Сговоры за спиной России

Сговоры за спиной России

Одновременно с началом брестских переговоров, в Париже открылись англо-французские межправительственные консультации по так называемому «русскому вопросу», который на три года стал одним из главнейших во внешней политике западных держав. Об их содержании в тот момент не сообщалось широкой публике.

Две главные державы Антанты сочли нужным выработать общие цели политики в отношении России. В меморандуме, согласованном правительствами обеих стран, говорилось о необходимости поддерживать связь с отколовшимися от России «Украиной, Финляндией, Сибирью, Кавказом и т.д.».; «обратить внимание большевиков на то, что для них важно не доверяться пустым обещаниям Германии»; «воспрепятствовать поступлению русского продовольствия в Германию»; предоставить субсидии «на реорганизацию Украины»; а также создать из отколовшихся Армении и Грузии барьер на пути пантюркизма; и о желательности побудить «южную русскую армию» возобновить войну с немцами[219].

Содержание меморандума позволяет судить, что под «южной русской армией» имеются в виду главным образом русские войска на Украине и в Румынии. Впрочем, среди советских историков бытовала точка зрения, что здесь подразумевались не столько они, сколько белогвардейские войска[220]. Что же, документ допускает и такое толкование. Во всяком случае, прямо не говоря о формированиях российской контрреволюции, он не исключает их из числа сил, которых намерены субсидировать союзники. Тем более что тогдашний британский премьер-министр Д. Ллойд-Джордж утверждал: «Мы рассматривали вопрос о мерах содействия антигерманским частям, которые существовали в отдельных частях России. Трудно было осуществить это, не создавая представления о том, что мы не ведём войну против создавшегося в Петрограде большевистского правительства»[221]. Здесь очевидно, что речь идёт именно о Белой армии.

В меморандуме говорилось о том, «чтобы Украина в этом вопросе оставалась полем деятельности Франции», в то время как Англия возьмёт «на себя другие юго-восточные области страны». Следует обратить внимание на этот акт дипломатии «демократических» стран Запада. Англия и Франция заключают секретное соглашение о разделе на сферы влияния России — страны, которая пока ещё формально числится их союзником в Мировой войне. Помимо этого, в меморандуме обеих западных держав открыто говорилось о поддержке сепаратных новообразований, отколовшихся от России, а также о том, чтобы вывести из повиновения центральному российскому правительству значительную часть российской вооружённой силы и использовать её в своих интересах. Иначе как интервенцией (пока ещё не прямой военной) в Россию это назвать нельзя.

Теперь нам следует обратиться к предыстории этого соглашения, по аналогии с «пактом Молотова — Риббентропа» 1939 г., вполне заслуживающего название пакта Клемансо[222]— Сесиля[223]. Оно явилось первым, но далеко не последним в ходе Первой мировой войны, сговором великих держав за счёт ослабленной России. О возможности такого сговора не только между союзными странами, но и между обеими воевавшими коалициями со страхом говорили в России едва ли не с 1915 г., с Великого отступления. Ленин, как мы видели, осенью 1917 г. считал весьма вероятным сговор Великобритании с Германией, и это не было попыткой оправдать свою будущую политику сепаратного мирного соглашения. Известно, что правящие круги Германии почти всю войну старались склонить Англию к такому миру, подчёркивая, что Германия не имеет намерений пошатнуть господство Англии на морях или захватить её колонии. Одновременно с этим кайзеровская Германия демонстрировала стремление покончить с Российской империей[224], как бы приглашая Великобританию принять участие в дележе добычи. Эта политика Германии успеха не имела, так как элита Англии обоснованно рассчитывала сокрушить мощь Германии на европейском континенте в результате войны и поэтому не шла на мирное соглашение до решительной победы.

В 1917 г. слухи о готовящемся примирении Антанты и Четверного союза на условиях раздела России усилились[225]. Они не были безосновательными. Так, 1 августа 1917 г. римский папа Бенедикт XV обратился ко всем воюющим державам (кроме России!) с предложением посредничества и урегулирования. Его условия включали отвод германских войск на Западе к границам рейха в обмен на возвращение Германии её колоний в Африке[226]. О захваченных областях России в папском послании не было сказано ни слова. «Больше всего Бенедикт XV опасался победы в войне России. Победа России навсегда развеяла бы папские мечты о поглощении православия католицизмом»[227].

