В году тридцать девятом

В году тридцать девятом

Год 1939-й справедливо считается своеобразным зенитом тайной дипломатии Запада в преддверии второй мировой войны. Не только министры и послы, но десятки тайных и сверх-тайных посланцев сновали между европейскими столицами, пытаясь разгадать замыслы «другой стороны», ввести ее в заблуждение, блефовать, уговаривать, обманывать…

Историческая наука уже подробно исследовала основной «театр действий» буржуазной тайной дипломатии — а именно то, что происходило между Берлином и Лондоном. Здесь были разыграны многочисленные хитроумные партии, в ходе которых как гитлеровская, так и английская стороны пытались перехитрить друг друга. Но были, как ни странно, и общие цели. Они диктовались общими антикоммунистическими интересами — стремлением сделать СССР объектом агрессии. В «англо-французском варианте» эта цель сводилась к тому, чтобы направить Гитлера на Восток и не допустить создания англо-франко-советского военного союза, в «германском варианте» — как максимум добиться создания единого антисоветского блока, как минимум — разобщить СССР и Англию, освободив себе руки для агрессии. С этой целью шли параллельные акции, в которых с немецкой стороны принимали участие Г. Геринг, Г. Вольтат, М. Гогенлоэ, Э. Клейст-Шменцин, Г. Шверин, с английской — Г. Вильсон, Р. Ванситтарт, Г. Эштон-Гуэткин, Л. Рэнсимен, Дж. Конуэлл-Эванс, ряд промышленников и военных. Особое место занимали посредники из нейтральных стран Б. Далерус, А. Веннер-Грен и другие.

Какую роль играли в этой «оргии тайной дипломатии» Соединенные Штаты? Имеющиеся данные свидетельствуют о ряде специфических функций США. Во-первых, они располагали полной информацией о ходе тайных переговоров между другими странами.[12] Во-вторых, они принимали прямое участие в организации ряда контактов между Германией и Англией. Так, в беседе с автором этой книги отставной генерал Герхард фон Шверин, являвшийся в 1939 году сотрудником «отдела иностранных войск Запада» (разведки) генштаба сухопутных сил, сообщил, что его неофициальная поездка в Лондон в мае 1939 года была организована при участии нашего давнего знакомого Трумэна Смита.

В апреле — мае 1939 года в число участников секретных контактов включился весьма влиятельный человек — один из президентов «Дженерал моторе», руководитель европейских филиалов концерна Джеймс Муни.

О прогерманских настроениях Муни было известно давно и в Берлине, и в Вашингтоне. Еще в 1936 году он заявил американскому дипломату Джорджу Мессерсмиту: «Нам бы следовало договориться с Германией на будущее. Я не считаю, что наше недовольство происходящими в этой стране событиями должно этому препятствовать». Муни неоднократно бывал в Германии, даже получил от Гитлера орден «Немецкий орел в золоте» (вместе с Генри Фордом). Посетив весной 1939 года Берлин, он обсуждал такую формулу компромисса с Германией: возвращение последней ее колоний, открытие для нее китайского рынка и, главное, — экономическое оздоровление путем предоставления золотого займа на 0,5 миллиарда долларов. В ответ Германия должна была согласиться H? ограничение вооружений, заключение договоров о ненападении с западными державами и восстановление свободного валютного курса. Одновременно Муни проконсультировался у главы одной из моргановских фирм «Морган — Гренфелл» и получил совет: заем должен быть предоставлен через Базель, через известный нам БМР.

Как утверждал Муни, Гитлер дал на сделку свое согласие, и с немецкой стороны американскому послу в Англии Кеннеди предложили встретиться с Г. Вольтатом — уполномоченным Геринга. Предложено было даже место встречи — парижский отель «Риц». Однако хотя подобные идеи были близки «мюнхенцу» Кеннеди, он не рискнул действовать на свой страх и риск. Рузвельт не разрешил встречу. Но и тогда Муни не сложил оружия: он стал уговаривать Кеннеди согласиться на такой вариант: Германия получает через БМР 500 миллионов долларов; ей возвращают бывшие немецкие колонии, с немецких товаров снимается эмбарго. В ответ Германия ограничивает производство вооружений, заключает пакты о ненападении с западными демократиями и вводит свободный обмен валюты. В этом плане сразу заметен почерк Вольтата и Геринга — ведь в июне — июле 1939 года Вольтат вел переговоры примерно на эту тему с Горасом Вильсоном и Чемберленом. Кеннеди — к своему глубокому огорчению — снова получил от Рузвельта запрет на встречу с Вольтатом в Париже.

Далее нельзя не отметить деятельность тех же Буллита и Кеннеди в Париже и Лондоне, которые, как и в 1938 году, закулисно влияли на правительства Франции и Англии в весьма определенном духе — стремились сорвать шедшие тогда переговоры с Советским Союзом. Уже тогда во влиятельных кругах США зрела концепция, согласно которой надвигавшаяся вторая мировая война должна быть конфликтом гитлеровской Германии с Советским Союзом, который приведет к их взаимному истощению. Например, в беседе с польским послом в США графом Потоцким Буллит 18 ноября 1938 года откровенно изложил свою концепцию будущей войны: «Демократическим государствам нужны еще два года, чтобы вооружиться. За это время Германия, вероятнее всего, начнет агрессию на Востоке. Тогда демократические государства захотят, чтобы начался конфликт между германским рейхом и Россией. Так как потенциал Советского Союза пока неизвестен, может случиться так, что Германия далеко уйдет и будет втянута в длительную и изнурительную войну. Только тогда демократические государства нападут на Германию и принудят ее к капитуляции».

Буллит не только размышлял, он действовал. Когда летом 1939 года он по своим секретным каналам узнал, что Даладье собирается послать в Москву с доверительной миссией Эдуара Эррио — сторонника сотрудничества с СССР, то сорвал эту поездку. Он заявил Даладье, что «на советские обещания нельзя полагаться». Как констатирует западногерманский исследователь Д. Бавендам, «попытки Лондона и Парижа включить Россию в антигерманский фронт… ни к чему не привели, ибо у них не было необходимой американской поддержки». Конечно, говорить о «попытках» — преувеличение, поскольку линия Чемберлена и Даладье шла как раз в противоположном направлении. Но Бавендам прав, отмечая нежелание США в канун войны оказать действенную помощь созданию англо-франко-советской коалиции. Прав он и тогда, когда пишет, что «единственным средством, которое, может быть, могло бы предотвратить войну, являлась коалиция западных держав с Россией, «великая коалиция»… Однако здесь у Бека[13] было абсолютное право вето и… Запад остался пленником собственного решения, ибо Бек до последнего сопротивлялся тому, чтобы дать Красной Армии право прохода через свою страну». США не сделали ничего, чтобы способствовать заключению «великой коалиции», даже когда получили сведения о намерении Германии предложить СССР пакт о ненападении. «Ни у президента, — констатировал Хэлл, — ни у меня не было ни малейшего желания оказать давление на Польшу».

1 сентября 1939 года в 2 часа 40 минут на телефонной станции Белого дома раздался звонок из Парижа: Буллит сообщил Рузвельту, что Гитлер напал на Польшу.