Глава 10. Взгляд в прошлое и перспективы будущего
Глава 10. Взгляд в прошлое и перспективы будущего
Историческая ретроспектива
Извлечение уроков из истории, изучение территории, климата и политики той или иной страны не должно ограничиваться занятиями в школе либо в университете, а входить в багаж знаний любого политика, любого ответственного военного, даже любого гражданина. Благодаря этому нам будет легче понять душу народа, которая формируется не за один день, а является наследием долгой череды поколений с их мнениями, с их хорошими и плохими чертами характера. Под таким углом зрения изучение истории не сведется к простому запоминанию имен, фактов и дат; оно дает положительный эффект, если уроки прошлого найдут применение в настоящем и будущем.
Было бы ошибкой осуждать наш народ за все события, происшедшие после создания Бисмарком единого государства или после 1933 года. Попытаемся понять судьбы Германии и немецкую душу, основываясь только на многовековых территориальных проблемах. А затем попробуем прояснить проблемы нашего времени, решение которых еще только предстоит найти.
Германская территория, точнее – районы Центральной Европы, в которых с незапамятных времен жили германцы, с эпохи Великого переселения народов и до наших дней являлась предметом вожделений живущих восточнее народов славянского и азиатского происхождения и живущих западнее народов, в первую очередь латинских[88]. Лишенная естественных рубежей, которые могли бы ее защитить, Германия постоянно подвергалась военному давлению и культурному влиянию и с востока, и с запада. Бесспорным доказательством тому служат бесчисленные поля битв, разбросанные по всей Германии. Смешение в приграничных районах германской крови с латинской и славянской, региональные различия и самые разнообразные климатические условия привели к появлению в изолированных одна от другой частях Германии сильно отличающихся друг от друга по внешности и психологии типов ее жителей. На северной равнине постоянная борьба жителей прибрежных районов с морем создала человека серьезного, но более сурового, чем жители Центральной или Южной Германии с их очаровательными пейзажами, с холмами и рейнскими виноградниками, которые могут показаться наблюдателю более сентиментальными и открытыми. Высокие массивы Альп с суровыми условиями жизни породили свой оригинальный тип сильного человека. Так что неудивительно, если шваб чувствует, что по диалекту и темпераменту он стоит намного ближе к своим соседям, эльзасцам и швейцарцам, чем своим соотечественникам из Восточной Пруссии или Фрисландии. Эти факты дают первое объяснение вошедшей в поговорку немецкой разобщенности. Различия в характерах между жителями разных регионов не позволяли немцам осознать себя одним целым, и идея об общей родине выработалась у них только после нескольких веков страданий, намного позже, чем у наших западных соседей. С другой стороны, это разнообразие, а также различие внешних влияний на германскую территорию в первую очередь сказывались в культурной сфере. Мне кажется, не будь немецкий народ таким разноликим, то есть если бы его представители были похожи друг на друга, а его история протекала гладко, то его вклад в западную культуру оказался бы менее важным и значительным.
Доминирующее влияние Рима как культурного центра Запада увлекало германских королей и императоров все дальше на юг. Французское искусство, французская литература долгое время господствовали в Германии. Для короля Пруссии Фридриха II Великого французский был основным языком, а Вольтер входил в самый тесный круг его друзей; Шиллер часто искал сюжеты своих драм в истории других стран; эти несколько примеров подтверждают глубокую привязанность немцев к культуре других народов.
Из мировой культуры невозможно вырвать выдающиеся произведения немецкой музыки, шедевры немецкой поэзии, великие немецкие философские учения.
Конечно, религиозное и культурное единство Запада не могло устранить войны, но оно создало неразрывную связь между народами и людьми. Для защиты немецкой территории от вторжений соседних народов необходимо было раздвинуть наши границы. Натиск на Восток, на малонаселенные и слабо организованные политически плодородные земли, привел нас к колонизации земель восточнее Эльбы вплоть до Мемеля[89]. Подробное рассмотрение последовательных этапов этого движения выходит за рамки наших размышлений. Здесь достаточно констатировать то, что несколько веков спустя эти районы процветали в культурном отношении. Церкви, монастыри и замки Восточной и Западной Пруссии являются немецкими по своему происхождению. Города Данциг, Позен, Торн (польские ранее Гданьск, Познань, Торунь) имели вид типичных немецких городов, замок Мариенбург является памятником немецкой культуры. История цивилизации немецкого Востока была бы неполной без этих свершений. Лишь совсем недавно немецкая принадлежность этих территорий, с давних времен включенных в нашу цивилизацию, начала подвергаться сомнению, и эти процветающие области были отданы полякам.
