СЧИТАЛСЯ «НЕУДОБНЫМ»

Автор книги «Секреты балтийского подплава» О. Стрижак, не раз общавшийся с Алексеем Михайловичем Матиясевичем и с еще одним командиром подлодки, не ставшим Героем — Грищенко, свидетельствует: «Боевой счет лодки, которой с 42го года командовал Матиясевич, составил 25 вражеских судов, кораблей и подводных лодок общим водоизмещением почти восемьдесят тысяч тонн. Счет лодки Л3, которой командовал Грищенко до 43го года, — 28 кораблей и транспортов…

И оба командира, Грищенко и Матиясевич, всю жизнь переживали тяжелую душевную травму. Им не дали звания Героя Советского Союза. Оба были представлены к Герою еще в 42-м. Матиясевич говорил мне, что его из списка Героев вычеркнул Сталин.

Матиясевич пострадал «за Лисина». Все знают, что Сергей Прокофьевич Лисин был человеком безупречной храбрости и честности. Золотую Звезду Лисин получил за июльский поход 42-го. Затем ему не повезло.

В начале 70-х мне эту историю рассказывали так.

Ночью, в надводном положении, его лодка заряжала аккумуляторные батареи. Финский сторожевик вывалился из ночного шторма и дождя внезапно и случайно. И ударил из орудий в упор. Лисин и сигнальщик были на мостике. Лодка утонула мгновенно. Сигнальщик, привязанный по причине качки к леерам, ушел с ней. Лисина, контуженого и оглушенного, финны вытащили из воды. Командир подводной лодки, Герой Советского Союза — таких в плен еще не брали. Финны бились с ним долго. Ничего не добившись, передали его немцам. Немцы тоже не добились от Лисина никакой для себя пользы. Три года провел он в тюрьмах, казематах, в одиночке, в кандалах. Позднее за то, что не утонул и не успел застрелиться, он вдоволь хлебнул всего, что положено, на Родине. Но, ничего от Лисина не добившись, немцы устроили якобы голосом Лисина радиопередачу. Сталин, как говорил мне сам Матиясевич, вычеркнул Матиясевича из списка Героев со словами: «Слишали ми, как ваши герои падводники па радио агитируют».

К слову сказать, после возвращения из плена капитан 3-го ранга С.П. Лисин прошел спецпроверку в Подольске, был полностью реабилитирован и восстановлен в кадрах ВМФ. В том же 45-м служил командиром дивизиона подводных лодок в Порт-Артуре, где, кстати сказать, ему вручили Золотую Звезду Героя Советского Союза и орден Ленина.

Контр-адмирал B.C. Козлов, хорошо знавший Алексея Михайловича, дает следующее объяснение, почему ему не давали Героя: «Матиясевич слишком деликатный или, если хотите, интеллигентный. В его докладах о боевых походах все в экипаже трудились, старались, проявляли находчивость и мужество! Но что сделал командир лодки, оставалось неясным. Вот и результат: в октябре 1942 года наградили 10 «лембитовцев» орденом Ленина, 14 — орденом Красного Знамени, 12 — орденом Красной Звезды, а Матиясевич, представленный к Герою Советского Союза, так им и не стал. Вот как оборачивается скромность в действительной жизни».

Но все же не только скромность сыграла негативную роль в этом наградном деле. Выскажу свое мнение, сверенное с лицами, принимавшими участие в неоднократном ходотайстве о присвоении ему звания Героя Советского Союза. По характеру Алексей Михайлович был человеком принципиальным и прямолинейным, не склонным всегда улавливать начальственные намерения и заключения, из-за чего считался «неудобным», отстаивая свои мнения и оценки.

Будучи по натуре скромным человеком, Алексей Михайлович не терпел пустозвонства, излишнего восхваления некоторыми командирами боевых успехов, как и своих. Зная профессионально лучше многих офицеров характеристику отечественных и иностранных транспортов и танкеров, он выступал против тоннажа потопленных судов. Отдавая должное мужеству и слаженности действиям экипажа С-13 и способностям его командира, Алексей Михайлович не соглашался с ретивыми писателями, журналистами и теми военморами, которые превозносили «атаку века» А.И. Маринеско до уровня ее «стратегического влияния на изменение исхода войны».

