Посол Франции — агент влияния КГБ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Посол Франции — агент влияния КГБ

История тайной войны не знает различия между «благородной разведкой» и «низменным шпионажем» — все зависит от вашей точки зрения.

Усилия спецслужб мира окупаются сторицей: под знамена Ордена тайных агентов рекрутированы наследные принцы и политические деятели, священники и проститутки, знаменитые артисты и генералы, спортсмены и чрезвычайные послы — все они или азартно похищают стратегические секреты в пользу своих работодателей, или в силу своей известности с успехом влияют на политику своих стран в отношении СССР…

Игры патриотов

Известно, что громкие скандалы о провале какой-либо разведки свидетельствуют прежде всего о глубине ее проникновения в секреты противоборствующей державы. Как заявлял «Моцарт разведки» Аллен Даллес, «об успешных операциях спецслужбы помалкивают, а их провалы говорят сами за себя».

Скандалы в Англии сначала вокруг имени Кима Филби, а затем и остальных членов «оксфордской пятерки», или в ФРГ вокруг имени Понтера Гийома, советника канцлера Вилли Брандта, да еще к тому же — казначея его партии — социал-демократической партии Германии, говорили о том, что советская разведка умела забраться в иноземный ларец за семью печатями.

Тот факт, что советская внешняя разведка не имела грандиозных скандальных провалов во Франции, вовсе не доказательство неуязвимости ее секретов или отсутствия к ним интереса со стороны русских спецслужб.

Франция никогда не была для КГБ и ГРУ объектом второстепенных разведывательных устремлений.

Франция, пятая держава мира, и вдруг — на втором плане геополитических и разведывательных интересов СССР?! Такого быть не могло, потому что быть не могло никогда!

Не кто иной, как советская контрразведка (именно контрразведка, а не разведка!) в конце пятидесятых годов прошлого столетия с успехом использовала стремление генерала де Голля во время его «второго пришествия во власть»[1] к независимости от держав Западной Европы, прежде всего от Англии. Причем настолько эффективно, что возвела между президентом Франции и НАТО стену отчуждения и, в конце концов, на целое десятилетие, пока находился у власти генерал де Голль, ослабила Атлантический альянс.

Под непосредственным руководством и приличном участии начальника Второго главка КГБ (контрразведка Союза), одного из самых ловких «рыцарей плаща и кинжала» всех спецслужб мира генерал-лейтенанта Олега Михайловича Грибанова был завербован посол Франции в СССР мсье Морис Дежан.

Разумеется, подписку о секретном сотрудничестве у посла не отбирали и в торжественной обстановке оперативного псевдонима ему не присваивали. Явок, в классическом понимании этого слова, то есть где-нибудь на конспиративных квартирах, с ним не проводилось. Обучение технике пересъемки секретных документов на краткосрочных оперативных курсах без отрыва от производства он не проходил. Денег в конвертах за свои услуги не получал, и тем не менее советским агентом посол являлся.

Морис Дежан, как сейчас принято в среде профессионалов называть негласных помощников такого уровня, был «агентом влияния».

В современной практике всех спецслужб мира «агентура влияния» не вербуется, она приобретается, завоевывается, воспитывается, — терпеливо, ненавязчиво, заботливо, даже услужливо. Все это делается строго конспиративно, чтобы объект вожделений конкретной спецслужбы ничего не заподозрил.

Еще более конспиративную форму должно иметь финансирование подобных акций. Сегодня «агентов влияния» приглашают на различные международные конференции, заседания обществ дружбы с различными странами, где их выступления-лекции оплачиваются по самым высоким расценкам, им предоставляется возможность публиковать свои статьи и даже книги в зарубежных издательствах и т. д, но грубый прямой подкуп не допускается ни в коем случае.

Работа по Морису Дежану, история которой на сегодняшний день насчитывает более чем сорокалетнюю давность, конечно, велась не так изощренно, как если бы ее проводили сейчас. Но она была-таки проведена, а посол влиял, да еще как!

Например, на принятие де Голлем решений по многим внешнеполитическим вопросам, прежде всего по вопросам участия Франции в НАТО. Не без рекомендаций Дежана де Голль вывел свою страну из Атлантического альянса, определив в нем присутствие Франции лишь в роли наблюдателя. Смена внешнеполитического курса деголлевской Франции по отношению к ее партнерам по НАТО была огромной победой СССР, весомый вклад в которую сделал Морис Дежан.

