Три истории из жизни разведчика
Три истории из жизни разведчика
Как работал резидент советской разведки в Италии
Никогда не иссякает интерес к работе разведчиков военной поры. Один из них, практически не известный широкой публике, — бывший резидент советской разведки в Италии Николай Горшков. Сейчас мы можем только догадываться о том, какую работу вел на Апеннинах в последний период войны и первые послевоенные годы советский резидент. Но о трех историях из жизни разведчика мне рассказали в Службе внешней разведки.
К сожалению, Николая Михайловича уже нет среди нас. Но остались архивные документы, воспоминания, публикации в специальных изданиях. А самое главное — остались и еще многие годы приносили пользу нашей стране сведения, которые добыл полковник Горшков вместе со своими негласными помощниками. Такова уж задача разведчика — добыть секретные документы и ценные материалы, перепроверить их, убедиться в достоверности и отправить в Центр. А как дальше сложится судьба полученных сведений, как распорядится ими руководство, ему не известно. В лучшем случае придет шифровка с короткой пометкой о том, что они представляют определенный интерес. Лишь со временем, анализируя общеполитическую, экономическую или военную обстановку, разведчик может догадываться, как повлияли добытые им материалы на конкретную ситуацию. Впрочем, и это бывает не часто.
Из анкетных материалов
Николай Михайлович Горшков родился в 1912 году в Горьковской области. На службу в органы госбезопасности призван в 1938 году. Окончил Центральную школу НКВД и школу особого назначения. До войны успел побывать в Италии и Алжире. С 1944-го по 1950 год — вновь работает в Италии уже в должности резидента советской разведки. Затем деятельность в ряде европейских государств. Награжден орденом Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, нагрудным знаком «Почетный сотрудник госбезопасности» и многими медалями. Последние годы трудился на преподавательской работе — делился с молодыми сотрудниками собственным богатым опытом разведдеятельности.
История первая.
Чемодан секретных документов
Свое второе знакомство с Италией Николай Горшков начал с Неаполя. Здесь, на освобожденной от фашистов территории, начинали действовать госучреждения и представительства зарубежных стран. В одном из них — Военно-политической средиземноморской союзнической комиссии — и работал молодой элегантный человек со щегольскими усиками.
Обстановка была сложной. Весной 1944 года фронт между освобождавшими страну англо-американскими войсками и фашистскими дивизиями проходил всего в нескольких десятках километров севернее Неаполя. Город подвергался бомбежкам. И в этих условиях, когда до окончания войны оставалось больше года, советской резидентуре приходилось не только восстанавливать связи со своими старыми, еще довоенными источниками информации, но и подбирать новых людей для трудной и важной работы. Требовался не один год, чтобы по-настоящему организовать разведывательную деятельность в стране, где еще недавно беспредельно властвовали фашисты.
Практически в это же самое время, в июне 1944 года, свой первый боевой вылет совершил и новейший стратегический бомбардировщик США Б-29 «Суперфортресс». По тем временам это была невиданная машина. Самолет называли «железным монстром», «летающей крепостью». Его максимальный взлётный вес составлял порядка 60 тонн — в два раза больше, чем у любого другого серийного бомбардировщика Второй мировой войны. На самолете были установлены четыре мощнейших четырехрядных в форме звезды двигателя R-3350–23 «Дуплекс Циклон» по 2200 л. с., а также множество новейших достижений, среди которых — герметичные кабины экипажа, электродистанционная система управления стрелковым вооружением (10 крупнокалиберных пулеметов), тормозная система шасси и многое другое.
Разработку этой неприступной «летающей крепости» американцы начали еще в январе 1940 года, и результат превзошел все ожидания. Машина с невиданной по тем временам для бомбардировщика скоростью 576 км/ч могла доставить бомбовый груз в девять тонн на расстояние 5230 км и была практически неуязвима для противника. Гарантированно уничтожить ее можно было только тараном или прямым попаданием нескольких зенитных снарядов. Производство этих воздушных монстров было поставлено на поток — по 10 машин в день. И хотя выпускали их немногим более года, была подготовлена целая воздушная армада — 3600 бомбардировщиков.
Естественно, что советскую разведку стали интересовать любые сведения в отношении Б-29. Особенно усилился интерес после участия этих машин в атомных бомбардировках Японии. Именно Б-29, названный «Энола Гей» (в честь матери летчика — командира бомбардировщика) 6 августа 1945 года сбросил атомную бомбу на Хиросиму. Через три дня — 9 августа — другой бомбардировщик Б-29 взял курс на Кокура (ныне Китакюсю). Но город спасла густая облачность. Самолет прошел мимо основной цели и повернул на запасную — к Нагасаки. В 11 часов дня и этот город практически был стерт с лица земли атомным смерчем.
