Поиски сообщников

Поиски сообщников

После подавления мятежа и ареста Корнилова Керенский направил все свои силы на поиски его сообщников. При этом его взоры в первую очередь были обращены к Дону, где правил Войсковой круг во главе с выборным атаманом Алексеем Максимовичем Калединым.

30 августа, на подъезде к родной Усть-Хоперской станице, Каледин был встречен окружным атаманом Усть-Медведицкого округа. который лично доставил ему срочную телеграмму из Новочеркасска. По мере чтения лицо Алексея Максимовича становилось все мрачнее. Телеграмма была от Богаевского. Она гласила: «Керенским генерал Корнилов объявлен вне закона. Ваше присутствие в Новочеркасске необходимо».

– Эх, зря так поторопился. Рано выступил… – тихо сказал Каледин, пряча телеграмму в карман. – А мы же продолжим свое дело, – добавил он и подал знак вознице трогать дальше.

Посетив родную станицу и нанеся визит окружному атаману, на следующий день, как и предусматривалось планом поездки, Алексей Максимович прибыл на станцию Обливскую, где его должен был ждать поезд. Однако такового не оказалось. Прождав сутки, Каледин принял решение ехать в Новочеркасск на лошадях. В пути следования он посетил станицу Константиновскую, где провел смотр находившихся там казачьих подразделений, а затем выступил перед войсками и населением с небольшой речью. По окончании выступления адъютант вручил ему новую телеграмму, поступившую непосредственно из Петрограда. Она гласила: «Всем, всем, всем! Где бы ни находился атаман Каледин – немедленно его арестовать и доставить в Москву. Керенский».

– Вот и до меня добрались, – горько заметил атаман и, больше не говоря никому ни слова, сел в приготовленный для него автомобиль, который направился в Новочеркасск.

Каледин не знал, как встретит его столица Донской области, куда уже безусловно поступила телеграмма о его аресте. Но даже в это тяжелое время у Алексея Максимовича даже не возникало мысли о возможности не только уклониться от ответственности, но даже о том, чтобы скрыться на время, чтобы разобраться в происходящем. Он смело ехал туда, где должна была решиться его судьба, и решать ее должны были те, кто избрал его на высокую должность. В глубине души Каледин рассчитывал, что члены Войскового круга и рядовые казаки не дадут в обиду своего первого выборного Войскового атамана.

Он не ошибся. Телеграмма Временного правительства в Новочеркасске была встречена с недоверием. Президиум Войскового круга на экстренном совещании решил прежде всего обеспечить неприкосновенность Каледина, а затем уж разбираться в выдвинутых против него обвинениях. На подъезде к городу автомобиль Каледина был встречен взводом конных казаков, выделенных для его охраны. Узнав об этом, Алексей Максимович немного повеселел.

– Спасибо за заботу и преданность, станичники, но атаман на Донской земле в охране не нуждается! – заявил он.

На окраине города Каледин был остановлен огромной толпой, состоявшей из агрессивно настроенных солдат двух запасных пехотных батальонов, которую с трудом сдерживали две сотни конных казаков. Только благодаря последним, автомобиль смог преодолеть этот заслон и доставить Войскового атамана в его резиденцию. Здесь уже начали собираться на заседание члены Донского правительства. Они встретили Каледина стоя. В наступившей напряженной тишине необычно громко прозвучал голос Митрофана Богаевского.

– Добро пожаловать, господин Войсковой атаман, в столицу земли войска Донского, откуда с давних времен выдачи нет. Мы тебя выбрали, мы, если потребуется, и сами судить тебя будем. А пока занимай свое место и начинай заседание…

Каледин медленно прошел через весь зал на свое место и сел за стол, на котором лежал атаманский пернач. Он взял его и тут же положил обратно.

– Всем известно, какое обвинение против меня выдвинуто Временным правительством? – спросил громко и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Тяжкое обвинение. Я не виновен. Но пусть это увидят и те, кто нынче сомневается в своем Атамане. Поэтому, согласно древнему казачьему обычаю, до выяснения дела слагаю с себя звание Войскового атамана и отдаюсь на суд ваш, в справедливости которого не сомневаюсь.

Алексей Максимович поклонился собравшимся и покинул зал заседания. Придя домой, он выпил рюмку водки, немного перекусил и ушел в свой кабинет.

