Глава 11. В маньчжурии

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 11. В маньчжурии

У прибывших в Пекин представителей правления КВЖД Колчак после первого же знакомства оставил благоприятное впечатление. Управляющий дорогой инженер-генерал Л. Д. Хорват долго не отпускал руку прославленного адмирала, выражая надежду, что их сотрудничество будет плодотворным. Одновременно Колчак познакомился с известным в России капиталистом-акционером А. И. Путиловым, членами правления Русско-Азиатского банка Э. В. Гойером и В. А. Славутой. В последующие дни он изучил положение дел на КВЖД, особое внимание уделил анализу обстановки в Харбине. Он убедился, что и в самом городе, и на станциях царили бесчинства различных отрядов и групп, собранных из деморализованных элементов, дебоши пьяных офицеров, в поездах – ограбления пассажиров, имевших ценности или тайно провозивших наркотики, аресты лиц, подозреваемых в связи с большевиками. Нередко они сопровождались кровавыми расправами тут же на месте. Это чаще всего было дело рук белогвардейских контрразведчиков, имевшихся при каждом, даже небольшом отряде. Дальневосточный комитет, состоявший из бежавших из России членов различных контрреволюционных партий (от правых монархистов до левых кадетов) и раздираемый внутренней политической борьбой, не мог навести порядок в стане русской эмиграции и тем более объединить ее разрозненные вооруженные силы.

Узнал Александр Васильевич и о том, что в Маньчжурии формирование белоказачьих и белогвардейских отрядов началось с помощью Китая и Японии уже с декабря 1917 года. Основные из них к началу 1918 года дислоцировались в трех пунктах: на станции Маньчжурия – самый крупный отряд во главе с казачьим есаулом Семеновым, в городе Сахаляне (Хейхэ) – отряд атамана Гамова, в районе станции Пограничная – казачьи отряды Калмыкова и Врангеля. В Харбине же размещались белогвардейские части полковников Орлова и Маковкина, штаб железнодорожных войск генерала А. Н. Самойлова и общеармейский штаб генерала Н. П. Плешкова. Все русские вооруженные контрреволюционные силы в Маньчжурии формально входили под его начало. Фактически же отряды подчинялись лишь своим командирам и действовали самостоятельно, по указке большей частью стоящих за ними иностранных покровителей и руководителей. Именно поэтому Япония, как начал понимать Колчак, и предложила Хорвату (а он был под контролем японцев) возглавить Дальневосточный комитет и взять в свои руки сплочение всех самочинных русских эмигрантских отрядов и частей в единую вооруженную силу, способную выступить против большевиков в Сибири и на Дальнем Востоке. Теперь организация этой силы поручалась ему, Колчаку.

В Харбине в это время находились и другие претенденты на лидирующее положение не только в русской эмиграции, но и на «законную» всесибирскую власть – члены руководства не признанного народом Временного правительства автономной Сибири (ВПАС) во главе с Дербером. Они прибыли в Маньчжурию с предложением создать в полосе КВЖД добровольческие отряды с последующей переброской их морем во Владивосток для борьбы с Советами. Представители правых партий в Харбине, считавшие, что эсеры немало способствовали Октябрьскому перевороту, категорически отвергли притязания дерберовцев. Не признали их и посланники союзных держав в Пекине. Все они вопреки надеждам руководителей ВПАС сошлись на решении поддерживать власть Хорвата. Дербер и члены его «правительства» остались в вагоне, загнанном в тупик на станции Харбин, на положении частных лиц.

На соседней с ними ветке нередко находился и штабной вагон А. В. Колчака, служивший ему одновременно и квартирой.