Однако информация, которую смогли добыть советские разведчики в американских конструкторских бюро, на военных базах или в центрах самолетостроения, была отрывочной и неполной.
Дали команду на поиск таких сведений и резиденту в Италии Николаю Горшкову. Логика московского Центра была понятной — на военном аэродроме в Сицилии американцы расквартировали несколько Б-29. Однако в разведке даже самый короткий путь далеко не всегда бывает наиболее успешным. Это аксиома в деятельности спецслужб. У разведчиков есть и другое правило. Нужно досконально знать страну, в которой работаешь. У советского резидента Горшкова было еще и свое личное кредо: страну пребывания нужно знать, начиная с порога дома, в котором живешь. И Николай Михайлович тщательно изучал Италию, ее историю, культуру, экономику и политику. Но прежде всего он изучал ее людей — заводил огромное количество знакомств в поисках интересных с оперативной точки зрения лиц.
И вот однажды один из его приятелей, настоящий синьор, бизнесмен средней руки, рассказал своему русскому другу, что в одной из стран Латинской Америки на авиазаводе работает его старший брат, который уехал туда еще до войны. Из простого рабочего он сумел выбиться в инженеры и сейчас занят на производстве американских бомбардировщиков.
Конечно, пройти мимо такой информации советский разведчик не мог. Горшков посылает спецдонесение в Центр и ждет ответа. Москва должна не только санкционировать вербовку итальянца, но и помочь деньгами для дальней поездки. Прошла неделя, две, три. Ответа нет. И тогда Николай Михайлович решается на беспрецедентный в условиях секретного ведомства шаг. Он вербует итальянца (в интересах конспирации мы будем называть его Синьор) и без санкции Центра на деньги из оперативной кассы резидентуры отправляет его в Южную Америку В те годы добраться туда из Италии можно было только морским путем. Пароходы ходили редко и только через США, где нужно пересесть на другой корабль. Так что средства на разведывательный вояж требовались по тем временам огромные — около 30 тысяч долларов.
Через имеющиеся возможности резидент перепроверил полученную информацию. Все точно — и завод есть, и итальянский инженер, и Б-29… А еще есть огромный риск, связанный с получением и доставкой документов через многие тысячи километров. Но Горшков доверял своему источнику. С агентом были детально отработаны варианты поездки, способы связи, условные сигналы на случай успешной работы или провала. Посредником в связке агент — резидент была жена итальянца, которая, естественно, и не подозревала об истинной цели поездки своего мужа в Южную Америку. Для нее муж просто отправился в дальний вояж, чтобы повстречаться с братом и, может быть, наладить кое-какие деловые контакты с заокеанскими бизнесменами.
Синьор уехал, и для Николая Горшкова потянулись томительные недели ожидания. А тут еще вал шифровок из Центра с требованием доложить результаты маршрутирования агента и отчитаться об истраченных деньгах. Иначе… Горшков знал о грозящих ему жестоких санкциях в случае провала операции и растраты такой огромной суммы казенных валютных средств. Царившие в те годы нравы спецслужб не отличались деликатностью. Только истраченные на поездку деньги он должен был возместить в десятикратном размере…
И вот наконец-то долгожданный сигнал — телефонный звонок от жены агента с условной фразой, означающей, что операция проходит нормально, и в ближайшие дни Синьор возвращается на родину.
К заранее обусловленному месту встречи Николай Михайлович выехал за несколько часов до назначенного времени. Ведь от Рима до Неаполя километров двести — можно проверить, нет ли слежки. Затем оставил машину в проулке, а сам прошел метров сто, свернул за угол и уселся на лавочку недалеко от «конспиративного столба», где должна произойти встреча. Сейчас, на финальном этапе всей операции нужно быть особенно внимательным и тщательно контролировать ситуацию. А вдруг за Синьором «хвост»? Вдруг их повяжут в самый ответственный момент передачи секретных сведений? Вдруг… Да мало ли что еще может случиться, если агент попал под подозрение спецслужб или, того хуже, уже побывал в руках контрразведки. Горшков прекрасно знал, что ожидает его самого и Синьора в случае задержания с поличным.
Наконец, в конце улицы, идущей из гавани, показался его агент. Кажется, все чисто. Но Синьор идет, едва передвигая ноги, сгибаясь под тяжестью огромного чемодана. Такие непомерных объемов баулы в послевоенной Европе не без иронии называли «Гросс Магда» — Большая Магда — мечта оккупанта.
