Глава 12. Возвращение на родину
Глава 12. Возвращение на родину
Чехословацкий мятеж взбодрил империалистов Антанты и Японии. Главным плацдармом для вооруженного вторжения в глубь России им теперь представлялись Дальний Восток и Сибирь. Интервенцию здесь по плану Англии и Франции 1917 года должны были осуществить американские и японские войска с целью предотвращения распространения Советской власти к востоку от Урала и оккупации Транссибирской железнодорожной магистрали. Инициаторы плана считали, что Америка и Япония, успешно решая общую стратегическую задачу, из-за соперничества друг с другом не смогут извлечь из оккупации дороги односторонних или двухсторонних преимуществ. Вынужденные же растянуть свои войска вдоль магистрали от Владивостока до Челябинска, они ослабят свое влияние в Азии, как того и желали политические лидеры Англии и Франции.
Чехословацкий мятеж стал, по мнению одного американского деятеля, «счастливой находкой» для выхода из тупика.
Чехословацкий корпус, сформированный из военнопленных чехов и словаков и считавшийся с декабря 1917 года автономной частью (иностранным легионом) французской армии, в мае дислоцировался в районе Пензы. По решению Франции и руководства Чехословацкого национального совета корпус подлежал переброске в Западную Европу. Советское правительство дало согласие на перевозку корпуса железной дорогой, но не северным путем, как того хотели чехословаки, а восточным – через Сибирь и Владивосток и при одном непременном условии: сдачи стрелкового оружия местным советским органам. Лидеры Антанты и Чехословацкого национального совета еще раньше договорились об использовании корпуса в антисоветских целях. Военное командование корпуса уговорило своих офицеров и солдат припрятать оружие, а затем подняло их на вооруженное выступление на стороне контрреволюции.
Мятеж чехословацких частей, растянувшихся по железнодорожной линии от Пензы до Владивостока, начался 25 мая 1918 года и имел целью захват Среднего Поволжья и Сибири. Через несколько дней в руках легионеров и вышедших им на помощь из подполья местных белогвардейцев оказались крупные города Восточной России до Красноярска.
По мере захвата ими территории Поволжья, Урала и Сибири возникали контрреволюционные правительства: 23 июня в Омске – Временное сибирское правительство во главе с присяжным поверенным П. В. Вологодским, 30 июня во Владивостоке – снова воспрявшее и перебежавшее из Харбина Временное правительство автономной Сибири под руководством Лаврова – Дербера (Лавров – премьер, Дербер – министр иностранных дел), а 9 июля на станции Гродеково (в Приморье) – правительство Хорвата, провозгласившего себя Верховным правителем России. За три дня до этого интервенты объявили о том, что Владивосток находится под протекторатом союзных держав.
Между тем Колчак и Тимирева продолжали жить в небольшом курортном местечке Агами, расположенном к юго-западу от Йокогамы на берегу залива Сагами. В солнечные дни они загорали на пляже, купались; в дождливую погоду, – а она была типична здесь в период летних муссонов, – отсиживались в местной гостинице или временно возвращались в свою постоянную гостиницу в Йокогаме. Такие приезды Колчак обычно использовал для встречи с Дудоровым для получения от него очередной порции свежей информации о развитии событий в России и особенно на Дальнем Востоке.
В очередной приезд в Йокогаму Колчак получил от Дудорова, помимо газет, письмо от Кудашева. Князь сожалел, что адмиралу пришлось выехать из Маньчжурии, но искренне надеялся, что это временный отход «от активной работы воссоединения России и восстановления у нас порядка и власти». Адмирал иногда выезжал в Токио и, как правило, наведывался в посольство Крупенского за последними новостями. В один из таких визитов посольство связало Колчака с английским генералом Ноксом.
Альфред Нокс до конца 1917 года исполнял должность военного атташе в Петрограде, хорошо знал Россию и представителей прежнего русского военного командования. С января 1918 года он руководил русским отделом британского Военного министерства и имел связь с образованным при Министерстве иностранных дел особым комитетом под председательством бывшего русского посла в Лондоне Набокова. Комитет проводил работу по набору добровольцев из русских эмигрантов в белогвардейские части. На русском Дальнем Востоке он имел полномочия от английского Военного министерства установить связь с союзными войсками в Сибири и способствовать подготовке там белогвардейских формирований.