Образование единого германского государства стало возможным после продолжительной внутренней борьбы. Различия в языке и обычаях, противоборство между различными течениями христианства, начавшееся с Лютера, медленно, но верно удаляли друг от друга те более или менее крупные княжества, на которые разделилась страна. Лишь восемьдесят с небольшим лет назад Германия приобрела столь долго вожделенный статус единого государства и империи.
Полагаю, не ошибусь, если скажу, что своим объединением, то есть осознанием того, что у всех немцев, несмотря на их различия, одна судьба, Германия обязана Наполеону. Три войны, которые Фридрих II Великий вел за обладание Силезией[90], еще были вызваны соперничеством между Пруссией и Австрией, или, по тогдашней точке зрения, между Гогенцоллернами и Габсбургами. А вот кампании Наполеона, покончившие со Священной Римской империей германской нации, впервые зародили в сердцах всех немцев идею об их общей судьбе. Пусть освободительные войны не собрали всех немцев под одно знамя, зерно единства уже было брошено в почву. По всей Германии молодежь объединялась и распространяла эту идею, невзирая на правительственные репрессии. Параллельно шел процесс технического развития, побуждавший развивавшуюся немецкую промышленность и экономику добиваться ликвидации таможенных барьеров, существовавших тогда даже между самыми мелкими германскими государствами. Дело Бисмарка не могло бы увенчаться успехом, а результаты его стать прочными, если бы к тому времени немцы не были внутренне готовы к объединению. Разве сегодня мы не наблюдаем похожую ситуацию, только в большем масштабе, когда все мыслящие европейцы убеждены в необходимости сделать следующий шаг, стереть существующие границы и образовать Европейский союз? Но путь к этой цели будет трудным и усыпанным шипами, ведь традиционные права придется подчинять некой высшей власти. К этому вопросу я вернусь позднее.
Творение Бисмарка не могло полностью избавиться от теней прошлого. Германские государства признали императора политическим и военным главой империи, но императорской власти пришлось даровать, в первую очередь Баварии, определенные привилегии, учитывавшие местные традиции и особенности каждого из них. Только после свержения монархии в конце Первой мировой войны Веймарская республика создала сильную централизованную систему, позволившую Адольфу Гитлеру одним движением руки взять власть. Сегодня мы переживаем новую политическую реформу, проходящую под девизом «демократия». Как и после Первой мировой, молодая германская демократия несет на себе груз проигранной войны и страдает от разочарования народа. Однако сегодняшняя ситуация более сложна, чем та, что была в 1918 году. Проблема беженцев, восстановление городов требуют новых форм власти, соответствующих нынешней эпохе. Сегодня мы не можем восстановить действие конституции Веймарской республики, но точно так же не можем принять демократический режим, навязанный нам нашими нынешними хозяевами Западной Германии в качестве окончательной модели.
Наша страна географически и исторически абсолютно не похожа на Америку. Перед американцами лежали бескрайние просторы, коренных жителей которых они легко могли прогнать. Для освоения этих огромных пустых пространств им требовались инициативность и изрядная жестокость. Они могли сделать – и сделали – ведущим принципом индивидуальную готовность к риску. Поначалу они вовсе не нуждались в законах. В качестве образца они выбрали пионера, который отвергал любые полицейские меры как незаконное и неоправданное вторжение государства в его жизнь. Отсутствие сильных соседей делало ненужной мощную армию, защищающую страну от вторжений извне. Само собой разумеется, из всего этого развилась совершенно иная политическая концепция. Мы охотно соглашаемся с тем, что американцы блестяще справились со стоявшей перед ними задачей колонизации почти необитаемого континента, который стал житницей для половины мира. Мы завидуем гибкости их демократии, максимально соответствующей их потребностям. Мы также признаём, что нам есть чему поучиться у американцев в плане личной свободы и внутренней независимости. Но так же энергично мы настаиваем на том, что европейская и германская история устроена по отличным от американских законам. Мы должны пригласить их изучить наши законы, если они хотят изучать такую сложную проблему, какой является германский вопрос, и предлагать свои решения для нее. Никто не должен считаться виновным за то, что родился в слишком тесной и опустошенной войной Европе, и за то, что его судьба стала частью ее судьбы.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.