Харбин встретил Колчака весьма приветливо. Город навевал воспоминания прошлого. Стоя на брусчатой мостовой Китайской улицы, Александр Васильевич ощущал себя в Петербурге. В Новом городе – так назывался район вокруг Большого проспекта – было много домов-особняков, шли улицы Московская, Садовая, Речная. Здесь было ощущение Арбата. В ансамбль Соборной площади гармонично вписывались Московские торговые ряды. Они представляли комплекс двухэтажных магазинов в целый квартал, а по углам башенки – шатры с флагштоками. Это были представительства московских купцов и их магазины: Саввы и Викулы Морозовых, Коноваловых, других льняных и ситцевых «королей». Вблизи Московских торговых рядов располагалось представительство Русско-Китайского банка, правильно именуемого Русско-Азиатским. Его правление находилось в Петербурге на Невском проспекте, в доме 62. Банк имел 120 представительств по всей Азии, но главное располагалось в Харбине. Председателем этого банка был широко известный в деловых кругах миллионер А. И. Путилов.

Харбин. Центральная часть города.

Развитие Харбин получил благодаря строительству Китайско-Восточной железной дороги. Здесь начали возводиться первые каменные дома для ее служащих. Уклад жизни в городе складывался особый. Таких привилегий, как здесь, рабочие и служащие в России не знали: бесплатное медицинское обслуживание, проезд по местной железной дороге, а раз в четыре года – бесплатный проезд вместе с семьей в любой конец Российской империи. Дорога строила и содержала школы и детские сады. К окончанию театральных спектаклей подавались специальные составы. В 1903 году именно в Харбине одним из первых зазвенел телефон. Город стал законодателем в прокладке трамвайных путей, организации автобусных перевозок, парк которых насчитывал сто машин. Да и первые такси на Востоке также появились на улицах этого города.

Значительной была роль Харбина в отечественной культуре. Здесь родился один из шедевров музыкальной культуры начала XX века – вальс И. А. Шатрова «На сопках Маньчжурии». Город посещали театральные звезды первой величины. Труппу молодого в то время Павла Орленева сменяла труппа артистов императорских театров под руководством В. Долматова и В. Давыдова. Афиши на тумбах городских улиц возвещали о выступлении «короля» виолончелистов А. Вержбиловича, всероссийской любимицы А. Вяльцевой, исполнительницы модных романсов Вари Паниной. На сцене Железнодорожного собрания пели Леонид Собинов, Вертинский, Шаляпин.

…В 20-е годы Харбин стал осколком Российской империи. Росло число его жителей: с 127 тысяч в 1916 до 800 тысяч в 1921 году. Повсюду звучала русская речь. Здесь оседала русская провинция, бывшие военные, многие специалисты из тех областей промышленности, какими были знамениты Урал и Сибирь. Открылся Харбинский политехнический институт, затем педагогический, юридический институты, институт Св. Владимира, Северо-Маньчжурский университет, консерватория. Когда в Москве снесли Иверскую часовню, в Харбине возвели ее копию, когда взорвали храм Христа Спасителя, в Харбине построили Благовещенский храм. Харбин стал единственным городом, где отметили 950-летие крещения Руси.

Улица Харбина.

Сейчас русских в Харбине почти не осталось. В нем почти четыре миллиона жителей, и это центр китайской провинции Хэйлунцзян…

Прибыв в Харбин, Колчак решил начинать свою работу с формирования охраны КВЖД, начальником которой официально и был назначен. Свою штатскую одежду он сменил на военную форму, установленную для корпуса пограничной стражи. О начале его деятельности Хорват прежде всего поставил в известность генералов Самойлова и Плешкова с просьбой оказать новому начальнику дорожной охраны всяческое содействие. Те сдержанно дали согласие, однако на деле чем-либо помочь ему не спешили.

На первых порах адмирал занимался составлением разного рода смет расходов на содержание военнослужащих охраны, наблюдал за ремонтом казарм, закупкой фуража для лошадей, корректировал список оружия, которое предполагалось закупить у Японии. С этим списком Колчак направился к главе японской военной миссии в Харбине генералу Накашиме, негласному начальнику разведотдела японского Генштаба. В свою очередь, глава японской разведки был осведомлен о тайных связях Колчака с английскими секретными службами. И тем не менее принял гостя со всеми положенными на Востоке знаками уважения. Японец был круглолиц, с коротко остриженными волосами и не производил впечатления интеллигентного человека. Сметы он не утвердил.