При встрече с Колчаком английский генерал откровенно обозначил свою позицию в «русском вопросе». Он критиковал «экономическую» интервенционистскую политику американцев, высказался за оттеснение их с арены борьбы «за интересы России», раскрыл тайный замысел Японии оккупировать своими войсками русский Дальний Восток с намерением вести дальнейшую антисоветскую военную кампанию. Александру Васильевичу было предложено письменно изложить свою оценку сложившейся обстановки. Его записка – план действий – полностью удовлетворила Нокса. В своем докладе в Лондон он аттестовал адмирала как самого подходящего из русских высших офицеров «для осуществления наших целей на Дальнем Востоке».
Александр Васильевич понимал, однако, что он – лицо нежелательное для японцев ни в Японии, ни вообще на Дальнем Востоке. Поэтому он решил продвигаться на Юг России, к генералу Алексееву – верховному руководителю Добровольческой армии, члену «триумвирата «Донского гражданского совета». С Михаилом Васильевичем он близко сошелся еще во время своего командования Черноморским флотом. Тогда генерал от инфантерии Алексеев приезжал в Крым для кратковременного курортного лечения, где с ним и встречался командующий флотом. Колчак надеялся также встретиться в Севастополе и со своей семьей.
Генерал Д. Л. Хорват с офицерами иностранных государств.
Нокс предложил адмиралу выехать из Японии вместе. Колчак принял предложение, и они оба в середине сентября направились из Токио во Владивосток. Тимирева же оставалась на неопределенное время в Йокогаме. Нетрудно представить трагизм положения, в котором оказалась молодая женщина, совершенно не приспособленная к самостоятельной одинокой жизни, да еще в азиатской стране с чуждыми ей языком, порядками и нравами.
После отбытия в неизвестность своего возлюбленного она вернулась в Атами и уже оттуда послала ему письмо во Владивосток. «Милый, дорогой мой Александр Васильевич, вот я и в Атами. Вечер темный и сверху сыплется что-то, а море шумит как-то мрачно… Сижу одна, читать Dymaspera как-то мне не хочется; что мне делать? Поставила с горя на столик добрый иконостас от Ваших фотографий и вот снова Вам пишу – испытанное средство против… чрезмерной мрачности <…> Завтра утром Вы во Владивостоке. Милый мой, дорогой, я знаю, Вам очень тяжело будет теперь и трудно. Голубчик мой милый, до свидания пока. Пусть Господь Вас хранит всегда на всех путях, я же думаю о Вас и жду дня, когда увижу и поцелую Вас».
Переход морем из Японии во Владивосток Колчак совершал в компании генерала Нокса и французского посла Реньо. Беседы их были как общими, так и двухсторонними, проходили либо в пустующей кают-компании, либо в каютах собеседников. Французский посол, с которым адмирал познакомился еще в Токио, был стар и плохо говорил по-русски. Поэтому при общем разговоре на русском языке Реньо пользовался услугами переводчика, Пешкова, приемного сына Максима Горького, родного брата Я. М. Свердлова, лейтенанта, впоследствии генерала французской армии. В двухсторонней же беседе с Колчаком посол обходился без переводчика, так как русский собеседник прилично владел французским.
Оставаясь наедине с собой в маленькой пароходной каюте, Колчак мыслями был уже в России. Свое будущее он связывал с боевой работой под непосредственным руководством главкома Алексеева, военный опыт которого ценил особо. Но честолюбца не покидала вера и в собственное высокое предназначение. И к тому имелись определенные основания.
Тайные осведомители передавали ему, что находящиеся в подполье в Советской России крупные, накапливающие силы политические организации планы вооруженной борьбы с большевиками связывают с именами Алексеева и Колчака. На память пришло и письмо князя Кудашева, надеявшегося на то, что адмирал только временно отошел «от активной работы воссоздания России». А один преданный ему офицер (капитан А. Апушкин) несколько раньше сообщал из Владивостока: «…О Вас самые разнообразные слухи, говорят о скором Вашем прибытии как главнокомандующего всеми силами…». Такие слухи вызывали улыбку у Колчака, но то, что его помнят и даже ценят, было ему приятно.
А. В. Колчак в форме начальника охраны Китайско-Восточной железной дороги. Фото с акварели художника А Соколова.
Во Владивостоке Ноксу и Реньо их военные соотечественники, представители русской местной администрации и чешского командования устроили торжественную встречу. Особые почести русские чины воздали английскому генералу. О его прибытии и об оказании ему достойной встречи телеграфировал во Владивосток находившийся в Токио член Временного правительства автономной Сибири А. Петров. Колчак же на владивостокский причал сошел как неприметное частное лицо в партикулярной одежде. Город поразил его разноязычием и интернациональной пестротой экипировки солдат, матросов и офицеров.
