Цусима – Поминальное…

Цусима – Поминальное…

Para bellum!

Древнее, древнее леденит

Душу седое преданье

Корабль мертвых из ногтей

Скользит над застывшей гладью.

Фенрир вырвался,

Локи восстал,

Падает

Игдрасиль

Рухнул Один,

Повержен Тор, —

Бальдра голос звенит.

В тьме бесконечных ушедших времен,

В их свившихся мрачных глубинах,

Где-то будущее лежит

Иглой железной

Под корнями тинными.

Опускаю руки в землю я,

В глину лет,

Пески-минуты,

Вновь разворачиваю

На ладонях века,

Шелестящие хриплыми рунами.

В мире минувшем – Пожар и Месть,

В мире моём – Продажа и Бесстыдство,

Я собираю угли давних сеч,

Я разжигаю заново пепелища.

На

Гнилозубое

Стадо-тварь,

На его страну-побежалость,

Я пробуждаю

Ржавых мечей

Кровавую злую жадность.

В небе весеннем коршун парит,

В сумрачной чаще волк затаился —

Агнцы надежды!

Благовестящие голуби! —

Страны, захваченной Крысами.

Да!

Я бешеный!

Я фашист!

А еще большевик!

И Малюта Скуратов!

И позвоночник мой ревет

Рвать вас в клочья – свиное стадо!

И это

Из начала

Столетья идет —

И этому долго учиться надо.

. . .

Я

Обещаю —

Не буду мельчить,

Я зажмурю глаза, заткну уши

На бездарно-пошлые лики московских дур,

На мнимо-значительные их мужей экивоки.

И

Наполняясь

Воющей мглой,

В вьюге мечей расцветая солнцем,

Я начинаю Цусиму скрести

Когтями Фенрира

По броненосцам.

Зов Цусимы

Ну,

Хватит

Меня томить,

Слышала – обещаю!

Если кипу листов найду,

Отправлюсь в морские дали.

Ты вступила в свои права,

Ты во мне – Цусима

Скулами броненосцев

В якоря

Намертво меня закусила.

Ты уже

Рейдами во мне стоишь,

Крыса корабельная – обнюхиваешь жерлами,

Вантами всплываешь

из пучинной тьмы,

Офицерскими кортиками играешь.

В бескозырках

Крепких матросских лиц,

В околышах

Сухощавой дворянской стати,

Легкой побежке

Адмиральских ног

По корабельным трапам,

И

В птицах

Белых рубах

Разлетевшихся от палуб до клотиков.

Ах,

Я кажется

Тебя пишу

От мочи Сифилис-бурга,

До ослепительного солнца Несси-Бе

И бирюзовой волны Сингапура.

Ты подступаешь,

Уже змеят

Тени японского берега,

Уже по мышиному верещат

Морзянки накликающие всполохи.

Всю тебя,

От стапелей до скал,

От Своего до Чужого берега,

Я вынашивал как слепого щенка

И вот взвился он Стоглавым Зверем!

Цусима

Я

Тяну,

Не решаюсь взяться,

Надо мной тяготеют виденья,

В желтых водах – уснувшие броненосцы,

В казематах и кубриках – экипажи.

Капитаны в рубках,

Комендоры у пушек,

Со стальных мачт не спущены флаги.

Друг за другом лежат

Не свернувшие с курса

Непреклонные

Броненосцы-бульдоги:

«Суворов»,

«Александр Третий»,

«Бородино» и «Ослябя».

А вокруг,

В развале неистовой схватки:

«Наварин»,

«Ушаков»,

«Мономах»,

«Нахимов»,

«Сысой Великий»,

Тараном в скалы чужой земли

«Донской»

Стынут в водах

Развороченными машинами.

Не сошедшие

После гибели могучих флагманов

С адмиральского курса.

Я

еще

не решаюсь

Вас касаться стылых,

Сохранивших в заворотах стали

Память о неистовой силе,

Что в вас билась,

О звериной воле,

Что снарядами вас кромсала.

Я

ещё

не могу

Вас трогать руками —

Вы обжигающе живые,

Протянувшиеся стволами «Славы»

К Белым Ирбенам – Красному Моонзунду.

И мне в кощунство

Лизать

рассудком,

Как сыпать солью,

Ваши незаживающие раны.

Вы погибли, не свернув с боевого курса

22 корабля-героя,

А я буду копаться.

Нельзя ли по другому,

Хотя знаю

Этот Крест —

Испытание,

Возносящее Россию.

И неистовые,

Родные

Вы сегодня всплываете

Как Надежда,

Вопреки всему, даже тупому рассудку,

Не свернувшие с боевого курса!

Пусть низятся волн Воронье – Чайки,

Пусть косматятся в небе Орлы-Альбатросы,

Пусть несутся в струях Акулы-Волки

Это

Калка —

Будет и Куликово поле

Среди волн океанами идущей России.

Я

Рычу вам —

Ухабистые витии,

От Нордкапа и до Горна

Вы никогда не свернете Россию с ее курса,

Даже если вздыбится на том пути

Цусима.

И

В разъяренном

Фугасном смерче,

Посреди развороченных палуб

Уже отливается из плачущей брони

Сталин,

Уже чеканит минуты в годы,

Когда скажет

«Мы —

Старшее поколение

Сорок лет ждали этого часа!»

На погибель себе,

Змея

Япония,

Ты заглатываешь три клочка на Курилах,

Я

беру тебя всю

От Вакканая до Окинавы —

Стальными кольцами Цусимы

Мы навеки с тобой

Обвенчались.

Цусима – песня фенрира

Вот и отгремели

Цусимские пушки

Вот и опустились

На море чайки

Там, где всплыли разбухшие трупы

В белых посмертных матросских рубахах

Средь безглазых икон

И обломков

Трапов.

Мне уже отстрелялось

Мне легли в душу

Кабана над морем истерические визги,

Прыгавшего

К затащившим его сюда людям

И получавшим от них веслом по рылу.

Я уже захлебывался

С потерявшим рассудок, Пытавшимся топить всех мимо плывущих,

И я уже видел,

Как они все вместе

Его вчетвером утопили.

Я

Уже падал

Плечом броненосца,

Лез через порты на его днище,

Меня

Уже резало

Из пробитой централи

Перегретым паром на акульи порции.

Мне уже разнесло

мозги по кубрику,

Вставило глаза

в глазницы иллюминаторов,

Мои зубы впечатались в челюсти казематов,

Позвоночник перерубило винтом на циркулярии.

Я уже шел торпедой

на борты,

Я уже мчался снарядом

на палубы,

Я горел шлюпкой на плачущих рострах,

Я раскалывался броней на болтах стонущих.

Меня рвали секунды

летящей стали,

Меня жевали часы

нескончаемой канонады,

Мне день ухмылялся

двенадцатидюймовыми жерлами,

Мне ночь шевелилась

миноносцев червями.

Я в взрывах крюйт-камер

Реял над мачтами,

Я в развале котлов

Опрокидывался в бездну

И сомкнулись воды

Над броненосцами,

И лижет кровавые лапы

Фенрир.