Планируя вербовку Дежана в качестве «агента влияния», советская контрразведка учитывала не только деловые качества французского дипломата, но и его долгую дружбу с де Голлем, которая началась еще во времена Второй мировой воины, когда оба они были в числе руководителей движения Сопротивления. Президент Франции с вниманием относился к точке зрения своего соратника и очень дорожил его мнением по самым различным вопросам международной политики.

Справедливости ради надо сказать, что были и другие фигуры из числа высокопоставленных французских дипломатов, сотрудников посольства в Москве, которые рассматривались КГБ в качестве потенциальных кандидатов на вербовку, но их предложения и советы по поводу политики Франции в отношении СССР и НАТО не имели такого влияния на формирование мнения французского президента, как это было в случае с Дежаном.

Медовая ловушка

Чтобы вовлечь посла в орбиту КГБ, был использован такой простейший способ вербовки, с успехом используемый всеми спецслужбами мира, как подстава ему «ласточки» — агентессы, выступающей в роли обольстительницы.

Действительно, зачем мудрствовать лукаво, если было известно, что Морис Дежан, пятидесятилетний элегантный мужчина, не прочь завоевать расположение красивых славянских женщин, о чем свидетельствовали его многочисленные попытки посягнуть на их очарование, вплоть до откровенных предложений о вступлении с ним в любовную связь. С учетом этих обстоятельств, посол просто не мог не стать мишенью Комитета госбезопасности СССР.

В общей сложности вербовочная разработка французского дипломата длилась около трех лет, и в ней были задействованы десятки гласных и негласных сотрудников. Необходимо отметить, что в массе это был народец, игравший роль листьев, обрамлявших изысканный букет. Держались они тихо, так как в званиях были невысоких, и поэтому говорили, словно шуршали, и смеялись в кулачок над шутками режиссера-постановщика — генерала Грибанова и основных актеров действа — Сергея Михалкова, его жены Натальи Кончаловской и, некой Ларисы (Лоры) Кронберг-Соболевской, разведенной красавицы-актрисы, которая призвана была сыграть в своей жизни главную, а в жизни посла Франции — роковую роль.

И она ее исполнила с блеском, за что впоследствии была награждена Грибановым роскошными швейцарскими часами, выполненными из золота с бриллиантами.

В один прекрасный день Грибанов решил, что сентиментальный роман, развивавшийся уже несколько месяцев между Морисом Дежаном и Кронберг-Соболевской, пора дополнить чисто плотскими отношениями. Время, выбранное для этого, было вполне подходящим: жена посла, госпожа Дежан, убыла из Союза на отдых в Швейцарские Альпы. Объект остался в одиночестве.

В Москву был срочно вызван некто Муса. Человек без роду и племени, он в тридцатые годы работал по тюрьмам НКВД палачом, расстреливая «врагов народа». Кроме Мусы, в столицу был доставлен бывший уголовник, который в свое время использовался подручными Лаврентия Берии в качестве профессионального убийцы-ликвидатора. Последнему предстояло сыграть роль мужа Лоры, который якобы неожиданно вернулся домой из командировки.

Кстати, Соболевская, следуя линии поведения, отработанной для нее Грибановым, в общении с «душкой Дежанчиком» постоянно жаловалась ему на жестокость и патологическую ревность своего «мужа».

Всем троим — Мусе, ликвидатору, ну и, само собой, Лоре — предстояло сыграть главные роли в мизансцене по сломлению воли французского посла.

В день проведения акции Грибанов собрал всю штурмовую группу в одном из номеров «люкс» гостиницы «Метрополь». Расположившись за богато уставленным винами и разносолами столом, ликвидатор, Муса, Соболевская и еще пара оперов из группы поддержки, неотрывно глядя на Грибанова, внимали каждому произнесенному им междометию.

Я хочу, чтобы вы его сломили, — обращаясь к Мусе и ликвидатору, с пафосом произнес генерал. — Сделайте так, чтобы Дежан по-настоящему почувствовал боль. Наведите на него ужас. Но Боже упаси вас оставить хоть малейший след на его лице. Я вас сгною тогда в лагерях!

…Все происходило на третьем этаже жилого дома № 2, что на Ананьевской улице.

Квартира, где предстояло разыграться спектаклю, что называется, «под завязочку» была нафарширована спецтехникой — аудио-, кино- и фотоаппаратурой. Вокруг дома — специальные посты наблюдения из сотрудников КГБ в штатском и переодетых в милицейскую форму.