Исход войны предопределили советские воины на сухопутном фронте, а в отношении потерь подводников на потопленной германской плавбазе «В. Густлов» (до сих пор цифры разнятся от 3700 подводников и 100 командиров до 406 подводников и 16 офицеров…) Матиясевич A.M. писал: «…потеря большого количества подводников решающего значения в то время для подводного флота уже не имела… запланированного вступления в строй новых лодок XXI и XXIII серий, для которых готовились кадры подводников, не произошло…»

О. Стрижак также подтверждает слова адмирала: «Матиясевич Алексей Михайлович, знаменитый подводник, рассказывал мне, как он спорил с командирами лодок: «Нет сейчас на Балтике таких больших судов! Ну четыре, ну пять тысяч тонн. А ты загнул — двадцать!»

Матиясевич до июня 41-го был капитаном в торгфлоте и хорошо знал суда всей Балтики.

Командиры лодок на него обижались. Сам Матиясевич писал в своих донесениях честно: транспорт, примерно две тысячи тонн.

За это на Матиясевича обижалось начальство. Начальство получало ордена за успехи подчиненных, и ему нужны были «весомые» победы.

Неприятности начались в 60-е годы, когда западногерманские историки обработали материал войны на море (вахтенные журналы, карты, схемы и кальки маневрирования, донесения командиров) и стали публиковать в «Марине Рундшау» результаты действий наших подводных лодок. Теперь пришлось потрудиться нашим историкам, приводить историю в порядок. Длилась эта работа почти двадцать лет. Многие «победы» оказались фикцией.

Считали, что попали в цель, а торпеды прошли мимо — «вот выписка из немецкого вахтенного журнала. Считали, что утопили транспорт, а он остался на плаву: вот подтверждение». Но это все полбеды. Гораздо хуже, что некоторые атаки и победы были заведомой ложью.

С презрением и насмешкой Грищенко и Матиясевич говорили о Травкине. Травкин имел на своем счету одиннадцать побед, носил Золотую Звезду. Оказалось, что победа у него была одна, незначительное судно. Остальное — плод дезинформации.

Экипаж помалкивал. Война дело такое, вякнешь лишнее — и закопают тебя в штрафроте, в Синявинских болотах. Командиры других лодок подозревали, что у Травкина нечисто, но за руку не схватишь… Скандал был бы велик. Но Кремль скандалов не любил. Немецких историков назвали недобитыми фашистами. Нашим историкам велели молчать. Травкин сиял звездой в президиумах и благословлял пионеров.

А журнал «Марине Рундшау» объявили вражеским и сдали в спецхран.

Однако коррективы серьезные в историю войны на Балтике были внесены. Резко сократился (как и предсказывал Матиясевич) тоннаж потопленных судов: числился в боевом донесении транспорт в пятнадцать тысяч тонн, а оказался в полторы тысячи.

Но среди имен российских подводников вышли в первую строку имена Грищенко и Матиясевича».

Что же касается Маринеско, то мнение Матиясевича здесь однозначно любопытно. О. Стрижак продолжает: «Когда мы сидели с Матиясевичем над конечными главами его рукописи, я спросил его, почему, говоря о действиях балтийских подводников в зиму 44–45-го годов, он не упоминает Маринеско.

Матиясевич рассердился, встопорщил усы и с капитанской назидательностью, будто отчитывая меня за провинность, объяснил, что Маринеско был разгильдяй, недисциплинированный командир… словом: «я такого не хочу даже вставить в книжку».

Через неделю Матиясевич помягчел и, будто в знак извинения, рассказал, что в конце 50-х бывшие командиры-подводники Балтики написали в Кремль письмо с просьбой восстановить справедливость, присвоить Маринеско (тогда еще живому) звание Героя.

Матиясевич тоже подписал ту бумагу. Никто предположить не мог, что расправа будет мгновенной и дикой. Участников «вылазки» поодиночке вытаскивали на широкие ковры, крыли грязной бранью, грозя «разоблачить», сорвать ордена… Орденов не отобрали, но всем «врубили» — по служебной и партийной линии. (Тогда-то, подумал я, капитан первого ранга Матиясевич и «ушел» с военного флота и нанялся лоцманом в Ленинградский торговый порт.) Вероятнее всего, Матиясевич не упомянул в книжке о Марине-ско из дипломатии. Матиясевич хлопотал о постановке своей лодки «Лембит» на вечную стоянку в Таллине и, видимо, не хотел вредить делу. Кто же знал, что Эстония станет заграницей и что в Красную Звезду там будут плевать».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.