С 18 апреля по 3 мая в Пекине состоялось совещание членов правления Русско-Азиатского банка и Общества КВЖД. На нем под видом нового правления дороги было образовано русское эмигрантское правительство Хорвата. Основные ведомства «правительства» возглавили: военное – Колчак, финансовое – Путилов, путей сообщения – инженер Устругов, ранее служивший у Дербера.

На совещании Колчак выступил с докладом, в котором раскрыл разработанный под его руководством план вооруженного вторжения на территорию Советской России. Наступательные действия предполагалось начать одновременно с двух сторон: в Забайкалье с выходом на Сибирскую железнодорожную магистраль у станции Карымская, и в Приморье с захватом Владивостока, где уже высадились японский и английский десанты. После провозглашения в захваченных районах власти Хорвата войска должны следовать вдоль Транссибирской магистрали навстречу друг другу, восстанавливая законный порядок в Сибири и на Дальнем Востоке. По расчетам Колчака, для реализации плана ему достаточно иметь 17 тысяч штыков и сабель.

У всех участников совещания сложилось впечатление, что адмирал именно тот человек, который может подготовить такую вооруженную силу и двинуть ее против большевиков. 25 апреля Крупенский писал русскому послу в Париже Маклакову: «Вся военная часть объединена ныне под командованием Колчака. Крайне нужны деньги. Это организация, единственно могущая рассчитывать на успех, и необходимо добиться ей помощи от союзников… В начале выступления Хорват и Колчак удовлетворяют требованиям популярности и призваны частью страны. По занятии русской территории предполагается пополнить правительство видными деятелями».

Православный храм в Харбине.

Правительства Англии и Франции, ознакомленные через своих посланников с планами Колчака, полностью одобрили их. Особенно ратовали за Колчака англичане, ранее делавшие ставку на Семенова. На первых порах с этими планами согласилась и Япония. Все три правительства обещали оказать Хорвату запрошенную им материальную поддержку. Пекинские власти, солидарные в принципе с союзниками, заявили, однако, что официально признают правительство Хорвата лишь тогда, когда подчиненные ему войска захватят хотя бы часть русской территории.

Итак, встреча Колчака и Г. М. Семенова[16] становилась крайне необходимой, хотя и не очень удачной по времени. Но и медлить с выяснением отношений тоже было нельзя, поскольку тормозилось объединение русских эмигрантских вооруженных сил. На станции Маньчжурия, куда прибыл поезд Колчака, адмиралу доложили, что Семенова нет. На самом деле, как выяснилось позже, он находился в своем вагоне и явно намеревался избежать нежелательной встречи.

Подавляя в себе чувство оскорбленного достоинства, Колчак пошел к нему сам. У семеновского вагона чуть не столкнулся с выходящим из него японским офицером.

– Что это значит, Григорий Михайлович?! К чему эта игра в прятки? – входя в вагон, напустился Колчак на стоявшего перед ним навытяжку казачьего офицера в гимнастерке с новыми погонами атамана. Семенов был красный от смущения и молчал. Видя, что порядком одернул зазнавшегося нахала, Колчак перешел на более спокойный тон. В его планы не входило обострять с ним отношения. – Я приехал к вам не как начальник над вами, а как член правления дороги, привез вам деньги от правления, – и, открыв чемодан, стал бросать из него на стол пачки денег. – Вот вам триста тысяч.

– В деньгах я не нуждаюсь, – равнодушно произнес Семенов. – Но раз уж привезли – спасибо. – Он открыл ящик письменного стола и стал сгребать в него аккуратно упакованные пачки.

А. В. Колчак в форме начальника охраны Китайской Восточной железной дороги.

