ОФИЦЕРСТВО

Чтобы понять психологическую сторону Корниловского выступления, нужно взглянуть на те процессы, которые происходили в русской офицерской среде.

Русское офицерство и до войны, по существу, не было закрытой кастой. Даже в числе генералов на видных постах находились люди, вышедшие, в полном смысле слова, из рядов простого народа. Сам генерал Корнилов был сыном простого казака-крестьянина. Условия службы, корпоративная честь, наличие гвардии придавали тот внешний кастовый облик, который вводил в заблуждение тех, кто, не зная нашей армии, читал про нее только памфлеты.

Русское офицерство в основе своей было очень демократично. Обычаи, установившиеся в нашей армии, часто расходились с уставами, изданными под сильным немецким влиянием. Обычай не только смягчал их, но заставлял в дальнейшей переработке принимать дух нашей армии. Не упоминая уже о казаках, в укладе жизни которых демократический дух был особенно силен, но даже в регулярной армии для некоторых вопросов было узаконено выборное начало; оно существовало в артельном хозяйстве рот, эскадронов, батарей — для солдат, для вопросов чести (суды чести) — для офицеров.

К концу 1915 г. наше кадровое офицерство было в значительной мере перебито. На смену пришел новый тип офицера — офицер военного времени. Если и раньше состав нашего офицерства был демократичен, то теперь новое офицерство было таким в еще большей степени. Это был офицер из народа. Зимой 1915–1916 гг., когда мы восстанавливали нашу армию после катастрофы в лето 1915 г., пришлось обратить особое внимание на пополнение офицерских рядов. Ввиду того, что с тыла присылались прапорщики, очень мало подготовленные, мною в качестве начальника Штаба VII армии была принята следующая мера. Все прибывавшие из тыла прапорщики должны были проходить шестинедельный курс особой тактической школы, учрежденной мною в ближайшем тылу. Согласно данным сохранившихся у меня отчетов о работе этой школы, 80% обучавшихся прапорщиков происходили из крестьян и только 4% из дворян.

С этим «прапорщиком военного времени» и были одержаны победы в Галиции летом 1916 г. Потоками самоотверженно пролитой крови прочно спаялось это новое офицерство с остатками кадровых офицеров. Эта прочная спайка облегчалась причинами социально-психологического характера. К началу 1916 г. создалось такое положение. Первоначальное воодушевление прошло. Впереди виднелись только большие испытания. Все малопатриотичное устраивалось и пристраивалось на тыловые и нестроевые должности. Как мы говорили уже выше, для нашей интеллигенции «амбюскирование» являлось делом очень легким. Но вся патриотически настроенная интеллигентная молодежь шла в армию и пополняла ряды нашего поредевшего офицерства. Происходил своего рода социальный отбор. Армия качественно очень выигрывала. Этим и объясняется, почему наскоро испеченные прапорщики так скоро сливались со старыми боевыми офицерами в одно духовное целое.

Вот каково было офицерство в ту минуту, когда произошла революция. Гонения, которым начал систематически подвергаться командный состав со стороны Гучкова и в особенности Керенского, толкали офицерство на путь оппозиции к Временному правительству.

Глухой протест, накапливавшийся в офицерской среде, должен был в конце концов разразиться. Раньше-позже, по тем или другим ближайшим причинам, но он был неминуем, и тем в большей степени, что это не был протест офицеров-профессионалов, выступающих на защиту каких-либо профессиональных или классовых интересов; это был протест патриотов. Близорукость Керенского и его ближайших сотрудников и сказалась в том, что они, оставаясь в партийных наглазниках, не поняли этого, и вместо того, чтобы суметь использовать эту силу, они повернули ее против себя. В свое время они осуждали за подобную линию поведения против них царское правительство. Теперь, оказавшись сами у власти, они буквально повторили ту же ошибку по отношению к другим.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.