— Ты что, кирпичей туда навалил? — спросил резидент у своего взмыленного от напряжения и усталости агента.
— Да нет, это чертежи бомбардировщика, — улыбаясь, и кое-как переводя дыхание, ответил Синьор. — Правда, сверху я положил немного всяких бумаг и рекламных буклетов, которые не имеют отношения к делу. Это так, на всякий случай. Вдруг кто-нибудь захотел бы поинтересоваться содержимым чемодана…
Уже в посольстве, перебирая кипы секретных чертежей и пояснительных записок, Николай Горшков не мог не изумляться той огромной работе, которую провели Синьор и его брат, подбирая материалы по американскому супербомбардировщику. Здесь было все, начиная от самой мелкой гайки, кончая авиадвигателем, оборудованием, вооружением, чертежами и расчетами планера. Но даже этот титанический труд секретного агента не шел ни в какое сравнение с тем риском, которому подвергался сам итальянец и его родственники. И отнюдь не деньги были главной мерой ответственности в этом деле.
Вскоре все полученные документы были направлены в Центр. Только через несколько месяцев, когда в Москве разобрались с огромным количеством чертежей, схем, расчетов и пояснительных записок, в резидентуру пришла шифровка о том, что добытые материалы являются «чрезвычайно ценными» и «имеют огромное значение».
Оперативные контакты с Синьором Николай Горшков поддерживал до 1950 года — вплоть до времени своего отъезда из Италии. А в конструкторском бюро Туполева продолжали изучать добытые резидентурой документы с грифом «Б-29». Прежде всего анализировали новейшие устройства, детали и узлы бомбардировщика, спецматериалы, техническое оснащение и, конечно, его уязвимые места. На основе полученных сведений разрабатывали приемы и методы, а главное — средства борьбы с «летающей крепостью». Именно благодаря этим разработкам на советских истребителях МиГ-15 были установлены 37-миллиметровые пушки, которые стреляли фугасными снарядами. Пробивая обшивку, они взрывались уже внутри самолета, оставляя огромные — полтора-два квадратных метра — пробоины, обрекая непобедимую «летающую крепость» на верную гибель.
Эти усилия не прошли даром. В годы войны в Северной Корее советские летчики развеяли миф о неприступности «железных монстров».
12 апреля 1951 года над рекой Ялунцзян 36 истребителей МиГ-15 вступили в бой с 48 «летающими крепостями» и несколькими десятками самолетов прикрытия. В результате было уничтожено девять американских стратегических бомбардировщиков Б-29 и несколько истребителей. С нашей стороны потерь не было. А 30 октября того же года американцы назвали «черным вторником» для своей авиации. В тот день 21 бомбардировщик Б-29 под прикрытием большого количества истребителей совершал налет на аэродром Намси. Эту армаду встретили 44 советских МиГа. В итоге боя были сбиты 12 бомбардировщиков «Суперфортресс» и четыре истребителя Ф-84. При этом на аэродром не упала ни одна американская бомба. Наши потери — один МиГ-15. Вот так, спустя годы, работа резидента в Италии Николая Горшкова помогала одерживать победы на поле боя в Северной Корее.
История вторая.
Муса Джалиль — предатель или герой?
Порою судьбы никогда не встречавшихся людей странным образом переплетаются между собой и даже после смерти оказывают влияние на имя человека и нашу память о нем.
Именно так случилось в истории с великим татарским поэтом, автором бессмертной «Моабитской тетради» Мусой Джалилем и резидентом в Италии Николаем Горшковым. Они никогда не встречались, и, уж конечно, не знали друг друга.
Сейчас уже трудно поверить, что полные героизма, мужества и любви к Родине стихи Джалиля не публиковались вплоть до 1953 года. Причина проста. В июне 1942 года на Волховском фронте тяжело раненый боец Красной Армии Муса Джалиль попадает в плен. Через несколько месяцев голода и мучений концлагерей его привозят в польскую крепость Демблин. Здесь из башкир, татар, калмыков оккупанты формируют национальные легионы для отправки на фронт и борьбы с партизанами. Вскоре поэт-коммунист находит земляков и вступает в подпольную группу для разложения легионеров. В результате первый же батальон, отправленный на Восточный фронт, перебил немецких офицеров и соединился с белорусскими партизанами.
В августе 1943 года фашисты выявили и арестовали подпольщиков. Во время допросов Джалилю сломали левую руку, раздробили пальцы. Но поэта-антифашиста нельзя сломить, его можно лишь уничтожить физически.