Колчак смотрел на него с любопытством и плохо скрытой неприязнью. На вид новоиспеченному атаману было лет под сорок. На его гладко выбритом помятом лице выделялись длинные, лихо закрученные кверху усы, в глазах, которые он старался прятать или отводить в сторону, было что-то неприятное. Из справки, подготовленной офицерами контрразведки, Колчак знал, что Семенов – уроженец Забайкалья, от роду ему нет еще и 28 лет, в 1911 году окончил Оренбургское военное училище, участвовал в войне с Германией. С середины 1917-го по заданию Временного правительства формировал добровольческие казачьи отряды для подавления революционных выступлений забайкальских рабочих, выслужившись до есаула…

Серьезного, а точнее конструктивного, разговора не получилось. Колчак покинул штаб Семенова раздраженным. По возвращении в Харбин он накинулся на Накашиму:

– Вы отлично знали, к чему приведет эта поездка, как и то, что Семенов мне не подчинится. Вы не держите своего слова. Кто, как не вы, обещали дело о военных поставках вести непосредственно со мной. В действительности ваша основная помощь направляется не мне и не Хорвату, а Семенову, который поэтому и не желает мне подчиняться. С вашей стороны это прямое нарушение воинской дисциплины.

Накашима вскочил, всем своим видом выражая оскорбленное достоинство, и поспешил к выходу из вагона. Колчак понял, что зашел далеко. Но было уже поздно. Разрыв его с японской военной миссией стал свершившимся фактом. Вечером в вагон адмирала прошмыгнул капитан Стевени.

От сообщения Колчака Хорват пришел в отчаяние. Случившееся казалось ему ужасным и труднопоправимым. Пришлось обращаться к Крупенскому, чтобы тот как-то загладил возникший конфликт с японцами.

Колчак продолжал свою деятельность, но дело с объединением воинских частей у него явно не клеилось. Отказался передать ему в подчинение своих казаков не только Семенов, но и Калмыков. Тогда в поисках людских резервов начальник охраны КВЖД обратился с письмом к сербским солдатам и офицерам. Большинство их бездельничало во Владивостоке, небольшая часть входила в семеновский отряд.

«Я, адмирал Колчак, в Харбине готовлю вооруженные отряды на борьбу с предателями России большевиками и немцами… – гласило обращение. – Мне нужна помощь ваша как лучших в мире воинов, и если вы прибудете ко мне, то я буду счастлив работать с вами. Пока я бы хотел иметь хотя бы 200 человек для образцовой военной части, и у меня есть оружие и средства вооружить и обеспечить вам жизнь как русским охранникам порядка, служащим под моей командой…»

Тем временем обострились отношения с Семеновым. Причиной этого послужил арест адмиралом семеновских казаков во главе с прапорщиком Борщевским, грабивших интендантский склад в полосе железной дороги. На требование прибывшего от Семенова офицера освободить из-под стражи Борщевского Колчак ответил категорическим отказом, сказав, что арестованных бандитов предаст военно-полевому суду.

Вскоре Колчак был отстранен от поста главнокомандующего и удален из Маньчжурии. Поводом для этого послужили не только конфликты с Накашимой и Семеновым, но и неугодная для Японии проанглийская ориентация Колчака, способствующая усилению британского влияния на Дальнем Востоке. А без Японии, как утверждал в письме к Маклакову Кудашев, здесь не могло быть предпринято ничего.

Позиция, занятая настроенным на самостоятельные действия атаманом Семеновым, заставила адмирала сделать вывод о невозможности создать серьезную военную силу на КВЖД и о том, что единственное место, откуда можно начинать развертывание, – это Владивосток. Но против этого выступали японцы, которые готовились к интервенции и для которых создание в Приморье русских вооруженных сил было крайне нежелательно. Они настаивали на передаче всех вооруженных сил в распоряжение действовавшего в Забайкалье Семенова.

В итоге деятельностью Колчака оказались недовольны все: японцы, атаман Семенов да и Хорват, поддерживавший их политику. Кроме того, японские агенты вели подрывную работу в войсках, подчиненных Колчаку, – переманивали солдат и офицеров в отряды Семенова и Калмыкова, мешали нормальной работе. Нередко речь шла и об угрозе личной безопасности адмирала.