Псевдомуж и Муса, выступавший в роли его приятеля, извлекли голых Дежана и Лору из постели и начали с остервенением лупить француза. Строго следуя полученным напутствиям Грибанова, по лицу не били.

В пылу потасовки досталось и Лоре, которая без устали кричала: «Прекратите! Вы убьете его! Это же посол Франции! Что вы делаете!»

Со своей стороны, псевдомуж кричал, что подаст на совратителя своей жены, то есть на посла, в суд.

Дежану в конечном счете все-таки удалось выскользнуть из квартиры (это было предусмотрено сценарием Грибанова) и в сопровождении своего шофера добраться до посольства.

Игра сделана

В тот же вечер Морис Дежан должен был встретиться с Грибановым, который находился с послом в прямом контакте, выступая в роли советника Председателя Совмина СССР, чтобы обсудить с ним ряд межгосударственных проблем.

Но до политики дело не дошло, так как весь вечер Грибанов и Дежан обсуждали личные проблемы последнего, который, ничего не скрывая, сказал: «У меня серьезные неприятности. Мне нужна ваша помощь».

После чего поведал о своих злоключениях и попросил вмешаться, чтобы «муж» Лоры забрал из милиции свое заявление.

Вот тут-то начальник Второго главного управления КГБ при Совете Министров СССР генерал-лейтенант Олег Михайлович Грибанов и посадил посла на крючок. Но виду не подал, а с показной заинтересованностью вникал во все перипетии им же срежессированного фарса…

«Тайна», в которую Дежан посвятил Грибанова, привела к установлению между ними особых отношений. Посол чувствовал себя одновременно признательным и обязанным своему другу из Совета Министров СССР: ведь «муж» Лоры в конце концов согласился забрать свое заявление, а Грибанов никогда ни единым намеком не пытался напомнить Дежану о той кошмарной ситуации, в которую бедняге «случайно» довелось угодить.

Теперь глава французской дипломатической миссии в Москве стал по всем вопросам консультироваться с Грибановым, ведь тот как-никак был советником пред-совмина, Никиты Хрущева!

Поэтому для француза было вполне нормальным обсуждать со своим русским другом различные аспекты международной политики Франции, особенно ее отношения с СССР и странами — членами НАТО. По всем затрагиваемым в беседах проблемам посол давал исчерпывающий расклад, дополняя его собственным мнением и прогнозами. Иногда он даже предостерегал советскую сторону от тех или иных неверных, на его взгляд, шагов.

Кроме того, в непринужденных беседах с Грибановым Дежан делился своими суждениями о поступках, деловых и личных качествах других западных дипломатов, с которыми он поддерживал отношения в Москве, пересказывал свои с ними беседы, сообщал об их планах в отношении Советского Союза.

В свою очередь Грибанов через Дежана доводил до де Голля то, что было выгодно СССР, что отвечало позиции советского правительства на международной арене.

Именно с этого момента КГБ начал рассматривать француза как своего «агента влияния».

Это продолжалось в течение нескольких лет, до сентября 1963 года.

То, что в конце концов президенту де Голлю стало известно о роли Мориса Дежана в деле откола Франции от НАТО, объясняется заурядным предательством.

Посла как сверхценного источника КГБ англичанам «сдал» некто Коротков Юрий Васильевич — тоже агент советских органов госбезопасности с более чем пятнадцатилетним стажем негласной работы, один из основных действующих лиц в вербовочной разработке Дежана.

Агент экстра-класса

Юрий Коротков происходил из творческой семьи: мать — актриса, отец — художник Несмотря на эти внешние атрибуты среды обитания, Юрий, можно сказать, всегда пребывал в другом мире — в подлинной связи с органами госбезопасности. После того как его отец в 1936 году удачно исполнил портрет Лаврентия Павловича Берии, который был оценен самим Сталиным, среди знакомых семьи Коротковых стали преобладать советские, партийные деятели и, конечно, ответственные работники НКВД Грузии, а затем и Москвы, куда семья перебралась после обрушившегося на нее триумфа. Берия в благодарность за портрет всю жизнь покровительствовал художнику и его семье.

Так что Юра Коротков, когда ему сделали предложение, не мучился выбором: быть или не быть агентом органов госбезопасности, судьба его уже была предрешена. Для него в этом не было чего-то противоестественного, ведь он всех руководителей НКВД-МГБ называл даже не по имени-отчеству, они все были для него родственниками, братьями «дяди Лаврентия».