Там, устроившись на диване, генерал впервые за несколько последних дней крепко уснул…

Следствие по делу Каледина началось 5 сентября. Оно длилось неделю. После этого Войсковой круг, принявший на себя судебные обязанности, установил полную необоснованность обвинений, выдвинутых Временным правительством против Войскового атамана. В его резолюции, обнародованной во всех средствах массовой информации Донской области, было указано: «Донскому войску, а вместе с ним и всему казачеству нанесено тяжелое оскорбление. Правительство, имевшее возможность проверить нелепые слухи о Каледине, вместо этого предъявило ему обвинение в мятеже, мобилизовало два военных округа. Московский и Казанский, объявило на военном положении города, отстоящие на сотни верст от Дона, отрешило от должности и приказало арестовать избранника Войска на его собственной территории при посредстве вооруженных солдатских команд».

Митинг на фронте.

Эти действия правительства Круг признал «грубым нарушением начал народоправия» и потребовал немедленного восстановления Каледина во всех его правах, срочного опровержения всех сообщений о мятеже на Дону и «безотлагательного расследования виновников ложных сообщений и поспешных мероприятий, на них основанных». Войсковой круг запретил Каледину выезд в Москву для дачи показаний следственной комиссии, назначенной Временным правительством.

В сложившихся условиях Временному правительству не оставалось ничего другого, как согласиться с решением Войскового круга и постараться побыстрее «замять» дело об измене Каледина, которое грозило вылиться в грандиозный скандал между ним и донским казачеством. Для урегулирования этого вопроса новый военный министр генерал А. И. Верховский, получивший столь высокую должность и чин благодаря тому, что был женат на сестре Керенского, в начале октября направил в Новочеркасск генерала Н. Н. Юденича. Авторитет этого генерала – истинного героя боевых действий русских войск на Кавказе в 1913–1916 годах, был настолько высок, что Каледин не мог не прислушаться к его словам. Юденич уполномочен был заявить, что правительство готово пойти навстречу всем законным желаниям казачества и, «признавая ряд допущенных ошибок, считает необходимом устранить все недоразумения, в том числе и печальное недоразумение с генералом Калединым».

Приезд на Дон Юденича был воспринят Калединым и его сторонниками весьма доброжелательно. Алексей Максимович охотно дал показания прибывшей вместе с Юденичем Чрезвычайной следственной комиссии, но уже не в качестве обвиняемого, а в качестве свидетеля. По итогам работы этой комиссии 11 октября Юденич, давая интервью корреспонденту газеты «Вольный Дон», выразил сожаление о том, что «Временное правительство медлит сознаться в своей ошибке», хотя «давно уже убедилось, что бунта на Дону не было». В отчете же военному министру генерал Юденич подчеркнул, что «находит настоятельно необходимым: издать акт о реабилитации генерала Каледина и восстановление его во всех правах; признать полную правомочность создаваемых казаками органов самоуправления; немедленно вывести из казачьих областей все армейские части, присутствие коих нервирует население и окрыляет большевиков». Он делал вывод, что «проведение этих мер желательно завершить к открытию 20 октября съезда в Киеве».

Книга А. Ф. Керенского «Дело Корнилова», 1918 г.

17 октября в Зимнем дворце донская делегация была принята Керенским. Ему вручили памятную записку Войскового правительства, в которой говорилось о непричастности Каледина и донского казачества к корниловскому мятежу и выражалась просьба об их реабилитации. Керенский обещал делегации по окончании судебного следствия немедленно сделать официальное правительственное заявление об инциденте с казачеством. Он признал события на Дону, связанные с мятежом, «тяжелым и печальным недоразумением, которое было следствием панического состояния умов на юге».

На следующий день донская делегация посетила военного министра. Она добивалась санкции на вывод запасных пехотных полков с Дона на фронт, сведения казаков в крупные соединения, настаивала на необходимости иметь в пределах Донской области в распоряжении Войскового атамана не менее трех казачьих дивизий. Верховский ответил, что Временное правительство уже сделало распоряжение о сведении казаков в крупные соединения и обещал принять меры к выводу пехоты из Дона. Одновременно он написал Шабловскому, председателю Чрезвычайной следственной комиссии, работавшей по делу Корнилова в Петрограде: «Прошу сообщить, есть ли какие данные к предъявлению обвинения генералу Каледину, так как с политической точки зрения, выяснившейся работой генерала Юденича, весьма важно в срочном порядке восстановление всех прав и полная реабилитация генерала Каледина, если к тому не встречается препятствий с юридической точки зрения».

23 октября комиссией было вынесено постановление о непричастности А. М. Каледина к корниловскому мятежу. Так, наконец, был исчерпан инцидент между Калединым и Керенским, который, безусловно, помешал обоим более качественно подготовиться к надвигавшимся октябрьским событиям.