«Сухарная» экспедиция
«Сухарная» экспедиция
В Петербурге все чаще поговаривали о несоответствии Нейдгарда занимаемой должности. В конце декабря 1844 года он был отозван с Кавказа. Правда, в военной среде также звучали протесты против частой смены командования. Перед императором и военным министром остро встал вопрос о новом наместнике. После некоторого колебания подходящая кандидатура была найдена. Судьба Кавказа с 1845 года вверялась 62-летнему генералу от инфантерии графу М.С. Воронцову. Это назначение положило начало очередному десятилетнему этапу военных действий России на Кавказе.
Михаил Семенович Воронцов был одним из самых образованных людей и заслуженных генералов Российской империи. Он родился в семье известного дипломата, детские годы провел в Англии, а в 1801 году поступил на военную службу. Спустя два года Воронцов по собственному желанию был направлен на Кавказ, где принял участие в боях и за отличия получил чин капитана и орден Св. Георгия 4-й степени.
Михаил Семенович Воронцов (1782–1856), наместник императора и главнокомандующий русскими войсками на Кавказе (1844–1854), генерал-фельдмаршал
В период с 1805 по 1811 год Михаил Семенович сражался против шведов в Померании и против турок на Дунае. Его заслуги были многократно отмечены. Он стал генералом, получил орден Св. Георгия 3-й степени и золотую шпагу, украшенную алмазами.
В Отечественную войну Воронцов, командуя дивизией, принял участие во многих сражениях, был ранен при Бородине, затем в составе русских войск дошел до Парижа. В Россию он вернулся генерал-лейтенантом, кавалером ордена Св. Георгия 2-й степени.
В следующую русско-турецкую войну Михаил Семенович руководил осадой и штурмом крепости Варна, получил золотую шпагу, украшенную бриллиантами и надписью «За взятие Варны», но после этого более 15 лет бессменно являлся Новороссийским и Бессарабским генерал-губернатором. Получив назначение на Кавказ, он заявил: «Я стар и становлюсь дряхл. Боюсь, что не в силах буду оправдать ожидания царя. Но русский царь велит идти, и я, как русский, осенив себя знаменем креста Спасителя, повинуюсь и иду».
Новый командующий, как и многие его предшественники, решил ознаменовать свое прибытие на Кавказ изданием ряда манифестов. Одним он обратился к народам Дагестана, предлагая им прекратить сопротивление и покориться России, другим — к солдатам-дезертирам, бежавшим в горы, обещая им полное прощение, за исключением лиц, «которые обвиняются в убийстве и которые бежали с часов (т. е. с поста, будучи часовыми. — Авт.)». В то же время Воронцов направил секретное письмо императору с изложением плана привлечения на свою сторону некоторых наибов Шамиля. В частности, речь шла и о Хаджи-Мурате. В конце своего письма генерал отмечал: «Весьма может статься, что все сии сношения не будут успешны, но я счел непременным долгом войти в оные и, зная волю в.и.в., не буду жалеть денежных средств для ослабления как материальных, так и моральных сил нашего главного неприятеля.
Начало своего правления Кавказом Воронцов решил ознаменовать большой победой, выбрав в качестве главной цели взятие резиденции имама — аула Дарго. Для этого были созданы несколько отрядов. Командование экспедицией Воронцов принял лично.
В конце мая войска были готовы к выступлению. Замысел операции знали лишь немногие старшие начальники, боевых задач до младших офицеров и войск не доводили. Полковые священники отслужили молебен перед строем, окропили всех святой водой. Командиры батальонов подозвали к себе подчиненных офицеров и коротко проинструктировали о порядке предстоящего перехода. После этого батальоны перестроились в колонны и тронулись в путь.
Бой
Вначале шли переходами по 20–25 километров в сутки, но с вступлением в горы они сократились почти в два раза. Разведка практически не велась. На привалах выставлялось боевое охранение. Походные трудности компенсировались введением в солдатский рацион порции спирта, которую выдавали к обеду.
В Евгеньевском укреплении, названном в честь командира корпуса Головина, было намечено формирование Дагестанского экспедиционного отряда. Туда ежедневно прибывали войска из Темир-Хан-Шуры, которые размещались в лагере на берегу реки Сулак. К исходу 31 мая весь Дагестанский отряд был в сборе.
1 июня прибыл начальник отряда генерал-лейтенант князь Бебутов, осмотрел войска и объявил о выступлении на следующий день. Опять-таки замысел операции не объявлялся, боевые задачи не ставились. Правда, был создан боевой порядок, в котором каждое подразделение получило свое место.