Со временем Коротков, разумеется, узнал, какие преимущества дает негласная связь с всесильными органами госбезопасности, и, надо сказать, умело ею пользовался.

Драматург и сценарист по образованию, Коротков был не так талантлив на этой ниве, как его собратья по перу. Но у него на руках имелась козырная карта высшего порядка — он был секретным агентом.

Не в силах справиться с соперником, скрестив с ним перья в открытом поединке — в литературной дуэли, — он убирал его с помощью одного-двух агентурных донесений, в которых сообщал о приверженности этого конкурента к «космополитизму» и еще бог весть к каким одиозным с точки зрения советской идеологии «измам». Так он, кстати, поступил и с Борисом Пастернаком, первым узнав и сообщив органам, что роман «Доктор Живаго» готовится к публикации на русском языке за рубежом.

Его связь и дружба с Пастернаком помогли ему сблизиться со многими иностранными дипломатами, в кругу которых он был очень хорошо принят — друг Пастернака как-никак!

…Высокий худощавый мужчина с темно-русыми волосами, выразительными чертами лица и томно-загадочным взглядом бархатных глаз, Коротков производил неизгладимое впечатление на окружающих.

Он мог свободно вести беседы как на русском, так и на английском языках на самые разные темы, дискутировать по самым различным вопросам, будь то социалистический реализм или сексуальные излишества королей Франции династии Бурбонов.

А коль скоро был вхож в семьи иностранных дипломатов, то в первую очередь он свое очарование распространял на их жен. Органы КГБ не преминули этим воспользоваться, и результат не заставил себя ждать: Коротков превратил в секретных осведомителей гэбэ не одну из жен иностранцев!

В среде оперативных сотрудников КГБ о нем и его сексуальной потенции ходили легенды. Поговаривали, что он пользовался таким большим успехом у жен иностранных дипломатов, что иногда не успевал… им пользоваться. Времени не хватало. Был он ну прямо-таки нарасхват!

Справедливости ради необходимо сказать, что сведения, поступавшие от этих сексуально озабоченных иностранных матрон-сладкоежек котировались невысоко, но тогда ведь СССР был в погоне за валом продукции, а не за ее качеством…

В последующем Короткова использовали в качестве вербовщика красивых молодых актрис московских театров.

Их планировалось использовать в работе по иностранцам.

Ему выдали карт-бланш, и он уверенно, но ни в коем случае не ссылаясь на органы, обещал девицам (и предоставлял-таки!) лучшие роли, деньги и недоступные для обыкновенного совтрудящегося развлечения: посещение дорогих ресторанов, иностранных выставок, даже посольских приемов.

Когда такая избранница Короткова — на профессиональном жаргоне «ласточка» — созревала до выполнения задания, ее временно поселяли в «ласточкино гнездо» — двухкомнатную квартиру.

В одной комнате «ласточка» совращала интересующего органы госбезопасности объекта-иностранца, в соседней орудовали технари, снимая действо на кино-фотопленку…

По свидетельству одного очевидца, в прошлом сотрудника контрразведки по фамилии Васильченко, когда он впервые столкнулся с Коротковым и вблизи понаблюдал за ним, у него возникло подозрение, что Юрий не столько драматург и сценарист, сколько отменный актер по жизни. Васильченко сразу понял, что Коротков не рожден для сцены, а создан природой, чтобы быть актером именно в жизни! Кроме того, у оперработника зародилось сомнение, а мужик ли Коротков в прямом смысле этого слова.

Тогда словечко «голубой» еще не было в ходу. Советская действительность во всех ее проявлениях была проще. Говорили просто: «педераст», уподобляясь любимцу всего народа и партии Никите Сергеевичу Хрущеву, который это выражение любил употреблять к месту и ни к месту.

Пообщавшись с Юрой Коротковым, Васильченко почувствовал, что в агенте есть нечто от жеманной барышни из великосветских русских салонов XIX века. Объяснить свои впечатления контрразведчик даже для себя вряд ли смог бы, потому что никакого опыта общения с педерастами у него до этого ни в оперативном, ни тем более в личном плане не было. И все же нечто неуловимо женственное в Короткове он почувствовал. И, надо сказать, интуиция начинающего опера не подвела.

Когда анализировали причины перехода Короткова в стан противника, а он перебежал к англичанам, тогда наткнулись на очень забавную историю.