В конце апреля 1945 года советские войска вели тяжелые бои за Берлин. Когда наши бойцы ворвались в здание тюрьмы Моабит, камеры были пусты. Среди куч хлама, разбитой снарядами щебенки и вороха мусора один из наших солдат увидел лист бумаги, судя по всему, вырванную из книги чистую страницу, с написанным от руки текстом на русском языке.
«Я, татарский поэт Муса Джалиль, заключен в Моабитскую тюрьму как пленный, которому предъявлены политические обвинения, и, наверное, буду скоро расстрелян. Если кому-нибудь из русских попадет эта запись, пусть передадут привет от меня товарищам-писателям в Москве, сообщат семье».
Скоро записка оказалась в столице Советского Союза, в известном здании на Лубянке. Здесь 18 ноября 1946 года четвертый отдел МГБ СССР завёл розыскное дело на Залилова Мусу Мустафовича (Мусу Джалиля). Он обвинялся в измене Родине и пособничестве врагу. Основанием стали допросы бывшего военнопленного Шамбазова, который рассказал, что Муса Джалиль будто бы остался жив и скрывался где-то в Западной Германии.
Были в деле и несколько показаний других военнопленных, которые говорили о подпольной антифашистской деятельности Джалиля в плену. Но им не верили.
В том же 1946 году бывший военнопленный Нигмат Терегулов, вернувшись из Германии, принес в Союз писателей Татарии маленький блокнотик с шестью десятками стихов Джалиля. Еще через год из советского консульства в Брюсселе пришла вторая тетрадь. Из Моабитской тюрьмы ее вынес бельгийский патриот Андре Тиммермане и, выполняя последнюю волю поэта, отправил стихи на его родину. Был еще один сборник стихов из Моабита. Его привез бывший военнопленный Габбас Шарипов. К сожалению, и Терегулов, и Шарипов были арестованы и погибли в бериевских лагерях, а бессмертные стихи еще несколько лет не могли увидеть свет. Они оказались в архивах органов госбезопасности ТАССР.
Впрочем, чекистов можно понять. От проверенной закордонной агентуры они знали, что поэта видели в Германии. Некоторое время он даже был на свободе, гулял по Берлину без охраны и в гражданском костюме, встречался с татарскими эмигрантами и руководителями профашистского татарского комитета «Идель-Урал» и даже отдыхал в пансионате для легионеров.
В апреле 1947 года имя Мусы Джалиля было включено в список особо опасных преступников. О нем собиралась любая информация. Его разыскивали не только в СССР, но и за границей.
Сейчас уже не осталось документальных подтверждений того, как узнал о Джалиле резидент советской разведки в Италии. По одной из версий, Николай Горшков в последний год войны получил от своих агентов-антифашистов сведения, что в Берлине действует подпольная организация, во главе которой стоит татарский поэт. Еще до войны разведчик мог читать его стихи, которые публиковались в газетах и журналах поволжского региона, а также в центральных издательствах. Судя по всему, резидент по собственной инициативе направил в Берлин одного из своих агентов, чтобы установить связь с подпольщиками. Увы, к тому времени группу антифашистов уже арестовали. Но работа по поиску Джалиля не прекращается. В январе 1946 года к Николаю Горшкову попадает еще одна Моабитская тетрадь. Ее принёс в советское посольство в Риме турецкий подданный, этнический татарин Казим Миршан. Сборник направляется в Москву и… бесследно исчезает.
В пресс-бюро Службы внешней разведки мне подтвердили достоверность этой истории. Действительно, Николай Горшков интересовался судьбой татарского поэта. Со слов советского разведчика Николая Батраева, который несколько месяцев работал в итальянской резидентуре под руководством Николая Горшкова, кто-то из доброжелателей передал в резидентуру один из сборников Моабитской тетради. Разведчики тут же переправили стихи на родину. К сожалению, этот сборник затерялся в архивах и до сих пор не найден. Тем не менее позитивная информация о поэте была доложена руководству и сыграла определенную роль в его реабилитации. К тому времени усилиями татарских писателей, руководителей республики и местных органов госбезопасности удалось собрать неопровержимые свидетельские показания о подпольной работе Джалиля и доказать факт его гибели. И вот долгожданный ответ из Москвы: «В связи с гибелью разыскиваемого в 1944 году оперативное розыскное дело на него прекращено».
Тем не менее до смерти Сталина и расстрела Берии имя Джалиля оставалось под запретом. Заговор молчания нарушила «Литературная газета». Благодаря главному редактору Константину Симонову, 25 апреля 1953 года в ней была опубликована первая подборка моабитских стихов.
Уже 2 февраля 1956 года за мужество, проявленное в боях с немецко-фашистскими захватчиками Муса Джалиль посмертно был удостоен звания Герой Советского Союза. А еще через год за цикл стихов «Моабитская тетрадь» он первым из советских поэтов стал лауреатом Ленинской премии.