Сутки Дагестанский отряд шел по местности, хранивший следы предыдущих экспедиций. Проходя мимо бывшего аула Чиркей, русские видели одни руины и остатки порубанных огромных садов. Ни одной живой души не встречалось в пути, словно эта местность была необитаемой. И даже казалось странным, что когда-то здесь жили люди, паслись стада, возделывались поля и зеленели сады. Многолетняя война сделала свою разрушительную работу и продолжала делать дальше.
4 июня Дагестанский отряд соединился с отрядом генерала Лидерса, следовавшим с Чечни. На следующий день утром войска продолжили путь. Впереди шел авангард в составе семи батальонов пехоты и девяти сотен конницы при 8 горных орудиях под командой генерал-майора Пассека. Вместе с ним находился и главнокомандующий с огромной свитой.
В этот день впервые с начала похода увидели противника — отряд из нескольких сотен конных горцев следовал впереди и правее русских войск на почтительном расстоянии.
Но вот начались настоящие горы. Войска пошли на длинный и крутой спуск, затем предстоял подъем, контролируемый противником. Когда начали подниматься, сверху грянул орудийный выстрел, затем затрещали ружья, появились первые раненые…
Настрелявшись вдоволь, горцы отступили, предоставив русским полюбоваться окрестностями с вершины.
6 июня авангард продолжил путь, видя перед собой вражескую конницу. Шли через горы в густом тумане, который в полдень был сменен холодным дождем. Люди промокли и продрогли и уже не думали ни о чем другом, кроме отдыха, костра и горячей похлебки. Но именно в это время они были внезапно обстреляны противником, находившимся в укрытиях вне досягаемости ответного огня. Перестрелка, продолжавшаяся всю ночь, не столько причинила вреда, сколько измотала людей.
Утром следующего дня с неба повалил снег, слой которого к вечеру был выше колен. Затем ударил мороз. Войска авангарда оказались в горах в отчаянном положении: без теплой одежды, без запаса дров. Чтобы согреть пищу, жгли древки казачьих пик и ребра от носилок, но все это быстро кончилось. Появились простуженные и обмороженные. Только 11 июня отряд Пассека спустился в долину, окаймленную высокими горами, где в то время уже находились главные силы экспедиции. Там солдаты немного передохнули и отогрелись.
13 июня во второй половине дня новый авангард под командой генерала Клюки-фон-Клюгенау двинулся к Андийским воротам, отделявшим Гумбет от Анди. Эта узкая расщелина в гряде гор была укреплена завалами с бойницами и представляла собой удобную для обороны позицию. Но наличие одного открытого фланга вынудило горцев отказаться от ее обороны и они без боя оставили Андийские ворота. Правда, из-за отсутствия разведки, русское командование узнало об этом лишь спустя несколько часов.
За Андийскими воротами взору войск предстала величественная картина: глубокий котлован реки и пылающие по ее берегам аулы, подожженные уходящими жителями.
14 июня войска двинулись вперед. В районе аула Гагатли их авангард был атакован большим отрядом горцев, который затем отступил в аул Анди. Там завязался жаркий бой. За его ходом Воронцов наблюдал лично, но существенно повлиять не мог, так как местность не позволяла ввести в дело новые силы. Поэтому большая часть войск простояла во время боя без дела. Активно действовала туземная милиция. Поэтому, когда наступавшие части овладели аулом, в нем нашли трупы нескольких его защитников с отрезанными кистями правых рук, что было в обычае милиционеров. Потери русских в том бою составили 6 человек убитыми, 64 ранеными и 63 контуженными.
В течение последующих шести дней войска оставались на месте в бездействии. От бескормицы начался падеж лошадей, недостаток продовольствия ощущали и люди. Поэтому Воронцов решил послать отряд войск в Темир-Хан-Шуру за сухарями, который возглавил генерал Бебутов.
Оставшиеся войска, несмотря на острую нехватку продовольствия, готовились к продолжению похода к Дарго. В.А. Гейман, тогда молодым офицером участвовавший в этой экспедиции, позже писал: «Никто из нас не знал туда дороги, и какая местность, но толков было много. Говорили, что туда ведут две дороги: одна безлесная, по которой нельзя везти даже горной артиллерии, другая лесистая…».
4 июля прибыл караван с продовольствием. А через день, оставив в Гогатле гарнизон из пяти рот пехоты, 20 казаков и 3 орудия, а также всех больных и раненых, экспедиционный отряд двинулся дальше. В его составе было более 10 батальонов пехоты, 3 роты стрелков, 4 роты саперов, 2 дружины пешей туземной милиции, 4 сотни казаков, 9 сотен конной милиции, 2 легких и 14 горных орудий. Общая численность личного состава отряда достигала 9,5 тысячи человек. При нем находился 6-дневный запас продуктов, 4 тысячи артиллерийских зарядов, 600 тысяч патронов, а также около 5 тысяч лошадей.