Дело в том, что одновременно с вербовочной разработкой Дежана КГБ взялся склонить на свою сторону и французского военно-воздушного атташе полковника Луи Гибо.

Посол послом, но Грибанов, проконсультировавшись в верхах, решил, что Советскому Союзу не помешают и военные секреты, тем более что Франция тогда еще входила в военную организацию блока НАТО.

Взялись за военно-воздушного атташе. Через какое-то время стало известно, что полковник имеет порочную тягу к мальчикам. Вот те на! Для сотрудников КГБ тогда это было в диковинку. Но делать нечего. Если этого требует государственная безопасность СССР, значит, надо привлекать к сотрудничеству и извращенцев.

Это в то время Васильченко так думал, что они — извращенцы. Проштудировав массу специальной литературы, он понял, что они, как левши — обижены природой и по-другому не могут…

Кто разбудил в агенте «голубого»

Однажды в ходе оперативного совещания, проведение которых Грибанов практиковал в номерах «люкс» гостиницы «Метрополь», обсуждался вопрос о совращении французского военно-воздушного атташе.

Проблема состояла в том, что новоиспеченный председатель КГБ СССР Иван Серов буквально впадал в истерику при одном упоминании о необходимости вербовать для нужд Комитета агентов-гомосексуалистов. Первым и последним аргументом сановного держиморды, противившегося участию в оперативных мероприятиях наших агентов лиц нетрадиционной сексуальной ориентации, были его слова-лозунг: «Мне только пидоров не хватает в моем ведомстве!» Именно по этой причине в агентурном аппарате КГБ напрочь отсутствовали агенты-гомосексуалисты.

Кроме шефа контрразведки Союза и нескольких молодых оперов-лейтенантов, на совещании присутствовал… Коротков. Впрочем, для оперативного состава ничего удивительного в этом не было, потому что этот агент экстра-класса пользовался личным благорасположением Грибанова, да и других высших руководителей КГБ. За глаза молодые сотрудники не без зависти называли Короткова «майором»…

На удивление всем присутствующим, Коротков, этот неотразимый сердцеед, не знавший поражений на ниве совращения жен иностранных дипломатов, среди любовниц которого числились народные артистки, звезды и секс-символы советского кинематографа, неожиданно для всех в качестве соблазнителя и партнера французского атташе предложил себя!

Мертвенно-бледный Коротков поднялся с кресла во весь свой недюжинный рост и дрожащим от волнения и патетики голосом произнес, что готов принести себя в жертву на алтарь общего дела ради укрепления государственной безопасности СССР.

Добавил, что интересы Родины для него превыше всего и не идут ни в какое сравнение с каким-то разовым иллюзорным унижением… В номере на минуту повисла гнетущая тишина. Пораженные заявлением Короткова оперативные сотрудники с открытыми ртами уставились на него. Немая сцена из «Ревизора», да и только!

Единственный, кто не потерял самообладания и способности критически осмыслить «самоотверженность» Короткова, был Васильченко. Цепь в его мозгу замкнулась. Все встало-на свои места. Он понял, что мужчины, а не женщины — это подлинная, но тайная страсть агента.

Летом 1961 года Коротков соблазнил военно-воздушного атташе, вступив с ним в интимный контакт, но поторопился, сразу потребовав выдачи военных секретов.

Полковник Гибо вернулся со свидания, попрощался с женой и… пустил себе пулю в лоб прямо в своем служебном кабинете посольства.

Самоубийство военно-воздушного атташе вызвало панику во Втором главке КГБ. Все боялись, как бы француз не оставил записки, объяснявшей, в какую ловушку он угодил.

Как только стало известно, что эти опасения напрасны, руководство Комитета вздохнуло с облегчением и приказало своей агентуре распустить слух в среде иностранного дипкорпуса в Москве, что полковник Гибо решился на такой шаг, находясь в состоянии нервной депрессии.

По наблюдениям Васильченко, в состоянии нервной депрессии, близкой к самоубийству, находился не кто иной, как Коротков, который даже предпринял попытку суицида, наглотавшись люминала…

Когда позднее на самом высоком уровне были подвергнуты анализу и разбирательству причины и мотивы ухода Короткова к противнику, Васильченко высказал спои соображения по поводу сексуальной ориентации и направленности влечений перебежчика, не преминув сослаться на сведения, почерпнутые им в научных трактатах по сексопатологии. Свои доказательства он проиллюстрировал тем фактом, что Коротков никогда не был женат, казусом с военно-воздушным атташе Франции и попыткой Короткова свести счеты с жизнью. Аргументацию молодого сотрудника приняли и… влепили ему строгача по партийной линии — почему раньше молчал?!