Вообще, 1917 г. был богат на неосуществившиеся внешнеполитические комбинации, о которых мы знаем ещё далеко не всё. Одна из них связана с попыткой сепаратного выхода из войны Австро-Венгрии. Вступивший на престол Габсбургов в ноябре 1916 г., вместо престарелого Франца-Иосифа I (пережившего четырёх своих наследников), молодой император Карл I вскоре предпринял энергичные шаги, знаменовавшие разрыв с политикой своего предшественника. Карл I положил конец преследованиям русин, давал понять, что намерен после войны переформировать Австро-Венгрию в федерацию национальных штатов. В марте 1917 г. новый император обратился к западным союзникам России с тайным предложением мира.

Почему прежде всего к Западу, а не к России, на фронте против которой действовала основная часть австро-венгерской армии? Очевидно, потому, что знал: Россия при Временном правительстве — не суверенная страна. Обратившись непосредственно к России, он получил этому доказательство. Керенский 11 июля ответил на австрийское предложение… советом обратиться к британскому премьеру![228] 20 октября 1917 г. российский МИД получил через шведское посольство новые предложения мира от Австро-Венгрии[229]. Но дни Временного правительства были сочтены, оно не успело ответить на австрийскую инициативу. Впрочем, судя по предыдущему, можно догадываться, каким был бы ответ.

5—6 (18–19) декабря 1917 г. в Женеве проходили секретные переговоры между британским эмиссаром генералом Смутсом и австрийским представителем графом Менсдорфом об условиях сепаратного мира Австро-Венгрии с западными державами. На встрече по инициативе британского представителя подробно обсуждались вопросы, касавшиеся возможных уступок Австро-Венгрии в пользу Сербии, Италии и Румынии. Характерно, что при этом английская сторона совершенно не поднимала вопрос относительно таких же уступок или компенсаций Австро-Венгрии в пользу России или об устройстве восточнославянских территорий Дунайской монархии. Не интересовал британского представителя также и вопрос, какие территориальные претензии Австро-Венгрия намерена выставить России в мирных переговорах, которые со дня на день должны были начаться в Брест-Литовске. Целостность России не волновала её союзника. Судя по отчёту, Смутс благосклонно принял к сведению сообщение Менсдорфа о том, что «мир и свобода для Австрии столь же существенны, как и для Британской империи. Теперь, когда Россия как главная военная угроза для Австрии исчезла с её фланга, не было никаких причин, из-за которых Австрия не могла бы принять на себя эту политическую миссию»[230]. Получается, Британия соглашалась с той точкой зрения, что участие Австро-Венгрии в войне на стороне Германии было якобы лишь ответом на агрессивность России!

Сразу вслед за заключением перемирия в Брест-Литовске между Россией и странами Четверного союза 26 ноября (9 декабря) 1917 г. представители Румынии подписали аналогичное перемирие. С фактическим прекращением войны Россией Румыния оказалась в сложном положении. Однако это не помешало ей, опираясь на достигнутое перемирие, сразу посягнуть на российскую территорию — Бессарабию. Несмотря на это, упомянутое англо-французское коммюнике от 10 (23) декабря 1917 г. по-прежнему говорило, что союзники связаны с Румынией «обязательствами чести». 27 февраля 1918 г., за четыре дня до заключения Советской Россией Брестского мирного договора, Румыния подписала мир[231] со странами Четверного союза. Каким-то непостижимым образом эта страна, армия которой не одержала в ту войну ни одной победы и была постоянно бита не только германскими и австро-венгерскими, но и болгарскими войсками, умудрилась в 1919 г., по общим итогам Первой мировой войны, увеличить свою территорию более чем вдвое! При этом аннексия ею Бессарабии была признана Англией и Францией — очевидно, их с Россией никакие «обязательства чести» не связывали…

Сравнивая все эти меморандумы, договорённости и секретные переговоры с политикой большевиков, направленной на достижение мира, следует отметить одно важное отличие. Все шаги советского правительства были открытыми и прозрачными, соответствовали актуальному ныне понятию «транспарентность» в политике. Большевики не делали секрета из своей готовности подписать, вместо всеобщего, отдельный мир с Германией, если западные союзники не примут советского предложения. Причём они заранее предупредили об этом союзников, предложив им присоединиться к мирным переговорам. Все важнейшие решения стран Антанты, касавшиеся России, держались в тайне не только от самой России, но и от общественного мнения этих стран. Это были именно сговоры за спиной и за счёт России.