В полдень войска вышли на перевал. Перед ними раскинулась огромная покрытая лесом низина, дна которой не было видно. Зато на противоположной стороне низины, на большой поляне, хорошо виден был аул Дарго — цель экспедиции.
Воронцов, окруженный свитой, долго рассматривал аул в подзорную трубу, словно надеялся увидеть там имама и разгадать его замыслы. Насмотревшись, он подозвал к себе нескольких генералов и начал с ними о чем-то совещаться. В это время войска принимали боевой порядок, офицеры суетились перед строем, солдаты осматривали оружие. Наконец со стороны командующего был подан сигнал и началось наступление.
Едва цепь углубилась в лес, она была встречена интенсивным огнем противника, стрелявшим из-за завала. Начался бой, в который вскоре вступила и русская артиллерия. Но горцы меткими выстрелами быстро перебили всю ее прислугу. Они отступили только ночью, нанеся значительные потери наступавшим. В этот день русские потеряли 36 человек убитыми. Еще 137 были ранены и 32 контужены.
Ночью войска двинулись дальше, ориентируясь на пожарища двух аулов, одним из которых был Дарго. Достигнув его, они расположились на ночлег, а на следующий день занялись разбивкой лагеря. Наиболее любопытные из офицеров отправились осматривать остатки аула, в котором находились и сгоревшие сакли имама. Уцелевшие сооружения солдаты поспешно разбирали на дрова.
Между тем на противоположном берегу Аксая на возвышенности собралось несколько тысяч горцев. Установив три орудия, они повели обстрел русского лагеря, но снаряды не долетали до цели. Наконец Воронцову надоела эта стрельба, и он приказал генералу Лабинцеву отбросить противника.
Выделенные для боя войска построились в три линии и в полдень двинулись на неприятеля. Горцы отошли в аул Белгатой, где приняли бой. Населенный пункт и прилегавшее к нему кладбище несколько раз переходили из рук в руки. Не достигнув цели, к вечеру войска вернулись в лагерь, потеряв 30 человек убитыми и 187 ранеными.
Воронцову нужен был результат, нужна была победа или хотя бы ее видимость. Поэтому 8 июля в войсках был отслужен благодарственный молебен по случаю занятия аула Дарго. После этого состоялась панихида по убитым и умершим от ран. В большую братскую могилу, вырытую солдатами в каменистой кавказской земле, легли десятки тел. Тогда мало кто думал, что это лишь ничтожная доля предстоящих потерь…
10 июля с перевала дали знать о прибытии колонны с продовольствием. Воронцов приказал направить ей навстречу отряд под командой генерала Клюки-фон-Ключенау, с которым должны были эвакуироваться и раненые.
В три часа дня отряд начал движение и, едва углубился в лес, был встречен огнем противника. Медленно продвигаясь вперед, русские постепенно удалялись от лагеря, теряя с ним всякую связь. Бой продолжался всю ночь. Утром в лагерь прорвалось несколько человек, один из которых принес Воронцову записку от Клюге. В ней сообщалось о больших потерях и о том, что отряд находится на подступах к перевалу.
Утром следующего дня на глазах у русских с окрестных высот в лес начали спускаться толпы вооруженных горцев. На противоположном берегу Аксая Шамиль организовал смотр отряду, состоявшему из 500–600 солдат-дезертиров. К этому времени в лесу были восстановлены завалы. На подступах к ним горцы выкладывали штабелями тела погибших солдат, предварительно раздев их донага, вспоров животы и отрезав кисти правой руки.
Около 8 часов над перевалом взвились три ракеты, извещавшие о возвращении отряда в лагерь. Вскоре в лесу началось интенсивная стрельба. Воронцов направил на выручку еще батальон пехоты. Площадь боя неустанно расширялась, никто из русских командиров не знал обстановки и поэтому каждый действовал на свое усмотрение. Потери были огромные, боеприпасы быстро таяли. Порой доходило до смешного. Так, когда в одном из батальонов не осталось патрон, горцы также перестали стрелять, выжидая момента когда можно будет броситься в шашки. При этом стороны сблизились настолько, что один из солдат, бросив камень, попал в чеченца. Тогда и другие начали бросать камни. Горцы ответили тем же. «Это вызвало хохот, и пошло перебрасывание камней с обеих сторон, — вспоминает В. А. Гейман. — Все это сопровождалось поговорками, коверканым языком, то по-русски, то по-чеченски, и хохотом, чистые ребятишки в деревне за забором. И это люди, обреченные на смерть!»
«Сухарная» экспедиция обошлась Воронцову достаточно дорого. Было убито два генерала, 3 штаб- и 14 обер-офицеров, 537 нижних чинов. Еще 32 обер-офицера и 738 нижних чинов получили ранения. Всего же из строя за два дня выбыло 1326 человек.