2 сентября 1963 года Коротков вместе с другими писателями и художниками прибыл в Лондон в составе специализированной идеологической делегации.

Он оторвался от группы и уже через семь часов давал показания сначала в Скотланд-ярде, а затем в кабинетах Сикрет Интеллидженс сервис.

Надо сказать, что там он вызвал шок, сравнимый разве только с шоком на Лубянке. Своими разоблачениями Коротков произвел сенсацию. И если для англичан она заключалась в содержании его повествования, то для лубянских генералов она состояла в другом. В том, что трижды проверенный и, казалось, абсолютно надёжный агент мало того что ушел на Запад — сообщил секретные сведения противнику!

Можно с большой долей уверенности сказать, что секретный агент органов госбезопасности СССР Юрий Коротков — отступник с Лубянки № 1.

До и после Короткова были агенты-перебежчики, но он первый из «орудий» такого калибра.

В то самое время, когда Коротков передавал известные ему подробности секретов вербовочной разработки Дежана, КГБ через свою агентуру в окружении де Голля стремился убедить его, что англичане плетут интриги за его спиной, пытаясь вернуть Францию в лоно военной организации НАТО, и что речь идет о заговоре лично против него, потому что англосаксы хотят связать его имя с не стоящим выеденного яйца случаем, представляя его как международный скандал…

В конце концов руководству Комитета госбезопасности СССР это удалось. Франция при де Голле так и не вернулась в Атлантический альянс.

О том, что отношение де Голля к проштрафившемуся дипломату до конца его жизни оставалось лояльным, может свидетельствовать тот факт, что Дежан не подвергся никаким санкциям, просто был отправлен в отставку, став одним из руководителей ассоциации «Франция — СССР», где проявил себя активным сторонником улучшения взаимоотношений между двумя странами. Параллельно, будучи назначенным генеральным директором небольшого завода по производству советских часов «Слава» в г. Безансон на востоке Франции, он выступал за развитие экономического сотрудничества с Советским Союзом.

Умер Морис Дежан в Париже 14 января 1982 года в возрасте 82 лет. В некрологе, опубликованном в газете «Монд», коллега Дежана посол Эрве Альфан отдал последнюю дань уважения его памяти, особо отметив его замечательную политическую прозорливость. Статья заканчивалась словами: «..затем он был в течение восьми лет послом в Москве, где, по выражению генерала де Голля, достойно и с честью представлял интересы Франции…».

Сомнения в правдивости рассказа Короткова заставили англичан продержать его около года в лондонской тюрьме. Для него это был абсолютный психологический нокаут. В конце концов его выпустили, но потребовали сохранения полного молчания.

Поняв, что своими разоблачениями роли КГБ в вопросах формирования международной политики он никого не сумеет заинтересовать и обеспечить к себе благорасположение британских властей, Коротков полностью отдался своей истинной страсти, которую глубоко скрывал от своих наставников из КГБ, — гомосексуализму.

Когда возраст взял свое и Коротков, дряхлый эстетствующий педераст, уже никого не мог соблазнить, он занялся писательской работой.

Из откровений, изложенных в его книге, вышедшей в Англии, явствовало, что он был попросту влюблен в французского военного атташе, а бежал из СССР потому, что не мог находиться там, где нашел свой конец предмет его страсти. В частности, в своем опусе Коротков признался, что с первой минуты знакомства с Либо, едва только встретившись взглядами, они поняли, что созданы друг для друга.

С истерическим надрывом перебежчик живописал, как его всегда тянуло к крупным, физически развитым мужчинам, от которых пахло крепким кофе, табаком, несло перегаром… и неутоленной похотью. И хотя до физической близости с французом Коротков познал не одну женщину, однако истинного наслаждения в обладании ими он никогда не испытывал. С его слов, ему надо было стать жертвой садистски-жестокого изнасилования, побывать в руках этого необузданного зверя Гибо, чтобы понять смысл и определить для себя вектор собственной сексуальной жизни…

В своей книге Коротков исполнил хвалебную оду демократии в Англии, где гомосексуализм из «болезни аристократов» превратился в общепочитаемое явление, доступное мужчинам всех социальных слоев. Подчеркнул, что это явилось для него основным побудительным мотивом, чтобы не вернуться на родину и остаться именно в Англии.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.