Во Владивостоке Александр Васильевич постарался хотя бы в общих чертах составить представление об омском Временном Сибирском правительстве. Как он выяснил, оно образовалось из группы оставшихся в Сибири (не удравших с «дерберовским» правительством) эсеров и группы лиц кадетско-монархической ориентации. Такой симбиоз находил объяснение. Эсеры нуждались в поддержке военной силой, которая была на стороне «правой» части правительства. Та, в свою очередь, не могла не считаться с популярностью в народе и у чехов (позже и у союзников) эсеровской партии, представляющей пока единственную политическую союзницу правых кругов.
Таким образом, Временное Сибирское правительство представляло собой компромиссную коалицию мелкобуржуазной демократии и буржуазно-помещичьей реакции. Равновесие между двумя группировками правительства поддерживал его председатель, омский адвокат П. В. Вологодский, бывший член II Государственной Думы, человек неопределенной партийной принадлежности. В дальнейшем, как понял Колчак, не исключались взаимоотношения как с этим, так и с другими временными контрреволюционными правительствами России, поскольку в Уфе с 8 сентября проходило Государственное совещание с целью создания «временной общероссийской власти». Однако главный делегат на это совещание от Временного Сибирского правительства Вологодский отправился не в Уфу, а во Владивосток. Омский премьер считал более важным добиться поддержки своего правительства союзными державами и установить на Дальнем Востоке вместо враждующих там двух правительств одно – управляемое из Омска.
Группа русских и американских морских офицеров во главе с А. В. Колчаком (сидит в центре) в Нью-Йорке. Справа от Колчака – М. И. Смирнов
В решении первой задачи Вологодскому помог прибывший с ним на Восток князь Г. Е. Львов. В марте – июле 1917 года глава Временного правительства направлялся по поручению омского правительства через Японию в Соединенные Штаты для переговоров с президентом В. Вильсоном. Авторитетное посредничество думского деятеля, в прошлом председателя Земского союза, способствовало не только укреплению связи Временного Сибирского правительства с представителями союзных правительств, особенно Англии и Франции, но и договоренности на получение у союзников материальной и военной помощи и займа до 1 миллиарда рублей. После завершения переговоров все союзные комиссары, кроме американского и японского, вскоре должны были направиться в Омск.
Во Владивостоке Колчак сделал два визита.
Первый – к П. В. Вологодскому. Заметив усталый вид главы омского правительственного кабинета, Колчак выразил ему свое сочувствие в столь многотрудной и ответственной деятельности. Вологодский поблагодарил и признался, что порядком измотался, да и здоровьем не блещет. Колчак продолжил:
– Пользуясь случаем, информирую вас, Петр Васильевич, а об этом меня просил заявить весь офицерский корпус Сибирской и Амурской флотилий, что он полностью подчиняется Временному Сибирскому правительству и готов выполнить любое ваше распоряжение.
– Приятно это слышать от моряков, – молвил довольный Вологодский. – От имени правительства прошу передать, ваше превосходительство, искреннюю благодарность господам офицерам доблестных флотилий. Их поддержка на краю отечества сейчас особенно бесценна.
Адмирал и глава правительства пожали друг другу руки и довольные распрощались.
Удовлетворенным визитом Колчака к Вологодскому остался и Нокс. Он конфиденциально сообщил Колчаку, что в британских правительственных кругах вынашивается идея предложить пост главы России и Верховного главнокомандующего генералу М. В. Алексееву. Александр Васильевич заметил, что более достойной военной личности он не знает. Но Нокс подбодрил и адмирала, намекнув, что найдется место и для его высокого чина.
Во Владивостоке Колчака для беседы пригласил в свою резиденцию в здании бывшего порта также чешский офицер Рудольф Гайда, один из видных командиров чехословацких войск. Добрый молодец во френче без погон, шатен с гладко выбритым лицом и усиками первоначально понравился Колчаку. Он слышал, что у союзников Гайда популярен и слывет у них способным и знающим свое дело военачальником, хотя и не имевшим военного образования. Из всего разговора с ним Колчак вынес главное: этот человек – явный сторонник диктатуры, он честолюбив и нагл в своих устремлениях к власти.
В тот же вечер Александр Васильевич выехал в Омск. Заканчивался период его скитаний, сомнений, пребывания на различных второстепенных ролях. Судьба готовила ему более видное место в истории отечества.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.