, угроза отравления отпадает. Жмых вывезли из порта и полностью использовали в хлебопечении.

Нужда поистине изобретательна. Из дрожжей приготовляли супы, которые засчитывали в счет нормы крупы, полагавшейся по карточкам. Тарелка дрожжевого супа часто была единственным блюдом в течение дня для многих тысяч людей. Из мездры шкурок опойков (молодых телят), найденных на кожевенных заводах, варили студень. Вкус и запах такого студня были крайне неприятными, но кто обращал внимание на это? Голод подавлял все чувства.

На мельницах за многие годы на стенах, потолках наросла слоями мучная пыль. Ее собирали, обрабатывали и использовали как примесь к муке. Трясли и выбивали каждый мешок, в котором когда-то была мука. Вытряски и выбойки из мешков просеивали и тут же направляли в хлебопечение. Хлебных суррогатов было найдено, переработано и съедено 18 тыс. т, не считая солодовой и овсяной муки. То были главным образом ячменные и ржаные отруби, хлопковый жмых, мельничная пыль, проросшее зерно, поднятое со дна Ладожского озера с потопленных барж, рисовая лузга, кукурузные ростки, выбойки из мешков».

Но эти меры только оттягивали катастрофу, неотвратимость которой признавали даже оптимисты. 1 октября продовольственные нормы были снижены еще раз. Теперь рабочим полагалось 400 г хлеба в день, а служащим, детям и иждивенцам — по 200. Такая норма больше не гарантировала выживания. Впрочем, уже в первой половине октября на улицах Ленинграда можно было встретить голодающих людей. Это были жители пригородов, которые эвакуировались в город. Большая их часть не смогла получить карточки и тихо вымирала. А в середине ноября начали фиксировать голодные смерти и ленинградцев. Пока что в городе еще работали коммунальные службы и транспорт. Упавших от голода людей сразу же доставляли в больницы, но смертельная тень уже нависла над городом. Все, что могли в той обстановке делать власти, они делали: продовольствие перераспределялось и пересчитывалось, проходила постоянная перерегистрация карточек (чтобы пресечь мошенничество). Навигация по Ладоге приносила в город ничтожное количество еды. Правда, была надежда на сильные морозы, предсказанные синоптиками, и организацию ледовой автомобильной дороги. Однако до этого момента еще нужно было дотянуть.

Говоря о ленинградской трагедии, нельзя не упомянуть и еще об одной довольно грязной выдумке, которая время от времени всплывает в разных «либеральных» газетках и на интернет-ресурсах. Это рассказы о том, как глава питерских коммунистов Жданов обжирался пирожными, а черную икру ему завозили специальными самолетами. Честно говоря, никаких опровержений этих слухов не существует, впрочем, как и подтверждения их какими-либо документами. Можно сказать только одно: факт, что руководство Ленинграда питалось лучше, чем простые горожане, неоспорим. Сталинская империя была вовсе не такой идеальной и не такой справедливой, как ее теперь принято изображать. Номенклатура всегда имела привилегии во всех областях жизни и деятельности. В том числе и в потреблении. Что касается непосредственно блокадного Ленинграда, то на Жданова и его подчиненных была возложена огромная ответственность. Вряд ли Андрей Александрович смог бы адекватно решать сотни проблем, если бы ему пришлось думать, где достать пару плиток столярного клея на обед. Хорошее питание полагалось ему по должности. Так Сталин оценивал его роль в обороне Ленинграда. Все остальное — просто домыслы.

13 ноября Военный совет был вынужден еще раз сократить нормы выдачи продовольствия. Рабочую пайку урезали до 300 граммов, а остальным категориям населения оставалось всего по 150. Голод вступил в свои права, но буквально через неделю ленинградцев ждал еще один страшный удар: паек сократили до 250 граммов рабочим и 125 всем остальным категориям. В тот же день военные подтвердили, что ледовая трасса через Ладожское озеро может начать работу. Продовольствия в Ленинграде оставалось на несколько суток. В некоторые магазины хлеб не завозили по нескольку дней. К сожалению, надежды на скорый запуск трассы не оправдались. На Ладоге началась оттепель, сопровождавшаяся штормами. В конце ноября через озеро умудрились проскочить последние караваны судов. Затем наступила пауза, которая закончилась только в середине декабря, после того, как окончательно наступили холода. Огромные склады были сосредоточены на восточном берегу Ладожского озера. Но еще долгое время завоз продовольствия в Ленинград был значительно ниже потребностей города. 25 декабря произошла долгожданная прибавка хлеба. Рабочим выдавали 350 граммов, а остальным категориям по 200. С этого момента нормы снабжения повышались постоянно, однако было уже поздно. Голода и повальной смертности населения от недоедания и желудочно-кишечных заболеваний избежать не удалось…

В наши дни опубликованы сотни документов о блокаде Ленинграда. По сути, это настоящая летопись войны против голода. Войны, в которой были победы и поражения, а число жертв, даже неточное, заставляет содрогнуться. Руководство страны и города предприняло в этой войне чудовищные усилия. Но все они обернулись бы прахом, если бы не стойкость и мужество простых горожан, которые погибали от голода и холода, но продолжали противостоять врагу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.