И вот совсем недавно, уже в наши дни, в «Пражском архиве» Чехии была найдена выписка из приговора Второго Имперского суда фашистской Германии за 12 февраля 1944 года. В ней — список приговоренных к казни через гильотину одиннадцати татарских пленных. Состав преступления — содействие врагу, то есть Советскому Союзу. Под номером пять — фамилия писателя Гумерова (именно так называл себя в плену Джалиль) 1906 года рождения.
Приговор был приведен в исполнение в тюрьме Плетцензее, где под ножом гильотины в разное время приняли смерть около трех тысяч антифашистов.
В 2006 году в России широко отмечалось столетие со дня рождения татарского поэта. И лишь сейчас выяснилось, что в реабилитации его имени есть доля участия и сотрудников внешней разведки. Один из них — резидент в Италии Николай Горшков.
История третья.
Как добывали английского «быка»
«Бык» — это условное обозначение английского зенитного снаряда с радиовзрывателем, изобретенного и принятого на вооружение в последние месяцы войны. Его отличала удивительная точность попадания и большая сила поражения воздушных целей, летящих на больших высотах. В те годы в Советском Союзе не было подобных боеприпасов, и потому разведка охотилась за чертежами такого снаряда. Соответствующее задание получила и резидентура Николая Горшкова. Было известно, что высадившиеся в Италии войска его величества имели эти снаряды на вооружении. Но остались ли они на военных складах после ухода англичан? И если да, то где именно? И как достать хотя бы один экземпляр?
Через агентурные позиции установили, что некоторое количество таких боеприпасов будто бы хранится на военных складах противовоздушной обороны. Узнали и место дислокации этих арсеналов — город Бергамо, где находился штаб одного из военных округов и школа по подготовке младших командиров.
Чтобы найти оперативные подходы, Николай Горшков восстановил связь с агентом, который под псевдонимом Ромбо еще до войны сотрудничал с советской разведкой. Антифашист, пожилой ученый-химик предоставлял в те годы информацию по новейшим взрывчатым веществам, которые использовались армиями Муссолини и Гитлера.
По заданию советской разведки агент выехал на север страны в Бергамо, где через своих родственников и бывших учеников выяснил, что на артиллерийских складах «быков» уже нет. Но найти их можно в старых арсеналах на побережье, где в годы войны высаживался английский десант.
Чтобы на вполне легальных основаниях получить сведения, а в случае удачи и образцы снарядов, резидентура решает… организовать фирму по подготовке чертежей для научно-технических журналов. Возглавлять контору будет, конечно, Ромбо. Для него снимают помещение, закупают мебель, делают солидную вывеску.
Первые недели легализации чертежного бюро превзошли все ожидания. От различных изданий посыпались заказы, и фирма не только окупила все первоначальные расходы, но и стала приносить ощутимую прибыль. Вскоре под благовидным предлогом Ромбо вышел на контакт с руководством склада и смог получить не только чертежи снаряда, подробную опись отдельных узлов и деталей, схему устройства по радионаведению и химический состав взрывчатого вещества, но и по себестоимости приобрести сам снаряд. Вскоре полученную информацию и снаряд уже изучали в конструкторских бюро Советского Союза.
Как позднее отмечали профессионалы, работа разведчиков по получению английского «быка» позволила в несколько раз сократить сроки и расходы по созданию советских образцов аналогичных снарядов. Более того, произошел коренной перелом в вооружении отечественных сил противовоздушной обороны. В то время еще не было ракет, но теперь все воздушные цели, идущие на больших высотах, с успехом поражались нашей зенитной артиллерией с помощью новых снарядов. А работы в те годы зенитчикам, особенно в приграничных районах страны, хватало. С сопредельных территорий запускались высотные зонды и воздушные шары, с которых велась разведка и фотосъемка, разбрасывались антисоветские листовки. Кстати, доработанное и усовершенствованное устройство радионаведения было установлено и на первых ракетах ПВО. Именно с его помощью удалось сбить 1 мая 1960 года американский самолет-разведчик, пилотируемый Фрэнсисом Пауэрсом. Идя на высоте 20 километров, он был неуязвим для наших истребителей-перехватчиков. И только ракета с радиоуправляемой боевой головкой прервала разведывательный полет самолета, а спустившийся на парашюте летчик был пойман и предстал перед судом. Но вряд ли догадывался полковник разведки Николай Михайлович Горшков, что в этом успехе наших войск противовоздушной обороны была и его заслуга.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.