В результате всего этого Колчак при активном содействии Хорвата, стремившегося избавиться от неугодного ему человека, решил поехать в Токио, дабы решить вопросы о дальнейших совместных действиях с начальником японского Генерального штаба. Передав командование войсками генералу Б. Р. Хрещатицкому, в начале июля 1918 года Колчак уехал в Японию.

Харбин собирал всех…

По прибытии в Токио Колчак тотчас явился к Крупенскому. Посол не удержался от критических замечаний в адрес адмирала. По его мнению, основная ошибка Колчака состояла в том, что он с самого начала поставил себя в независимое положение от японцев. Позволил себе разговаривать с Накашимой императивным тоном, забывая, что тот – официальный представитель государства, которое оказывает Белому движению существенную помощь. В результате в Японии сложилось мнение о нем как о враге.

Колчак возражал:

– Я в Маньчжурии не давал повода обвинять меня в японофобстве. Я – сторонник войны, ее продолжения и потому отношусь к Японии как к союзной державе. Сведения о моей враждебности к ней искусственно раздуваются определенными лицами, которые мне хорошо известны. Намеченные же поставки со стороны Японии формируемым частям настолько незначительны, что их оплатить способна даже КВЖД. Помощь японцев в основном направляется Семенову.

В заключение разговора Колчак попросил Крупенского устроить ему свидание с начальником японского Генерального штаба. Свидание состоялось, но не с начальником штаба, а его помощником, генералом Танакой, который, как и многие другие японские высокие чины, хорошо говорил по-русски. Адмирал изложил суть конфликта с Накашимой и привел факты подрывной работы против его воинских частей.

Члены правления КВЖД. Сидят (слева направо): второй – А. В. Колчак, третий – Л. Д. Хорват.

– Я еще могу понять применимость таких методов против крупного соединения, – рассуждал Колчак, – но у меня-то всего два полка. Поэтому вряд ли уместна в данном случае подобная германская система разложения. Так что я и не знаю, ваше превосходительство, возвращаться ли мне в Харбин? Или вы по-прежнему будете мне противодействовать?

Танака рассмеялся и предложил Колчаку остаться в Японии, отдохнуть на курорте. Александр Васильевич дал согласие. Вскоре он уехал на морское побережье близ Йокогамы. Сюда же на несколько дней приехала и Анна Васильевна Тимирева. Настроения адмирала передались его возлюбленной. Женщину терзали сомнения, мучили предчувствия беды. В конце концов она решила вернуться к мужу и четырехлетнему сыну.

Атаман Г. С. Семенов.

Оказавшийся в Японии не у дел, духовно опустошенный, Колчак большую часть времени посвящал чтению, и прежде всего газет. В начале июня до него дошли сообщения о мятеже чехословацкого корпуса в России. Вооруженное антибольшевистское выступление чехословаков окрылило русскую эмиграцию, открыло новые перспективы в борьбе за «белую» Россию, ускорило подготовку иностранной военной интервенции на Дальнем Востоке и в Сибири.

Колчака, с головой погрузившегося в изучение военно-политической обстановки на родине, к земным радостям вернуло возвращение в Японию Тимиревой. Адмирал встретил ее на вокзале в Токио и отвез в «Империал-отель».

«Александр Васильевич, – вспоминала она, – приехал ко мне в номер на другой день. «У меня к вам просьба, – сказала я. – Поедемте со мной в русскую церковь». Церковь была почти пуста, служба на японском языке, но напевы русские, привычные с детства, и мы стоим рядом молча. После такого своеобразного духовного венчания я сказала ему: «Знаю, Саша, что за все надо платить, и за то, что мы вместе, но пусть это будет бедность, болезнь, что угодно, только не утрата той полной нашей духовной близости. Я на все согласна…» Тогда Александр Васильевич увез меня в Никко, в горы…»

Пожалуй, это были последние безмятежные дни отдыха в жизни Колчака.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.