13 июля Воронцов повел свои войска к Герзель-аулу, придерживаясь берега Аксая. Горцы сопровождали русских, время от времени устраивая перестрелку. Больше всего доставалось арьергарду, который за день потерял 6 человек убитыми и 67 ранеными. На следующий день движение продолжилось, стоившее русским еще 71 человека убитыми и 172 ранеными. В последующие три дня картина оставалась прежней, хотя количество потери несколько уменьшилось. 18 июля вдали показались идущие навстречу войска генерала Фрейтага, что внесло оживление в ряды возвращавшихся. Но только на следующий день и после упорного боя отряды соединились. Наконец, 20 июля войска достигли Герзель-аула.
Экспедиция завершилась. За это время русские потеряли убитыми 947 человек, 2058 были ранены, 272 контужены. Еще 42 нижних чина пропали без вести.
Но, как и следовало ожидать, имама там не оказалось. На обратном пути русские полки подверглись новым нападениям противника и потеряли более трети личного состава. Всего же за экспедицию было убито 1058 и ранено 2751 военнослужащий. В числе убитых был молодой генерал-майор Пассек, считавшийся одним из способнейших командиров частей Кавказской армии, первым из выпускников Николаевской (Императорской) академии Генерального штаба в боевой обстановке добившийся права командовать полком, а затем и бригадой. Воронцов же за Даргинскую экспедицию был возведен в княжеское достоинство.
Чем обуславливались неудачи экспедиций русских войск в середине 40-х годов? Ведь по мнению современников и более поздних исследователей истории кавказской войны, численное превосходство русской стороны в войсках было значительным, в артиллерии — подавляющим, а моральные качества солдата и офицера — прекрасные. Значит, в силу вступали иные факторы, специфические для данного театра войны.
Одним из них выступает отставание русской пехоты в качестве стрелкового оружия. В то время, как русские имели на вооружении гладкоствольные кремневые самопалы, подавляющее большинство горцев были вооружены нарезными винтовками, позволявшими поражать цели на большем расстоянии и с большей точностью. Превосходство в оружии обеспечивало кавказцу производство одного-двух выстрелов по приближавшемуся противнику с безопасного расстояния, которое он мог выдерживать при необходимости в течение всего боя, своевременно переходя от одного укрытия к другому.
Вторым фактором видится признанная современниками более высокая стрелковая подготовка горцев, чем русских солдат, которым «некогда было учиться стрелять и искусство заменялось огромным количеством выпускаемых патронов на каждый горский выстрел».
Оба фактора в совокупности позволяли сторонам применять различную тактику на поле боя. Горцы действовали врассыпную, искусно используя маневр и многочисленные складки местности, русские наступали большими массами, охраняя свои фланги и тыл. Их боевым построением был так называемый «ящик», когда прямоугольный боевой порядок со всех четырех сторон прикрывался густой цепью пехоты, во внутренней части которого двигались подразделения поддержки, резервы, а в середине обоз.
Одной из главных причин неудач русских войск являлось отсутствие не то что стратегического, но и оперативного планирования их военных действий. Изученные документы свидетельствуют, что ни главнокомандующий, ни его штаб не видели весь театр войны и не пытались на него одновременно воздействовать в рамках одной операции. Поэтому война распадалась на самостоятельные ежегодные кампании, а последние — на экспедиции, мало связанные между собой задачами, направлениями, рубежами и временем действий войск. Следовательно, война с горцами продолжительное время оставалась войной тактики, решавшей только частные задачи, которые не позволяли ни одной из сторон достичь стратегической цели. Эта война на изнурение вошла в привычку горцев, став образом их жизни, к которому они быстро привыкли. Она же стала незаживающей кровоточащей раной для России, зараженной неудовлетворенными имперскими амбициями, постоянно ноющей от людских потерь и забирающей силы.
Были недостатки и в подготовке офицерских кадров. В сороковые годы и позже, вплоть до Крымской войны, на Кавказе существовал порядок, что всех нижних чинов, удостоенных производству в офицеры, отправляли предварительно на учебу в резервную дивизию, дислоцированную в Таганроге. Там их обучали действиям в строю и некоторым обязательным для солдата знаниям воинских уставов, типа «что есть знамя?», «обязанности часового». Преподавали эти «науки» резервные офицеры, большинство из которых выслужились из фельдфебелей и каптенармусов, общего образования не имели, а военное дело понимали в узких рамках строевого устава и личного опыта. На «учебу» же к ним зачастую попадала дворянская молодежь, имевшая хорошее среднее образования и отчасти даже прошедшая некоторую боевую школу в действующих кавказских частях. Поэтому обучение в резервной дивизии было формальным, реально не дававшим будущим офицерам ничего полезного.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.